Текст книги "Удар иглы"

Автор книги: Илья Стальнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Идентификация произведена. Доступ открыт… Доступ открыт… Доступ открыт…

Голос замолк. В нескольких метрах от нас возник дымчатый столб, внутри которого пылал небольшой, размером с ладонь, предмет.

Адепт шагнул вперед и протянул руку. Предмет этот мягко опустился ему на ладонь Дымчатый столб исчез.

– Это ключ к Абраккару!

Это был… Нет, трудно найти слова для описания этого предмета. Если в целом очертить его форму, то она была бы близка к разрезанному наискосок кубу. На самом деле это было невероятным переплетением углов, вписанных друг в друга геометрических форм, светящихся узоров, просвечивающих через полупрозрачный материал. Глаз терялся в этих линиях, они завораживали. Казалось, если разгадать эти узоры, постигнешь нечто важное, необходимое человеку, и сознание твое проникнет в непостижимые и недоступные глубины бытия. Но разобраться в этих узорах человеческому разуму не под силу… Эта вещь поражала воображение гораздо больше, чем пирамида и все чудеса, которые мне довелось повидать. Это был не только ключ к Абраккару. Это был ключ от других миров.

– Здесь только половина ключа? – спросил я.

– По-моему, да, – ответил Адепт.

– Где же вторая половина? Здесь?

– Нет… Я не знаю, где она. Но узнаю. Главное, одна его часть в наших руках.

Опять послышался скрежещущий голос. Он сотрясал меня:

– Внимание! Вероятностные линии трех однородных объектов и ключа совмещены. Хранилище переводится на длительную консервацию… Внимание, подготовка к консервации начата. До начала консервации остается три минуты.

– Что сие означает, друзья мои? – спросил Генри. – У пропитого палача, который с топором в руке пришел пожелать тебе вечного покоя, голос милее и приятнее.

– Это значит, что нам надо убираться отсюда и побыстрей, – произнес Адепт, опуская ключ в карман.

– Убираться? Куда?

– До начала консервации… – не успокаивался голос.

Что это за слово такое, какое оно имеет к нам отношение? Опять какой-то оттенок воспоминания коснулся меня.

Сеть из огненных струй под ногами исчезла. Но не было и синей ленты. По скалам вокруг пирамиды прокатилась волна. Трещина прошла по большой глыбе, и она рухнула с высоты на черную площадку. Вслед за ней посыпались и другие. Кусок скалы летел прямо на нас, но в нескольких метрах раскололся и заскользил по невидимому склону пирамиды.

– Они погребут нас! – воскликнул Генри. – Наши родственники сэкономят на рытье могил. Эти скалы будут нам памятником. Ух!

Еще один кусок обрушился в нашем направлении и заскользил вниз.

Мы заметались, пытаясь найти выход, но везде натыкались на невидимые стены.

– Пирамида проваливается в ад! – закричал Генри.

Действительно, пирамида проваливалась под землю. Ее основание – черная площадка – на глазах вдавливалась в грунт.

– Нам не выбраться! – воскликнул я с отчаянием, которое может быть у человека, одолевшего длинный путь и погибающего на последнем метре.

– Будь ты проклята, чертова махина! – крикнул Генри.

Перед нами взметнулся столб огня, такой яркий, что пришлось сощуриться и заслонить ладонью глаза. В таком пламени самый стойкий металл должен потечь, как весенний ручеек.

– А вот и геенна огненная, – усмехнулся Генри.

– Дайте мне руки! – крикнул Адепт. – Делайте то, что я говорю!

Мы послушно протянули ему руки. Адепт изо всей силы сжал их, вздохнул поглубже и произнес:

– Вперед!

Он шагнул в огонь, увлекая нас за собой. Последнее, что я услышал, был леденящий душу вой. Это выл Робгур, упускающий свою добычу…

* * *

На землю, кружась, опадали бронзовые листья. Осень надежно обосновалась здесь. Дул прохладный ветер. Вскоре ветки деревьев оголятся, придет время снега, холодов, скуки. Настанет зима.

Желтый осенний лист – откуда ему быть в сельве? Неоткуда. Мы больше не в Америке. Мы стояли на поляне, которая, судя по всему, находилась в Европе или Азии.

– Где мы? – осведомился я.

– Не знаю, – ответил Адепт.

– Что за дьявольская рука забросила нас сюда? – воскликнул Генри.

– Понятия не имею.

– Как нам отсюда выбираться?

– Мне известно столько же, сколько и вам, – отрезал Адепт.

– А все-таки где мы? – упорствовал я.

– Есть несколько предположений, но они нуждаются в проверке. Пока ясно одно: нас зашвырнул сюда таинственный механизм иглинов. Если бы сейчас мы не были здесь, то отдыхали бы в пирамиде, покоящейся неизвестно на какой глубине под землей. Вряд ли мы смогли бы выбраться оттуда.

Нет, к чудесам невозможно полностью привыкнуть! Только миг назад мы были в одном месте и вдруг сразу очутились за тысячи миль от него. Одно дело знать, что такие вещи возможны, и совсем другое – испытать это на себе. Генри же вообще не имел представления о подобных вещах – тут вполне можно лишиться рассудка. Но он держался прекрасно, только в глазах его горел какой-то бешеный огонек.

– Думаю, нам не стоит здесь задерживаться, – произнес Адепт. – Необходимо найти людей и разузнать, куда нас забросило.

– Люди сами найдут нас! – произнес Генри, прислушиваясь к отдаленным звукам – топоту копыт и лаю собак. Вот тонко пропел рожок. Звуки быстро приближались…

И тут появились они. Зрелище это завораживало. Их было человек тридцать. Слуги в кожаных одеяниях, господа в дорогих камзолах, явно не приспособленных для дальних путешествий, солдаты в шлемах, панцирях, с мечами на перевязи. Звенело оружие, фыркали лошади, рвались с цепей охотничьи поджарые псы. Пропела, выведя длинную трель, труба.

– Неважные наши дела, – прошептал Генри.

– Почему? – спросил я.

– Не нравится мне этот петух. У таких птичек железные клювы и острые шпоры. – Генри глазами указал на главного в отряде.

То, что это именно его отряд, было видно сразу. И не только потому, что он был одет в роскошный камзол и закутан в плащ, отделанный мехом горностая, а пальцы его унизаны перстнями. И не только из-за того, что его черный, с белой гривой конь выделялся среди других статностью и породой. И не только потому, что вокруг него вились льстецы с угодливыми лицами, что-то нашептывающие ему на ухо. От него исходил запах власти. Не величественной и справедливой, как от Королевы Уллы, с которой мы расстались всего лишь несколько часов назад. Это был запах жестокой, отвратительной власти над телами и душами подданных.

– Опять браконьеры в моем лесу? – крикнул он. – Ну наконец-то, друзья мои, у нас будет развлечение.

Говорил он по-французски, но у него был немного странный выговор, не совсем обычное построение фраз – что-то знакомое, но я не мог понять, что именно.

– Вы ошибаетесь, – возразил я. – Мы случайные путники.

– Ха, путники! – Он махнул рукой, и один из слуг спустил собаку.

Теперь я мог рассмотреть, что это были не просто охотничьи псы. Это были злобные твари, по-моему, голодные. Ярости их могли бы позавидовать волки, у которых две недели не было ничего в желудке.

Мерзкая зверюга мчалась на меня огромными прыжками. Я выхватил шпагу, готовый пронзить ее насквозь или погибнуть, когда ее клыки сомкнутся на моей шее. Вот нас разделяет уже три шага. Два… Теперь не зевай, Эрлих, коли и руби наверняка!

Собака упала на землю. Это слуга натянул поводок, а потом с криком оттащил ее от меня.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся господин; в его глазах плескалось чем-то знакомое мне злобное безумие, а от его улыбки веяло могилой. – Испытанная шутка…Это большая удача, что вы здесь. Обычно мы охотимся на оленей. Иногда на крестьян, которые по скудоумию своему решаются забрести на мои земли… Пошла! – Он махнул рукой, и следующая собака сорвалась с места.

Я отступил на шаг, сжимая эфес шпаги. И опять, не добежав до меня нескольких метров, свирепый пес растянулся на земле.

– Вся занимательность сего занятия в том, что жертва не знает, когда поводок, наконец, будет отпущен.

– Мы – мирные путешественники. Мы идем своей дорогой! крикнул Адепт. – Отпустите нас, господин.

– Вы зашли в мой лес.

– Но есть же какой-то закон! – возмутился Генри.

– Здесь мой закон. И я решаю, кому жить, а кому умереть. Взять их!

Всадники устремились к нам. Я поднял шпагу, готовый унести с собой в могилу пару негодяев. Но они не спешили биться с нами в рукопашной. Они окружили нас, и я увидел, что на нас нацелены стрелы луков и арбалетов.

– Бросьте оружие! – приказал белобрысый франт на гнедой лошади.

Нам ничего не оставалось, как подчиниться.

Нас связали веревками и потащили за лошадьми, как пленных сарацинов, при этом награждая чувствительными тычками. Один раз я упал, и меня несколько метров протащило по земле. Изогнувшись, я сумел вскочить на ноги, мне, повезло, поскольку всадник не имел никакого желания останавливаться и ждать, пока я поднимусь. Похоже, ему было все равно, довезет ли он до места меня живым или всего лишь мое безжизненное тело.

Лес расступился. Перед нами на холмах приютились жалкие крестьянские лачуги – обитель нищеты и голода. Желтели обширные поля. На пастбищах паслись тощие коровы. Меж лесов и полей струилась извилистая река. И над всем этим пейзажем царил замок.

Это было мощное сооружение с толстыми стенами, высокими башнями, выдержавшими, наверное, не один натиск завоевателей. Как и его хозяин. (а пленивший нас господин, похоже, был здесь хозяином), замок производил зловещее впечатление. Но в нем была дикая, как у обветренного безжизненного утеса, нависшего над волнами, первозданная красота.

Мост был опущен, и отряд въехал в высокие ворота. Мы очутились на тесном дворике, зажатом между сложенных из грубых каменных глыб строений. Двор тут же заполнился челядью, которая помогала господам спешиваться, уводила лошадей и создавала суету.

Из распахнутых тяжелых дверей вышел полноватый, рыхлый человек, одетый в черный с белыми блестками и алым подбоем плащ. Внешне он являлся противоположностью высокого, поджарого, стремительного в движениях и словах хозяина замка. Но было между ними и что-то общее. Безумие в глубине глаз. Не раз виденное мной раньше. От этого мне стало совсем худо.

– Кого вы привели, граф? – спросил с ленцой полноватый мужчина.

– Сегодня плохой улов, Джакометти. Всего лишь трое бродяг, одетых как приличные в прошлом люди. Судя по выговору, это проклятые годоны.

– Виселица? Колесование?

– Пока не решил.

– Значит, жертвы?

Граф пожал плечами и небрежно махнул рукой. Охрана потащила нас по затхлым коридорам замка.

Нас провели по ступенькам вниз.

Темницы везде одинаковы, мне пришлось насмотреться на них в разных концах земли. В тесном сыром помещении нас обыскали. У меня невольно вырвался стон, когда ключ в Абраккар скрылся в бездонном кармане одного из стражников. Напоследок меня ударили с размаху кулаком в лицо так, что я едва удержался на ногах. Досталось и моим друзьям. Откуда-то сверху слабо сочился свет. Несколько охапок почти сгнившего сена, крысиный писк, влажные стены – все было так, как обычно бывает в темницах. Судя по всему, бежать отсюда невозможно. Если граф решил забыть о нас, отдыхать нам тут до тех пор, пока кто-нибудь через тысячу лет не отыщет наши белые косточки.

– Мне не нравится эти люди, – сказал я. – В них есть что-то такое, отличающее их от обычных французов.

– Возможно, я знаю ответ на этот вопрос, – отозвался Адепт.

– Так в чем же дело? – воскликнул Генри. – Даже для французов эти мерзавцы слишком чокнутые. И одеты, как артисты в бродячем балагане.

– Мои предположения по этому поводу вряд ли успокоят вас.

– Ив чем же они заключаются? – спросил я. Мне не понравился тон Адепта, хотя, казалось, мы и так в ужасном положении, но, возможно, Винер знал что-то такое, в связи с чем наше положение окажется еще менее привлекательным.

– Пока я вам ничего не скажу, поскольку сам ничего не знаю наверняка. Если все так, это верная погибель… Или спасение…

Через час за нами пришли.

– Вставайте, крысиные выродки, вас ждет граф де Брисак.

Около массивных дубовых дверей стояли солдаты с алебардами. Они распахнули двери, и я получил такой толчок в спину, что не удержался на ногах и полетел на каменный пол.

Стены сводчатого мрачного зала были обшиты деревом, на них висели щиты со змеей и цветком, насколько можно было понять, родовым гербом де Брисаков. Вдоль стен стояли доспехи. Большой гобелен, метров пять в длину, изображал соколиную охоту.

Де Брисак сидел в кресле с низкой спинкой, рядом с ним восседал его пухленький и вялый приятель Джакометти. Перед ним стояло блюдо с фруктами. Граф хрустел яблоком, а семечки шумно сплевывал на пол.

– Вот и годоны! – обрадованно возопил граф, хлопая увесистой ладонью по мягкой спине Джакометти.

– Вы ошиблись, – сказал я. – Мы не подданные английского короля. Годонами некогда французы презрительно именовали англичан.

– Но я подданный французского короля и вашу волчью кровь чую издалека!

– Я из Германии.

– Тоже дикая страна.

– Один мой друг из Норвегии.

– Еще более дикая страна.

– А третий – из Португалии.

– Ну, это совсем дикарь.

– Мы давно не живем в своих странах. Мы бродим по свету.

– Бродягам место на виселицах. Их любимое занятие – воровство и попрошайничество.

– Мы не ищем чужого добра. Мы ищем знания.

– И где же вы были в поисках знаний?

– В Европе. В Африке. В Новом Свете.

– Ха-ха-ха, вы развеселили меня.

– Почему?

– Новый Свет… Тот свет, что ли? Такты, приятель, мертвец?

– Новый Свет – это Америка или Вест-Индия, как вам больше понравится…

– Индия одна-единственная. Об Америке я ничего не слышал, хотя и хорошо осведомлен в географической науке. Как, говоришь, называют эту страну у вас?

– Так и называют.

– Если я не знаю этой страны, то никто из подданных нашего милостивейшего короля Карла Седьмого не знает этого.

– Какого Карла? – удивленно переспросил я. – Какой сейчас год?

– Ты что, олух, издеваешься надо мной? – Граф стукнул кулаком по столу. – Сейчас одна тысяча четыреста сорок четвертый год от Рождества Христова!

* * *

То, что мы заброшены в прошлое, я принял сразу как факт, который бессмысленно отрицать. О том, что подобное возможно, я слышал от мудрецов обоих Орденов, но, конечно же, не очень верил в это. Адепт тоже знал это не хуже меня. А Генри решил безропотно принимать все, что ни преподнесет ему судьба, и лишь горячо молился о том, чтобы это безумие быстрее кончилось.

Дни текли за днями, и об их смене можно было судить лишь по тому, что возникал и угасал падающий сверху свет, да еще по порциям воды и похлебки, которую нам приносили два раза в сутки.

Однажды графу что-то взбрело в голову, и нас притащили на господский пир, усадив за стол вместе с толпой обедневших дворян, которых обычно тянет к таким роскошным дворам.

Во главе стола на возвышении восседал сам граф, рядом – его ближайшие соратники. По правую руку от него сидел унылый Джакометти. Барон был зол и весел.

Гуляли с размахом. На буфетных столах стояли тазы с ирговой и розовой водой, предназначенной для омовения рук. На огромных блюдах возвышались искусно приготовленные жареные аисты и журавли, производившие впечатления живых. Скалилась клыками голова кабана. На сладкое шли печенья и торты с начинкой из бузины. Рекой лились настойки, пиво, ликеры, старые вина.

Дымились и трещали факелы. Звенели кубки. Музыканты играли длинную, заунывную, казалось, бесконечную мелодию, но иногда, напуганные ревом де Брисака, начинали наяривать жизнерадостную музыку, при этом часто немилосердно фальшивя. И все пили, ели. Потом опять пили. И опять ели.

– Арбалет мне! – неожиданно заорал граф де Брисак.

Тут в его руку сунули арбалет. Бледный как смерть слуга пристроил блюдо с фазаном себе на голову и встал к стене, придерживая его руками. Барон прицелился. Слуга зажмурился и вздрогнул. Пропела стрела и воткнулась прямо в фазана.

– Подойди! – крикнул де Брисак. Слуга приблизился к столу и склонился в глубоком поклоне.

Граф бросил на пол несколько монет.

– Это тебе за службу!

Слуга упал на колени и, бормоча слова благодарности, кинулся собирать деньги.

– А это за то, что испугался. – Граф ударом ноги повалил несчастного и приказал:

– Двадцать плетей!

Чем больше лилось вина, тем безудержнее разгуливались гости. Кто-то пытался залезть головой под юбку служанке, кто-то ругался с соседом, пока не послышался звук пощечины и не звякнули ножи. Брызнула кровь, но до смертоубийства не дошло. Какого-то гостя граф заставил осушить такой кубок вина, что бедняга замертво упал на пол и слуги унесли его. Покончив с этим занятием, де Брисак обратил внимание на нас, сидевших поодаль.

– О, мои гости-путешественники! – заорал он. – Как вам мой пир? Наслаждайтесь. И думайте, не последняя ли это милость для приговоренных к смерти. Ха-ха-ха…

Чем закончился пир – не знаю. Нас отвели обратно в темницу, где мы могли спокойно предаться тягостным мыслям, в том числе и обдумыванию слов графа.

– Неужели ты никак не можешь повлиять на цепь? Сколько раз тебе это удавалось, может быть, удастся и сейчас? – спросил я Адепта.

– Я пытаюсь… Они отобрали гризрак. С ним было бы легче. Пока же ничего не выходит.

– Я же знаю, как много ты можешь. В этом времени мы чужие. Мы вне битвы Орденов. Сейчас нам не противостоит Хранитель – он затерялся в зыби грядущего.

– Ты уверен? Мне кажется, это не так. Я ощущаю его присутствие.

– Робгур?! Ты шутишь^

– Почему же? – пожал плечами Винер. – Правда, здесь он слабее. Тут присутствует лишь частичка его мощи. Но в такой ситуации ее вполне достаточно, чтобы попытаться покончить с нами.

– Как он попал сюда? Это немыслимо. Даже ему такое не по плечу.

– По плечу. Он почти что сцепил пальцы у нас на горле, когда мы были внутри пирамиды.

– Я ничего не чувствовал.

– Пирамида приглушила твои ощущения.

– Мне почудилось, что я слышал его крик, когда мы шагнули в пламень.

– И что еще?

– Мне показалось, что он совершил невозможное и устремился за нами.

– Так оно и было.

– Надо что-то делать. Ты же можешь. Ты столько раз спасал нас.

– Я делаю, что могу. Поэтому мы все еще живы… Используя свои не слишком развитые магические способности, я пытался помочь Винеру. Я мысленно слился с его разумом – это мне удалось. На меня обрушился хаос звуков, света, лавина ощущений, большинство из которых были неприятными. Я был рад, когда мне удалось невредимым вырваться из этого светопреставления. На своей шкуре я убедился в том, как тяжело приходится Адепту.

– Все, – сказал он однажды. – Камень сдвинулся и катится под откос.

– Он погребет нас или разобьет двери нашей темницы?

– Не знаю… Эх, если бы мне только удалось переиграть Робгура!

В тот же день граф Брисак позвал нас к себе. Он нас принял в том же зале, что и в первый раз. Он был мрачен, но улыбка, по-моему, никогда не сходила с его уст. На сей раз она напоминала оскал оборотня. Он молча рассматривал нас. Джакометти сидел рядом с ним, лениво прикрыв глаза и посасывая что-то из кубка.

– Вы ничего не хотите сказать нам? – спросил граф.

– Хотим, – кивнул Адепт. – Рискну показаться невежливым и умалить ваше гостеприимство, но все неплохо бы узнать, за что вы держите нас в темнице, словно преступников?

– Потому что я так хочу. Мои планы относительно вас, плохи они были или хороши, изменились. Я нашел вот что.

Он вытащил из мешочка, лежащего перед ним, ключ… Раздался стук упавшего на пол кубка, который выскользнул из пальцев Джакометти. Толстяк ошарашено смотрел на ключ.

– Откуда? – произнес он, с трудом овладев голосом.

– Один из солдат утаил его от меня. И проиграл в «кости», поставив против медной монеты. Теперь веревка виселицы ласкает его шею, и в аду он еще не раз подумает, стоило ли совершать такую ошибку. Но интересно не то, откуда эта вещь у меня. Откуда она у вас, несчастных оборванцев?

– Это принадлежит мне, – произнес, выступив вперед, Адепт. – И передается по наследству из поколения в поколение.

– Возможно, ты лжешь. Но мне лень уличать тебя во лжи. Поэтому я поверю.

– Они не так просты, – прошипел Джакометти, пожирая глазами ключ. – Возможно, они хотят овладеть даром. Убей их.

– Ты слишком нетерпелив. Да и хозяин здесь я. – Граф ударил рукой в перчатке, отороченной кружевами, по подлокотнику кресла. – Конечно, они умрут. Но в свое время.

– Хотелось бы, чтобы это время соответствовало моей глубокой старости, – проворчал Генри.

– Нет, это слишком долго. Пока мы живы, я готов побеседовать с вами. Кроме Джакометти, здесь не с кем перекинуться словом Крестьянские коровы умнее тех, с кем мне приходится жить в этих стенах. Я могу начать со своего рассказа. Он занимателен, ха-ха-ха.

– Хотя бы потому, что из него они смогут домыслить свою будущую участь, – зло добавил Джакометти.

– Мой друг Жиль де Рэ был глупец.

– Маршал Жиль де Рэ!… – только и выдохнул я.

– Вы слышали о нем?

– Как же! Это же Синяя Борода…

Жиль де Рэ – один из тех людей, слава о мерзостных деяниях которых переживет века. Отважный воин из богатейшего, знатного рода, он отлично проявил себя в битвах с англичанами, воевал бок о бок с Жанной д'Арк и был удостоен звания маршала. Но его распутство и приверженность к роскоши вызывали много пересудов. Он прогуливал земли и замки, познал все пороки, отчаянно нуждался в деньгах и в один прекрасный день увлекся алхимией. Он жаждал золота и много лет безуспешно искал философский камень, который позволил бы превращать свинец в этот драгоценный металл. Бог не мог помочь ему в этом. Ну что же, тогда поможет сатана! А сатана нуждается в крови, предпочтительнее – детской… Когда по настоянию церковных властей маршал Жиль де Рэ был наконец предан суду, выяснилось, что он убил около восьмисот детей, притом многих не только приносил в жертву дьяволу, а и использовал для удовлетворения своих противоестественных страстей. Вскоре топор палача разлучил маршала с головой и отправил прямиком в ад, к его покровителю.

– Для меня нет имени Господа. Для меня нет и дьявола, – продолжал граф. – Мне нужны сила и знание. Неважно, какой ценой. Мне нужен философский камень!

– Философский камень, – усмехнулся Адепт. – Или иначе Меркурий. Тысяча ученых мужей и легионы неучей, нищие и богатые, умные и дураки проводят долгие годы жизни за ретортами и горелками, чертят кабалистические знаки, смешивают желчь жаб с толчеными сердцами повешенных преступников, льют кровь животных и людей, пытаясь найти способ превращения свинца в золото. Превращать металлы можно, и древние умели это. Но для этого надо знать сокровенные свойства материи и важнейшие законы материального мира. Магия же – наука тонкого мира. – В голосе Адепта прозвучала насмешка. Я опасался, что граф придет от этого в ярость и тут же предаст нас смерти. Но Адепт знал, что делал.

– Философский камень недостижим? Ха-ха-ха, – скрипуче рассмеялся де Брисак, – я же говорил, что они не так просты. В них есть тайна. Правда, Джакометти?

– Правда то, что их надо повесить, пока они не навлекли на нас сонм бедствий.

– Брось, Джакометти… Значит, бедняга Жиль понапрасну лил кровь и совершал неслыханные злодеяния. Но у меня есть мой друг Джакометти. Его не знает никто, он не пользуется славой, и все-таки он может то, что не удавалось еще никому.

– Зачем вы мечете бисер перед этими свиньями? – возмутился итальянец.

– Хочу и мечу! Мы сумели вызвать демона Кардахта! Нам удалось, пронзив сердце хлебной кукле, послать стрелу в грудь барона Ливальера, и вот он лежит в постели без всякой надежды на выздоровление. Мы убиваем врагов и добываем клады. Мы насылаем порчу и можем вызвать ливень. А теперь, когда у меня есть вот это, – де Брисак показал на ключ, – мы получим остальное.

– Вряд ли он вам чем-то поможет. Это просто игрушка.

– Поможет. Меркурий будет мой! И мне не нужно золото. Мне нужна власть над людьми и вещами.

– Асгор, – пробормотал Джакометти. – Ему не понравится это.

– Асгор, – недовольно поморщился граф. – Каким образом он узнает?

– Ты лишен запредельных чувств. Он – нет. Ты не ощущаешь, как с этим предметом меняется ход жизни. Он же чувствует это. Потому что он – Асгор.

– Мне плевать на него. А эти!… Они станут свидетелями моей победы. Через три дня…

* * *

Три великие науки средневековья – мистика, астрология и алхимия – в моем просвещенном семнадцатом веке утратили свои былые позиции. С каждым веком на древних изначальных знаниях оседает все больше пыли, наносного песка заблуждений, умствований и шарлатанства. Великая астрология превратилась в забавы придворной публики. Мистика выродилась в легковесные теории и фокусы, ее дух нещадно выжжен жестокими кострами инквизиции. Алхимия же во многом исполнила свое назначение, дав толчок для развития знаний о строении веществ, их сути и превращениях. Однако запретные плоды тайных учений продолжают манить желающих возвыситься и поймать удачу.

В те времена, в которые нас занесло, приверженцев этих наук было великое множество.

Большинство неудачников были готовы на все – на продажу совей души дьяволу, на то, чтобы записать себе в приятели самых отвратных низких астральных демонов, договоры с ними заключались в торжественной обстановке, скреплялись кровью и ровным счетом ничего не стоили. Граф де Брисак прав – тут необходимо нечто большее, чем просто желание творить зло. Здесь нужно умение и ощущение Силы. И, как мне показалось, граф и его приятель Джакометти в какой-то мере овладели ими.

– Неужели они смогут что-то сделать с помощью ключа? – спросил Адепт, когда нас отвели обратно в темницу.

– Не знаю. Иглины делали потрясающие вещи, ключ сосредоточил в себе огромную мощь. Меркурий они, естественно, не создадут. Но вызвать эфирные возмущения, установить связь с сущностями тонкого мира, потребовать от них содействия в своих мерзких делах – это у них может получиться. Заручиться более серьезной помощью им вряд ли удастся, для этого половины ключа недостаточно.

– Мне кажется, граф подготовил нам какой-то сюрприз. Да и вообще, он что-то знает о ключе. Может быть, даже такое, чего не знаем мы.

Как и было обещано, на третью ночь нас побеспокоили. Нам принесли чистую одежду. Слуги помогли нам вымыться и одеться. Дело, конечно, заключалось не в заботе графа о нас. По правилам, магические ритуалы должны происходить при полнейшей чистоте.

Затем нас втолкнули в большую комнату, предварительно накрепко связав руки. Она располагалась в башне, и в ней имелось четыре окна, образующих крест, что считается весьма выигрышным для совершения таинства. Нас усадили на стулья. Все уже было подготовлено. В окно светила луна – властительница ночи, хозяйка ночных духов. Ее свет не от мира сего. На полу был начерчен круг с вписанным многогранником и каббалистическими знаками. Джакометти и де Брисак сидели около круга на неудобных стульях, одетые в черные одеяния с вышитыми золотом языческими символами.

На полу лежали два длинных предмета, завернутых в шелковую материю. И два накрытых тонкой белой тканью подноса. Дымилась жаровня. Горели свечи, которых, по правилам, должно быть семьдесят три.

– Вы уверены, граф, что эти людишки так уж нужны нам? – спросил Джакометти.

– Уверен. Тот, кто придет на зов, набросится на них, как голодный волк… Он выпьет их силы и разум. И станет послушен нам.

– В прошлый раз мы использовали кровь трех младенцев.

– Ты же видишь, эти люди причастны к какому-то знанию и силе. Они будут лакомым куском. В лесу их отдало в наши руки само провидение. Судьба.

– Возможно, их судьба, а не твоя, граф.

– Брось. Вспомни, мы раскидывали карты таро, и они указали нам удачу. Все, кончено, я решил. Начинаем?

– Луна в двенадцатом доме.

Они встали и вошли в центр круга… Джакометти мелом дорисовал недостающую его часть.

– По-моему, они полные болваны и у них ничего не выйдет, – прошептал Генри.

– Что-нибудь да выйдет, – не согласился с ним Адепт. – Но использовать эти силы так, как они хотят, не смог еще никто на земле.

Де Брисак сорвал материю с длинных предметов. Как и следовало ожидать, это были меч и посох – необходимые атрибуты магических ритуалов. Джакометти развязал мешочек у себя на поясе и начал бросать в жаровню щепотки какого-то вещества. Если они сегодня используют силы луны, то это была смесь частичек жасмина, мандрагоры, сушеных голов лягушек и бычьих глаз.

Послышался негромкий голос Джакометти:

– Вызываю тебя, о, дух Аргонлекс, властью всесильного Бога и всемогущего дьявола. Призываю именами Барламенса, Балдачиенса, Паумаха, Аполороседа, могущественных князей Гешо и Лиахида, владык престола Тартара и главных князей престола Аппологии девятой власти. Яви себя и покажись мне здесь, за пределами этого круга.

Заплясали огоньки свечей, дым жаровни заклубился у границ круга.

Адепт прав – этими заклинаниями они вызовут лишь низшие сущности, которые рады кого-нибудь поморочить и не способны на большее.

– Ватханг абгух дина тари, – продолжал Джакометти. Это были заклинания атлантов. Значит, граф и его прислужник имели доступ к наиболее закрытым знаниям Орденов. Возможно, они входили в число слуг Черного Ордена.

С помощью заклинаний атлантов можно призвать более серьезные силы, хоть и не такие жуткие, как побежденный мной Торк.

Меня начали колоть ледяные иглы. Запахло смертью. К нам придвигался мрак.

– Я справлюсь с ним, не бойся, – прошептал Адепт, и в тот же миг тьма отступила. – Половина ключа им поможет, но не настолько, чтобы вызвать демона, способного уничтожить нас. Я справлюсь и с этим. Мы победим.

Граф сдернул покрывало с подноса. На нем лежали половина ключа и гризрак. Джакометти взмахнул рукой, дым жаровни окутал эти предметы, и мрак начал сгущаться, приобретая все более определенные очертания.

– Еще немного, и они прорубят тоннель, – сквозь зубы прошептал Адепт. – Я недооценил их. Тогда и они, и мы погибнем. Попытайся соединить свои силы с моими.

Я расслабился и теперь смотрел на все как бы со стороны. Моим телом управлял кто-то другой. Раньше у меня это не получалось. Но сегодня получилось.

– Если у них в запасе еще что-то, мы можем не выдержать, – выдавил Адепт.

Де Брисак сдернул покрывало со второго подноса.

– Ох, – простонал Адепт, увидев, что там лежит.

Этого не ожидал никто из нас. В подобной ситуации это было самым страшным из всего, что можно придумать…

Тут произошло неслыханное. Ход магического ритуала был нарушен бесцеремонным вторжением. Дверь распахнулась, и на пороге появился чернобородый гигант в пропыленном походном платье, его рука лежала на эфесе длинного меча.

– Асгор! – воскликнул пораженный граф.

Одного взгляда на гостя было достаточно, чтобы понять: в его образе Хранитель настиг нас. В глазах пришельца горело неистовство, которое может дать лишь черная воля Робгура. А потом я вспомнил, что означает имя Асгор. Прославленный магистр Черного Ордена, немало потрудившийся во славу его.

– Не смей! Мы вызвали Силу! – крикнул граф.

– Мне плевать! Оставь в покое Куб Балмута! Это вещь, которой ты владеешь лишь случайно.