Текст книги "Отречение"

Автор книги: Игорь Зенин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Джон глянул на Джейн, пытаясь понять, сможет ли она врать после такой исповедальной речи капитана. Впервые капитан говорил так много. Джейн сидела, рассеянно смотря в пол, и было непонятно, отходит ли она после услышанного, или думает, говорить или нет правду. Сделав легкий вздох, она начала говорить, медленно и тихо:

– Утро было как обычно, до места работы добралась нормально. Приступила к работе, но вскоре почувствовала какую-то ломоту в суставах, решила пройтись, прогуляться. Больше ничего не помню. Проснулась у себя в каюте.

Джейн видела, как вытянулись лица астронавтов, услышав такой короткий рассказ. Джон, этот сообразительный весельчак с внешностью итальянца, тоже выражал всем своим видом огорчение, чтобы его не заподозрили и тем самым, не раскрыли Джейн. Джейн в душе восхищалась им, только сейчас понимая, что она плохо знает Джона.

– Ну что ж, ладно, – продолжал капитан, – в таком случае я продолжу. Я сейчас хочу вам предложить для обдумывания одно умственное упражнение. Сразу ответ не говорите, обдумайте все хорошо. Насколько вы понимаете, на Тенлю нет смысла возвращаться. И я это вам говорю как людям, которых хорошо знаю. Примерно ясно, как Тенля отреагирует на этот взрыв, но мы ненужные свидетели. Ситуация – между небом и Тенлей, но есть еще космос и "Фаер". Конечно, нас могут достать с помощью лазеров, но для этого нас сначала надо будет найти, а уж только потом сжечь, причем незаметно. И то и другое сделать трудно. Вам ясно?

– Ясно,– хором ответили астронавты. Джейн промолчала.

– В таком случае все свободны. В одиннадцать часов двигатель перестанет разгонять корабль, "Фаер" перейдет в режим пассивного движения, всем приготовиться к невесомости. Все. У кого какие вопросы?

Все промолчали, а Джон спросил:

– Когда надо дать ответ, и в какой форме?

– Я пока не решил, а в двенадцать сеанс связи с Центром.

Все разошлись по своим местам.

ПРОДОЛЖЕНИЕ

Через два часа Джон, на десять раз осмотрев вместе с Дэнилом весь двигатель, пошел к Джейн. Она была в своих садах.

– Привет, я уже освободился.

– Как раз вовремя,– ответила Джейн. Она оставила Руну работать одну, а сама, слегка оттолкнувшись от пола, подобно птице взмыла вверх, где под потолком, около лифта, где заросли винограда переплелись наиболее сильно, превратившись в непролазные джунгли. Джон последовал за ней. Поудобнее устроившись в зарослях, некоторое время они молчали. Джейн о чем-то думала, Джон изредка бросал на нее взгляд, понимая, что никак и ничем он не сможет ускорить их разговор. Наконец Джейн сделала глубокий вздох, и начала говорить.

– Я не знаю, с чего начать. Джон, то, что ты сейчас услышишь, не считай выдумкой или бредом. Я понимаю, что поверить мне будет трудно, но врать нет смысла.

– Джейн...

– Не перебивай, я и так собьюсь с мыслей. Мой отец был нумистом, он до последнего дня верил в лучшее, восхищая своей работоспособностью, отдавая людям все тепло своего сердца. Он жил так, словно боялся, что этот день последний в его жизни. Когда я была маленькой, не могла понять, зачем к нам ночью приходят какие-то незнакомые люди, сидят с отцом до утра, а на рассвете опять исчезают, почему при мне они ничего не говорят, или говорят мало и шепотом. Но помаленьку все стало проясняться. Однажды была забастовка на концерне "Супермоторс". Вечером отец пришел не один, с ним было еще шесть человек. Они все были избиты, у кого ссадины, у кого подтеки под глазами, у кого разбиты губы. Я очень сильно испугалась, мне казалось, что мой отец состоит в какой-то шайке главарем. Они что-то долго обсуждали, до ночи, потом неслышно покинули наш дом. Я не спала, когда отец зашел в мою комнату. "Дочь моя,– сказал он,– Я не разбойник и не убийца, хотя в нашей стране я считаюсь самым опасным преступником, потому что я ненавижу насилие и рабство, презираю обман. Я скрывал от тебя это лишь для того, что бы ты жила спокойнее, я не хотел омрачать твое детство. И сейчас я это говорю только потому, что мое чутье подсказывает, что скоро меня могут забрать. Но отсиживаться нет смысла, когда полиция избивает до смерти людей на улицах, вышедших отстаивать свои законные права. Фактически, для меня жизнь уже закончена, но я не жалею о том, как я ее прожил. Единственное – о чем я жалею: тебе придется трудно из-за того, что твой отец – нумист. Тебе сейчас семнадцать лет, не спеши жить. Мой тебе совет: с помощью моего старого друга можно устроить тебя работать в космических службах, где тебя не достанут службы национальной безопасности". Через три дня отец не вернулся. Еще через день меня вызвали в полицейский участок. Начались допросы, один за одним. Через неделю такой жизни я позвонила другу отца, объяснила. Им оказался наш капитан. Он был как раз в отпуске. Он меня пригласил к себе домой, внимательно выслушал. Мне повезло еще в том, что я училась последние пять лет в специализированном медицинском колледже и после окончания получила диплом врача-терапевта второй категории. Благодаря Смиту Филду я очень быстро оказалась в космосе. Мне тогда казалось, точнее, казалось до вчерашнего дня, что это счастье – быть вдали от подлецов и быть полезным людям, творя добро и пользу на благо мира. Но, оказывается, и в космос, за пределы Тенли уже пробралась эта нечисть. Джон, как же дальше жить?!

Джон сидел не двигаясь, и по выражению его лица невозможно было понять, о чем он думает. Но в эту минуту Джон вообще ни о чем не думал. Он просто не мог, он был полностью парализован услышанным рассказом. Прошло минут пять.

– Джейн, а что же произошло с тобой вчера? -внутренне Джон уже настроился на еще один какой-нибудь сногсшибательный рассказ. И не ошибся.

– День начался, как обычно, -продолжала Джейн, -работа ладилась, все было хорошо. Но вдруг я почувствовала, что где-то рядом находится незнакомый человек, но я почему-то не испугалась. Это произошло само собой, я даже не знаю почему. Я огляделась. Никого не было. Я продолжала работать. Но через некоторое время я почувствовала чей-то полуприказ-полупросьбу, чтобы я шла вперед. Я подчинилась этому незнакомцу. Куда я шла, я не помню. Наконец я увидела сидевшего на камнях старичка, старенького и полностью седого, как снег. Глядя мне в глаза, он начал говорить:

– Джейн, не бойся нас, мы не желаем зла ни тебе, ни твоим друзьям. Очень скоро произойдут значительные события, и поэтому я хочу тебя предупредить: никто и никогда не находил счастья в покое. Счастье – это ожидание покоя в бурном круговороте событий, вечное ожидание. Не бойся врагов как таковых, самое страшное в жизни – это безразличие. Подумай на досуге сама, и ты поймешь, что порой враг и друг нас радуют и огорчают одинаково, вселяя надежды, радости и огорчения, и только безразличие не рождает ничего хорошего, кроме пустоты и страха. Учись сразу определять людей – друг, враг или безразличие. Твой отец был настоящим человеком, потому что за его спиной стояло будущее. В твоей жизни тебе будет иногда очень трудно, но помни, что именно так рождается счастье. Мы можем помочь тебе и твоим друзьям, но от этого не будет никакой пользы. Учись управлять собой, своими эмоциями и желаниями, и тогда ты почувствуешь в себе истинные силы, Наши силы. Будущее идет за тобой, оно – за твоей спиной.

После этих слов его тело окутала лазурь, он оказался внутри голубого облака и начал медленно растворяться. Осталось только лишь удивительно чистое голубое облако, которое растворялось в пространстве, уменьшаясь в размерах и становясь все более бледным, пока не исчезло совсем. Минут десять я стояла в задумчивости без движений, стараясь осмыслить происшедшее, и вдруг изнутри заговорил Его голос:

– Если ты не веришь в мои слова, то это можно легко доказать: ты сейчас можешь без скафандра дойти до своего Краба.

Не долго думая, я разделась, взяла в руки одежду и пошла, хотя нигде не было видно моего Краба. Вскоре он появился. Я шла спокойно, словно по Тенле, совершенно не дыша. Но как только я забралась в кабину, почувствовала легкую усталость, которая росла с каждой секундой. Больше ничего не помню. Очнулась только в каюте. Вот и все.

При этих словах Джейн подняла свой взгляд на Джона, стараясь понять его мысли.

– Санта Мария, Святая дева Катерина, черт знает что! – скороговоркой выпалил Джон, тем самым давая понять, что он не может разобраться в происшедших событиях. Через минуту он перестал хаотично перемещаться по саду и крутиться как волчок, успокоился и устроился в зарослях лиан около Джейн. Наконец он заговорил:

– Допустим, что взрыв и старичок совершенно независимы. Итак: кто он такой, откуда, от кого, и что ему надо? Самое главное определить: откуда и от кого, и тогда все станет ясно. Понятно, что он не амирец. Значит, либо от руссан, либо какой-нибудь космический пришелец, на которых все фантасты-дураки давно сломали голову. Реальнее всего, что он от руссан. Но с другой стороны, можно почти точно сказать, что такие возможности недоступны будут людям по меньшей мере лет двести. Есть еще один вариант, то есть я хочу сказать, что это могут быть наши тенляне из будущего. А, вообще говоря, почему именно старичок? Н-да, голову сломать можно. А почему бы не молодой человек? Если он такой всесильный, то немудрено, что ему было известно про взрыв. Кстати, от его слов сильно веет восточной философией, тоже непонятно. Единственное, что можно сказать уверенно, это то, что мы находимся под чьим-то наблюдением. Хотелось бы верить, что во время безвыходных ситуаций Он все-таки придет на помощь.

Джон глянул на Джейн. Она смотрела куда-то вдаль сквозь кварцевый бронеколпак купола, на изумруды далеких звезд, обдумывая слова Джона. Вздрогнув, она повернулась к нему.

– Ладно, Джон, я пойду посмотрю что и как, а то не могу даже сориентироваться, – сказала Джейн и поплыла между лиан к люку.

Джон остался переваривать еще раз все события. Мысли лезли, одна нелепее другой, от них становилось как-то не по себе. Словно назойливые мухи, они крутились в голове, и Джон никак не мог от них избавиться. Так он просидел до самого обеда.

КАПИТАН

После завтрака Смит Филд поднялся в капитанскую рубку, и, устроившись поуютнее, молча сидел с закрытыми глазами. Казалось, что он спит. Смит старался продумать все до мелочей. Он волновался, что было с ним очень редко. Раньше главной задачей его работы было выполнение заданий с Тенли, сейчас задача была потруднее.

Теперь ему предстояло спасти и уберечь от неминуемой гибели четырех человек, спасти и уберечь от жестокой Тенли. Задача почти невыполнимая. В скором времени предстоял сеанс связи с центром, а отчет о причинах вынужденного старта с полным объяснением дел еще не был готов. Но прежде чем что-либо писать, нужно четко определить свои собственные планы на будущее: возвращаться или нет на Тенлю. Но, с другой стороны, это решение зависит от поведения Тенли, да и от самого экипажа корабля. Кто их знает, что им может прийти в голову, может, они согласны на неминуемую гибель, лишь бы только на Тенле. Смит прекрасно знал каждого, кто на что способен, но отношение людей к родной Тенле не знает никто, кроме них самих." -Интересно, что бы ответил Робинзон Крузо, если бы ему перед его роковым плаванием сказали, что он проживет двадцать восемь лет в полном одиночестве?" – уныло подумал капитан. Утром капитан еще не был готов четко объяснить свои планы, точнее, не смог. "-Может, старею?" – промелькнуло в голове. Еще раз Смит вспоминал и анализировал действия, выражения глаз, мимику лиц членов своей команды, когда он говорил про сожжение Тенли и про вариант "Побег". Такое название он придумал только что. Но после детального размеренного анализа Смит пришел к выводу, что его последние слова были пропущены всеми без исключения, в тот момент в глазах своих астронавтов он читал ужас от того, что они услышали из его уст. Ему надо было построить разговор наоборот, начав со своего предложения, а потом уж его обосновать. "-Ну что ж, придется играть с Тенлей в прятки – кто кого. Я совершенно не знаю, подозревает ли Центр о том, что нам известно о космическом полке, или нет. Если Тенля зарегистрировала сигнал первой категории, то вполне возможно, что они смогли зарегистрировать и наш разговор с полковником. В таком случае можно петь "за упокой души". Сам Сэм Браун ничего не говорил о том, что он передал сообщение на Тенлю о катастрофе, ведь ему было не до того в те последние минуты, слитые в несколько часов. Значит, у нас есть шанс. Попробуем им воспользоваться. Посмотрим, что из этого получится. Кроме Тенли терять нечего, черт побери." Посидев еще минуты три, капитан щелкнул выключателем и начал диктовать Эпокапу отчет о вынужденном аварийном старте. Продиктовав то, что требовалось в этой ситуации, капитан спросил, сколько времени осталось до сеанса. Эпокап ответил, что Тенля должна выйти на связь через семь с половиной минут. Капитан имел в запасе для отдыха семь минут...

ДЭНИЛ

В каюте Дэнила Лонга абсолютное молчание нарушал лишь робот Хват, с легким шарканием по полу с портативным кондиционером, очищая воздух от густого табачного дыма. Пользоваться трубкой в невесомости довольно-таки неудобно, и поэтому в такие дни Главный механик-электрик пользовался "свирепыми" сигарами, которые продирали аж до колен. В отличии от педантичного робота, снующего по полу при помощи магнитных присосок, Дэнил висел в самом центре каюты, изредка щелкая по сигаре, чтобы сбить пепел, за которым тут же начинал охотиться Хват. Пожалуй, в эти минуты Дэнил был самый спокойный из всех. Ему, родившемуся в космосе, было абсолютно все равно – увидит он свою планету, или нет. С полным хладнокровием он думал о том, как себя чувствует капитан. Вместе со Смитом он уже бороздил просторы Вселенной более десяти лет. Смит был его другом. Он был тем человеком, который никогда не предаст и не продаст, даже самому дьяволу. Дэнил знал, что он нужен Смиту так же, как Смит нужен ему. Это была самая настоящая космическая дружба, и второй такой не найти нигде. Дэнил хорошо знал своего капитана и в такие минуты никогда не тревожил. Он знал, что охламонов, Робина и Джона, можно уговорить хоть куда – этих романтиков хлебом не корми, лишь бы побольше приключений. Но оставить их до конца своих дней в космосе – эта задача потруднее. Но вскоре думать об охламонах ему надоело, они отошли на второй план, и, задумчиво глядя на синие кольца дыма, Дэнил стал думать о себе. Родителей он не помнил совсем. Потом, через семнадцать лет ему рассказали его историю появления на свет. Его родители были безработные инженеры. И когда они услышали о том, что Космическому Центру требуется молодая парочка для проведения медицинских экспериментов, они сразу согласились. Эксперимент сводился к тому, что не рожавшая до этого женщина должна в условиях невесомости зачать и родить ребенка, которого через три месяца после родов поместят в центрифугу для адаптации к притяжению Тенли, и еще через три месяца он должен будет спустится на планету под строгий надзор врачей в течении двадцати лет. За этот эксперимент родители получали целое состояние и плюс полная опека ребенка государством, если они от него откажутся. Родители Дэнила выигрывали во всем – только безработица мешала им завести ребенка. А с помощью эксперимента получалось все – и ребеночек, и нужные по горло деньги и, кроме того, бесплатная прогулка по солнечной системе. После того, как медицинская комиссия признала их годными для эксперимента и они победили в конкурсе, их разлучили на три месяца для обучения: мать Дэнила изучала основы медицины, пользование скафандрами, основы управления и ориентации космическим кораблем и все остальное, самое необходимое для женщины, а отец досконально разбирался во всех системах корабля, способах и методах ремонта, изучал управление в пассивном режиме, коррекцию траектории и все остальное, касающееся мужчины, на случай какой-нибудь аварии. И, конечно же, требовался стопроцентный положительный исход самого эксперимента. Молодым супругам запрещалось даже говорить по телефону, и лишь изредка, когда зоркие глаза психологов замечали, что один из супругов начинает забывать о своей половине, поглощенный учебой, словно невзначай, ему показывали прекрасный цветной слайд любимого человека.

Они прошли полный курс сексуальной подготовки. Эти три месяца перед стартом были настоящей пыткой: учеба, тренировки, учеба, тренировки, режим, тренировки, учеба, зачеты, цветной слайд любимой, учеба, тренировки, зачеты, тренировки. Их просторный спутник должен был выйти за пределы притяжения Тенли и отправиться в космическое путешествие по солнечной системе, подальше от планет с их вечным притяжением. Вернуться к Тенле он должен был через полтора года, и, в случае необходимости, встать на околотенную орбиту, если к этому времени эксперимент еще не кончится.

Старт прошел нормально, все было как нельзя лучше, без неточностей и помарок. Как завороженные, все это время они не сводили друг с друга своих счастливых глаз, любуясь и радуясь, что наконец они вместе. Но снять противоперегрузочные скафандры, или по-просту раздеться, им разрешалось только лишь по истечении трех часов после того, как спутник перейдет в режим пассивного полета. Эти последние двенадцать часов были самым настоящим адом, нестерпимой пыткой, которую они все-таки вытерпели. Как только в правом верхнем углу командного пульта загорелся бледный свет индикатора, они рванулись друг к другу в страстном желании, стараясь стать единым целым, слиться словно две капли воды, полностью проникнуть в любимое тело... С испуганным визгом собачки молний освобождали истосковавшиеся тела от нудных скафандров... Вселенная принадлежала им... Только им... Каждый расценивает счастье по-своему, но даже не обладая повышенной фантазией, можно понять, как они понимали и ощущали счастье все это время. Через месяц стало известно, что ребеночек будет.

Дэнил родился веселым здоровым и крепким, без каких-либо отклонений от нормы. Центр сообщал, что по развитию их младенец не уступает здоровому ребенку Тенли. В это время спутник уже держал курс домой, на околопланетную орбиту он должен был выйти через два месяца. И вдруг...

Ничего не предвещало беды. Четырехнедельный Дэнил мирно спал, вдоволь напившись материнского молока. Счастливая мать парила в невесомости около него, глядя счастливой, с легкой грустью улыбкой. И вдруг... И вдруг она вздрогнула, словно кто-то уколол ее в самое сердце. Она растерянно подняла глаза, посмотрела вокруг со страхом, и спросила, все ли в порядке. Ее муж подплыл к пульту и после пятиминутной паузы ответил, что все системы корабля работают нормально. А через час завыла сирена. Пробило оба баллона с кислородом, обрекая весь состав корабля на смерть. Кислород остался только в самом корабле, которого хватало не больше, чем на неделю. Единственное, что можно было сделать – это оставить одного Дэнила, ему одному хватило бы кислорода до того времени, как прибудет спасательный корабль. Последний поцелуй... Последние объятия... Отдав Дэнила во власть манипуляторного робота-няни, попрощавшись с молчаливой Тенлей, которая не знала что ответить, они вышли в космос, плотно прижавшись друг к другу... Когда они стали задыхаться от нехватки кислорода, отец Дэнила резким движением открыл клапан... Несколько раз в течении этих сорока лет командиры кораблей, пролетавшие в этих районах, в тайне от Дэнила говорили, что регистрировали радарами объект примерной массой двести килограммов... Но тайна для того и есть тайна, что бы когда-нибудь перестать ей быть. Дэнил тупо верил, что он встретит своих родителей, понимая, что это бред, но в каждую свободную минуту он смотрел в иллюминатор, независимо от того, где бы ни находился корабль...

....Дэнила встретила аварийно-спасательная группа, через месяц. Еще через месяц оба корабля благополучно встали на околотенную орбиту и еще через три месяца полугодовалый Дэнил был доставлен на Тенлю. Его полюбил весь космодром. Астронавты, диспетчеры, врачи, техники – все навещали его в интернате. Немудрено, что Дэнил в десять лет впервые поднялся в космос. И сразу его полюбил. В школьные каникулы его можно было найти только в космосе на какой-нибудь из "орбиталок" или, на худой случай, на ремонтных стапелях, где он вместе с техниками копался в двигателях. Так появился один из самых опытных и знающих механиков по двигателям, немногословный и преданный космосу Дэнил Лонг.

...Глядя в иллюминатор, Дэнил почувствовал, как жгет пальцы от догоравшей сигары. Не отводя взгляда от иллюминатора, он протянул руку с бычком в сторону Хвата, который сразу схватил его. Воздух в каюте был чист, источника загрязнения не было, и Хват скромно встал в дальнем углу каюты.

Космосом Дэнил мог любоваться часами. Где-то за сотни парсеков от корабля, окружив сбившиеся в кучку испуганные звезды, неподвижно, вечно, висело сине-фиолетовое облако туманности, поражающее своей грандиозностью, недоступностью и красотой. Вселенский сполох отливал всеми цветами радуги, которые мог воспринять нормальный человеческий глаз: края облака, растворяясь в пустоте, казались бледно-зелеными, переходя в черно-бархатный цвет необъятного ваккуума. Замысловатые узоры звезд, сплетенные в орнаменты созвездий, светили удивительно белым светом, ярко, не мигая, словно они пытались лишний раз доказать вечность существования в Пространстве и Времени.

Дэнилу Тенля была не нужна. Зачем она ему? Эта планета была для него всего лишь большим кораблем, который он помнил по нудным и скучным урокам в школе, по ремонтным мастерским, где было очень интересно, да по публичным домам, которые от посещал, будучи в отпуске. Дэнил не признавал разные рыбалки, охоты и собирания грибов. Увлекательному походу по неизвестным горным лесам он предпочитал лишний раз обойти двигательные отсеки корабля, которые знал как свои пять пальцев. Он не мог понять тех скучных людей, которые неудержимо, словно паломники, рвались на Тенлю, пересаживались на поезда и самолеты, куда-то долго еще ехали и летели, потом еще тряслись в тесных попутках, и после всего этого еще куда-то шли долго пешком, сжираемые свирепыми комарами и медленно превращаясь в красно-пухлые пористые губки от укусов оводов и мух, ради того, чтобы сесть на берегу какой-нибудь вшивой реки, забросить удочку и часами с неимоверной надеждой смотреть на ее поплавок в ожидании великого чуда, то есть того момента, когда чахлый пескарь начнет теребить не менее чахлого червяка. Еще больше его раздражал едкий и вонючий дым костра, который обычно не горит, а дымит и эти скучные люди, почему-то называемые романтиками, им восхищаются и тешат себя пустой и ненужной мыслью, что он их может согреть. "Если огонь – то как в двигателе" – это был один из основных девизов Дэнила, он не любил плаксивые надежды, телячьи радости и все остальное, до чего так падки эти самые любители природы и романтики. "Если гореть – то огнем и до тла, если любить – то мгновенно, без слов и взглядов и сразу, если жить – то только так, как хочешь, если умирать – то сразу, без мучений." И поэтому на Тенле он брал себе то, что ему не хватало в космосе. А не хватало там женщин, ведь все остальное есть на "Фаере", и тем более без комаров и всех остальных неудобств. И растительность, и вода, и тот же воздух, и огонь, да еще какой. Так что прожить можно.

Дэнил поймал себя на мысли, что его внимание приковала одна звезда, подмигивая соблазнительно бело-голубым светом, напоминая ему что-то до боли в висках знакомое, и вроде бы, близкое. "Слушай, подруга, а почему ты мигаешь, словно на Тенле?" – невольно подумал про себя Дэнил, мысленно обращаясь к звезде. Приглядевшись, он понял, что это простая звезда, каких во вселенной пруд пруди, и ничего она не мигает, и вообще, она какая-то тусклая и невзрачная. Вдруг в голове стремительной стайкой воробьев пролетели еще какие-то мысли, на которые Дэнил не обратил внимания. В глазах появилось приятное и мягкое бесформенное и беззащитное животное, которым можно было вдоволь насладиться – молочно-туманная сонливость, ласковая, как женские руки и теплая, как парное молоко. Сладостно чмокнув, Дэнил дал свободу слипающимся глазам, и, выбросив последний клок догорающих мыслей, словно бычок сигары, превратился в безмятежную жертву хищника с названием Сон.

РОБИН

Робину, как штурману и помощнику капитана, всегда и везде, при любых условиях неукоснительно требовалось выполнять две функции: душой и телом чувствовать своего шефа, чтобы по праву называться его правой рукой, с одной стороны, и иметь свое собственное мнение, причем такое, чтобы оно не было антиподом мнения капитана, с другой стороны. До этого дня Робину удавалось без всякого труда совмещать эти две противоположные функции, и прежде всего потому, что Смит Филд был человеком порядочным. Но это было раньше. Робин сам не заметил, как стал делить события на прежние и настоящие, то есть до и после взрыва. В первую очередь его беспокоило прежде всего то, что он был не в силах хоть как-то более-менее реально и отчетливо понять капитана, его предстоящие планы. Да, он слышал, что капитан легко и ненавязчиво предложил всем подумать о том, стоит ли возвращаться на Тенлю. Но ведь это еще ни о чем не говорит. Робин старался мыслить примерно так, как это делал Джон, то есть логически.

– Допустим, что это предложение – чистая правда. В таком случае следует, что капитан – трус, боится смерти. Либо думает о команде. Но, в таком случае, учитывая обстановку, ему следовало бы подробнее рассказать всем о предстоящих планах, вкратце сообщить, что он хочет передать на Тенлю, в Центр. Но, с другой стороны, он – капитан, и он им останется в любую минуту. Значит, прежде, чем определять, врал, или нет капитан, нужно точно уяснить, из храброго десятка он, или нет.

Робин долго и упорно старался вспомнить все эпизоды, все случаи, в которых были элементы опасности. Но он не смог вспомнить ни одного опасного случая за все шесть лет совместных полетов, и единственный вывод, который из этого следовал, что капитан – мастер своего дела, но не более. Робин понял, что зашел в тупик.

– Интересно, – подумал он, – что на моем месте сейчас сказал бы Джон. Ведь шкурой чувствую, что этот Шерлок смог бы докопаться до истины. Может, его позвать?... Нет, кирпичей ему с маслом, он от меня больше не дождется, чтоб я перед ним еще раз расписался в своем собственном бессилии. А то ведь иначе получается, что я принимаю его точку зрения. Хоть он и друг, но я все-таки штурман. Так что надо самому... Итак, в космосе, когда я рядом, ничего трагического не было. Это говорит не столько о его трусости и боязни опасности, сколько о том, что у него голова на плечах, а не пустой шлем. Кроме космоса он, как и все мы, был на Тенле. Но отпуска мы вместе не проводили. Значит, надо вспомнить, что про него говорили другие и рассмотреть эти события на предмет опасности... Ничего плохого о нем не говорили... Сам я тоже не знаю... Называется, прилетели в черную дыру. Идея... Спросить у Джона. Может, он знает такие случаи с нашим капитаном.

Робин вызвал Джина.

– Слушай, дружок, где твой хозяин?

– Не информирован в данном вопросе.

"Чугунная кукла,– подумал про себя Робин,– хоть кто-нибудь когда-нибудь из них ответил бы не по программе. Сказал бы просто "не знаю", а то так и хочется заорать что-нибудь вроде "два наряда вне очереди".

– Найди его и пригласи ко мне, я в рубке.

– Задание понял, выполняю.

Через полчаса появился Джон. Выражение его лица было неопределенное. Но первая фраза сразу все поставила на свои места.

– Чего тебе надо? – этот вопрос означал, что он не в духе.

– Не рычи, а лучше помоги. Я буду проверять твою память. Скажи мне пожалуйста, помнишь ли ты такую ситуацию, которую можно назвать критической или опасной, в который участвовал наш капитан? Хоть на Тенле, хоть в космосе.

Джон на мгновение задумался, переключаясь со своих серых дум на этот пустой разговор, и тут же вспомнил, что такой ситуацией можно по праву считать связь капитана с нумистами. Робин был в курсе, хоть и смутно, ведь разговор с Дэнилом состоялся тогда при нем.

– Прежде, чем проверять мою память, проверь свою, старый осел, при тебе же Дэнил говорил, что капитан как-то связан с нумистами. Реальнее опасность представить трудно.

– Сам осел, – машинально ответил Робин, медленно краснея и напряженно думая о чем-то своем.

Джон, поняв, что он больше не нужен, тут же ушел в себя, и, движимый внутренним автопилотом, сам того не заметив, опять вернулся в Сады, где и сидел раньше.

"-Вот тебе и логика. Чего-то он врет, этот Джон, с одной логикой в таких вопросах не разобраться. Может, тут надо специальное образование, или... Ну уж если я такой круглый дурак, то меня бы не назначили бы штурманом. Итак, капитан – смелый и честный человек. Значит, прежде всего он думает о нас, а не о себе, хочет, чтобы наша жизнь не кончилась трагически, при непонятных обстоятельствах. И если капитан сделал такое предложение, то значит, у него есть основания полагать, что нам грозит опасность. Как все логично и красиво, черт побери!... А дальше что?!

Робин какое-то мгновение сидел молча, чувствуя, как его начинает мутить от такой логики. Его пугала логическая законченность этого, казалось бы, запутанного клубка. Какое-то время он отреченно-пустым взглядом смотрел на терминал, который с идиотским спокойствием высвечивал функциональные обозначения важнейших узлов и давал информацию о координатах и траектории движения корабля.

– Еще немного, и меня можно кутать в смирительную рубашку, так и с ума можно сойти от всех этих проблем, – подумал он. В следующий момент его рука машинально, словно заводная, прикоснулась к сенсору, вызывая на связь Дика. Но Робин даже сначала это не понял, и только когда робот во второй раз спросил его, для чего он потребовался своему хозяину, Робин постарался еще раз напрячь свои измученные и выжатые мозги и стал усиленно думать, что бы ему сказать. В первый момент пришла "гениальная" идея послать его куда-нибудь, но в следующий момент Робин вспомнил, что инструкция запрещала часто использовать логически незаконченные приказания, так как у роботов для ликвидации тупиковых команд вырабатывалась специальная внутренняя команда, и после некоторого времени такой робот просто прекращал слушаться своего хозяина. Совсем как человек. И поэтому после непродолжительного молчания Робин произнес:

– Дик, принеси что-нибудь попить.

– Кефир, сок, молоко, виски, содовая, ром, ликер?