Текст книги "Мьюз в Городе Стеклянных Птиц (СИ)"

Автор книги: Илья Сёмкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

– Ну что, готова к путешествию? – спросил её Кен.

– Не совсем, – осторожно ответила Мьюз. – А что за вещества вы принимаете?

– В основном – грибы. Слыхала о галлюциногенных поганках?

– Да. Но не пробовала. А вы их что, варите?

– Ну это, кто как. Одни варят, другие прямо сырыми едят. Я считаю, тебе надо начать с варёных.

– Можно с маринованных? Ладно, шучу, – сказала она, заметив укоризненный взгляд собеседника. – Мне кажется, нам надо поговорить. Разговор – это ведь тоже путешествие?

– Хорошо, – сказал Кен и они присели на край матраса.

– Видишь ли, – улыбнувшись сказала Мьюз, – в обычном путешествии ты сам решаешь, как и куда хочешь попасть, а здесь за тебя это делают грибы. Ты так им доверяешь? Лично я бы не рискнула на них полагаться.

Её оппонент лишь пожал плечами:

– Но ведь они расширяют наше сознание, открывают новые глубины...

– Мне кажется, что чем более узким становится сознание, тем лучше. Только будучи острым как нож, оно на что-то годится.

На этот раз Кен думал гораздо дольше. Кто-то из его друзей, находясь в трансе, вдруг начал кричать, но никто не обратил на это внимания. Похоже, такие проявления чувств считались среди психоделических путешественников в порядке вещей. Наконец, по прошествии довольно долгого времени, Кен сказал:

– Значит, всё это не для тебя. Зачем же ты пошла со мной?

Мьюз улыбнулась:

– Я люблю математику, философию, дзенские коаны, логические парадоксы. Мне нравится ясный ум. Честно говоря, идея отравлять его какими-то веществами, даже ради изумительных неземных видений, кажется мне не очень удачной. Но ещё я люблю людей и стараюсь никого не осуждать, так как считаю, что у всего есть логическое обоснование. Это относится и к тебе, и к твоим друзьям.

В это время, одна из девушек, сидя с закрытыми глазами, вдруг начала беспокойно мотать головой из стороны в сторону, что-то бормотать и время от времени вскрикивать. Её пытались привести в чувство хлопая по щекам, но видя, что это не помогает, двое парней потащили её в ванную, видимо, чтобы умыть там холодной водой.

– С ней всё будет хорошо? – забеспокоилась Мьюз.

Кен кивнул:

– Такое бывает, это не страшно. – Он помрачнел. – Хотя бывает и хуже. В любом путешествии есть свои опасности.

– Пойдём прогуляемся, – предложила она, вставая и накидывая на плечи рюкзак. И добавила:

– Надеюсь, это достаточно безопасно.

После душного воздуха коммунального жилища на улице оказалось очень хорошо. Дневная жара спала, закатное небо было окрашено нежно-розовым.

– Знаешь, у меня сейчас возникло странное чувство – как будто мне больше не стоит этим заниматься, – сказал Кен.

Судя по тому, как это было сказано, можно было понять, что решение покончить с психоделическими путешествиями уже принято. Мьюз, конечно, не была так наивна, чтобы напрямую связать эту внутреннюю метаморфозу с их беседой, а потому рассудила так: "Видимо, он шёл к этому уже давно, а я лишь сыграла роль катализатора. И это хорошо. Так и должно быть".

– Но в этом ведь заключался смысл моей жизни, – продолжил Кен. – И что мне теперь делать?

Его попутчица улыбалась, глядя себе под ноги. Потом подняла голову и взглянула ему в глаза:

– Знаешь, смысла жизни, по-моему, вообще нет. Есть красота. Но чтобы увидеть её надо перестать гоняться за химерами. И мне кажется, что сейчас для этого самый удачный момент.

Кен пожал плечами:

– Я сам ещё ничего не понял. За какие-то несколько часов всё так изменилось...

Он казался растерянным. Мьюз остановилась, глядя на него снизу вверх:

– У тебя скоро всё наладится, вот увидишь. И обязательно появится что-то новое. Иначе наша встреча была бы бессмысленной. Ты ведь не веришь, что мы встретились случайно?

– Нет, – сказал Кен.

"Сейчас, кажется, самое подходящее время уйти и оставить его наедине со своими мыслями", – решила она.

– Что ж, мне пора, – Мьюз улыбнулась, протянула на прощание руку и через несколько секунд уже удалялась в сгущающихся сумерках.

– Где же ты будешь ночевать? – крикнул ей Кен.

Но той даже думать не хотелось о том, чтобы вернуться в приют психоделических странников. Она обернулась:

– Не беспокойся за меня! – и, махнув ему рукой, скрылась за поворотом.

5 ГЛАВА

Расставшись с Кеном, Мьюз свернула на какую-то захолустную улочку, с одной стороны которой темнели, колыхаясь от ветра, деревья городского лесопарка, а с другой тянулся бесконечный деревянный забор. "Рано или поздно что-то из них закончится, и я куда-нибудь выйду" – оптимистически решила она. Однако, пришлось ещё довольно долго идти, пока забор внезапно не оборвался, и Мьюз не увидела в глубине большой красивый дом, окна которого ярко светились в темноте. Подойдя к воротам, она постучала в них привешенным тут же специальным деревянным молотком и прислушалась. Сначала было тихо, но вскоре послышались лёгкие шаги и негромкий, довольно приятный женский голос поинтересовался:

– Кто Вам нужен?

– Здравствуйте, извините. Я недавно в вашем городе и ещё мало его изучила. Где мне найти гостиницу или какое-нибудь другое место, чтобы переночевать? – спросила Мьюз.

Вместо ответа раздался звон ключей и в воротах открылась калитка. В проёме стояла женщина в длинном одеянии, со свечой в руке, которая давала так мало света, что её лицо было скрыто в тени.

– Иди за мной, – сказала незнакомка уверенно и спокойно, даже не взглянув на нежданную гостью. Они прошли через двор, но не дойдя до главного здания, свернули к небольшому флигелю, и, поднявшись по деревянным ступеням, вошли внутрь. Оказавшись в комнате, женщина зажгла два масляных светильника и помещение озарилось неярким дрожащим светом. Комната имела весьма скромный, даже аскетический вид, но была очень чистой и опрятной. Хозяйка откинула капюшон своей накидки, и Мьюз, наконец, смогла разглядеть её лицо. Оно было немолодым, но свежим и загорелым. Глаза у женщины были добрыми и глубокими, а голова обрита.

– Как тебя зовут? – спросила она, кажется, впервые посмотрев на девушку.

– Мьюз, – сказала Мьюз. – А Вас?

– То имя, которое дал мне Учитель, очень труднопроизносимо, но в переводе с одного из древних языков означает всего-навсего Подорожник. Можешь так меня и звать.

"Популярное здесь растение", – подумала Мьюз, вспомнив горький чай.

– А кто ваш Учитель? – спросила она.

– Давай, я всё расскажу уже завтра, – мягко сказала Подорожник. – А сейчас, лучше просто накормлю и устрою тебя спать. Я вижу, что ты устала.

Она принесла чашку молока и несколько рисовых лепёшек. Потом уложила Мьюз на стоящую в прихожей кушетку. И то ли от усталости, то ли от общей спокойной обстановки та тотчас провалилась в глубокий сон.

Мьюз проснулась от того, что солнечные блики начали плясать у неё на веках. Она ополоснула лицо холодной водой из умывальника и прошла в комнату. Хозяйки там не было, но на столе стоял завтрак – домашний сыр, рис, молоко. Поев, Мьюз хотела выйти во двор, но в это время вернулась Подорожник, раскрасневшаяся и немного запыхавшаяся, видимо, после какой-то физической работы:

– Ты, кажется, хотела послушать о моём Учителе? – спросила она.

– Да, конечно. И ещё я очень благодарна Вам за ночлег и еду.

Подорожник махнула рукой:

– Обращайся ко мне на "ты", так мне привычнее. И не благодари, это же так естественно.

– Но и благодарить – тоже естественно, – улыбнулась Мьюз.

– Да, верно, но мне всё же неудобно. Учитель говорит, что мы должны творить добро в темноте, то есть незаметно.

– Но если делать добро так же естественно, как дышать, то получается, что и дышать мы должны незаметно? – не унималась гостья.

Подорожник, смутившись, опустила глаза:

– Давай, я лучше расскажу о своём Учителе. Только начать придётся всё же с себя.

Она улыбнулась, как бы извиняясь за излишнее внимание к собственной персоне.

– Когда-то у меня был муж и я жила обычной жизнью. Но мужа больше интересовали рыбалка и футбол, а меня уже тогда тянуло к чему-то духовному.

– Но ведь и в футболе есть духовность. В определённом смысле, конечно, – сказала Мьюз.

Подорожник взглянула на собеседницу – уж не издевается ли она, но та была совершенно серьёзна. Рассказ возобновился:

– Учителя я повстречала вскоре после того, как мы расстались с мужем. Я сказала, что хотела бы заняться самосовершенствованием, под его духовным руководством. Но он ответил, что я ещё не готова и должна выучить наизусть одну длинную сутру. На это ушло много времени, но, когда я достигла цели и пришла к нему, Учитель опять сказал, что я не готова и задал новую сутру, ещё длиннее. И во второй раз повторилось то же самое. И только на третий раз он счёл меня достойной и взял к себе в ученицы.

– И зачем он так делал? – полюбопытствовала Мьюз.

– Неужели ты не понимаешь? – удивилась Подорожник. – Учитель испытывал меня, он проверял насколько сильно моё стремление к истине.

– Правда? – в свою очередь удивилась Мьюз. – А разве стремление к истине – это хорошо? Мне всегда казалось, что человек должен просто стать таким, чтобы истина сама стремилась к нему.

–Разве это возможно? – усомнилась Подорожник. – Учитель говорит по-другому. И, если ты обещаешь не перебивать, я продолжу.

Мьюз стало неловко:

– Прости, меня. Обещаю слушать внимательно и тихо, как мышь.

"Стеклянная", – почему-то подумала она.

– Ладно, ничего страшного. В общем, с тех пор, я уже несколько лет живу здесь, рядом с домом Учителя, помогаю ему по хозяйству, читаю и медитирую, а он беседует со мной и наставляет меня в моём духовном поиске.

Мьюз хотела сказать, что словосочетание "духовный поиск" представляется ей сомнительным, но вовремя прикусила язык.

– Учитель – самый мудрый человек из всех, кого я встречала. И главное – он умеет этой мудростью делится с другими, – поведала Подорожник. – Ну да что я тебе рассказываю – утром, встретив его, я поговорила о тебе и получила согласие, чтобы ты тоже присутствовала на беседе. Так что скоро сможешь воочию убедиться в моих словах.

– Спасибо. Буду ждать с нетерпением, – заверила Мьюз.

После обеда Подорожник и её гостья отправились в большой дом, где их ожидал Учитель. В просторной светлой комнате, которая служила для бесед и в которой почти не было мебели, на мягком ковре уже расположилось несколько человек. Учитель находился на противоположном конце зала. Скрестив ноги, он сидел на небольшом возвышении. Лицо и голова Учителя были гладко выбриты, а сам он был грузен и широкоплеч. Мьюз и её новая знакомая уселись недалеко от него и воцарилась тишина.

Наконец, Учитель произнёс:

– Приятно видеть среди вас новое лицо. Приветствую всех и желаю всем мира! Сегодня мы поговорим о том, для чего нужна самодисциплина.

И Учитель заговорил о том, как важен самоконтроль, о необходимости подавлять негативные эмоции и о том, что при любых обстоятельствах надо придерживаться Пути.

Мьюз слушала всё это, но никак не могла найти в его словах хоть что-нибудь новое. "Наверное, все эти люди просто плохо знакомы с восточной философией, – решила она, глядя как благоговейно внимают Учителю его ученики и ученицы. – А может всё дело в его гипнотическом голосе?"

Через некоторое время Учитель закончил говорить и спросил, есть ли у кого-нибудь из присутствующих к нему вопросы. Слушатели благодарно улыбались и, кажется, вовсе не горели желанием о чём-либо спрашивать. И тут поднялась Мьюз. Подорожник с тревогой взглянула на неё, не зная, чего ожидать. Та же, глядя Учителю прямо в лицо, решительно произнесла:

– Да, у меня есть вопрос. Легко ли существовать, будучи иллюзорной сущностью и паразитировать на страхах и надеждах этих людей?

На лицах собравшихся отразился целый спектр чувств – от недоумения до священного ужаса.

– Я... не... – начал Учитель, но тут рот его замер в полуоткрытом состоянии, словно его заклинило. Вся его фигура, ещё мгновение назад такая же плотная, как у остальных, начала дрожать, подобно мареву над раскалённым асфальтом, а потом и вовсе таять в воздухе. Одновременно начали исчезать стены и окна, а затем и весь дом. Через пару минут собравшиеся уже сидели на траве, а из строений в пределах видимости остался только флигель Подорожника. Все взгляды обратились на Мьюз в ожидании какого-то объяснения по поводу произошедших метаморфоз.

Та лишь улыбнулась и пожала плечами:

– Я недавно в вашем городе, но уже успела узнать, что деньги здесь материализуются в карманах людей, в соответствии с их потребностями. Я думаю, что тут похожий механизм – вам был нужен Учитель, и он появился. Я заподозрила это, когда услышала, что в его речах нет ничего нового – видимо, они состояли из ваших представлений о том, какими должны быть подобного рода беседы. Да и голос был уж больно гипнотизирующим. Ну, а дальше всё просто – чтобы разрушить нечто иллюзорное, достаточно объявить это иллюзией.

– Идите по домам, – сказала Подорожник. – Через какое-то время мы соберёмся и обсудим всё, что случилось.

Люди медленно, ещё не придя в себя, начали вставать и уходить. Вскоре на поляне остались только Мьюз и Подорожник, которая сказала:

– Я могла ожидать чего угодно, только не этого. Учитель был для меня надеждой и опорой, непререкаемым авторитетом.

Мьюз только покачала головой:

– Но ведь это лишь потому, что он был отражением твоих мыслей, надежд и убеждений. Каждый – сам себе учитель. По-моему, с тебя уже хватит отшельничества. В каждом из нас есть радость, но иногда неплохо испытать её на прочность.

Подорожник кивнула, и, обняв её на прощание, Мьюз почувствовала, что та, как и прежде, спокойна и уверена в себе.

6 ГЛАВА

Покинув уютный дом Подорожника, она продолжила путь вдоль лесопарка и вскоре оказалась на каких-то задворках. То тут, то там торчали разрушающиеся, лишённые стёкол и дверей здания, шныряли бездомные псы, тянуло дымом от горевших где-то костров. За достаточно долгое время она не встретила ни одного человека. "Наверно, это совсем нежилой район", – подумала Мьюз, но тут её взгляду как раз открылся пустырь, в центре которого, у ржавой железной бочки, расположилась группа ребят. Всего их было четверо и, судя, по внешнему виду, это были панки. Один, с обнажённым торсом, лёжа загорал, другой швырялся камушками в пустую банку из-под пива, а ещё двое просто курили, сидя на бетонной балке, валявшейся на земле. Когда она подошла и присела рядом с ними, никакой реакции не последовало. Лишь через несколько минут тот, что бросал камушки, лениво спросил:

– Ты, вообще, кто?

– Я – Мьюз, – сообщила Мьюз, – поднимая осколочек бетона и тоже швыряя его в банку.

– Мьюз, ха-ха, группа такая есть, фуфловая, – развеселился парень.

– Ну, не такая уж и фуфловая, – сказала Мьюз, которой стало обидно за группу-тёзку. – А тебя-то как зовут?

– Мы-то только панк слушаем. Веселуху всякую. А зовут меня – Трухлявый.

Остальные, вслед за Трухлявым (он, похоже, был из них самым общительным), тоже назвались. Тех двоих, что курили, звали Бивис и Батхед, как героев популярного мульта, а загоравшего, самого здорового – Сид.

– А ты-то сама, старушка, не панкуешь? – спросил Трухлявый.

– Видите ли, я с уважением отношусь к панковской философии, – объяснила Мьюз. – Но мне кажется, что главное здесь не внешняя агрессия и эпатаж, а особое внутреннее состояние. Я бы назвала это эндопанком.

– Интересно, – сказал Трухлявый, ероша красные волосы. – Приведи, что ли, пример какой.

– Ладно. Вот один из ваших, как я понимаю, программных, лозунгов – "будущего нет", так?

– Так, – довольно согласился панк. – No future!

– А мне он кажется недостаточно радикальным. Ни прошлого, ни будущего действительно нет – одно уже прошло, другое ещё не наступило – это и так понятно. Получается, что единственным радикальным лозунгом будет: "настоящего нет".

Трухлявый подумал, потом покачал головой:

– Может, оно и так, но звучит странно. Никто не поймёт.

– Так ведь это даже лучше! – воодушевленно заверила его Мьюз. – Эпатировать надо себя, а не других.

– А зачем нужно эпатировать себя? – подозрительно, будто чуя какой-то подвох, спросил Трухлявый.

– Ну, это совсем просто. Эпатируя себя, мы себя смущаем, а смущая себя, мы разрушаем привычный ход мыслей и становимся открытыми для всего нового. А эпатируя других, мы только вызываем волну протеста, в котором нет никакого смысла.

Её собеседник ухмыльнулся:

– Зато весело!

– Можно, конечно, и просто веселиться. Но, рано или поздно, веселье обернётся скукой, – улыбнулась Мьюз.

– Да, кстати, что-то стало скучновато. Не прошвырнуться ли нам в центр? – обратился Трухлявый к своим дружкам.

Те одобрительно загалдели. Сид встал, натянул, прямо на голое тело, косуху, украшенную булавками (такие же, кстати, были и на остальных), Бивис и Батхед поднялись с бетонной балки.

– Идёшь с нами? – спросил Трухлявый, обращаясь к Мьюз.

–Pourquoi pas? – пожала плечами та, ни с того ни с сего ощутившая желание говорить по-французски. – В смысле, почему бы и нет?

И они двинулись – четыре разноцветноволосых, одетых в кожанки, ощетинившихся шипами и обвешанных цепями парня и Мьюз, похожая на Гермиону в окружении орков. Вскоре пустыри кончились, появились жилые дома и прохожие, беспокойно оглядывающиеся на потенциальных нарушителей общественного спокойствия. Правда, реальных нарушений порядка по пути случилось всего три: сначала панки поплевали с моста в мелкую грязную речушку, потом влезли на какой-то памятник и проорали оттуда свои панковские лозунги и, наконец, перевернули вверх ногами большой рекламный щит на центральной площади, призывающий горожан пользоваться услугами некой стоматологической клиники. Для этого им пришлось изрядно попотеть, так как он был тяжёлым. Мьюз смотрела на них как на расшалившихся детей – слегка удивлённо и чуть улыбаясь.

– Какой же это эпатаж? – спросила она, недоумевая.– Вот если бы вы прошли по городу на четвереньках или проехали верхом на свиньях! Я бы даже поаплодировала.

– А нам и так весело! – ответил запыхавшийся и вспотевший Трухлявый. – А тебе не нравится, потому что ты просто стоишь в сторонке. Чтобы почувствовать драйв, надо участвовать, надо быть одной из нас!

– Боюсь, что если бы я была одной из вас, то это была бы уже не я! – рассмеялась Мьюз.

Парни присели покурить прямо на тротуар, утомившись от своего нелёгкого труда по возмущению почтенных граждан.

– А чем вы ещё занимаетесь? – поинтересовалась Мьюз.

– Как это чем? – внезапно заговорил немногословный Сид. – Музон слушаем, дерёмся. Ну, перед тем, как драться, конечно, винище пьём.

Упоминание об алкоголе вызвало заметное оживление в рядах панковского коллектива. Было решено немедленно напиться, предварительно стырив в ближайшем супермаркете достаточное количество красного креплёного. Мьюз, зная, что в городе ни у кого не бывает проблем с деньгами, была удивлена.

– Зачем воровать вино, если его можно просто купить? – поинтересовалась она у Трухлявого.

– Э, старушка, да ты не втыкаешь, – его явно позабавил этот вопрос. – Покупать бухло, как и что-либо другое за деньги – это же чистой воды конформизм! Мы панки, мы просто берём то, что нам надо, а презренные бумажки жжём на пустырях. Слишком много правил, слишком правильный мир.

– Я так не думаю, – то ли очень тихо сказала, то ли просто подумала Мьюз. Во всяком случае, Трухлявый её не услышал.

Пёстрая компания двинулась к магазину. Там было полно людей, многие из которых неприязненно косились на вызывающе одетую молодёжь. Мьюз заняла позицию у выхода, откуда ей был прекрасно виден весь торговый зал. Панки бродили по нему, толкая и задирая граждан, а между тем, незаметно опускали– кто за пазуху, а кто в глубокие карманы – бутылки с вином. Видно было, что подобное им не впервой. Бивис и Батхед первыми протиснулись мимо кассы и встали неподалёку, поджидая остальных. Но тут случилось неожиданное: когда Трухлявый уже подходил к кассе, на его пути, неведомо откуда выросли два крупных охранника, один из которых заломал ему руку, а второй с победоносным видом извлёк у него из куртки две бутылки с алкоголем. Бивис и Батхед тут же пустились наутёк, а здоровенный Сид немыслимым образом втиснулся в узкую щель между прилавком и холодильником, став невидимым. «Ну и друзья!»– подумала Мьюз. Ей стало жаль Трухлявого, которому теперь предстояло сполна расплатиться за свои, пусть и ошибочные с её точки зрения, идеалы. Через мгновение она уже стояла перед охранниками и говорила, стараясь придерживаться чёткого официального тона:

– Я– представительница Королевы Линн. Известно ли вам, что с сегодняшнего дня действует закон, согласно которому алкоголь входит в список нежелательной для продажи продукции? Его изъятие специальными экспертами (один из которых на данный момент вами задержан) абсолютно правомочно и совершается для выяснения возможности дальнейшей реализации, – всё сказанное Мьюз было, конечно, чистой импровизацией. Охранники вытаращились на странную девушку, произносящую чрезвычайно странные вещи. Один из них заявил:

– Ни о каких таких законах нам неизвестно.

– Незнание закона не освобождает от ответственности, – строго сообщила Мьюз. – С сегодняшнего дня во всех супермаркетах установлены скрытые камеры и, если вы сейчас же не отпустите одного из наших экспертов, у вас могут быть серьёзные неприятности.

Стражи порядка были в явном замешательстве, но имя Королевы, как всегда, произвело должный эффект, а страх быстро перевесил желание выслужиться. Трухлявый был немедленно освобождён, бутылки возвращены и молодые люди благополучно покинули негостеприимный магазин. Когда они вышли, Мьюз насмешливо спросила:

– Ну и где же твои соратники?

Трухлявый молчал. Через некоторое время он спросил:

– Всё же я не понимаю – тебе-то зачем было так рисковать? Нас же обоих могли замести.

– Теоретически, да. Но вот чем полезна математика – просчитав варианты, ты всегда знаешь наиболее вероятный результат. И потом мне очень хотелось, чтобы ты и дальше мог продолжать веселиться, – улыбнулась Мьюз. – Но всё же будь осторожнее. И ещё: мне почему-то кажется, что ты гораздо умнее, чем хочешь казаться.

7 ГЛАВА

Когда они отошли от магазина на приличное расстояние, солнце уже село. Стало прохладнее, и вокруг стремительно сгущались сумерки. Трухлявый сказал, что раз уж он оказался без друзей и с двумя бутылками вина, то ему сейчас самое время отправиться к своей девушке. Он даже наломал веток какого-то цветущего кустарника и соорудил из них подобие букета. Мьюз получила приглашение отправиться с ним и отпраздновать там чудесное освобождение, но предпочла отказаться, сказав, что не считает это удобным. На этом они распрощались, и она отправилась в ночь, не очень хорошо себе представляя, где будет ночевать. Вскоре ей на пути попалось красивое белое здание, на фасаде которого, даже в наступивших сумерках, можно было прочитать: "Спортивная школа". Она обошла школу вокруг, но все входы и выходы, как и следовало ожидать, были заперты. И тут, с задней стороны, обнаружилась маленькая пристройка, дверь в которую оказалась чуть приоткрыта. Внутри были свалены старые маты и даже обнаружился неизвестно откуда взявшийся годный спальный мешок, забравшись в который Мьюз быстро заснула.

Проснулась она от того, что за стеной перекрикивались дети, раздавались удары мяча и слышался резкий женский голос. Ей понадобилась пара минут, чтобы вылезти из мешка и, войдя через центральный вход, оказаться в женском туалете. Там Мьюз с удовольствием умылась и почистила зубы. Потом она прошла по коридору и незаметно проскользнула через неплотно закрытую дверь в спортивный зал, где, присев на скамейку, стала наблюдать за происходящим. А происходили там довольно-таки странные вещи. Центром данной вселенной безусловно была молодая, атлетически сложенная женщина, с волевым лицом и жёстким взглядом. Вокруг неё находилось несколько детей младшего школьного возраста. Время от времени она подзывала кого-нибудь из них к себе. Одного из мальчиков она подвела к очень высокому, примерно пятиметровому турнику и поставив стремянку приказала подняться к перекладине и повиснуть на руках, после чего убрала и лестницу, и лежащие внизу маты.

– Подтягивайся, – скомандовала женщина-тренер, но мальчик никак не мог этого сделать, у него явно не хватало сил. К тому же, растратив всю энергию на тщетные попытки, ребёнок уже вообще с трудом держался за перекладину.

– Снимите меня, – попросил он.

– Терпи, только так закаляется воля, – отвечала его мучительница.

У мальчика на глазах выступили слёзы, видно было, что он держится из последних сил. Наконец, выждав его ещё несколько минут, тренер подставила лестницу и резко бросив: "Слабак!" спустила еле живого ребёнка вниз. Через некоторое время, подозвав другого мальчишку и, уложив его под тяжеленную штангу, поднять которую он был просто не в состоянии, она продолжила свою воспитательную работу. Всё повторилось, включая слёзы и окончательную нелестную характеристику. "Странная методика", – подумала Мьюз. – Инквизиторы, наверное, были бы в восторге". Она изо всех сил удерживала себя в роли наблюдателя. Но когда очередная жертва, симпатичная маленькая девочка, была почти что утоплена в находящемся в дальней части зала бассейне, Мьюз решила, что пора действовать. Она бесшумно подошла к экзекуторше и встала за её спиной. Та, словно почувствовав её взгляд, оглянулась и смерила нежданную гостью непонимающим взглядом.

– Позвольте узнать, что Вы делаете в моей школе, – сухо осведомилась она, разглядывая Мьюз своими колючими глазами.

– Мне было крайне интересно наблюдать за Вашими нетрадиционными методами работы с детьми, – сказала та, ничуть не смутившись.

– Мне, в свою очередь, весьма приятно Ваше внимание к моему скромному труду, – ответила женщина. – И всё же я вынуждена попросить Вас немедленно покинуть школу и дать мне возможность спокойно работать.

Мьюз покачала головой:

– То, что здесь происходит, больше похоже на издевательство. Я не могу просто так взять и уйти.

Тренер смерила назойливую посетительницу взглядом и, придя к заключению, что опасности та не представляет, заявила:

– Ну, что ж. Вы не оставляете мне выбора – придётся вывести Вас отсюда силой.

Мьюз примирительно улыбнулась:

– Зачем же сразу так? Я предлагаю Вам дуэль или, если хотите, спортивное состязание. Побеждённый выполняет желание победителя. Желания можем оговорить заранее.

Женщина ещё раз оглядела хрупкую фигурку соперницы и решив, видимо, что её стоит проучить, сказала:

– О, кей. Но мне нужно закончить занятия. Подходите часа через три и мы всё обсудим.

Эти три часа Мьюз провела с пользой. Сначала она поела в оказавшейся неподалёку столовой, еда в которой пришлась ей по вкусу. Потом, достав из рюкзака блокнот и ручку, изобразила по памяти свою противницу и, обозначив на ней все мышцы, нарисовала множество непонятных стрелочек, а оставшиеся два часа потратила на какие-то сложные вычисления. Точно в назначенный час Мьюз уже стояла у входа в спортивную школу. Она постучалась, за дверью раздались твёрдые шаги, и через мгновение женщина-тренер пригласила её внутрь. Пока они шли в кабинет, Мьюз представилась, хозяйка школы тоже назвала своё имя. Звали её Диана. Расположившись в кабинете, они сразу приступили к обсуждению предстоящего состязания.

– Если я Вас правильно поняла, Вы надеетесь выиграть и таким образом чего-то добиться от меня, – подчёркнуто вежливо и бесстрастно начала Диана. – Позвольте узнать, что Вы надеетесь получить?

– Видите ли, – сказала Мьюз, глядя Диане прямо в глаза, – меня совсем не устраивают ваши методы работы с детьми. Честно говоря, я считаю их, как уже говорила, ничем иным, как издевательством. Поэтому, в случае моей победы, я хотела бы, чтобы Вы, во-первых, извинились перед ними и во-вторых, изменили свою методику преподавания на более мягкую. Это всё.

– Хорошо, теперь я озвучу то, что хотела бы получить от Вас, – с некоторым пренебрежением произнесла Диана. – В течение года Вы будете безвозмездно работать на меня и учиться смирению, глядя на мои попытки хоть немного закалить этих нытиков. Это, конечно, в случае моей победы, в которой я, к слову сказать, ни капли не сомневаюсь.

– Я принимаю Ваши условия, если Вы принимаете мои, – сказала Мьюз очень тихо, но твёрдо.

– Вообще-то я считаю Ваши условия бредовыми и оскорбительными, но тоже принимаю их. Принимаю только потому, что абсолютно не верю в возможность того, что Вы можете выиграть состязание.

Мьюз кивнула.

– А теперь давайте обсудим детали соревнования, – тоже кивнув, сказала Диана. – Я предлагаю многоборье, точнее троеборье. Думаю, трёх видов спорта будет более чем достаточно. Тот, кто одержит верх в двух поединках из трёх, становится победителем.

– Идёт, – согласилась Мьюз. – Выбирайте дисциплины.

Диана взглянула на неё сверху вниз, с лёгкой усмешкой:

– Учитывая Ваше астеническое телосложение, думаю, что я обязана дать Вам фору. Выбирайте Вы.

Так как Мьюз уже прикидывала, какие дисциплины подошли бы ей лучше всего, она лишь пожала плечами:

– Хорошо. Пусть это будут: спринтерская велогонка, армрестлинг и боксёрский поединок.

– Согласна, – кивнула Диана. – Судей у нас не будет, но здесь повсюду имеются камеры слежения. Так что, если возникнут спорные моменты, всегда можно обратиться к ним. Приступим прямо сейчас?

Мьюз снова молча кивнула. Они вышли на школьный двор. Диана выкатила из амбара два гоночных велосипеда. Она уже была одета в спортивный костюм, а Мьюз сняла ремень и гимнастёрку, оставшись в кедах, слаксах и белой футболке, с начертанной на ней математической формулой.

– Длина трека пятьсот метров, – сказала Диана, показывая на школьный стадион. – Едем два круга, старт по моему свистку.

Они рванули с места, подняв облако пыли, Диана пристроилась сзади Мьюз, чтобы в нужный момент пойти на обгон. Она надеялась, что после первого круга та выдохнется и начнёт отставать, но этого не произошло. Когда до финиша оставалось метров триста, Диана скомандовала себе: "Пора!" и, собрав все силы, вырвалась вперёд. Каково же было её удивление, когда плотно сидящая у неё на хвосте Мьюз, уже под конец гонки, без видимых усилий, обошла её и финишировала первой. Диана была шокирована, но не подала виду:

– 1:0 в Вашу пользу, – небрежно бросила она. Продолжим.

Насчёт того, что в армрестлинге и боксе победа будет за ней, Диана даже не сомневалась. Ведь важнейшее в этих видах спорта преимущество – большая масса тела – было на её стороне. Но в первом же из этих состязаний её ждал сюрприз: когда она уже почти положила руку соперницы на стол, та, в последний момент, каким-то волшебным образом перенеся весь свой вес в руку, припечатала её кисть к горизонтальной пластиковой поверхности.

– 2:0, – улыбнувшись, сообщила теперь уже Мьюз, ничего не понимающей Диане.