355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Игорь Вереснев » Архив пустоты » Текст книги (страница 6)
Архив пустоты
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 03:28

Текст книги "Архив пустоты"


Автор книги: Игорь Вереснев


Соавторы: Юлиана Лебединская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Клод нехотя кивнул. Всё это он знал, назубок заучивал ещё в младших классах. Однако парень не умел себя сдерживать. Оно и неудивительно – мерзко ведь осознавать, что существа одного с тобой биологического вида деградировали до животного состояния. Потомки обдолбов после катастрофы не вымерли поголовно, как можно было надеяться. Более того, принялись рожать направо и налево. И расплодились бы, как размножались на ставшей пустынной планете лисы, волки, койоты, всевозможные грызуны, если бы не забота охотников. Потому как, в отличие от четвероногих, двуногие твари угрожали самому существованию нового человечества.

Разумеется, глупо было бы думать, что дикари найдут бункеры с уцелевшими квантерами, восстановят технологии эпохи обдолба и вернут Врага. Угроза была в ином. Бесконтрольно развиваясь, дикари порождали нежелательные вариации, создавали векторы вероятности, способные разрушить стройную схему нового человечества. В схеме этой место было лишь для Наукограда – хранилища знаний и генетического банка – и двух десятков ЭП, где бережно проращивались ростки будущего общества. Ради такой поистине великой цели любой наукоградец, любой житель ЭП мог отдать жизнь. А жизни вонючих дикарей ничего не стоили и подавно.

Руслан вынул из походной аптечки бактерицидный пластырь, аккуратно прилепил к виску. Саднит, однако. Посмотрел на переминающегося с ноги на ногу парня.

– Где остальные?

– Там, в кустах. Хотите взглянуть?

– Конечно. Сколько их было?

– Двое. Я их одной очередью положил.

В голосе пробилось бахвальство. Что ж, в то, что двоих он положил одной очередью, поверить можно. А вот в то, что было беглецов всего трое, вряд ли. Добытчик не просто со злости напал на охотника. Он отвлекал на себя удар. Возможно, ему это и удалось хотя бы частично. И поздно искать тех, кто улизнул. Клод выскочил из засады, не дожидаясь команды, обнаружил себя. Если кто-то из дикарей оказался достаточно смел и хитёр, чтоб отсидеться в укромном месте, то теперь он в безопасности.

Следом за Клодом Руслан обошёл орешник. Так и есть: двое – девочка в такой же кожаной юбке, как и молодой самец, упала навзничь, прижимая к груди годовалого детёныша. Грязные, спутанные космы волос разметались по сторонам, зацепились за сучья, смешались с густой паутиной. Парень не преувеличил – тяжёлые автоматные пули прошили оба тела насквозь, оставив ровный ряд круглых отверстий. Руслан прикинул возраст убитой. Если бы это был человеческий ребёнок, он дал бы ей лет восемь-девять. Но, скорее, ей не было и семи, дикари взрослеют быстрее. В любом случае девчонка была слишком стара. В отличие от её братишки, или кем он ей приходится.

– Этого зачем убил? – попенял он Клоду. – Годился для селекции. Генетический материал надо беречь. А девку не проконтролировал.

– Она мёртвая! – насупился охотник. – Сразу же видно: пуля в сердце попала.

– Как ты проверил? Ты у нас что, врач-диагност? Правила пишутся одни для всех.

Парень сдёрнул с плеча автомат. Не целясь, всадил в голову девчушки очередь, так что череп разлетелся, срезая кровавыми осколками листву на кустах. Ошмётки мозга повисли на космах и паутине.

Руслан неодобрительно покачал головой. Эмоции, эмоции! Сегодня же нужно парня списывать. Не годится в охотники.

Вновь ожил визифон на запястье:

– Командер, мы закончили! Триста двенадцать особей деактивировано. Изъято семьдесят восемь младенцев и девять самок на сносях. Одна самка серьёзно ранена, хоть плод и не задет. Стоит с ней возиться? Вероятность, что довезём живой до госпиталя, пятьдесят на пятьдесят.

Как обычно, докладывала Вита, хоть Тимур старше на пять лет и опытнее. Что ж, здоровые амбиции делу не вредят, даже помогают.

– Не нужно, деактивируйте. И так много материала взяли. Молодцы, хорошо поработали. Грузите добычу в транспорты и можете возвращаться.

Восемьдесят девять детёнышей – от седьмого месяца внутриутробного развития до трёхлетнего возраста – улов в самом деле не мал. Разумеется, отбор пройдёт едва ли треть из них. Но это уже забота врачей, генетиков, психологов Наукограда. Зато тем, кого посчитают пригодными, несказанно повезёт. Их воспитают людьми, расселят в экспериментальных посёлках, чтобы смогли внести посильную лепту в становление будущего.

К сожалению, дети старше трёх лет были бесперспективны. Дикарская жизнь непоправимо коверкала их психику, уродовала нейрональные системы мозга. Полноценных людей из них не получалось – проверено опытом. Они годились разве что в качестве поставщиков животного белка для пищевых фабрик. Но такой источник мяса давно потерял актуальность. Тела убитых дикарей больше не утилизировали: людям они ни к чему, а лес сам о себе позаботится.

Руслан сбил ногтем прилипший к штанине комбинезона кусочек плоти и пошёл прочь от забрызганных кровью кустов. К трансформу.

Руслан был уверен, что выходной для себя он заработал честно. Остаток дня можно посвятить медитации, чтению, прогулке у озера. Крепкому здоровому сну, в конце концов. А завтра, если не последует новая вводная, продолжить инспекционную поездку в Феминию. Начать заново, если быть точным.

Однако, как говорится, инспектор предполагает, а старший куратор располагает. Едва Руслан стащил комбинезон – до душа даже не добрался, – как виз заговорил голосом Лорда Байрона:

– Русланчик, зайди, пожалуйста, ко мне. Срочно.

Старший куратор всегда использовал в разговоре это уменьшительно-ласкательное имя. Да, Лорд приходится ему родным дедом. Но разве это достаточная причина? Русланчиком его называла только мама, да и то в детстве. Лорд о нелюбви внука к уменьшительно-ласкательным суффиксам знал превосходно. И игнорировал.

Руслан чертыхнулся, но делать нечего. Пришлось натягивать штаны и рубашку, садиться на велосипед и гнать через весь город. А потом оказалось, что старший куратор «срочно ждёт» вовсе не у себя в кабинете, а в обширном парке, окружающем Управление.

Старший куратор ждал его не один, а на пару с куратором Либертии. Руслан вспомнил: Хала вчера говорила, что Лорд назначил ей встречу после заседания Совета. И удивился: он-то зачем здесь понадобился?

– Наконец явился! Что у тебя с лицом? – Лорд озабоченно посмотрел на пластырь. – Ранен?

– Ерунда. Из пращи чуть задело.

– Ты уж будь осторожен, пожалуйста.

– Я всегда острожен.

– Надеюсь.

Старший куратор перевёл взгляд на Халу:

– А вы почему не здороваетесь? Или успели повидаться сегодня?

– Успели, – кивнула женщина.

Сейчас она была одета по обычаю Наукограда – в простом льняном платье с вышивкой на подоле, перехваченном под грудью широким поясом, босая. Медные волосы стянуты тесёмкой в задорно торчащий на затылке хвост.

– Да? Вот и хорошо. – Старший куратор удовлетворённо кивнул. – Тогда прогуляемся. И поговорим о деле заодно.

Они стояли у самой развилки посыпанной белым песком тропинки. Лорд свернул вправо.

Каким-то непостижимым образом парк Управления хранил прохладу даже в жаркий летний полдень. Лучи солнца дробились о листья дубов и клёнов, тополей, лип, каштанов, разбрызгивались солнечными зайчиками, но добраться до тропинки не могли. Лишь на поросших высокой, до пояса, некошеной травой полянах им позволяли упасть на землю. Десятки фонтанов наполняли парк звонким щебетом струй. Отличное место для прогулок и приватных бесед…

– Хала, теперь, когда Русланчик составил нам компанию, я хотел бы обсудить ещё один аспект твоей работы в Либертии. – Старший куратор продолжал прерванный появлением инспектора разговор. – Тот, о котором ты, к сожалению, не упомянула в докладе Совету.

Женщина взглянула на него с недоумением.

– Я докладывала обо всём…

– Нет, – неожиданно жёстко перебил Лорд. – Независимые наблюдатели зафиксировали неоднократное появление в Либертии существ, именующих себя Дворниками.

По скулам Халы прокатились желваки. Она быстро взглянула на Руслана, словно искала поддержку.

– Но… существование Дворников отвергается большинством Совета кураторов!

– Поддержка большинства никогда не являлась критерием истинности, – всё так же жёстко отмёл довод Лорд. – Если нам неизвестна природа этих существ, то из этого вовсе не следует, что в природе их нет.

Руслан молчал, не зная, чью сторону принять. Сам он никогда всерьёз не задумывался, существуют ли Дворники. С одной стороны, он их ни разу не встречал. С другой – вполне доверял рассказам людей, которые Дворников видели и наблюдали способность тех мгновенно перемещаться в любую точку пространства, преодолевать защитные мембраны. Кроме подобных наблюдений, другой достоверной информации не существовало. Некоторые уверяли, что Дворники – это новая, биологическая ипостась Врага. Ничем иным нельзя было объяснить технологии, доступные им. Если принять подобное допущение, то угроза, исходившая от дикарей, становилась вполне логичной.

– Если провести корреляцию активности Дворников с исчезновениями детей, о которых ты докладывала… – продолжал выдвигать обвинения старший куратор.

– Я же объясняла: случаи с детьми – это побочный эффект поведенческих алгоритмов, установленных для Либертии. Это неизбежная плата за чистоту эксперимента!

Лорд будто не слышал её:

– …с тем, что тела детей так и не были найдены, то вывод напрашивается однозначный и неприятный. Дворники похищают детей прямо у нас из-под носа при вопиющем попустительстве куратора Либертии. Или при её содействии!

– Нет!

– Что – «нет»?

Лорд остановился: тропинка, по которой они шли, сделала очередной поворот и оборвалась. Неширокая речка, бегущая через парк, здесь выгибалась, образуя тихую заводь, отгороженную от всего мира кустами сирени и жимолости. По неподвижной воде плавала пара белоснежных лебедей. Их на полуострове развелось немало: ещё до катастрофы генетики Наукограда воссоздали вид Cygnus olor, как и десятки других. Одна птица грациозно изогнула шею и посмотрела на Руслана.

– Что – «нет», я спрашиваю? – повторил Лорд.

– Я не верю в Дворников, – хмуро ответила Хала.

– А в детей? Что на самом деле происходит с детьми?

– Не знаю. Я боялась, что… Вы ведь помните теорию Кельвина – неограниченная свобода рано или поздно оборачивается вседозволенностью и провоцирует асоциальное поведение.

– Кельвина за его вредные теории деактивировали десять лет назад.

– Да. Я не могла допустить, чтобы Либертия стала подтверждением его правоты. Я думала… Если в поселении завёлся маньяк, психопат, истребляющий детей, то его нужно вычислить и уничтожить. Что я вправе это сделать самостоятельно.

Руслан, не удержавшись, присвистнул.

– Так ты ловила психопата? – переспросил Лорд.

– Да.

– Больше года? Не поставив в известность меня? Не обратившись за консультацией к психоаналитикам и криминалистам Наукограда?

На каждый вопрос Хала отвечала молчаливым кивком.

– И всё это ради того, чтобы опровергнуть дурацкую теорию? Чтобы доказать жизнеспособность либертийской модели? Бесподобно! Психопата в Либертии нет и никогда не было, Хала. Зато есть Дворники.

Лорд вздохнул, покачал головой. И спросил вдруг:

– Тебе нравится это место?

От неожиданности женщина моргнула. Посмотрела на лебедей, на жимолость. На Руслана. Кивнула неуверенно.

– Да, здесь красиво.

– Хоть это радует.

Место действительно было уютным. Сюда бы беседку или хотя бы лавку. Чтобы сидеть рядом, обнявшись, любоваться природой, слушать тишину. Идиллия.

Ни беседки, ни лавки у заводи не было. И голос старшего куратора звучал совсем не уютно.

– Хала, пойми, наше общество построено на взаимном доверии. Никаких тайн от членов Совета. Иначе нельзя. Нас слишком мало, нам не хватает ресурсов. А главное – катастрофически не хватает времени. Если мы начнём врать, изворачиваться, то попросту вымрем, исчезнем с лица Земли, так и не создав идеальную цивилизацию. Планету заселят дикари, потомки обдолбов, история пойдёт по кругу. И нет гарантии, что во второй раз Враг промахнётся. Он ведь по-прежнему существует, он силён. Возможно, сильнее, чем мы думаем. И сильнее, чем мы есть.

Старший куратор вновь вздохнул. В его правой руке блеснула крошечная трубка. Руслан вдруг понял, что сейчас произойдёт. Для чего на самом деле предназначено это уютное, укрытое от посторонних глаз место. Беседки и скамейки здесь были и впрямь ни к чему.

– Что…

Хала тоже догадалась. Отшатнулась в обречённой попытке уклониться. И тут же тоненько тренькнула пружина, вылетевшая из трубки стрелка пробила ткань на груди женщины. Вонзилась глубоко, по самое оперение. Словно расцвёл на белом платье крошечный василёк.

Секунд двадцать ничего не происходило. Потом Хала медленно, точно боролась с внезапной усталостью, села на траву рядом с тропинкой. Но и сидеть оказалось слишком тяжело. Пришлось лечь.

– Ты не оставила мне выбора. – Трубка исчезла в рукаве Лорда, будто её и не было. – Куратор, который обманывает Совет, – отвратительный прецедент. Недопустимый. Лучше будем считать, что ты скоропостижно скончалась, скажем… от разрыва аневризмы артерии головного мозга. Наша медицина, увы, не всесильна.

Он подошёл к лежащей женщине, наклонился. Осторожно ухватив за оперение, выдернул стрелку. Хала попыталась приподняться, поймать его за руку, что-то сказать. Но пальцы только судорожно заскребли по траве, вместо слов вырвался неразборчивый хрип.

Лорд уложил стрелку в крошечный футляр, футляр – в кармашек под широким поясом, повернулся и неторопливо пошёл прочь от заводи. Руслан растерялся. Посмотрел на силящуюся что-то сказать женщину, на удаляющегося шефа. Решился спросить:

– Мне её что…

Он запнулся, не зная, какое слово будет уместно.

– …деактивировать?

Делать подобное не хотелось до жути. Оружия у него при себе не было, а убивать человека голыми руками всегда мерзко. Хоть иногда и приходится.

– Не надо. – Старший куратор оглянулся, посмотрел на него с улыбкой. – Лебедей испугаешь. Этот яд действует хоть и медленно, но наверняка. Вечером уборщики её найдут, врач подтвердит диагноз. А тебя я совсем для другого дела пригласил. Идём!

Руслан поспешил за старшим куратором. Лорд продолжал:

– Место здесь подходящее, чтобы умирать размеренно, не спеша. Чтобы вспомнить прожитое, проанализировать ошибки. Осознать, что ни один проступок не останется незамеченным и безнаказанным.

Тропинка повернула, и куст сирени скрыл заводь с плавающими в ней прекрасными птицами. Руслан не удержался, быстро оглянулся напоследок. Лебеди смотрели на него чёрными глазками-бисеринками. И Хала смотрела. Губы её уже не шевелились, только пальцы теребили траву. И на реснице, кажется, блестела слезинка.

На миг Руслану стало жаль бывшую подругу. Но тут же вспомнилось заученное со школьной скамьи: «Жалость – отвратительное чувство. Жалеть врага – преступление, жалеть друга – унижение. Жалеть слабого – высокомерие, жалеть сильного – оскорбление. Жалеть другого – глупость, жалеть себя – трусость».

Несколько минут они шли молча. Возможно, старший куратор давал подчинённому время разобраться с собственными мыслями? И лишь потом спросил:

– Не интересно, зачем я позвал тебя на этот урок?

– Интересно.

– Я давно за тобой наблюдаю, Русланчик. Ты сильный, умный, решительный, прекрасно управляешь своими чувствами. Ты прирождённый лидер, умеешь объединять вокруг себя людей. Ты именно такой человек, какой в скором времени понадобится Наукограду.

Руслан с недоумением покосился на старшего куратора. Тот заметил. И сразу же объяснил свои слова:

– Я ищу преемника. Ты – идеальная кандидатура.

Руслан сбился с шага от неожиданности. А Лорд продолжал:

– Ты хорошо справлялся с работой охотника и инспектора. Но теперь пришло время показать себя в настоящем деле. Должность куратора Либертии освободилась как нельзя кстати. Если справишься с этим поручением, никто в Совете не посмеет возражать против твоего избрания.

– Так Халу вы убили…

– Нет! Всё, что ты слышал, – не спектакль. Дворники в самом деле зачастили в Либертию. И это наш шанс познакомиться с ними поближе. Пока что нам не удавалось вовремя вычислить ни одного из них. Но рано или поздно они ошибутся. Уже ошибались – иначе мы бы не знали об их существовании. Мы не должны упустить такую возможность. Разумеется, судьба ЭП Либертия для нас тоже важна. Но сейчас эта задача отступает на второй план.

Руслан помедлил. Кивнул:

– Понял. Я добуду для вас Дворника.

Лорд Байрон засмеялся:

– Для нас, Русланчик, для нас.

Волк осторожно выбрался из оврага. Долго стоял, поворачивая голову из стороны в сторону. Выуживал запахи леса, которые могли предупредить об опасности. Передняя левая всё ещё болела, и волк понимал, что если вновь встретит двуногих, то убежать не сможет. Неделю назад их пути пересеклись. Тогда выпущенный из пращи камень перебил серому лапу. Волк забился в самые густые заросли на дне оврага, затаился – чутьё у двуногих слабое. Выползал только ночью, чтобы полакать воды из ручья, перехватить на зуб ежа или зазевавшуюся мышь. Двуногие были слишком близко, ветер доносил отвратительные запахи их стойбища, и серому оставалось только ждать, когда лапа немного подживёт, чтобы убраться подальше.

Но сегодня всё изменилось. Ноздри серого больше не чуяли запаха опасности. Зато появился запах еды. Обильной.

Стараясь лишний раз не становиться на покалеченную лапу, волк поковылял к орешнику. Чутьё не подвело – запах шёл отсюда. Два детёныша двуногих лежали в кустах. Мёртвые, но мясо совсем свежее, не успело застыть.

Боясь поверить в удачу, серый ещё раз огляделся: не ловушка ли? Двуногие хитры, от них можно ожидать любой каверзы. Но опасности по-прежнему не было. Волк подошёл к телам, ухватил зубами за ногу то, что поменьше, потянул.

– Прочь отсюда!

Серый выронил добычу, припал к земле, пытаясь понять, где затаился враг. Тот был близко, но волк почему-то не почувствовал его запаха.

– Пошёл, пошёл, я сказал!

Волк зарычал, ощетинился. Враг, умеющий подбираться так незаметно, слишком опасен, чтобы бросать ему вызов. Серый попятился, развернулся и поскакал назад в овраг.

К телам в орешнике подошли двое. Один – бородач с проседью в волосах, второй помоложе, худой и долговязый. Одеты они были одинаково – в парусиновые шорты, рубахи с короткими рукавами, на ногах – кожаные мокасины. Бородач держал в руке длинную палку с пучком тонких стерженьков на конце.

Молодой присел возле трупов детей, но тут же выпрямился. Бросил с горечью:

– И эти мёртвые. Все мёртвые! Мы опять не успели предупредить. А после охотников здесь делать нечего. Они добивают раненых, стреляют в голову, даже детям – специально, да?! Только за последний месяц восемь тысяч убитых. Это же настоящий геноцид! Чем им мешают дикари? Ещё лет десять – и они истребят их всех, начисто!

– Воюют-то они не с дикарями, а с нами.

– А мы им что плохого сделали? Наоборот, чистим за ними грязь.

– Мы ломаем их схему.

Бородач примерился, начертил палкой загогулину рядом с лужей запёкшейся крови у головы девочки. Будто старался подцепить что-то невидимое. Скомандовал напарнику:

– В сторону отойди. Видишь, сколько дряни за один раз вывалили.

Долговязый послушно отступил. Но говорить продолжал:

– Дядя Иван, нельзя просто ходить следом за ними и чистить. Я уже смотреть на мёртвых детей не могу!

– А ты и не смотри. Отвернись. Вон серый снова из оврага уши высунул. Шугани его для острастки. Эх, Андрюха, думаешь, мне легко? Но что мы сделать можем? Проверено и перепроверено: любые попытки сорвать эксперимент Гамильтона – Брута только ухудшают реальность. Там история и так пошла по наилучшему пути. Не было бы эксперимента, и нас бы с тобой не было, одни обдолбы вымирающие. А так – мы есть. Значит, и надежда жива, что исправить сумеем.

– Да ничего мы не сумеем! – отмахнулся долговязый. – Сколько уже пытаемся. Глубже идти надо, на двести лет, на триста. Да хоть на пятьсот! Там чистить, чтобы всего этого не случилось.

– Эк хватил – на пятьсот. К обдолбам и то не каждый пробьётся. Ты вот пробовал? Я – два раза, и не хочу больше. Боюсь не вернуться. Самое страшное, что возвращаться-то и не хочется. Там, в пустоте, ни ощущений, ни желаний, ни воли не остаётся. Ни тебя самого. И думаешь: а зачем это всё? Вернее, чувствуешь каждой клеточкой. Не-за-чем. Нирвана. Сколько наших на моей памяти сгинуло… Нет, Андрюха, так далеко никому не забраться.

– А как же дневник Сэлы? Была ведь вариация!

Бородач оторвался от работы, внимательно посмотрел на товарища.

– Что случилось в тот день, помнишь? То-то. Сколько ни искали, никто больше того вектора не видел. И объяснений ему нет – не было в том месте человека, одно… Ты сам понимаешь что. Может, вариация и существовала несколько минут всего.

– Я найду, – упрямо пробормотал долговязый.

Бородач вздохнул.

– Пропадёшь…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю