Текст книги "Введение в профессию «психолог»"
Автор книги: Игорь Бачков
Соавторы: Николай Пряжников,Игорь Гриншпун
Жанр:
Психология
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 35 страниц)
Для начала полезно разобраться, что вообще считается «профессией». Известный психолог Е. А. Климов рассматривает разные аспекты понятия «профессия» (Климов[3]3
Климов Евгений Александрович. Доктор психологических наук, профессор, академик РАО и АПСН. С 1986 по 2000 г. – декан факультета психологии МГУ. Президент Российского психологического общества. Автор более 150 работ. Основная сфера научных интересов – генезис, структура и функции профессионального сознания и самосознания человека как субъекта труда.
[Закрыть], 1996. – С. 145–205):
1. Профессия как общность людей, занимающихся близкими проблемами и ведущих примерно одинаковый образ жизни (известно, что профессия все–таки накладывает свой «отпечаток» на всю жизнь человека). Конечно, уровень жизни (при общности самого образа жизни) может различаться у профессионалов с разной степенью успешности (кто–то научился «хорошо зарабатывать» за свой труд, а кто–то даже не стремится к этому, обнаруживая иные «радости» в профессии «психолог»), но базовая система ценностей у представителей профессии «психолог» примерно одинаковая, что и позволяет им говорить о ком–то из своих коллег как о более или менее состоявшемся специалисте (даже независимо от получаемых «доходов»).
2. Профессия как область приложения сил связана с выделением (и уточнением) самого объекта и предмета профессиональной деятельности психолога. Здесь также решается вопрос, в каких сферах жизнедеятельности психолог может реализовать себя как профессионал. Заметим, что вся история психологии (и философии) – это непрекращающаяся попытки понять, что же такое душа («психика»), и как, с помощью какого «метода» ее лучше исследовать и развивать.
3. Профессия как деятельность и область проявления личности. Часто забывают о том, что профессиональная деятельность не просто позволяет «производить» какие–то товары или услуги, но прежде всего она позволяет человеку реализовывать свой творческий потенциал и создает условия для развития этого потенциала (еще К. Маркс говорил, что главный результат труда – это не производимые товары, а «сам человек в его общественных отношениях»).
4. Профессия как исторически развивающаяся система.
Интересно, что само слово «профессия» восходит к латинскому profited – «говорить публично». «Таким образом, в феномене профессии исконно скрыты события, являющиеся предметом и общей, и социальной психологии», – отмечает Е. А. Климов (там же, с. 177—178). Естественно, сама профессия меняется в зависимости от изменения культурно–исторического контекста и, к сожалению, возможны ситуации, когда изначальный смысл профессии может существенно извращаться. В частности, психология, по сути своей ориентированная на развитие неповторимой личности человека, может в определенные исторические периоды («темные эпохи») использоваться для откровенной манипуляции общественным сознанием и создания в сознании отдельных людей иллюзии решения их проблем (особенно, когда эти психологические проблемы умышленно не связывают с общественными проблемами).
5. Профессия как реальность, творчески формируемая самим субъектом труда (в нашем случае – самим психологом). Это означает, что даже культурно–историческая ситуация (эпоха) не является тотально доминирующей; многое (хотя и не все) зависит от конкретных людей. Именно они должны сами определять место своей профессии (и свою личную «миссию») в общественной системе, а не просто выполнять работу «по инструкции». Именно благодаря конкретным психологам психология развивается как наука и практика. Вероятно, подлинное величие того или иного психолога определяется тем, насколько он сумел содействовать развитию своей науки не столько «благодаря» сложившимся обстоятельствам (и социально–экономическим условиям), сколько «вопреки» этим обстоятельствам. А идеальным вариантом творческой самореализации в психологии является ситуация, когда психолог даже неблагоприятные обстоятельства сумеет использовать во благо (здесь нет никакого противоречия, так как нередко именно преодоление трудностей позволяет сделать что–то действительно значительное).
Помимо понятия «профессия» полезно разобраться с другими близкими понятиями. В частности, понятие «специальность» – это более конкретная область приложения своих сил. Например, в профессии психолог специальностями могут быть: «социальная психология», «клиническая психология» и т. п. Еще более конкретным понятием является «должность» или «трудовой пост», что предполагает работу в конкретном учреждении и выполнение конкретных функций. Понятие «занятие», наоборот, является достаточно широким образованием, включающим в себя и профессию, и специальности, и конкретные должности. Например, можно сказать, что данные специалисты «занимаются» вопросами школьной профориентации, что предполагает рассмотрение и проблем возрастно–психологического развития подростков, и проблем детско–родительских отношений, и общих проблем социализации личности, и связанных с этим вопросов понимания социально–экономических особенностей общества (в котором они собираются самоопределяться), и вопросов, связанных с отклонениями в развитии и т. п.
В целом же понятие «профессия» включает следующие характеристики:
• это ограниченный вид труда, что для психолога неизбежно предполагает сотрудничество со смежными специалистами;
• это труд, требующий специальной подготовки и постоянной переподготовки (заметим, что профессия психолог предполагает только высшее образование);
• это труд, выполняемый за вознаграждение (этим профессия часто отличается от внепрофессиональных видов деятельности и досуга);
• это общественно полезный труд (эта характеристика по–настоящему еще не осмыслена даже самими психологами);
• это труд, дающий человеку определенный статус в обществе (для многих сказать «я – психолог» – это кое–что значит…).
Чтобы еще лучше понять сущность «профессии», полезно вспомнить определение, которое еще в начале века дал известный отечественный психолог С. М. Богословский: «Профессия – есть деятельность, и деятельность такая, посредством которой данное лицо участвует в жизни общества и которая служит ему главным источником материальных средств к существованию… и признается за профессию личным самосознанием данного лица»(цит. по Климову, Носковой, 1992. – С. 161). Заметим: Е. А. Климов пишет, что к данному определению профессии «и по сей день не так уж много – по существу – прибавлено… а возможно, что–то и упущено» (там же, с. 161).
Последнее уточнение С. М. Богословского («признается за профессию личным самосознанием данного лица») позволяет выделить самый важный психологический аспект профессиональной деятельности и даже обозначить некоторые «парадоксы» профессионализации. В частности, человек может очень хорошо выполнять свои обязанности (делать все, что от него требуют), но при этом ненавидеть свою работу. В этом случае сложно сказать, что такая работа является «профессией» для «данного лица». О таких людях Э. Фромм[4]4
Фромм Эрих(1900—1980) – немецко–американский психолог и философ, создатель концепции «гуманистического психоанализа», где в качестве одной из центральных проблем современного человека видится проблема его отчуждения от природы, общества, самого себя.
[Закрыть] говорил как о людях с «отчужденным характером», для которых характерен разрыв их сущности с основным делом жизни, что и порождает со временем многие психические проблемы и заболевания, превращая таких «работников» в пациентов (Фромм, 1992).
Как известно, многие люди считают себя «неплохими психологами»: они ведь общаются, решают какие–то вопросы, «понимают» друг друга и т. п. «Житейская психология» имеет полное право на существование и даже настоящие психологи (психологи–профессионалы) в немалой степени опираются на опыт житейской психологии, включая и свой собственный житейский опыт. Но специалисты все–таки различают психологию научную и психологию житейскую. Ю. Б. Гиппенрейтер[5]5
Гиппенрейтер Юлия Борисовна – доктор психологических наук, профессор психологического факультета МГУ. Автор более 75 работ. В последнее время ее внимание в значительной мере обращено к практической психологии в различных ее аспектах.
[Закрыть] выделяет следующие такие различия:
1. Житейские знания конкретны, связаны с конкретными жизненными ситуациями, а научная психология стремится к обобщенному знанию, основанному на выявлении общих закономерностей жизни и поведения людей.
2. Житейские знания больше носят интуитивный характер, а в психологической науке стремятся к рациональному объяснению психических явлений, то есть к лучшему их пониманию и даже прогнозированию.
3. Житейские знания передаются в очень ограниченных вариантах (из уст в уста, через письма и т. п.), а научные знания передаются через специальную систему фиксации накопленного опыта (через книги, лекции, аккумулируются в научных школах и т. п.).
4. В житейской психологии получение знаний осуществляется через наблюдения, рассуждения или через непосредственное переживание человеком тех или иных событий. В научной психологии новые знания получаются также в специальных исследованиях и экспериментах, а также в особых формах научного мышления и воображения (то, что называют «воображаемым экспериментом»).
5. Научная психология располагает обширным, разнообразным и уникальным фактическим материалом, недоступном ни одному носителю житейской психологии. Особая характеристика научного знания – его системность и упорядоченность, что позволяет каждому психологу–профессионалу ориентироваться во всем многообразии этого знания.
Но при этом, как отмечает Ю. Б. Гиппенрейтер, нельзя говорить, что научная психология непременно «лучше» житейской, так как на самом деле они взаимодополняют друг друга (Гиппенрейтер, 1988. – С. 10–15).
2. О психологии профессиональной и «любительской»Поскольку речь идет не только о выборе психологической науки, а именно – о выборе профессии психолог, правомерно задать вопрос: чем принципиально отличается психолог–профессионал от «психолога–любителя»? Проблема в том, что и на «любительском» уровне многие люди (и даже подростки) оказывают друг другу помощь в решении жизненных вопросов и часто делают это достаточно эффективно. Вот и спрашивается, зачем же тогда нужны специалисты–психологи? Такой вопрос может стать стержневым для будущего психолога.
Например, студент на разных этапах своего образования может как бы спрашивать себя: «Могу ли я считать себя психологом или пока еще нет?».
Интересно, иногда мы обращались с таким вопросом не только к студенческим аудиториям, но и к аудиториям уже работающих специалистов, обучающихся на курсах повышения квалификации: «Кто считает себя психологом, поднимите руки». – Иногда несколько рук все–таки поднимались… Все очень непросто.
Условно можно выделить следующие принципиальные отличия психолога–профессионала от «психолога–любителя»:
1. Наличие теоретической базы у специалиста, где главное – систематизированные, обобщенные представления о психике и психологии. У «любителя» могут быть достаточно обширные психологические знания.
Например, он накупил себе множество книг и даже прочитал их, но он часто не имеет общей картины, хотя может «красоваться» в каких–нибудь компаниях познаниями, своей «эрудицией».
К сожалению, огромное количество многообразных, но не систематизированных знаний можно сравнить с «кучей мусора», где каждая отдельная «баночка–скляночка» даже по–своему красива, но вместе они образуют «кучу хлама», которым сложно пользоваться в понимании окружающих жизненных проблем. Даже отдельное, конкретное психологическое знание часто остается непонятым да конца, пока оно не будет соотнесено с другими знаниями, и особенно это важно в психологии, где по сравнению с другими науками еще очень далеко до полной «четкости» и «понятности». Поэтому специалист–психолог просто вынужден иметь обобщенную ориентировку в многообразном и проблемном психологическом знании (а не просто знать отдельные «случаи» и явления, забавные «истории» и «факты», а также правильно произносить некоторые «экзотические» фамилии известных авторов).
2. Опора специалиста на метод научного познания, позволяющий ему не только ориентироваться в многообразных научных проблемах, но и уметь находить их для себя там, где обыватель их просто не способен увидеть. Без метода научного познания психолог, даже обладающий многообразным систематизированным знанием, часто оказывается бессильным что–либо понять в проблемах окружающего мира. Получается ситуация, когда знания «вроде бы и есть», но «помочь они никак не могут»…
Чем–то это напоминает ситуацию с теми молодыми ребятами («качками»), которые считают, что для жизненного успеха важно «накачать свои мускулы», а там «видно будет», но в итоге получается, что «сила без ума» так и оставляет этих ребят, в лучшем случае, «телохранителями» и «шестерками» различных «боссов».
В случае с «всего лишь эрудированным» психологом мы могли бы сказать, что имеем дело с психологическим «качком», нашпигованным различными знаниями, но неспособным (без научного метода) использовать их для ориентировки в профессиональных психологических проблемах… Как отмечал выдающийся отечественный педагог С. И. Гессен, задача высшего образования «заключается не в том, чтобы сделать человека умнее…, но в том, чтобы сделать его ум культурнее, облагородить его прививкой ему метода научного знания, научить его ставить научно вопросы и направить его на путь, ведущий к их решению» {Гессен, 1995. – С. 247). Метод научного познания может быть использован специалистом применительно и к самому себе, и к своей научно–практической деятельности, что составляет основу для его профессиональной рефлексии, то есть «видения себя со стороны» (основу методологической базы психолога).
3. Использование специалистом специальных разработанных в психологии средств – методик, то есть научно обоснованных и подтвердивших себя на практике конкретных способов деятельности, направленных на достижение определенной цели – научной, диагностической, формирующей. Суть методики в том, что она расширяет возможности исследователя (эмпирика и даже теоретика) и практика. Если любитель в основном опирается на свои имеющиеся таланты (обаяние, опыт и т. п.), то специалист в случае необходимости как бы компенсирует возможное отсутствие у себя некоторых талантов удачно выбранной методикой.
Например, по природе «скучный» и даже «неинтересный» (в обыденном и часто несправедливом значении этого слова, то есть недостаточно яркий в общении) психолог должен «произвести впечатление» на какую–то аудиторию, то есть установить с ней эмоционально–доверительный контакт или попросту «понравиться» этой аудитории. Имеющихся талантов и способностей у него для этого явно недостаточно, и тогда он выбирают какую–то интересную игровую процедуру, интригующее упражнение или рассказывает какую–то интересную историю (преподаватели называют их «байками»), после чего аудитория может даже сказать о таком психологе: «Какой он интересный (веселый, обаятельный и т. п.)».
Конечно, и «любитель» может использовать различные методики, взятые из доступных книг, но часто эти методики используются «любителем» необоснованно (неадекватно решаемым практическим или исследовательским задачам) – это скорее «игра в настоящую психологию». А вот для специалиста важно выбирать методики, адекватные поставленным задачам, но для этого он должен ориентироваться во всем многообразии имеющихся психолого–педагогических средств работы с разными группами клиентов.
4. Особая ответственность психолога–профессионала. Если «любитель», помогая своим знакомым, обычно берет всю ответственность «на себя» (и многим людям это нравится, так как снимает ответственность с них самих), то задача профессионала более сложная – постепенно формировать чувство ответственности у консультируемых клиентов (и не всем это нравится, что значительно затрудняет работу настоящего психолога).
5. Психолог–профессионал поддерживает связь со своими коллегами, а также – с бывшими сокурсниками, преподавателями, со смежными специалистами и т. п. Все это позволяет специалисту постоянно быть в курсе событий (своевременно узнавать о новинках психологии), обмениваться опытом благодаря деятельности психологических профессиональных сообществ и через неформальные контакты, наконец, просто получать морально–эмоциональную и содержательную профессиональную поддержку и помощь в случае каких–то неудач и трудностей. Естественно, всего этого лишен психолог – «любитель».
6. Наличие у психолога–профессионала документа о психологическом образовании. Несмотря на то, что это отличие, казалось бы, формально (и действительно, некоторые «профессионалы» все–таки могут уступать по многим позициям даже «любителям»), но для большинства клиентов очень небезразлично, кто их консультирует, «настоящий» психолог или «не настоящий»… Кроме того, в большинстве случаев получение диплома все–таки предполагает определенные усилия от студента и совсем уж «даром» редко кому достается, то есть диплом служит знаком профессионализма.
7. Особый профессиональный такт и следование профессионально–этическим нормам у психолога–профессионала.
«Любитель» часто бывает невоспитан, в разговоре перебивает другого человека и, главное, лишает его права самостоятельно решать свои проблемы (главный лозунг «эффективного» «любителя» – «Будь спокоен! Положись на меня!»… «Но и не мешай, не перечь мне!»…). Задача же хорошего психолога – создать условия для самостоятельного решения клиентом своих жизненных сложностей, а в идеале – научить его вообще обходиться без психолога, как бы парадоксально это ни казалось… Именно в этом проявляется настоящее уважение к личности клиента, основанное на вере в его собственные возможности быть субъектом решения своих проблем.
Еще древние говорили:
«Важно не просто накормить голодного рыбой, важно самого его научить ловить рыбу»,
8. Способность к профессиональному развитию и саморазвитию психолога–профессионала. Конечно, и «любитель» может ходить по книжным магазинам, покупать и читать книги о психологии и т. п., но, как уже отмечалось, его саморазвитие часто носит бессистемный характер, хотя усердия и желания может быть достаточно много. А вот психолог–профессионал должен уметь не просто мобилизовываться для самостоятельного освоения какого–то знания или новой методики, но делать это осмысленно и, главное, систематизированно. Опыт показывает, что лучшим условием подлинного профессионального саморазвития является увлеченность какой–то идеей. И тогда обнаруживаются настоящие «чудеса»: книга, которую раньше не мог прочитать в течение двух–трех месяцев, «вдруг» осваивается буквально за один–два вечера. Читать же «умные книги вообще» часто бывает неэффективно – это, скорее всего, также «игра в науку».
9. Развитая профессиональная психогигиена труда у психолога–специалиста. Перед «любителем» обычно не стоит проблема сохранения своего здоровья при оказании другим людям психологической помощи, ведь это не является основным делом «любителя», и он просто не успевает истощиться эмоционально и психически (хотя и у «любителей» бывают исключения). А психолог иногда за одну полуторачасовую консультацию может истощиться так, что на восстановление сил потребуются несколько часов. К сожалению, в самой психологии (и в медицине) вопросам сохранения психического здоровья психологов уделяется пока еще недостаточно внимания; поэтому сам психолог–профессионал просто вынужден быть психотерапевтом для самого себя, иначе есть риск самому оказаться «пациентом» соответствующих учреждений.
Добавим, что речь идет не только о психическом здоровье, но и о физическом. Отношение психолога к своему здоровью в целом чрезвычайно важно с профессиональной точки зрения. Поддержание хорошей физической формы делает психолога более работоспособным и устойчивым к различным стрессовым ситуациям, которых в профессиональной деятельности немало. Кроме того, психолог, хочет он того или нет, часто выступает для тех, с кем работает, некоторой «моделью оптимального человека»; на него ориентируются; стало быть, он должен чувствовать ответственность и в этом плане.
10. Важная характеристика психолога–профессионала – осторожное и критичное отношение к существующим и нарождающимся в немалых количествах новым методам, претендующим зачастую на то, чтобы считаться психологическими, но при этом базирующихся на системах представлений, таковыми исторически не являющихся и чаще всего в той или иной мере популистских в своих приложениях. Речь идет об астрологии, хиромантии, дианетике и подобном. Мы говорим не о том, что эти направления недостойны внимания психолога; напротив, знать основы названных (и многих других) подходов нужно – хотя бы потому, что они составляют значительную часть современной мифологии и часто входят в индивидуальные представления и язык клиентов. Кроме того, в практике эзотерических и мистических направлений возникают явления, нуждающиеся в психологическом объяснении, но пока что его не находящие – не случайно многие психологи уделяют серьезное внимание так называемым «особым состояниям сознания».
Вместе с тем, как нам представляется, профессиональная психология, долго боровшаяся за признание своей научности, должна удерживать свой предмет и научные критерии анализа. Даже если признать существование психических непознанных явлений в трактовках перечисленных (и многих других) ненаучных подходов, психологи должны обладать чувством собственного (профессионального и научного) достоинства. Проблемы возникают тогда, когда у части клиентов уже сформировалось убеждение в том, что хороший психолог – это непременно «почти астролог» или «почти парапсихолог». Во–первых, в работе с такими клиентами совсем не обязательно «критиковать» перечисленные околонаучные направления (клиент–пациент просто обидится и уйдет). Во–вторых, психологу неплохо было бы получше самому познакомиться с данными направлениями (чтобы быстрее находить общий язык с консультируемым человеком, а затем более «естественно» переходить к собственно психологическим проблемам и соответствующим научно–практическим методам работы). В–третьих, если психолог (или студент–психолог) все–таки почувствует, что астрология и т. п. ему ближе и понятнее, то лучше не обманывать самого себя, а также не обманывать своих клиентов и коллег, и просто уйти из психологии (почему бы и нет!) и честно называться астрологом. Психолог–астролог – это уже не просто «любитель», часто это ближе к обычному шарлатанству и, что еще страшнее, к самообману.
Скажем и иначе, не обращаясь к ярлыкам типа «шарлатанство» или «мракобесие». Речь идет об осознании границ профессионально–психологической компетентности и удержании предмета психологии, об умении отличать в своей деятельности позицию психолога–профессионала от других позиций (поэта, художника, философа, религиозного мыслителя и др.), которые имеют несомненное право на существование, но, вмешиваясь в профессиональную деятельность, могут – при условии недостаточной отрефлексированности – оказаться вредны.
Естественно, в полной мере соответствовать всем характеристикам настоящего психолога–профессионала могут даже далеко не все реально работающие психологи–специалисты. Да и некоторые психологи–любители все–таки могут приближаться к настоящим профессионалам. Данные различия выделены условно и являются скорее ориентиром для саморазвития психолога, стремящегося к своему житейскому психологическому опыту добавить опыт психологической науки и практики.
Профессионализациявообще, и применительно к развитию психолога–профессионала в частности, является длительным и даже противоречивым процессом… Иногда, говоря о профессионализации, выделяют развитие профессиональных знаний и профессиональных умений, между которыми существуют довольно интересные взаимоотношения. Знания чаще носят осознаваемый характер (и поэтому они приобретаются гораздо быстрее). А вот умения – менее осознаваемые и приобретаются в более длительном процессе. Сначала умения осваиваются на уровне сознания (хотя начинающий специалист еще не обладает настоящим умением, но он уже знает, как надо работать), затем по мере освоения умения оно все менее осознается, все больше «автоматизируется», ведь невозможно каждый раз задумываться обо всех своих действиях и конкретных операциях. Поэтому очень часто хороший специалист с трудом может рассказать, как и почему он так хорошо работает. Но иногда необходимо все–таки задумываться о своем труде (например, чтобы совершенствовать его) и тогда возникает проблема соединения осознаваемого знания с неосознаваемым умением, что требует по–новому осознать то, что уже освоено. Постоянное размышление о самом себе и своей деятельности составляет основу профессиональной рефлексиии во многом определяет уровень творчества и саморазвития профессионала–психолога.
Как известно, лучше всего эта проблема решается тогда, когда профессионал начинает сам кому–то объяснять, как лучше работать, то есть занимается преподаванием или «наставничеством». Видимо, поэтому Е. А. Климов считает высшим уровнем развития профессионала уровень «наставничества», когда специалист не просто хорошо сам работает, но и способен передать свой лучший опыт другим специалистам (Климов, 1996. – С. 423—424). Но при этом специалист и сам продолжает свое развитие (продолжается его профессионализация), поскольку, объясняя что–то другим, он начинает лучше в этом разбираться – вот такой «парадокс» профессионализации.
Психолог–профессионал должен быть готов не только к трудностям построения взаимоотношений с клиентами (а также коллегами, администрацией, «заказчиками» и т. п.), но и к внутренним трудностям, связанным с собственным профессиональным становлением и преодолением так называемых «кризисов профессионального роста». Пугаться этих «кризисов» не следует, ведь только преодолевая какую–то сложность, можно рассчитывать на подлинное развитие себя не только как профессионала, но и как личности. Проблема лишь в том, чтобы реализовать этот «шанс» развития, ведь кризисы, к сожалению, иногда «ломают» человека. Поэтому кризисов надо не бояться, к ним надо готовиться (этим проблемам в немалой степени и будут посвящены многие разделы настоящего пособия).
Как уже отмечалось, профессиональная деятельность психолога – это прежде всего трудовая деятельность. В связи с этим полезно разобраться, что может помешать реализовать себя человеку в труде. В частности, какие предрассудки могут стать препятствием для полноценной самореализации в профессии психолог. Е. А. Климов выделил следующие основные «предрассудки» о труде ( Климов, 1998. – С. 21–32):
1. Идеал «легкого труда».
Например, таким «идеалом» мог бы стать образ человека, не прилагающего никаких усилий в своей работе (тогда спрашивается, зачем ему нужны способности, умения), не напрягающего свою память (зачем тогда знания и способы ориентировки в мире науки), не переживающего и не волнующегося за свою работу (зачем тогда нужны чувства) и т. п. Получается что–то страшное, что–то вообще не похожее на человека.
Именно способность переживать, мучиться (знаменитые «муки творчества»), рисковать, мобилизовывать свою волю отличает человека от машины, от робота. Но все это предполагает определенные усилия.
2. Наивный антиэнтропизм (то есть стремление «уменьшить степень неопределенности»), проявляющийся в тенденции «все раскладывать по порядку» и превращать сложные объекты и явления в простые (и даже примитивные) схемы. Но тогда не остается места для творчества: все «разложено по полочкам», во всем есть «порядок», а любая инициатива, любое творчество могут этот «порядок» разрушить… Собственно, творчество в значительной степени и есть движение «не в ногу», отказ от стереотипа – то есть от привычного видения порядка вещей.
Любая истинная система (в том числе психологическая), наряду с тенденцией к самосохранению, стремится к развитию, находится в движении, а отношения между частями этой системы противоречивы. Именно это обеспечивает настоящую жизнь с ее проблемами и сложностями. Поэтому труд психолога не сводится к тому, чтобы во всем «наводить порядок». Более интересная задача психолога – помогать человеку обнаруживать противоречия жизни (включая и противоречия собственной души) и использовать энергию этих противоречий для саморазвития.
3. Душеведческая «слепота», проявляется в неспособности «со–переживать и со–веселиться другому человеку». (по А. Н. Радищеву[6]6
Радищев Александр Николаевич (1749—1802) – русский литератор, философ, общественный деятель. Посмертно опубликованный труд «О человеке, его смертности и бессмертии» может рассматриваться как одно из первых значительных философско–психологических произведений в русской культуре.
[Закрыть]).
Поскольку психика непосредственно не наблюдаема, психологу приходится по внешним проявлениям и высказываниям, по анализу различных обстоятельств составлять правдивый образ другого человека, и очень часто психолог опирается не только на свои «методики» (тесты, опросники), но и на данные бесед, наблюдений, а то и просто на свою способность понять и прочувствовать проблемы данного человека.
4. Презумпция превосходства «ученого» над «практиком» проявляется в том, что те, кто считают себя «учеными», начинают учить «практиков», хотя так называемые «практики» часто имеют гораздо больший (и даже более обобщенный) опыт решения тех или иных человеческих проблем. Поэтому речь может идти лишь о взаимообогащении психологической науки и психологической практики. Заметим, что многие выдающиеся психологи, о которых Вы узнаете из дальнейшего нашего рассказа (З. Фрейд, К. Г. Юнг, А. Адлер, К. Роджерс и др.), – выходцы из практики…
Даже в советской России, где долгое время некоторые направления психологической практики были под запретом (как «ненужные»), многие психологи, сами вынужденно оказавшиеся «теоретиками» и «исследователями», относились к практике с большим уважением и надеждой. А если вспомнить 20–е и начало 30–х гг., когда в РСФСР активно развивалось такое практическое направление, как «психотехника» (так тогда называлась у нас психология труда), то ее успехи сразу же были оценены мировым психологическим сообществом.
В частности, отечественный психотехник И. Н. Шпильрейн[7]7
Шпильрейн Исаак Нафтульевин(1892—1937 (?) – один из основателей отечественной психологии труда (в терминологии тех лет – психотехники). Незаконно репрессирован. Реабилитирован посмертно.
[Закрыть] был избран в 1930 г. в Барселоне Президентом Международной психотехнической ассоциации. Заметим, что многие современные отечественные психологи об этом могут только мечтать…
Вот что такое психология, уважительно относящаяся к практике.
В заключение можно сказать, что профессия психолог – это больше, чем профессия. Раньше, еще в 70–е годы, шутили, что «психолог – это специалист с высшим испорченным образованием». В то время психологов готовили в основном в университетах и давалось им «универсальное» образование, то есть помимо «чистой» психологии читалось много курсов по другим дисциплинам (биологическим, математическим, философским, социологическим и т. п.). Главная идея такой «универсальной» подготовки психолога – формирование специалиста, способного разбираться во всем многообразии окружающего мира и на этой основе лучше понимающего проблемы самых разных людей (работающих в разных сферах производства и проявляющих себя в разных сферах жизнедеятельности).
Быть может, самое страшное для психолога – превратиться в узкого специалиста, способного лишь проводить отдельные «методики» или умеющего читать лишь конкретные «курсы» и «спецкурсы», но не понимающего, что происходит в окружающем мире… Известный американский социолог Р. Миллс писал о том, что именно общественные проблемы часто лежат в основе личных забот и трудностей многих людей, поэтому «…задача либеральных институтов, как и задача широкообразованных людей, заключается в том, чтобы постоянно превращать личные невзгоды людей в общественные проблемы и рассматривать общественные проблемы под углом зрения их значимости для жизни индивидуума» {Миллс, 1959. – С. 424—425).
