Текст книги "Записки диверсанта (Книга 1)"
Автор книги: Илья Старинов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)
Картахена, основанная еще до нашей эры ( в те времена называлась Карфагеном), гордо хранит свою боевую славу.
Н. Г, Кузнецов посетовал, что мы разоружаем его:
глубинные бомбы нужны для борьбы с подводными лодками. Но, узнав, что тол будет использован для действий в тылу врага, сам уладил с командованием необходимые формальности. Он просил только об одном: не забывать при вылазках в тыл мятежников об их аэродромах.
Бомбы я привез в Валенсию, и мы выплавили из них более двух тонн тола. Занятие кропотливое, опасное, но необходимое. Теперь мы обеспечены взрывчаткой куда более надежной, чем динамит.
А позавчера я получил жалованье и купил несколько пар дешевых карманных часов. Теперь мастерю
часовые замыкатели. Пока подрывники развлекаются на корриде, я, пожалуй, покончу и с этой работой.
Сильно все же подмочил нашу репутацию Те-руэль... Группа Доминго все еще на положении пасынка. Командиру приходится беспокоиться и о продовольствии и о бензине.
Отряд пополняется
Данные о приготовлении противника на южном фронте подтвердились. Мятежники начали наступление. Группе Доминго приказано срочно отбыть на южный фронт.
Занятия с новичками будут вести шестеро "старичков". Все остальные собираются в дорогу. Берем с собой около тонны тола, полтонны динамита, все наши новые мины, колючки для прокола автомобильных шин. До отказа забиваем этим имуществом старый грузовичок и добытые правдами и неправдами пять легковых автомашин.
Машину с динамитом, как всегда, ведет малютка Пеле.
Моя переводчица глазами показывает мне на новую повариху группы -Розалину. Девушка у нас недавно. По профессии она портниха, но отлично освоила минную технику. Заметив, что бойцы пытаются как попало, порой всухомятку, она принесла в жертву товарищам свою романтическую мечту и согласилась стряпать.
– С одним условием, Доминго! – заявила она. – Вы все-таки будете пускать меня на задания.
Сейчас Розалина усаживается в машину Рубио. Рядом с ним устраивается коренастый с плутовскими глазами андалузец Мигель.
Похоже, скоро у нас появится еще одна чета молодоженов.
Синьора Розалина машет нам вслед, высоко подняв строгое, сразу потемневшее лицо.
Наша колонна машин вырывается из Валенсии. Место назначения – Хаен.
Не знаю, сколько времени добирались бы мы до Альбасете – первого большого города на нашем маршруте, если бы не отличная асфальтовая дорога.
В Испании много хороших шоссе. Густота их раза, четыре превосходит густоту железнодорожных путей Сейчас автомагистраль просто спасает нас: начались затяжные январские дожди; небо словно прогнулось под тяжестью туч; трава, прибитая ливнем, влипает в размокшие обочины. Темные безлюдные поля разбухли от влаги.
Как не похожа эта поездка на путешествие в Картахену! Тогда светило солнце, в Аликанте я даже купался, а здесь невольно запахиваю куртку и поглубже натягиваю берет. Там на ветвях и под деревьями пламенели цитрусы. Тут плоды лишь тускло светят через темную от дождя листву, и, может быть, поэтому кажется, что их меньше. Да и безлюдные поля настраивают на печальный лад.
А может быть, все кругом кажется таким мрачным потому, что я нервничаю?
Хаен должен стать Тулоном подрывников! Если и здесь мы не оправдаем надежд командования, значит, и я, и все наши бойцы даром едим хлеб республики...
Вот и Альбасете. Здесь короткая остановка. Бойцы разминаются, осматривают машины. На улице я столкнулся лицом к лицу со старым знакомым -Я. Н. Смушкевичем. Мы не виделись больше года и, конечно, не предполагали, что встретимся не в Москве, не в Ленинграде, не в Белоруссии, не на одном из черноморских курортов, в конце концов, а за тысячи километров от родины, в небольшом, но теперь уже знаменитом городе Испании.
– Никуда я вас нынче не отпущу! – решительно сказал Смушкевич.
– А как быть с подрывниками? Обычно нас ставят на довольствие те части, на чьем участке мы действуем...
– Устроим, – успокоил меня Смушкевич. – Думаю, испанское командование не откажет в маленькой просьбе своему авиационному советнику. Поехали ко мне!
Смушкевичу не отказали в его просьбе.
Мы разместили людей, пообедали, отправили отдыхать Луизу и Розалину и присели со Смушкевичем
у высокого дотлевающего камина.
– Вот так и воюем, – вздохнул он. – Мало, чертовски мало самолетов. Соколы наши дерутся сам знаешь как. Да мало их... А как у вас?
Я рассказал о теруэльских переживаниях, о своих
планах, а потом признался, что трудно в нашем деле
работать с переводчицей.
– Слушай. У нас тут пополняется интербригада.
Среди ребят много поляков и чехов. Наверняка кто-нибудь знает испанский, а? Сегодня же выясним это дело и найдем добровольцев для команды подрывников.
Узнав, что для работы в тылу противника нужны
люди, знающие русский, первыми явились к нам два
югослава – Иван Хариш и Иван Карбованц.
Иван Хариш был приземист и плотен, Иван Карбованц – худощав и высок. Товарищи по интербригаде в
шутку называли друзей Патом и Паташоном.
Впоследствии в отряде Доминго Харишу и Карбованцу дали прозвища Хуан Пекеньо (маленький) и
Хуан Гранде (большой).
Оба приятеля – в прошлом моряки. Оба знали английский, французский, испанский и русский, а Иван Гранде вдобавок владел еще и итальянским.
Следом за югославами к нам пришел красивый насмешливый чех Ян Тихий. Затем появились американский еврей Алекс, болгары Павел и Вастлин. А потом мы просто растерялись: от интербригадовцев, желающих бить врага в его тылу, буквально не стало отбоя. Немцы, австрийцы, французы, финны, итальянцы, венгры – все шли к нам.
– Надо брать! – лихорадочно нашептывал мне капитан Доминго, поблескивая возбужденно горящими глазами. – Посмотри, какой народ! Где еще найдешь таких ребят? Да и когда нам дадут пополнение?!
Мне тоже не хотелось отказываться от этого подарка судьбы. Переговорив в штабе с товарищами, занимавшимися комплектованием интербригад, я получил в Альбасете не двух переводчиков, а более двадцати отличный бойцов.
Глава 7. Под Гранадой
Город Уаен
Хаен прилепился к подножию горы и, казалось, утопал в зелени. Но первое впечатление оказалось обманчивым. Сады и рощи лишь окружали город. Уже на окраине нас встретил суровый камень. В узких ущельях средневековых улочек ни кустика, ни травинки. Только кое-где в центре робко зеленела трава на скверах, и там же стройными рядами высились вечнозеленые деревья, за которыми заботливо ухаживали люди.
Странен был этот окаменевший город, имевший
почти шестидесятитысячное население. С исступлением монаха-фанатика он отталкивал протянутые к нему нежные ветви апельсиновых и мандариновых садов, упорно не желал слушать волнующий шелест
оливковых деревьев.
Но жители Хаена отнюдь не напоминали монахов. Линия фронта проходила всего в двадцати пяти – тридцати километрах, а они шумно наслаждались всеми доступными благами жизни. Думаю, что чудесная испанская музыка проникала по вечерам даже за высокие стены огромного женского монастыря...
В Хаене мы с Доминго и с переводчицей сразу направились в провинциальный комитет Испанской коммунистической партии, секретарем которого был член ЦК КПИ товарищ Немесио Пасуэло. Он тепло встретил нас, познакомил с находившимся тут же другим секретарем – товарищем Кристовалем Валенсуела.
Быстро были решены все вопросы, связанные с
пребыванием группы минеров: размещение, связь с командирами частей, материальное обеспечение.
Товарищи из провинциального комитета КПИ приготовили для нас помещение как раз возле женской обители. Глядя на монастырь, широко раскинувшийся почти в самом центре города, Висенте рассудительно
заметил:
– Такое соседство нам не помешает. Фашистская
авиация не будет сбрасывать сюда бомбы!
Но он ошибся. При первом же налете бомба угодила в соседний с нами дом...
В тот же, кажется, день мы получили очень важную для нас информацию о существовании в тылу франкистов на территории провинций Кордова и Гранада нескольких партизанских отрядов.
Большой партизанский отряд обосновался, как нам сказали, в районе шахт Минас де Рио-Тинто. Его бойцы изо дня в день совершали дерзкие налеты на противника. Однако постоянной связи ни с этим отрядом, ни с другими не имелось. Организованного подполья в тылу мятежников создать здесь не успели. Население некоторых городов и деревень полностью ушло на территорию республики.
И все же мы верили, что маши подразделения смо-гут действовать успешно.
В самом деле, сплошного фронта нет. В горах –масса естественных укрытий, где маленькие группы минеров легко могут скрываться днем. Больше того, многие важные для противника пути сообщения находятся так близко от передовых его позиций, что вылазки можно спокойно совершать в течение ночи.
Об этом я и сказал военному советнику Кольману, у которого побывал в первый же день приезда в Хаен. Прекрасный товарищ, спокойный и рассудительный, как почти все латыши, Кольман полностью согласился со мной.
– Группе Доминго предстоит действовать в районах Гранады, Кордовы и Пеньярроя, – склонившись над картой и обводя карандашом называемые пункты, говорил он. – Командование фронта требует, чтобы вы лишили противника возможности планомерно подвозить резервы. Нужно также отвлечь как можно больше фашистских частей на охрану путей сообщения. Одновременно подрывникам поручается ведение разведки и захват "языков". Сможете?
– Нашим легче подорвать несколько автомашин или пустить под откос воинский эшелон., чем захватить "языка".
– А организовать взрывы на складах и аэродромах?
– Это можем! – горячо воскликнул Доминго. 82
– Тогда уточним, чем вы располагаете и что надо
предпринять в первую очередь...
Военный советник отбросил карандаш, сел и сильно потер высокий с залысинами лоб:
– Признаться, устаю, – виновато улыбнулся он. – Очень много забот и хлопот,
Морское братство
Время, проведенное в Хаене не пропало даром. Теперь мы располагали внушительной, по сравнению с Теруэльской операцией, силой и могли действовать в составе многих групп. Доминго доложил командованию фронта, что бойцы готовы к боевой работе.
Перед подрывниками сразу поставили несколько задач.
Подрывники направлялись и под Кордову, и под Гранаду, и в район севернее Кордовы. Предстояло взрывать железнодорожные и шоссейные мосты, организовывать крушения воинских эшелонов, подрывать вражеские автомашины, выводить из строя самолеты на аэродромах и промышленные предприятия, работающие на фалангистов.
Отдельным группам поручалось нащупать в тылу противника людей, сочувственно относящихся к республике и готовых помочь в уничтожении важных военных объектов.
Позиции республиканских войск с севера подходили к Гранаде на восемь-десять километров. Они охватывали город полукольцом. В распоряжении мятежников в то время была одна железная дорога, связывающая гарнизон Гранады с Севильей, Кадиксом и другими крупными центрами, занятыми фашистами на юге Испании. В их руках находилась также автомагистраль, идущая на запад.
По указанию командования специальные подразделения должны были в одну из ближайших ночей взорвать мост на железной дороге примерно в десяти километрах северо-западнее Гранады и лишить военную промышленность города электроэнергии.
Мы прибыли к месту назначения в середине дня. Машины пришлось оставить в нескольких километрах. И вовсе не потому, что опасались налета или артобстрела. Из-за долгих дождей стали совершенно непроезжими немощеные дороги.
Взрывчатку мы пока не выгружали из автомобилей. Возле них дежурила надежная охрана, а остальных бойцов я повел на КП батальона, оборонявшего указанный нам участок. Увязая в грязи, мы наконец отыскали этот КП в четырех километрах от шоссе.
Командир батальона – тучный сорокапятилетний человек, в прошлом моряк – знал о приезде подрывников и ждал нас. Его не смутили осторожные намеки на то, что у нас туго с продовольствием.
– И накормлю, и обогрею! Вот виллы для отдыха не подготовил... Заночуете без каминов и без матрацев! – пошутил он и, в упор посмотрев на Хуана Гранде, спросил: – Моряк?
Комбат бурно радовался, что угадал профессию Хуана. Они хлопали друг друга по плечу, без околичности перешли на "ты", пустились вспоминать знакомые корабли, порты, каких-то неведомых владельцев таверн и кабаков от Лондона до Лимы. И я понял: тут мы не пропадем. Моряк моряка не подведет, расшибется в лепешку, а сделает, что нужно!
Так впоследствии и получилось. Командир батальона обеспечил нас довольствием, подобрал отличных проводников и даже выделил бойцов для участия в вылазках группы.
Правда, поначалу он нас и огорчил: оказалось, что батальон не ведет поисков.
– Почему, командир? Моряк пожал плечами:
– Но ай орден!
Это проклятое "нет приказа" мы слышали в Испании не в первый раз.
Разведку противника придется вести, как и под Те-руэлем, самостоятельно, и мы мирились с этим.
Вечером командир батальона провел меня и еще нескольких подрывников в передовую линию окопов. Окопы отрыты неважно, крутости, где грунт был неустойчив, не укреплены и во многих местах оползли, обвалились. Под сапогами хлюпала вода. Мы вылезли из хода сообщения и пошли верхом. Небо было непроницаемо черным, зато внизу, в котловине, сияли бриллиантовой россыпью сотни ярких огней.
Командир батальона остановился, кивнул в сторону светящихся точек и, подтягивая поясной ремень, сказал:
– Гранада... Держатся, сволочи!..
Диверсия на мосту. Смерть Мигеля
С наступлением следующей ночи наша группа, нагрузившись взрывчаткой, тихо миновала боевое охранение батальона.
Антонио ушел еще засветло.
Командир батальона проводил подрывников до передовых постов, взволнованно пожелал удачи.
Темнота. Тишина. На обувь с каждым шагом налипает все больше грязи. Под ногами канавы, какие-то борозды, камни. А впереди, внизу под нами, все та же сияющая огнями Гранада.
Гранада! Ни один город Испании не воспет русскими поэтами с такой любовью, как ты! Бессмертный Пушкин грезил твоими красавицами. В наши дни замечательные стихи посвятил тебе Михаил Светлов. Для русского человека Гранада стала символом страстной любви и великого мужества...
Люди устали. Надо передохнуть. Прошу Яна Тихого еще раз напомнить бойцам, что делать в случае нападения противника во время работы на мосту. Вероятная опасность нам угрожает со стороны автомобильной дороги. В десяти километрах от моста сильный гарнизон мятежников, оттуда может быстро подоспеть подкрепление. Действовать надо быстро и абсолютно бесшумно...
Никем не замеченные, мы достигли моста через реку Хениль.
Разведчики донесли: мост не охраняется.
Вечерний пассажирский поезд из Гранады уже прошел. Следующий ожидался утром. Это нас устраивало; исключалась возможность его крушения на минах. Кольман предупреждал: подрывать пассажирские поезда нельзя...
В десять тридцать подрывники проникли на мост. Несколько человек с Хуаном Гранде устремились к
нижним поясам фермы, другие стали привязывать заряды тола на верхний пояс. Санчес с группой бойцов ушел устанавливать мины под рельсы.
Работаем молча: разговоры запрещены. Один заряд, второй, третий... Ну, вот, еще один, и все!
И тут тишину прорезал выстрел со стороны шоссе. Мгновение – и еще один винтовочный выстрел. К небу взвилась ракета. Белесый свет залил железнодорожную насыпь, мост, и я увидел, как бегут, бросая заряды взрывчатки, бойцы Хуана Гранде.
Ракета погасла. Тьма сразу сгустилась. Надо взрывать мост! Но поздно. Нас осветила вторая ракета. Невидимые стрелки открыли сильный ружейный огонь. Подрывники бросились за насыпь – там их не достигнут пули.
Мост опустел, а минирование не окончено. Хорошо, что в зарядах тол, а не динамит: случайная пуля могла бы отправить всех на тот свет.
Висенте воспламеняет зажигательные трубки. Вдвоем вставляем их в заряды и лишь после этого тоже отползаем за насыпь. Там уже все подразделение. Фельдшер перевязывает троих раненых.
Противник продолжает освещать местность ракетами и изредка стреляет по мосту. Надо уходить подальше! Мы должны пересечь шоссе раньше, чем мятежники получат подкрепление. Быстро отбегаем вдоль насыпи, рывком перескакиваем через железнодорожное полотно, а спустя еще три минуты пересекаем и автомобильную дорогу.
Надо заставить врага отказаться от преследования, отвлечь его от нашей группы!
Оставляем по пути гранаты замедленного действия.
На мосту взметывается яркое пламя, воздух потрясает сильный взрыв. Мост, к сожалению, получил незначительные повреждения. Он даже не провис. Но взрыв приободрил бойцов – не даром ходили!
Фашисты, преследовавшие нас на машинах, как видно, достигли моста. Шум моторов оборвался, и через две-три минуты с насыпи бешено заработали станковые пулеметы.
Бойцы, как один, скатились в канаву. Я махнул рукой в северном направлении:
– Ползите туда!
Переводя дыхание, успел оглянуться. По полю и по дороге, стреляя в нашу сторону, бежали солдаты мятежников. Из-за насыпи показалась новая цепь фашистов. Откуда только они брались?..
Метрах в двухстах от канавы мы опять поставили гранаты замедленного действия и стали отходить к одиночному домику с садом.
В это время взорвались гранаты, брошенные еще в кустах у самой дороги. Огонь противника в нашу сторону ослабел.
Мы обрадовались, но преждевременно. До сих пор нас скрывали от света ракет оливковые деревья, а теперь предстояло пересечь голое поле...
В саду у пустого домика установили две мины и еще пять гранат замедленного действия. Выбрались в поле. То ли оно было покрыто стерней, то ли земля здесь была каменистой, но идти стало легче.
А в садике уже загрохотали взрывы гранат, началась пальба. Фашисты, видимо, окружили дом. " –Не отвечать на огонь!..
Вскоре противник потерял нас.
Я решил проверить, все ли отошли. Выяснилось, что нет Яна Тихого и жениха Розалины – Мигеля. На поиски отставших отправился Рубио.
Ожидать его пришлось не долго. В темноте замелькали, как светлячки, привязанные к одежде гнилушки. Рубио и Тихий принесли Мигеля на руках. К раненому бросился фельдшер, но Мигель уже не нуждался в услугах медицины.
Огни Гранады, служившие нам ориентиром, внезапно пропали. Город словно провалился сквозь землю. До нас докатился глухой звук взрыва. Это сработала группа Антонио!..
Подоспели бойцы из батальона, недавно провожавшие нас. Они бережно приняли отяжелевшее тело Мигеля. Комбат сунул мне в руки фляжку с вином.
– Мы думали, вам не выбраться!
Диверсия на ГЭС в Гранаде
Антонио вернулся через час. Его группа не понесла
потерь.
Прикладываясь к неиссякаемой фляге командира
батальона, сияющий Антонио возбужденно рассказывал, как удалось потушить свет в Гранаде.
Сквозь позиции противника подрывники просочились незаметно. К электростанции вышли в точно назначенное время. Оба здания станции -верхнее, у плотины, и нижнее, у окончания водонапорных труб, -
были ярко освещены.
Неподалеку темнели силуэты вооруженных людей.
Но возле водонапорных труб охраны не было.
Взяв с собой Педро и распорядившись, чтобы остальные бойцы в случае необходимости прикрыли их огнем, Антонио пополз к водонапорным трубам.
Заминировав обе трубы и подложив к каждой пятикилограммовые заряды тола, Антонио и Педро поползли к своим; зажигательные трубки должны были взорвать заряды через пять-шесть минут.
Два взрыва грохнули почти одновременно. Свет в
Гранаде погас. Преследования не было.
– Вот за вас мы волновались здорово, – закончил
Антонио. – Слышали – возле моста разыгралось целое
сражение... Что там произошло?
– Нас обнаружили. Мигель убит. Трое ранены.
– Мигель?..
Антонио не донес до рта поднятую было флягу.
В нашем домике в Хаене все дышало тишиной и покоем. Обрадованная Анна Обручева громко позвала:
– Роза! Роза!.. Они вернулись! |
– Подожди! – попытался я остановить переводчицу.
Но сияющая Роза уже стояла в дверях.
– Салуд, Рудольфе! Как вы быстро! Я даже не успела дошить Мигелю его рубашку!
Посмотрев на меня, Роза все поняла без слов.
Скомкав недошитую рубашку, она спрятала в ней залитое слезами лицо.
Глава 8. Признаны!
Я сижу над пожелтевшими газетными листами и вспоминаю...
Вот сообщения особенно памятного мне марта:
"Одиннадцатого марта республиканские бойцы на южном фронте взорвали железнодорожные мосты в Альколеа. и Лас Педрочес, парализовав движение воинских эшелонов противника... " "Двенадцатого марта республиканские войска успешно отразили атаки противника под Пособланко... " "Разгром мятежников и интервентов под Гвадалахарой. Замечательная победа республиканских войск! Большое количество пленных и трофеев... " "Двадцать пятого марта республиканскими бойцами взорван поезд с боеприпасами под Монторо. Уничтожены мосты под Бельмес и
Эспиэль... "
Из дальней дали возникает передо мной залитая весенним солнцем дорога из Хаена через Андухар к монастырю ла Вирхен де ла Кабеса[4] на командный пункт батальона. Висенте разгоняет машину, мы проносимся мимо "святого места" на четвертой скорости. С монастырских стен гремят запоздалые выстрелы.
Вскоре я встретился с командующим южным фронтов полковником Пересом Соласом.
Я вижу точно слившиеся в единое целое старинные здания маленького городка Андухар. Вижу комнату с камином, где нас принимает командующий южным фронтом полковник Перес Салас. Он высок, подтянут, по-старомодному галантен. В прошлом это кадровый офицер испанской армии. Один из тех немногих офицеров, которые сохранили верность республике. И теперь Перес Салас облечен большими полномочиями.
Вежливо склонив седеющую голову, полковник слушает Обручеву, переводящую мою речь. Он очень приветлив с переводчицей (она – дама, а он – испанец! ) и весьма сух со мной.
[4] Монастырь Головы святой Богородицы.
[]Ну что ж! Если бы дело, о котором шла речь, было личным, я не стал бы доказывать этому самоуверенному человеку, что небольшая группа подрывников может спокойно пустить под откос эшелон с батальоном пехоты или танками противника.
Полковник курит, явно нервничает.
Уже в самом начале беседы Перес Салас позаботился, чтобы у меня не осталось никаких сомнений в его отрицательном отношении к военным советникам и добровольцам, из каких бы стран они ни прибыли. Он, командующий южным фронтом, считает, что республике нужны не добровольцы и не советники. Нужно только оружие. Будь оружие и техника, республиканская армия одержала бы победу над Франко без
помощи добровольцев.
Все это было высказано весьма категорично и без
обиняков. Но я преднамеренно оставил суждения полковника без внимания и вот доказываю ему то, что, кажется совсем не нуждается в доказательствах. Нам подают кофе. Полковник начинает расспрашивать о Советском Союзе. Пользуясь случаем, я опять
завожу речь о своем,
Ссылаюсь на опыт под Теруэлем. Стараюсь объяснить, что нарушение линий связи, налеты на мосты менее целесообразны, чем крушение воинских эшелонов:
– Мне известно, что командование рассчитывает
использовать подрывников в основном для налетов на мосты, станции, вражеские склады боеприпасов и аэродромы. Конечно, если прикажут, мы будем выполнять все это. Но потери в людях окажутся значительными, а эффективность таких действий сомнительна. Во всяком случае, это совсем не то, что уничтожать технику и солдат противника во время транспортировки. Устраивая крушения воинских эшелонов с помощью мин, действуешь наверняка...
Перес Салас решительно отстраняет чашечку с
кофе:
– Производить крушения на участках, где есть
пассажирское движение, я категорически запрещаю. Возможны ошибки, и тогда общественное мнение обернется против нас. Фашистская пропаганда не
упустит случая изобразить партизанские действия как бандитизм.
– О каком общественном мнении вы говорите, полковник? Неужели найдется в мире хоть один порядочный человек, который посмеет в чем-нибудь упрекнуть республику? Надеюсь, вы не забыли, что фашистская сволочь уничтожила тысячи мирных жителей Мадрида и других городов?!
– Мы не фашисты! Мы не имеем права подвергать риску мирное население!
– Простите, но мне не ясно, о ком вы печетесь? Все мирные жители ушли из прифронтовой полосы на территорию республики. Кто сейчас ездит в пассажирских поездах? Я убежден, что мятежники используют железнодорожный транспорт в прифронтовой полосе отнюдь не для того, чтобы вывозить мирных людей на пикники.
– Тем не менее...
– Когда авиация бомбит склады, станции, даже эшелоны противника, это тоже сопряжено с опасностью для населения. В конце концов, идет война!
– Одно дело – авиация, другое – подрывники... Короче говоря, я категорически запрещаю организовывать крушения на участках, где есть пассажирское движение. Ваши мины не отличают поезда с мирными жителями от воинских эшелонов. Пусть подрывники лучше взрывают мосты, станции и обстреливают воинские эшелоны...
Доминго только усмехнулся, узнав о результатах беседы с командующим.
– Посмотрим! – загадочно говорит он. – Действовать придется в тылу врага А там другие законы...
. После сцены встречи с Пересом Саласом я вижу другую картину.
Вновь залитая солнцем дорога. Мы еще пробиваемся на своем "мерседесе" через встречный поток беженцев. Противник наступает на Пособланко, и жители бегут от фашистских извергов. Скрипя, ползут высококолесные, похожие на арбы повозки. В них –плачущие, растрепанные дети и измученные женщины. Мулы тревожно прядают ушами, глаза этих кротких животных налиты испугом. Похоже, даже животные в Испании стали понимать, какие опасности таит
в себе хорошая погода.
Потемневший от гнева Висенте привез нас в Анду-хар. Городок, затянутый тонкой пеленой кирпичной пыли, неузнаваем. Дома, где мы разговаривали с полковником Пересом Саласом, больше не существует... Только что закончился налет. Отчаянно кричат женщины, разыскивая детей. Одна из них стоит на коленях посреди улицы и шлет проклятия небу.
Мы сгружаем динамит и отдаем машины для перевозки раненых.
Около полуразрушенного дома небольшая группа людей орудует ломами, самодельными вагами и лопатами. Ею командует секретарь Андухарского комитета партии Хименес. Из-под развалин доносится
плач ребенка, слышны стоны.
– Хватит! – кричит Хименес и лезет в образовавшееся отверстие. Проходит несколько томительных минут. Хименес подает в щель между камнями рыдающего мальчика трех-четырех лет.
Ребенка спасли, а мать была уже мертва... Пеле находит нас только час спустя. Он перевез в госпиталь восемь тяжелораненых детей и женщин.
Двое детей скончалось в дороге.
– Я еще посчитаюсь с Франко! – кричит Пеле, и мне понятно: он кричит потому, что боится заплакать. – Я еще сведу счеты с его грязными свиньями! Я заставлю убийц жрать собственный навоз!...
И все же во время следующей встречи полковник Перес Салас подтверждает свое запрещение.
Выходит, вражеские батальоны, танки, орудия будут спокойно следовать к линии фронта, чтобы потом уничтожать республиканских бойцов и мирных жителей?
Диверсия в туннеле
Весной 1937 года республиканские войсковые партизаны совершили на южном фронте немало вылазок в тыл начавшего наступление противника. Им удалось даже создать на территории мятежников несколько скрытых баз. Дороги и военные объекты фалангистов находились довольно далеко от линии фронта. Под
рывникам приходилось затрачивать много времени на подход к ним и нередко проводить там по двое-трое суток. Тщательно замаскированные базы в самом тылу врага позволяли нашим людям не только укрываться в дневное время, но и выполнять сразу несколько операций, не возвращаясь каждый раз через линию фронта.
Базу под Адамусом мы организовали в помещениях заброшенного маслодельного и сыроваренного завода, окруженного густыми оливковыми рощами. Наличие этой базы позволяло небольшим группам за одну ночь добираться до железных дорог Пеньярроя –Кордова или Монторо – Кордова, минировать их и бесследно исчезать от преследователей.
Жителей поблизости от завода не было: все крестьяне ушли на территорию республики. Заводик выглядел белюдным. Мы отлично видели шоссе, ведущее от Кордовы к расположенной в трех километрах от нас гидроэлектростанции.
По шоссе внизу спокойно проходили автомашины противника. На плотине разгуливали военные, и никто из них даже не подозревал о близком соседстве с нами. А мы наблюдали...
Конечно, существовала опасность обнаружения. Но мы были очень осторожны. Надежное боевое охранение стерегло все возможные подходы к заводику, На самых опасных тропах, ведущих к базе, были установлены управляемые фугасы-камнеметы, которые на ночь усиливались автоматическими минами. Движение по территории базы свели к минимуму: заводик выглядел безлюдным...
Именно с этого заброшенного заводика выходили группы, пустившие под откос восточное Монторо состав с боеприпасами, взорвавшие поезд в туннеле на участке Пеньярроя – Кордова, а затем несколько мостов в том же районе...
Туннель был выведен из строя с помощью подхватываемой мины, испытанной еще под Киевом в 1932 году. Между рельсами положили автомобильную шину, начиненную взрывчаткой. К шине привязали отрезок стального троса в виде петли. Паровоз, выскочив на приличной скорости из-за поворота, зацепил петлю своим сцепным устройством, и уволок автошину с собой. Сработали два терочных воспламенителя. Одновременно диверсанты из кустов начали забрасывать вагоны бутылками с горючей смесью. Горящий эшелон скрылся в туннели. Через несколько секунд раздался приглушенный хлопок взрыва... Эшелон с боеприпасами горел и взрывался несколько суток. Путь оказался сильно поврежденным, а туннель – завален. Рельсы, вплавленные в камень, противнику пришлось вырезать автогенами и рвать динамитом. Фашисты наступавшие на Пособланко, очень нуждались в этой дороге. Диверсия для них явилась тем более неожиданной, что после нашей первой неудачной попытки совершить налет на туннель, мятежники поставили на его охрану почти целый батальон. Могли ли они предполагать, что роковую мину втащит
сюда их же паровоз?!
Следует сказать, что полковник Перес Салас, приказавший разрушить туннель, щедро предложил капитану Доминго роту бойцов и тонну динамита. А в действительности для этого понадобилось только девять подрывников и всего пятьдесят килограммов взрывчатки!
– Командующий фронтом хорошо знает наставления, но совершенно незнаком с партизанской техник кой, – говорил потом Доминго. – Иначе бы он не раскошелился. А вот мы-то найдем, как распорядиться
тонной динамита.
– Не пробовал ли ты говорить с полковником об
устройстве крушения поездов? – не утерпел я.
– Будь я проклят, если еще раз стану объяснять этой глухой стене, этому монархисту, что нужно взрывать вражеские поезда! С большим успехом я мог бы
растолковать это своей лошади!
– Ну положим, Перес Салас не монархист...
– Все равно!.. Как это у вас говорится по-русски... Попутчик? Да, да! Он попутчик! И, помяни мое слово, – ненадежный[5].
