Текст книги "Игра - Война - Иллюзия"

Автор книги: Илья Кузьминов

– Круто! И что, это для нас опасно?

– Ну, как тебе сказать. Через три дня после уничтожения крупной инвольтации оттуда был взорван международный торговый центр в США. Гровецкий тогда сказал, что мы опоздали, и завихрение успело-таки сделать свое черное дело, но если бы мы помедлили еще пару суток, в течение месяца с высокой вероятностью могла случиться диверсия на Смоленской АЭС. Какого?

– Ничего себе! А вы можете вломиться прямо в тот мир по этой перемычке и весь его уничтожить?

– Вот и первый интересный вопрос. Дело в том, что наша главная технология – раздвоение сознания – все же не позволяет выходить за пределы нашего информационного поля. Грубо говоря, мы ни иных миров, ни перемычек не видели. Только завихрения. Вот почему я и говорю, что вся эта теория весьма скользкая. Остается (а) верить теориям каких-то умников, которые делают выводы о мирах, видимо, только по характеру завихрений, и (б) присматриваться, прислушиваться, здесь и на заданиях, мотать на ус и делать выводы. Когда-нибудь пригодится. Но и это не все.

 
Und noch immer kann ich es nicht verstehen
Nein – es ist noch nicht vorbei
Теперь постарайся предельно напрячь мозги и усвоить главное. Готов?
 

– Да! Только что ты такое пробормотал?.. (19)

– Забей. Так из одной песни. Я, знаешь ли, готику люблю, а вот твой любимый дэф-метал не понимаю… Так вот. Объективно, мы на боевых заданиях ни в какой реальности не бегаем, не стреляем и никаких врагов там нет, хотя мы все это переживаем.

– Как это? – У Лехи совсем голова кругом пошла.

– А вот так. На самом деле то, что мы условно называем завихрением, это и-структура, имеющая определенный набор характеристик, абстрактных. Никаких строггов в ней нет, хотя изначально именно конкретный образ строггов привел к его образованию. Наши же сознания тоже абстрактные структуры, и только осознание интерпретирует часть и-процессов в них в конкретные образы. В сущности, боевая операция – это вторжение пяти и-структур, которые глобальное и-поле воспринимает как часть себя, в структуру, воспринимаемую полем как инородную, и ее ими дезорганизация. То есть, если тебе покажется, что ты убил строгга выстрелом из бластера в голову, то, в сущности, произошло следующее: твое сознание нарушило какой-то и-поток в инородной для поля структуре, которая стремится вытеснить твое сознание из себя, так как оно инородно уже по отношению к ней (поэтому-то строгг и нападал). Если же тебе кажется, что тебя расстреляли, и ты умираешь, значит структура, в которую мы вторглись, смогла вытеснить из себя твое сознание.

– А что же я делал в мире Контры, или я просто вырубился, и ничего не было?

–Было. Но, во-первых, это была эмуляция мира Контры, а во-вторых, крылось за тем, что ты чувствовал, следующее… Объясню один раз, от начала и до конца, чтобы ты хорошо понял. Ты почувствовал раздвоенность сознания. Это вот эта штуковина, – Ник похлопал по черной коробке с лампочками, – используя твое сознание как матрицу, реорганизовала и-потоки так, чтобы создать его точную копию. Ты чувствовал угасание одного сознания и усиление другого. Это машина переносила твое осознание на копию сознания, так что в конце оригинал перешел… в спящий режим, так тебе понятнее. Далее ты ощущал какой-нибудь водопад, вихрь, заряжающийся конденсатор, ламерскую полоску загрузки, в конце концов… Конкретный образ не имеет значения. Это твое активное сознание, используя загружаемые этим аппаратом в него инструкции, перенаправляло и-потоки, создавая вокруг себя структуру, имеющую свойства, приближенные к свойствам "и-завихрений мира Контры", скажем так. После этого ты бегал, кидал гранаты, спасал заложников…

– Не мог я их там спасать, сто пудов, хотя ничего не помню! Когда я раньше играл в Контру, я всегда был тером и этих гЏ????ов мочил.

–Неважно. За всем этим кроется следующее: твое сознание взаимодействовало с созданной им структурой с целью оптимизации (создание не требовалось: потому мы и берем сюда геймеров) набора инструкций по блокированию и-потоков чужеродных и-образований. После этого твое осознание переместилось на сознание шаблон, а копия перешла в спящий режим. Поэтому ты и не помнишь, что было в Контре после полного отключения тебя здесь. Эти два сознания – как два харда, и ты можешь считывать информацию только с одного одновременно. Но информация, имевшаяся в памяти до создания копии, содержится в обоих. Повторное создание копии невозможно… И почему-то инструкция предписывает производить копирование до инструктажа… Теперь загрузки будут быстрее, потому что всегда будет использоваться созданная сегодня копия. Понял на этот раз все?

– Д-да… осознание оптимизации структурного образования абстрактных потоков… и все такое. Так что, вы все помните только на операциях, что было на предыдущих операциях, да?

–Совершенно верно. А чтобы это проверить, спроси у Гелиоса, почему его тут так зовут. Здесь никто этого не знает. Как-то само приклеилось. Но на операциях они, видимо, кое-что вспоминают.

–Они… А ты что, помнишь, что было на всех операциях, даже здесь?

–Нет, что ты! Конечно не помню и представления не имею, я ведь только оператор, – испуганно сказал Ник, – вот и все.

–Постой, ты сказал, пять структур участвуют в дезорганизации… но ведь еще Гровецкий. Иван-Иваныч сказал, что только он может уничтожать…

–Ну да, оговорился. Шесть структур. А вообще, о Гровецком могу сказать тебе лишь одно: он знает гораздо побольше нашего, но помалкивает, должность у него такая, а какая – черт знает! А теперь выкини навсегда из головы этого Гровецкого. Перекусить хочешь?

Только сейчас Леха почувствовал, что жутко голоден, и сказал об этом Нику.

Тот нажал пейджап (20), и в стене открылась потайная дверца. За ней на полках стояли кофейник, термос, готовые бутерброды и всякие сладости, а также какие-то белые кульки и бутылки с красной жидкостью.

–И это у вас у всех здесь еда индивидуально в номере? – поинтересовался Леха.

–Угу, – ответил Ник, жуя бутерброд, – правда, есть еще столовая… или, скорее, бар. Там еда по три раза в день, по четыре, по восемь, хоть обожрись, и все такое…

–А еду в свой шкафчик ты из столовой таскаешь, да?

–Нет. Тут, видимо, ночное дежурство у обслуги, – сделав простой вид, сказал Ник, – так что они за ночь подкладывают все, что необходимо. Угощайся, бери что хочешь, но особо советую вот это, – Ник протянул Лехе белый кулек.

Кулек был холодный и твердый. Попытка надкусить его не увенчалась успехом, равно как и поиски края обертки для снятия оной.

–Что это? – наконец спросил он.

–Это Еда.

–А то я уж начал сомневаться… Ну и как есть эту хм… еду?

–Вот именно, что это не еда, а Еда. Ей с нами заделились эрпэгэшники (21) из фэнтези-отдела.

–Что значит "эрпэгэшники из фэнтези-отдела"?

–То и значит. У нас два отдела: четыре группы – фэнтези-отдел, еще четыре – все-остальное-отдел. В первом две группы занимаются ролевками, и там есть люди, выуживающие из игр полезные вещицы, коллеги нашего Гелиоса. Они-то всех и обеспечивают.

–Ты хочешь сказать, что Гелиос вытаскивает из игр оружие, которое используется в… этой реальности, а из ролевок извлекают хавчик и зелья?

–Я этого говорить не хотел, но это так.

–И это что, тоже на самом деле не существует, а является этой… интерпретацией абстрактных процессов в сознании?

–Нет-нет, что ты! Это уже по-настоящему, но природа явления остается для всех загадочной, и начальство молчит.

–А гоблины?

–Гоблины – такая же загадка, – закончил Ник, а в голове у него пронеслось: "Еще один логический шаг и… Н-да, этому пареньку можно будет довериться…"

–Так вот, чтобы это съесть, его надо использовать.

–Может, наоборот? – ехидно спросил Леха.

–Нет, не наоборот. Не прикидывайся ламером. Представь себе, что ты использовал этот кулек по назначению, и он растворяется в твоем желудке, затем впитывается в кровь… это несложно.

–Представил. Ой! – кулек исчез из руки Лехи, и чувство голода прошло.

–Вот и получилось. Этого хватит на одни сутки. Взято из ЕоВ. Только этим хавчиком нельзя увлекаться, иначе пищеварительный тракт быстро атрофируется. Во избежание этого после приема надо хлебнуть вот чего, – и Ник протянул Лехе колбовидную бутыль с красной полупрозрачной маслянистой жидкостью.

–Что это?

–Пойло здоровья. Greater potion of Healing. Официально, мы ее используем при производственных травмах и ранениях, но его все пьют втихаря как общестимулирующее.

–Что за производственные травмы? У вас здесь что, стройбат есть?.. И что, когда тебя ранят там, ты получаешь ранение и здесь?! – Вдруг испуганно спросил Леха.

–Нет, конечно. Еще раз говорю – забудь всякие попсовые боевики, последний гвоздь в гроб Билли Гибсона (22). И не строим мы ничего. Одному тут недавно пушка ногу раздавила. Если бы не пойло, пришлось бы оттяпать.

–А какая именно пушка?

–Пушка – это пушка. Не бластер, не шотган и на плазматрон. Такая круглая, черная, ядрами стреляет. Из одной совсем новой игрушки Гелиос выцарапал. Не пушка, а зверь: триста килограмм весу, плюс сто пятьдесят каждое ядро!.. Все. Хватит вопросов. Пей и иди спать.

Леха стал пить. Вкуса не чувствовалось никакого, но было приятно. Допить не до конца было почему-то невозможно, а когда последняя капля влилась в рот, бутылка вдруг исчезла, заставив Леху поперхнуться от неожиданности.

–Не боись. С ними так всегда бывает, как и во всех ролевках.

–А я думал, что их в ролевках съедают. Закусить, видимо, нечем.

–Ха-ха-ха! Ну схохмил. Надо будет эрпэгэшникам рассказать… Все. Пока.

–А-а… еще один вопрос… Я после того, как отключался, почти запахов не чувствую, и руки как обмороженные, а вот зрение… все очень контрастно и ярко… Это надолго?.. И почему?

–Очень просто. Ты когда в Контру раньше играл, глазам твоим ощущений вполне хватало, ушам, видимо, так себе. А вот все остальное – извини! Ты подсознательно напрягался изо всех сил, чтобы восполнить недостающие ощущения, и это теперь отложилось очень глубоко. Как контра, в любой форме, так напрягаешь обоняние, осязание, а вот глазам позволяешь отдохнуть. Когда ты был там, хотя ты этого, конечно, не помнишь… как и я, – подчеркнул Ник, – просто это общеизвестно здесь, так вот, когда был там, у тебя обострились или притупились соответствующие рецепторные ощущения, а теперь с непривычки тебе и кажется, что с тобой тут что-то не так. Так будет после каждой боевой операции. Но после ночи все нормализуется.

Леха был уверен, что заснуть теперь точно не сможет, и ему будут в бреду мерещиться информационные потоки структур гоблинов с трехсоткилограммовыми пушками в лапах… Но к удивлению своему заснул мгновенно и тут же проснулся.

Было уже утро. Через минуту появился Иван-Иваныч и повел Леху куда-то со словами: "Сейчас я тебя познакомлю, дружок, с нашей компанией… в полном составе, долбиться в с***у. Все в столовой, едят. И тебе, долбиться в с***у, не помешает."

–Я совсем не хочу есть.

–Тебя этот, Ник, кормил белыми кульками? – обеспокоено спросил Иван-Иваныч.

–Да.

–Ну это просто долбиться в с***у! Смотри, аккуратнее с этой дурью, а то желудок варить перестанет.

 
В столовой сидело несколько человек. Ели кто чего.
 

–Это новенький, Леха. А это, Леха, – показывал пальцем Иван-Иваныч, – Петр, Матфей, Гелиос и Саурон. Ника ты уже знаешь.

Первые двое были мускулистые парни лехиного возраста. Гелиос – длинноволосый блондин с голубыми глазами, немного постарше Ника, но более бодрый. А Саурон… Н-да, кто бы мог подумать, что это был Саурон… Длиннющий худосочный паренек лет шестнадцати, с бледным лицом и горбатым носом.

–Э-э… Ты и есть тот самый Саурон, Повелитель Кольца?.. – недоверчиво спросил Леха.

–Ну вот, и этот туда же. Книжек этого лоха начитался и теперь – нате – Повелитель Кольца, – Саурон говорил уставшим, ироничным и немного злым голосом, – а внешний вид – это так… случайность при межполевом скачке.

–Че-го?

–О, ну все! Мы тогда пошли, долбиться в с***у… А ты, Саурон, мучай его своей историей не очень долго, хорошо?

–А вы куда? Может тоже посидите за компанию? – оживился Саурон.

–Мы пойдем кто куда. Ник и Гелиос – работать, а мы – гоблинов постреляем. Все, счастливо.

 
Все как-то торопливо удалились.
 

–Ну что, а ты читал опусы этого… Толкиена, – принялся Саурон за очередного слушателя.

–Так, лет в двенадцать "Хоббита" читал, а потом "Властелин Колец", ну и сейчас… первый фильм выйдет – посмотрю…

–А! Фильм, – Саурон с сарказмом усмехнулся, – ну-ну. А "Сильмариллион", значит, не читал?

–Нет, – Лехе стало неудобно.

–Ну и прекрасно! Там одно вранье!

–А то, что я читал?

–Тоже вранье, причем еще более наглое.

–А что же правда?

Если бы это услышал Иван-Иваныч, он бы воскликнул: "Ну теперь пеняй на себя, долбиться вам с ним в с***у!"

Глаза Саурона на секунду загорелись радостью и вновь приняли горестно-ироничное выражение. (23)

–Так вот, слушай сюда. Сначала наш самый главный – как ваш Бог – сотворил нас, айнуров и майаров. Майары они послабше будут и помногочисленней. Затем сделал Арду – это типа вашей Земли – и сказал всем: "Творите тут жизнь, а я посмотрю". А моему будущему патрону, Мелькору (эти крысы, на самом деле, по инициативе Ульмэ, стали его потом обзывать Морготом, что на древнеэльфийском значит Пидор-с-Красной-Задницей), Мелькору потом шепнул: ты тут поумней, вот и следи, чтобы эти сосунки делов не наделали. Короче, стал он типа госприемки. Сделают криво, а он этот срам быстро ликвидирует и говорит: "Не пойдет. Делайте заново. И нечего халтурить" А делали они поначалу не просто криво, а так, что в глюках были еще глюки, да и те иногда глючили. Короче, если бы ваш Бог такое, не дай Бог, увидел, он бы материализовался от изумления. Наконец, сказал им: "Ладно, сойдет" и все бы было хорошо, но эти бездельники заперлись в своем Валиноре, где было покомфортнее, стали устраивать попойки с плясками и какие-то деревья сажать, а Средиземье – на произвол судьбы. Уговаривать их было бесполезно, так что Мелькор засучил рукава и сам принялся работать. Сделал он орков с людьми. Первые хозяйничали в лесу, среди зверья, а вторые возделывали поля вдоль рек. И никто никого не обижал. А когда Мелькор все шикарно обустроил, эти валинорские негодяи решили Средиземье прибрать к рукам. Взяли и без спросу наклепали эльфов около одного озерца, а те были ублюдки еще те… алчные, подлые, высокомерные, лицемеры, вруны и извращенцы. Стали крысятничать и всех доставать. Ну, Мелькор с орками это терпел-терпел, а потом связал их всех и депортировал в Валинор. Визгу поднялось – жуть: "Апартеид! Расовая дискриминация! Верни нам наше Средиземье!.."

Саурон еще долго рассказывал про то, какие все были глупые и нехорошие, про войны в Белерианде, поддельные Сильмариллы, самоубийство Мелькора и многое другое.

–…Я им говорил, что у нас перенаселенность, экологический кризис и этнические конфликты по их вине, ведь эльфы все время всех стравливали между собой и устраивали провокации, делая при этом милые лица: мы все такие хорошие! А эти придурки не слушали: взяли да наспавнили (24) хоббитов. А уж они-то получились хуже эльфов! Заняли самые лучшие земли, сидели на всем готовеньком, грешили обжорством и пьянством. Это ведь они приучили людей бухать и травку курить, а их надоумил засранец Олорин. Но главное… Вот идет путник. Выходит почтенный хоббит на крыльцо и приглашает его чайку попить, побеседовать, да переночевать. Усаживает его за стол, гостеприимно улыбается, а сам незаметно подает знак соседу в окно. Гость сидит, попивает чаек и не знает, что уже вся деревня собралась за углом в сладострастном предвкушении. Когда гость поднагрузится галлюциногенного чайку, его хвать! И за забором всю ночь пялят, уроды. Вот так…

 
Далее Леха прослушал значительный кусок и врубился при словах:
 

–На самом деле, все колечки я сам выковал. Хорошенькие! А эти сволочи вместе с пятью шестерками из-за моря все, кроме одного, у меня стырили, падлы, а потом стали угрожать, чтобы я последнее отдал. Я отказался и заперся у себя в Черной Пустыне, обидевшись и решив больше этих дураков не сдерживать, чтобы они там все загадили, поняли, что я им дело говорил, и просить прощения стали…

–Где, ты сказал? Может, в Мордоре?

–Это они так поиздевались, придумав такое название. Оно значит: Большая-то-что-все-время-упоминает-Иван-Иваныч. Ну, ты меня понял.

–Но ведь… это недалеко от истины.

–А знаешь, заешь, почему?!! – вспыхнул Саурон, – потому что сначала тупых сосунков из-за моря было шестеро, но один посчитал себя больно умным, подглядев как-то, что вы в своем мире строите, и стал всякие железяки конструировать. Для того, собственно, и гномов сделал, чтобы они ему уран, железо и алюминий добывали. А то, что они еще в Белерианде жили, это байки, я говорил. Кончилось тем, что реактор ядерного синтеза вместе с этим неудачником взорвался на юге от Сумеречья и восточнее Итилиена. Хорошо еще, что я оказался рядом и успел с трех сторон горы воздвигнуть, иначе все западное Средиземье радиацией бы изуродовало. Там я и поселился в надежде со временем все исправить. Да. Так они и туда с войском полезли. Мне их было жалко, и чтобы избежать жертв, я колечко одному лбу и отдал. А они-то потом навыдумывали! Но тот его до заказчиков в Ривенделл не довез: набухался по дороге, полез купаться и утонул…

Леха увидел за окном на плацу Гелиоса с какой-то четырехствольной штуковиной в руках. Вдруг все вокруг него озарилось ярко-зеленым и послышались неестественные звуки, как в скверной электронной музыке: "шьюить". Стволы быстро двигались вперед-назад и испускали небольшие зеленые сгустки. Леха увлекся зрелищем, и когда минут через двадцать вспомнил о собеседнике, тот размеренно, с унылым видом глубоко оскорбленного меланхолика говорил:

–Крыса Гэндальф знал, что я терпеть не могу ложь, и придумал издевательство: перевранную историю нашего мира впихнуть в мозги одного из вас. Им стал Толкиен. Когда я узнал и увидел, что писал по ночам он, еще, можно сказать, мальчишка, в ярости явился к этому выдумщику Гэндальфу и прямо сказал, что если тот англичанин хоть что-нибудь опубликует, я не посмотрю, что он – майар тоже, забуду на время свой пацифизм, и посажу его прямо в Ородруин, – это эпицентр термоядерного взрыва, – где он будет у меня под колпаком квакать. Он в штаны наделал, стал мямлить и извиняться…

 
Леха вновь потерял нить повествования на несколько минут.
…А потом он просек, кто и где прятал от греха подальше мое кольцо (ведь эти засранцы все еще хотели его захапать, а сами сделать не могли, безрукие). Тогда он с бандой гномов и одним мерзким хоббитом отправился в Мглистые Горы, но не дальше, заметь. По пути они зарезали и обобрали (а хоббит потом втихаря сделал и кое-что похуже) трех безобидных троллей, переругались в Ривенделле с Элрондом (это после Гэндальфа был главный их запевала) из-за кольца, после чего устроили массовый геноцид мирно живших в горах гоблинов. Но хоббит оказался хитрее и проворнее всех: пока остальные махались с гоблинами, он зарезал Хранителя и взял кольцо себе, после чего 60 с лишним лет шантажировал Гэндальфа, не говоря, куда спрятал его, и заявив, что если его попробуют пытать, он сразу раскусит ампулу с драконьей мочой, – а это похлеще цианистого калия, – вделанную в зуб. Тот повелся на блеф, кипятком писал, кучу денег на хоббита просадил, а сделать ничего не мог. Но племянничек оказался еще шустрее: нашел кольцо и заявил, что отдаст, если ему устроят шикарное турне по Средиземью со всеми удобствами. Ему все организовали, а дядюшку под патронажем самого Гэндальфа переправили к Элронду и там, помирившиеся, стали с ним в отместку такое вытворять, что даже в гестапо перекрестились бы, узнав. А племянничка погубила наглость. Сказал: отдам, если возьмете с собой в Валинор. Только на корабле Гэндальф догадался, что кольцо Фродо хранил… вспомни Иван-Иваныча и догадайся, где. После этого хоббита скормили акулам и, довольные, доплыли до Валинора. Тут это Серый подлец почувствовал себя в безопасности и продолжил компостировать мозги Толкиену. Ведь знал, сволочь, что теперь я ему ничего не сделаю, чтобы не осквернять Валинор… его кровью. Ведь я ж не изверг какой. Ну а чего эти умники насочиняли, да навыдумывали, причем иногда весьма хитроумно, ты знаешь. Когда это стали публиковать у вас, я заперся в Барад-Дуре и перестал со всеми разговаривать. Но когда появились еще и "Хроники Средиземья", я не выдержал и убежал оттуда в ваш мир, чтобы сказать правду. Но вижу, что это было бы бесполезно. Мне повезло: я попал сюда. Здесь тихо, уютно. Нет дураков, которые все делают через задницу. Здесь меня уважают, понимают и к советам прислушиваются.
Саурон достал из внутреннего кармана пиджака флягу и две рюмки.
 

–Будешь?

–Что это?

–Коньяк.

–А здесь можно пить?

–Конечно, только вечером. Причем можно упиваться по-свински, потому что после сна не останется и следа. Но в виде исключения немного можно и сейчас…

–Ну давай! – Леха не мог отказать, видя жалкие, просящие глаза Саурона, хотя коньяк терпеть не мог.

Саурон медленно, с наслаждением выпивал рюмку, а Леха, залпом хлебнув, чтобы не чувствовать вкус, сидел не в адеквате, пытаясь понять ощущения.

–За правду! – произнес Саурон запоздалый тост, – можешь идти, не буду больше тебя задерживать, Алексей. Ты хороший собеседник. Счастливо.

"А ты – еще лучше. Ага. Куда уж дальше задерживать. Три часа по часам, а по мне, так все десять". С этими мыслями Леха, пошатываясь, вышел из столовой.

На плацу Гелиоса уже не было. Зато валялось несколько аккумуляторов, слишком уж hi-tech по виду, и стоял Т-72, точнее то, что когда-то им было – груда искореженного, а местами оплавленного металла, с торчащим из нее стволом орудия и висящим на нем оторванным куском гусеницы.

Из ангара послышался мат и стук металла об металл. Леха пошел на эти звуки и, войдя в ангар, увидел нечто: среди полок с пестрыми пушками, вызывавшими сильнейшее чувство дежа-вю, и гор боеприпасов Гелиос, стоя рядом с чучелом кибердемона в полную величину, молотил двухметровой викинговской кувалдой по зеленому четырехствольному агрегату, в ответ протяжно звеневшему, и приговаривал: "Ну и на х?# мне в???-$сь эта ????ая п????лина!" (25)

–Привет, Гелиос. Что это ты делаешь?

–А! Это ты… Здорово. Я вот… видишь ли, пытаюсь выбить отсюда аккумулятор. Только пристрелялся, перестало заедать и сбоить, решил дать длинную очередь, а аккумулятор приплавился. Намертво.

Гелиос в сердцах ударил молотом изо всей силы. Пушка издала отчаянный металлический визг и развалилась на куски, которые начали медленно растворяться, как гоблин. Тут Гелиос стал городить матом такие этажи, каких Леха не видел даже в контрстрайковских чатах, при этом в исступлении молотя кибердемона молотом по колену: выше он не доставал. Теперь только Леха заметил, что ниже колен металлические ноги чучела были измяты и искорежены.

–Почему ты так нервничаешь из-за этой пушки? – удивился Леха.

Гелиос метнулся к шкафу, выхватил оттуда холщовый мешочек и высыпал его содержимое себе в рот. Он мгновенно успокоился и стал ровно дышать.

–Что это ты сделал?

–Отвечаю сначала на второй вопрос, – ровно заговорил Гелиос, – я съел порошок против безумия, кажется, из Wizardry, но не уверен. Не советую пробовать. Конечно, хорошее успокоительное, но быстро на него подсаживаешься. Теперь объясню тебе, почему я так нервничал. Вышла новая игра с очень крутыми пушками, которые могут здорово облегчить нам жизнь. И мне приказали вытащить их все в сжатые сроки, испытать, обкатать и поставить на вооружение. Проблема в том, что после релиза прошло меньше полугода, и мысленные проекции образов пушек пока очень нечеткие. Еще через полгода я бы за несколько дней вытащил все пушки в трех-четырех экземплярах, причем легко. Но сейчас мне их приходится выцарапывать с кровью. За неделю работы – вот весь улов, – Гелиос указал на полку, на которой лежали уже виденный Лехой шестиствольный пулемет-газонокосилка и здоровая пушка с полуметровым ядром рядом, – а пушку придется тащить новую, ведь эта кривая получилась. В заряженном состоянии весит почти полтонны, а в игре килограмм двадцать, а импульс ядра при выстреле вдвое больше, чем у этой. Теперь ее разве что перед воротами на попа поставить, – будет похоже на огромный фаллос, – чтобы гоблинов веселить.

–Гы-гы, – мрачно произнес Гелиос свой комментарий по поводу только что им же сказанного и продолжил:

–А теперь придется заново доставать и эту зеленую ядрену фень.

–А это что, так сложно?

–Не сложно, а просто занудно, требует сосредоточения и зверски убивает время.

–И что же делать?

–Я же сказал: доставать снова.

–А как?

–Не придуривайся, сейчас покажу.

Гелиос сел в кресло, приделанное к большому металлическому контейнеру, окутанному проводами и трубками. Перед ним находился компьютер и черная коробка, как у Ника под столом. Орудуя мышью, он стал продираться сквозь многочисленные зеленые менюшки на экране. Игра загрузилась. "Графика – класс! Третьеквака жалобно скулит в углу", – подумал Леха. Тем временем Гелиос взял себе годмод и гивол и стал (26), постоянно меняя оружие, бешено носиться по какому-то древнему храму, отстреливая многочисленных монстров, испускавших при этом красивые и обильные брызги ярко-красного кетчупа. Наконец, он промолвил: "Кажется, есть!", нажал эфтри и… исчез. Монитор потух, а контейнер стал жужжать и мелко трястись. Через минуту его дверца отъехала в сторону, и Леха увидел стену подвижной жидкости металлического цвета. Она напоминала ртуть. Вдруг она заколебалась, по ней пошли концентрические круги, как от камней, брошенных в воду, и из нее показались затылок, спина и локти Гелиоса. Он медленно выходил из жидкого серебристого экрана, возмущая его поверхность колебаниями. Гелиос уже вылез полностью, только ладони его оставались внутри. "Ну, подруга, не подведи!" – он с силой что-то потянул. Послышался треск, звук лопнувшей струны и бултыхание. Гелиос отлетел назад, как будто тянул с силой канат, который вдруг порвался, и грохнулся в специально на такой случай поставленное напротив установки мягкое кресло. В его руках дымилась искореженная черная штуковина, отдаленно напоминавшая давешний четырехствольный плазматрон.

–Вот блин! На, подавись, тупая скотина! – Гелиос злобно швырнул нечто в контейнер. Оно исчезло в жидком экране; послышалось недовольное бульканье, и контейнер закрылся.

–Что, не получилось?

–Как видишь. Надо попробовать еще, – Гелиос подошел к столу с оружием и стал заряжать круглый барабан красноватого дробовика.

–Ты что, больше не будешь сейчас пробовать?

–Через пять минут. Синтезатор должен нагреться.

–Не понял.

–Вот эта квадратная штуковина – синтезатор. Из него я извлекаю все пушки. Синтез отнимает уйму энергии, и температура жидкости внутри падает с +50®С до –210®С. Даже приделанному к синтезатору сверхмощному кипятильнику нужно несколько минут, чтобы все восстановить.

–Постой… – Леха вспомнил что-то из физики, – но ведь если там –210®С, то оно должно обмениваться теплом с воздухом, а холод – чувствоваться даже отсюда. А ты бы и подавно в ледышку превратился…

–Ты видел, экран был серебристого цвета. Сама жидкость фиолетовая, а ее обволакивает тончайший эластичный термогерметик, сводящий теплообмен к предельно малым величинам. Когда я находился внутри, он обволакивал и мое тело.

–Но раз такие технологии… существуют… это ведь может обеспечить сверхпроводимость, достаточно покрывать им провода и охлаждать их, – Леха сам испугался тому, какую умную вещь сказал.

–Ну, до этого мне дела нет. Главное, что тут все работает…

–А как работает? То есть принцип получения?

–Я знаю следующее. Когда я почувствую… ты не поймешь… я нажимаю эфтри и оказываюсь в игре с пушкой в руках. После этого сзади меня открывается портал, и я через него начинаю медленно вылезать сюда, в реальность, таща за собой пушку. С этой стороны портал оказывается жидким синтезаторным экраном. Если все хорошо, я извлекаю готовенькую пушку, а вот этот девайс, – Гелиос указал на цилиндр сбоку контейнера, – начинает выдавать боеприпасы в нужном количестве. Если начинает сбоить из-за нечеткого образа, то в лучшем случае получается то, что ты видел. В худшем… Однажды оттуда стал вытягиваться жираф вместо гранатомета… А принцип работы и все такое… – не спрашивай. Я об этом ничего не знаю и знать не хочу. Кстати, тебя Саурон угощал… гх… коньяком?

–Да.

–И ты пил?

–Д-да… Но мне сказа…

–Забей. Ну и похоже это на коньяк?

–Вообще-то, нет. Это скорее как… как ракетное топливо… что ли…

–Почти угадал. Ее выделяют из синего тибериума, помещенного в ядерный реактор, и используют в аккумуляторах лазерных турелей. (27) На сто килограмм тибериума – три литра этой гадости.

–И что теперь делать? Я теперь что, стану мутантом? – взволнованно спросил Леха.

–Нет. Отфильтрованная, она безвредна. Только если у тебя начнутся галлюцинации, не удивляйся. Пострелять хочешь?

–Во что?

–Вот в этого чмошника, – Гелиос указал на кибердемона.

–А можно?

–Глупый вопрос, если я сам предложил. Для этого я его и вытащил.

 
Леха опасливо глянул на синтезаторную камеру.
 

–Да-да. Именно оттуда. Применил дюковскую уменьшалку (28), вытащил, выдернул из затылка один проводок и оставил на ночь обратно разбухать. Вот и все. Держи.

Гелиос кинул Лехе дробовик. Леха уставил приклад в плечо и стал прицеливаться, как его учил дядя. В глазах появилось белое пятнышко и загородило мушку прицела. Леха опустил ружье.

–Ну вот. Галлюцинации, кажется, начались.

–Какие?

–Белое пятно в глазах.

–А ну дай сюда пушку.

 
Леха отдал. Белое пятно исчезло.
Сейчас я буду стрелять ему в ту маленькую пластинку на шее, – сказал Гелиос и, не целясь, сделал пять выстрелов от бедра. Одновременно с ударом об пол последней гильзы и щелчком барабана, задребезжав, хлопнулась на бетон квадратная измятая пластина с впечатавшимися в нее сорока дробинками. – 100% попаданий. А знаешь, как, Алексей? Белое пятно в глазах – это не глюк, а прицел, как во всех нормальных шутерах.
Леха с минуту стоял в отпаде, а потом спросил:
 

–Но если так, то это оружие гораздо круче и ТТ и калаша и всего остального. Почему его не поставят на вооружение всей армии и ментуры.

–А на этот вопрос ответить смогу. Дело в том, что для этого придется взять миллион синтезаторов и таких чуваков, как я. Серийное производство невозможно. Понял ты? Потому что мы не знаем и не можем узнать, как устроены эти пушки. Стоит попытаться открутить хоть один винтик, как любая из них растворяется вникуда.

–А вам-то оно здесь в таких количествах зачем? – спросил Леха, окинув взглядом полки, забитые разномастными пушками.