Текст книги "Бирон"

Автор книги: Игорь Курукин

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Скажем честно, герой этой книги Эрнст Иоганн Бирон – не самый симпатичный и выдающийся из персонажей отечественной истории. Сильный, гибкий, энергичный и в то же время жестокий, злопамятный – в общем, достаточно сильно испорченный доставшейся ему огромной властью. Но так уж получилось, что именно его личность и деятельность наглядно отразили свою эпоху – время культурного конфликта старого и нового, что в российских условиях осмыслялось как противостояние своего и чужого.[333]333
  Россия и Запад в XVIII веке. Беседа с Б. А. Успенским // Изучение восемнадцатого века на пороге двадцать первого. М.; СПб., 2001. С. 380–381.


[Закрыть]

Бирон пришел в Россию через обустроенное Петром I прибалтийское «окно» среди других «немцев». Но он смог стать одним из самых влиятельных политиков в послепетровской России именно потому, что выстроенный в ходе реформ политический механизм объективно нуждался в фигуре фаворита, чтобы освоить колоссальный объем власти, сосредоточенной в руках государей и государынь, не обладавших хоть в малой мере уникальными способностями Петра Великого.

Конечно, мелкому курляндскому дворянину сомнительного происхождения помог «его величество случай»: расторопный управляющий сумел не только войти в доверие, но и найти дорогу к сердцу московской царевны; она, в свою очередь, внезапно из захолустной вдовы превратилась в российскую императрицу. Удачей было также совпадение масштаба личности и интеллектуального уровня фаворита с «запросами» Анны Иоанновны и – шире – со «стандартами» придворного круга послепетровской эпохи.

Но уже сам Бирон с успехом освоил новую для российского двора роль и превратил малопочтенный образ ночного «временщика» в настоящий институт власти с неписаными, но четко очерченными правилами и границами. Вероятно, в какой-то степени это явление можно рассматривать как определенный шаг на пути «европеизации» России, хотя и сделанный несколько специфическим образом. После Бирона, к середине века институт фаворитизма окончательно «встроился» в систему российской монархии: «случайные люди» заняли в ней свое место, их взлеты и «отставки» стали проходить по налаженной схеме, не вызывая потрясений всей государственной машины и переворотов с казнями и ссылками.

Иван Иванович Лажечников в споре с Пушкиным был, пожалуй, все же не прав, когда писал, что Бирон «имел дерзость сесть не в свои сани». Бирон как раз вовремя и на редкость удачно вступил в свою «должность», и она, можно сказать, оказалась по мерке и для него, и для окружающих. А пресловутая «бироновщина» на деле означала не столько установление «немецкого господства», сколько создание лояльной управленческой структуры после политических «шатаний» 1730 года. Не без участия Бирона такая конструкция была сформирована, и сам он занял в ней важное и почетное место «патрона» со своей клиентелой (под которой надо понимать не только желавших получить должность или «деревню», но и государственных людей типа Маслова или Кирилова) и неофициального, но в высшей степени влиятельного дипломата.

Бирон и другие деятели той поры (Миних, Остерман, Шаховской, Трубецкой, Волынский) «достраивали» именно петровскую машину управления с неизбежными коррективами в ходе ожесточенной борьбы за власть. Победители сурово расправлялись с соперниками и оппозиционерами; но никакое выдвижение «немцев» не могло решить финансовые и управленческие проблемы, определявшиеся достигнутым уровнем централизации государства и культуры тогдашнего общества. «Бироновщина» обеспечила – на некоторое время – военно-политическую стабильность режима, но на управленческом и финансовом поприще потерпела поражение от отечественных «приказных».

Получалось то, что было возможным, и Бирону выпала «честь» стать первым настоящим фаворитом в истории российской монархии. Но первым быть всегда трудно, тем более когда усваиваются новые культурные формы, новый язык, новые правила поведения и носителем этого нового является не слишком симпатичный иноземец. Ирония истории состояла в том, что наш герой и другие «немцы» способствовали (разумеется, отнюдь не с целью бескорыстного миссионерства) усвоению обществом петровских преобразований. Но по мере утверждения и осмысления этих реформ иностранцы становились «раздражителями» формировавшегося национального сознания, что ослабляло достигнутую было политическую стабильность аннинского режима.

На этот процесс «наложилась» еще одна тенденция «эпохи дворцовых переворотов» – выдвижение гвардейских «низов», которые к началу 40-х годов почувствовали себя «делателями королей» и воплотили это понимание на практике в ходе дворцовых переворотов 1740–1741 годов. Именно гвардейские солдаты в ходе первого из них выволокли из дворца Бирона; во время второго – по собственной инициативе свергли уже не вельможу, а законного императора и его регентшу-мать. Утверждение у власти Елизаветы Петровны требовало оправдания – а что могло подойти для этого лучше, чем необходимость устранения вредных министров-«немцев»? Отношение же более широких кругов дворянства (и уж тем более прочих подданных) к Бирону и другим немцам – вопрос более сложный и едва ли имеющий однозначный ответ.

При русском дворе Бирон сумел достичь максимально возможного положения. Однако квалифицированный фаворит оказался плохим политиком: для человека, который много лет находился на вершине власти, он слишком легко ее потерял. Сказались отрицательные черты характера Бирона – самоуверенность, грубость, раздражительность, а также неспособность подобрать надежную «команду». Никакой единой «немецкой партии» при дворе не существовало, а отечественные вельможи и чиновники за годы «бироновщины» оказались разобщенными. Они не были способны организованно противодействовать герцогу, как показало «дело» Волынского и его друзей. Но это же «достижение» аннинского правления обернулось против самого Бирона: у него не оказалось настоящих сторонников; фаворит имел скорее завистливых холопов и исполнителей, из усердия старавшихся потакать временщику. Однако и сам герцог не сумел осмыслить свой принципиально новый статус, создать себе опору, увлечь свое окружение сколько-нибудь серьезной целью. И в качестве фаворита, и в качестве регента он оставался прежде всего курляндским дворянином (в отличие, например, от Остермана) и до уровня Потемкина или хотя бы Шуваловых явно недотягивал.

Следствие над герцогом показало, что в зените власти он во многом утратил необходимые качества – терпение, гибкость, умение привлекать людей и учитывать их интересы.

Но в то же время серьезных злоупотреблений Бирон не совершал и «повреждения» государственным интересам не допускал. Неосмотрительно выйдя из «тени», он стал восприниматься как «злой гений» царствования Анны Иоанновны, то есть сыграл роль «громоотвода», чем оказал еще одну услугу своей государыне и помог спасти «имидж» послепетровской монархии. «Немец» оказался идеальной фигурой для концентрации общественного недовольства, что и пришлось испытать Бирону на себе: за три недели регентства он заплатил двадцатью годами ссылки.

Елизавета Петровна лично ничего не имела против Бирона – он не был ни ее врагом, ни соперником. Императрица обеспечила для него максимально комфортные и даже уникальные для «эпохи дворцовых переворотов» условия ссылки. Но она и ее окружение создали и поддерживали миф о «немецком засилье», который удачно для нового правительства совпал с настроениями определенной части общества. Именно в елизаветинское время вопрос о национальности Рюрика вызывал совсем не академические споры. М. В. Ломоносов посчитал саму постановку вопроса о «варяжских» истоках российской государственности не только национальным оскорблением, но и политической ошибкой: «Ежели положить, что Рурик и его потомки, владевшие в России, были шведского рода, не будут ли из того выводить какого опасного следствия?»

«Опасное следствие» действительно имело место – царствование внука Петра Великого Петра III трагически завершилось во многом потому, что поколение победителей Фридриха II Прусского не могло мириться с унизительным миром, нелепым «обожанием» иноземного короля и ненужной войной за провинциальные голштинские интересы. Тот же Ломоносов торжественно закрепил этот урок «немцам», пользовавшимся на русской службе привилегиями:

 
Вы, которым здесь Россия
Дает уже от древних лет
Довольство вольности златые,
Какой в других державах нет,
Храня к своим соседям дружбу,
Позволила по вере службу
Беспреткновенно приносить;
На толь склонились к вам монархи
И согласились иерархи,
Чтоб древний наш закон вредить?
И вместо, чтоб вам быть меж нами
В пределах должности своей;
Считать нас вашими рабами
В противность истины вещей.
 

Далее произошло неизбежное: Россия «переболела» немцами. Находившиеся у власти иноземцы (например, принцесса София Фредерика Августа Ангальт-Цербстская, она же Екатерина II) стали естественно чувствовать себя не курляндцами или мекленбуржцами, а государственными деятелями великой империи. А природные русские дворяне уже не смущались присутствием «немцев» на всех этажах служебной лестницы. «Вейсмана не стало», – вспоминал знаменитый А. В. Суворов одного из лучших российских генералов Отто Адольфа Вейсмана фон Вейсенштейна, героически погибшего в бою с турками в 1773 году. Рядом с ним продолжали сражаться и побеждать другие боевые генералы – О. А. Игельштром, В. X. Дерфельден, X. Л. Витгенштейн, И. И. Веймарн; вице-канцлером стал сын А. И. Остермана Иван Андреевич Остерман; честь и выгоды империи отстаивали за рубежом дипломаты И. М. Симолин, О. М. Штакельберг, А. Я. Будберг, В. К. Нессельроде, К. М. Остен-Сакен.

Во второй половине XVIII века выросла интенсивность иммиграционных потоков в Россию. Общее число пришельцев достигло 100 тысяч человек; большую их часть составили немецкие колонисты, с 1760-х годов осваивавшие Нижнее Поволжье, а в 1780—1790-е годы – Новороссию. На уровне массового сознания «немец» в русской народной культуре постепенно приобрел облик рачительного и аккуратного хозяина, мастера на все руки, который в то же время скуповат, смешно искажает русские слова, учен, а не знает простых вещей. В представлениях русских о немцах появилось спокойное признание существования рядом человека иного склада, чем свой, русский, и наивное убеждение, что русский народ обладает чем-то, что выше и учености, и хитрости, и богатства.[334]334
  Оболенская С. В. Образ немца в русской народной культуре // Одиссей. М., 1993. С. 182.


[Закрыть] Полностью обрусевший немец Денис Фонвизин не только изобразил бездарного «учителя» Вральмана в комедии «Недоросль», но и писал во время поездки в Западную Европу в 1784 году: «У нас все лучше, и мы более великий народ, чем немцы».

В новых условиях Бирон перестал восприниматься как злодей вселенского масштаба и национальный враг; он стал тем, кем и являлся в действительности – властным и хозяйственным курляндским дворянином, которому выпала удача стать мелким владетельным князем. Фаворит выдержал «эпоху несчастья», не сломался и сумел в последний раз воспользоваться благоприятным случаем. Ему повезло не дожить до грандиозного исторического катаклизма, вызванного революционными потрясениями в Европе. Начавшееся обновление имело свою трагическую сторону: в ходе революционных, а затем, Наполеоновских войн создавались и рассыпались целые государства. Исчезновение независимого герцогства прошло едва замеченным на фоне крушения Речи Посполитой; незадолго до отречения Петра Бирона «сдал» свою корону и его сюзерен, польский король Станислав Август.

В этом смысле жизнь Эрнста Иоганна Бирона можно считать состоявшейся: он принадлежал своей эпохе, сумел себя в ней выразить, познал взлет и падение и своевременно умер – как раз когда время «старого режима» истекло.

Мрачная слава настигла Бирона позднее. В учебниках истории он приобрел стойко отрицательную репутацию, которая вредила герцогу и после смерти. Государственный секретарь и известный археолог А. А. Половцев записал в дневнике: «При посещении Александром II Митавы была открыта для него гробница Бирона, и сопутствующая государю княгиня Юрьевская-Долгорукая ударила труп по носу и сломала ему нос в наказание за то, что Бирон сослал ее предка». В 1883 году в условиях подъема антигерманских настроений в российском обществе в Петербурге был объявлен конкурс на проект памятника казненным А. П. Волынскому и его друзьям, и через два года мемориал «врагам Бирона» торжественно открылся у Сампсониевской церкви, где были когда-то захоронены их останки. Посмертные неприятности сопровождали герцога и позднее: в 1919 году его усыпальница была взломана и разгромлена; при этом еще раз пострадал череп Бирона. Во время Второй мировой войны почти полностью погибли голова и одна рука мумии, пропала большая часть одежды.

Отставной герцог Петр Бирон навсегда покинул родину и умер в 1800 году в своих силезских владениях. От третьей супруги он имел сына Петра, умершего в 1790 году, и шестерых дочерей, вышедших замуж в Австрии, Франции, Италии. Одна из них, Екатерина Фредерика Вильгельмина Бенигна герцогиня Саганская, была помолвлена с сыном А. В. Суворова Аркадием, но брак расстроился после опалы и смерти полководца. Другая – Иоганна Доротея – стала Женой Александра Эдмунда Талейрана-Перигора, герцога Дино, сына знаменитого политика и, в свою очередь, министра иностранных дел Франции; эта линия унаследовала герцогство Саган. Второй сын фаворита Карл в 1778 году женился на княжне Аполлонии Понинской. Делами принц принципиально не занимался и заслужил репутацию «плясуна и повесы».

Мужским наследником фамилии стал его единственный сын принц Густав Каликст. Их потомки служили при дворе прусских королей и сохранили полученные предком владения – замок Вартенберг в Германии и титул владетельных князей. Ныне главой рода является его светлость Эрнст Иоганн Карл Оскар Эйтель Фридрих Петер Бурхард принц Курляндский (род. 1940). Прапраправнук старого Бирона материально поддерживает реставрацию дворцов герцога и его усыпальницы.

Еще один сын Карла, Петр, стал русским офицером-кавалергардом; остались в России и его сестры Екатерина и Луиза, по очереди выйдя замуж за Михаила Юрьевича Виельгорского – гофмейстера двора, композитора и мецената. Луиза Карловна с мужем устраивали у себя приемы и концерты, на которых бывали многие выдающиеся русские музыканты и писатели, в том числе А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, В. А. Жуковский.

Зять Бирона – муж Гедвиги (Екатерины) барон А. И. Черкасов поддержал дворцовый переворот, возведший на престол Екатерину II, и стал камергером и президентом Медицинской коллегии, но не поладил с Потемкиным и вышел в отставку. Его жена не появлялась при дворе и не пользовалась расположением императрицы. Убедившись, что его карьера окончена, Черкасов бросил жену и прожил в одиночестве до смерти в деревне в Смоленской губернии. Отвергнутая мужем Екатерина посвятила себя заботам о дочери, воспитывавшейся в Смольном институте. Муж растратил свое состояние, а брат Петр перестал помогать сестре, и Екатерина обратилась к императрице с жалобой: «Только ваше императорское величество и может заставить герцога, моего брата, уплатить мои долги и увеличить мои доходы так, чтобы я могла жить здесь прилично». Екатерина II заступилась за баронессу, заставила герцога Петра назначить сестре ренту и купила в казну ее дом в Петербурге. Черкасова покинула Петербург и переехала в Дерпт, где местные остзейские помещики величали ее принцессой. Ее сын, внук старого Бирона барон Петр Александрович Черкасов и его потомки стали русскими дворянами и офицерами. Внучка Елизавета с отличием закончила Смольный институт и в 1781 году вышла замуж за лифляндского дворянина Густава Пальменбаха, сына дедовского адъютанта.

Так потомки Бирона сохранили связи с Россией, Германией и Прибалтикой, начало которым положил когда-то их предок.

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЭРНСТА ИОГАННА БИРОНА

1690, 12 ноября – рождение Эрнста Иоганна Бирона.

1718 – появление Бирона при дворе курляндской герцогини Анны Иоанновны.

1720–1727 – Бирон становится управляющим имением Вирцава, камер-юнкером, обер-камер-юнкером и камергером курляндской герцогини Анны Иоанновны.

25 февраля – брак с Бенигной Готтлибой фон Тротта-Трейден. 1723– арест и заключение Бирона в Кенигсберге.

15 февраля – рождение старшего сына Петра.

12 июня – рождение дочери Гедвиги Елизаветы.

30 сентября – рождение младшего сына Карла Эрнста.

1730, 6 марта – камергер.

20 апреля – обер-камергер двора императрицы Анны Иоанновны.

24 мая – начало строительства Рундальского дворца.

2 июня – избрание Бирона курляндским герцогом.

1740, апрель – июнь – «дело» А. П. Волынского.

17 октября – 8 ноября – правление «регента Российской империи Иоганна герцога Курляндского, Лифляндского и Семигальского».

1740, ноябрь – 1741, апрель – заключение в Шлиссельбурге и следствие над Бироном.

1741, июль – 1742, февраль – ссылка Бирона и его семьи в Пелым.

1742, март – 1762, март – возвращение из Сибири и жизнь Бирона в Ярославле.

1763, январь – возвращение Бирона в Митаву.

1764, 13 июля – визит Екатерины II к герцогу Бирону в Митаву.

1769, 14 ноября – отречение герцога Бирона в пользу сына Петра.

1772, 17 декабря – смерть герцога Бирона в Митавском дворце.

БИБЛИОГРАФИЯ

Анисимов Е. В. Анна Иоанновна. М., 2004.

Безвременье и временщики: Воспоминания об «эпохе дворцовых переворотов» (1720-е – 1760-е гг.) // Сост., вступ. ст., коммент. Е. Анисимова. Л., 1991.

Беспятых Ю. Н. Петербург Анны Иоанновны в иностранных описаниях. Введение. Тексты. Комментарии. СПб., 1997.

Брикнер Л. Г. Падение Бирона. 1740 (по новым данным из разных архивов) // Новое слово. 1895. № 3. С. 207–226; 1896. № 4. С. 134–152; № 6. С. 25–45; № 8. С. 52–78.

Дело о курляндском герцоге Э. И. Бироне // Чтения в Обществе истории и древностей российских. 1862. Кн. 1. Смесь. С. 28—128.

Дипломатическая переписка английских послов и посланников при русском дворе. СПб., 1876–1893 // Сборник Русского исторического общества. Т. 66, 76, 80, 85.

Записка Бирена // Хмыров М. Д. Исторические статьи. СПб., 1873. С. 314–338.

Зуев А. С, Миненко Н. Л. Секретные узники сибирских острогов (Очерки истории политической ссылки в Сибири второй четверти XVIII в.). Новосибирск, 1992.

Из переписки Бирона с кн. А. И. Шаховским // Русский архив. 1916. № 3. С. 256–270; № 4. С. 381–396.

Империя после Петра. 1725–1765 / Яков Шаховской. Василий Нащокин. Иван Неплюев. М., 1998.

Курукин И. В. Эпоха «дворских бурь»: Очерки политической истории послепетровской России, 1725–1762 гг. Рязань, 2003.

Носов Б. В. Установление российского господства в Речи Посполитой. 1756–1768. М., 2004.

Овсянников Ю. М. Франческо Бартоломео Растрелли. Л., 1982.

Пекарский П. П. Исторические бумаги, собранные К. И. Арсеньевым // Сборник отделения русского языка и словесности Императорской Академии наук. 1872. Т. 9. С. 1–488.

Перевороты и войны / Христофор Манштейн. Бурхард Миних. Эрнст Миних. Неизвестный автор. М., 1997.

Письма Э. Бирона посланнику Герману Кейзерлингу // Сборник Русского исторического общества. Т. 33.

Прошения и письма Бирона и его сыновей // Архив князя Воронцова. М., 1871. Кн. 2. С. 525–548.

Родословие фамилии Биронов // Русская старина. 1873. № 1. С. 61–65.

Русский биографический словарь. СПб., 1908. Т. 3 (Бетанкур – Бякстер).

Стродс X. Курляндский вопрос в XVIII в. Рига, 1993. Ч. 1–2.

Эрнст Иоганн Бирон. 1690–1990. Выставка в Рундальском дворце: Каталог. Б.м., 1992.

Иллюстрации

Карта Курляндии. Вторая половина XVII в.

Столица Курляндского герцогства – Митава. И. К. Рерих. 1903.

Молодой Э. И. Бирон. Миниатюра на кости. 1730-е гг.

Графский герб Э. И. Бирона.

Бенигна Бирон (урожденная Готлиб фон Тротта-Тройден) в молодости.

Коробочка для косметики. Подарок Э. И. Бирона невесте. Серебро, чеканка. 1722.

Петр Бирон. Д. Каравак (?). 1739.

Диплом императрицы Анны Иоанновны курляндскому принцу Петру Бирону о возведении в чин подполковника лейб-гвардии Конного полка. Май 1738 г.

Анна Иоанновна. Гравюра Й. Вагнера с картины Дж. Амигони.

Светлейший князь А. Д. Меншиков. После 1716-1720 гг.

Мориц Саксонский. М. К. де ла Тур. 1748.

Екатерина Иоанновна. Первая четверть XVIII в.

Елизавета Петровна в молодости. Середина XVIII в.

Императрица Анна Иоанновна и Э. И. Бирон. Литография по рисунку Б. А. Чорикова. 1836.

Веер. 1730-е гг.

Табакерка. 1730-1740-е гг.

Шуты при дворе Анны Иоанновны. В. И. Якоби. 1872.

Императрица Анна Иоанновна. Парадный портрет Л. Каравака. 1730.

«Кондиции», разорванные рукой Анны Иоанновны. 1730.

Князь А. М. Черкасский.

А. П. Бестужев-Рюмин.

Вице-канцлер граф А. И. Остерман. 1730-е гг.

Г. И. Головкин. И. Н.. Никитин. 1720-е гг.

Князь Ю. П. Трубецкой.

Князь Я. П. Шаховской.

Г. К. Кейзерлинг. Гравюра.

Галантная сцена. Русский лубок XVIII в.

Договор о покупке Э. И. Бироном имения в Курляндии. 1735 г.

Граф Эрнст Иоганн Бирон. 1730–1737 гг.

Архитектор Франческо Бартоломео Растрелли. П. А. Ротари. 1762.

Фасад и план парадного этажа Рундальского дворца герцога Бирона.

Рундальский дворец. Вид с птичьего полета.

Интерьеры Рундальского дворца.

Дворец Бирона в Митаве (Елгаве). Современное фото.

Золотой дукат с портретом Э. И. Бирона. 1764.

Спальня герцога Эрнста Иоганна в Елгавском дворце. Фото 1913 г.

Комплект туалетных принадлежностей Э. И. Бирона.

Фарфоровый сервиз Э. И. Бирона.

Столовый комплект Э. И. Бирона.

Салфетка герцога Э. И. Бирона.

Кабинет-министр А. П. Волынский. Г. Гзель.

Памятник А. П. Волынскому и его друзьям у церкви Сампсония Странноприимца в Петербурге. 1886.

На могиле А. П. Волынского. Первая треть XIX в.

Император Священной Римской империи Карл VI. И. Г. Ауэрбах. 1730.

Король Пруссии Фридрих Вильгельм I. А. Песне.

Кронпринц Фридрих (будущий Фридрих II). Г. В. фон Кнобельсдорф. 1737.

Антон Ульрих, принц Брауншвейгский. Гравюра Я. В. Гекнауэра. 1737.

Правительница Анна Леопольдовна. Л. Каравак. Около 1740 г.

Император Иоанн Антонович с фрейлиной Ю. фон Мегден. Вторая четверть XVIII в.

Фельдмаршал Б. X. Миних. Гравюра.

Граф А. И. Ушаков. Первая половина XVIII в.

Государственный переворот Елизаветы Петровны 1741 года. Немецкая гравюра XVIII в.

План тюрьмы семейства Бирона в Пелыме. Чертеж Ф. фон Берхгольца. 1746.

План города Ярославля, места первой ссылки герцога. Гравюра Д. Ростовцева. 1731.

Коронационный портрет Екатерины II. Ф. С. Рокотов. 1762.

Герцог Бирон в старости. Шорер. 1773.

Герцогиня Бирон в старости. Л. Ф. X. Баризьен. 1778.

Курляндский герцог Петр Бирон. 1780.

Герцогиня Евдокия Борисовна Бирон. 1780.

Мумифицированное тело Э. И. Бирона в гробу. Фото 1913 г.

Баронесса Екатерина Ивановна Черкасова (урожденная Гедвига Елизавета Бирон). И. Ф. Дарбес. 1781.

Л. К. Виельгорская (урожденная Бирон).

М. Ю. Виельгорский. К. Брюллов.

Вензель Курляндского герцога Э. И. Бирона в надвратной решетке Рундальского дворца.