Текст книги "Архив пустоты"

Автор книги: Игорь Вереснев

Соавторы: Юлиана Лебединская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Страх отпустил Мартина. Ничего не произошло в его отсутствие. Всего лишь очередная проделка сумасшедшего гения. Вполне безобидная – на этот раз Ирвинг даже не взорвал распределительную подстанцию.

– Распоряжение Гамильтона? Почему же сразу не доложили? Почему я должен вытаскивать из вас объяснение клещами?

– Но…

Она ничего не посмела возразить. Да Мартин и не собирался выслушивать оправдания девчонки, попавшей в Наукоград благодаря доброте дядюшки-генетика.

Опять выходить на улицу, ждать, пока подадут электромобиль, не хотелось. Тем более что к лабораторным корпусам вёл крытый путепровод. Брут развернулся и поспешил туда, на ходу включая коммуникатор.

Как обычно, Ирвинг не ответил ни на первый, ни на второй звонок. Мартин вновь нажал кнопку повтора. И едва не столкнулся с худым, высоким человеком, шагнувшим из бокового коридора.

– Брысь из-под ног, – буркнул.

Человек послушно отступил в сторону, склонил голову. Под мышкой он держал поблёскивающую металлом узкую трубу с пучком длинных стержней на торце. Уборщик, что ли? На зрительную память Мартин не жаловался, знал всех постоянных жителей Наукограда. Этот был незнаком. Значит, и в самом деле уборщик, кто-то из недообдолбов, вывезенный из внешнего мира по программе селекции. Но лицо… У внешнемирцев таких лиц не бывает. Злоба, зависть, лживое подобострастие, тупое самодовольство – вот что привык видеть Мартин, покидая Наукоград. Даже у тех, кого отбирали, в глазах долго ещё таился страх и недоверие – вдруг кураторы передумают, вышвырнут вон из-под купола? Незнакомец взглянул на него с сожалением. Со снисхождением даже.

Брут хотел оглянуться, окликнуть странного уборщика. Но не успел. Ирвинг наконец соизволил ответить на вызов, и старший куратор мгновенно забыл о встрече.

– Мартин, ты уже в городе? Отлично! Приходи ко мне в просмотровый, увидишь кое-что интересное.

– Ты можешь объяснить, что за безобразие устроил?

– Какое безобразие? А, ты о защитном экране. Это ерунда, Виен скоро наладит. Зато теперь я всё понял!

– Что понял? Ты можешь изъясняться по-человечески?

– Нет, только показать. – Ирвинг хихикнул. – Приходи скорее!

Если бы не высокий статус руководителя Наукограда, Мартин побежал бы бегом. Пусть за десять лет гражданской службы он подрастерял былую выправку, но силы и выносливости хватало. Тем более климат-контроль в тоннеле путепровода работал превосходно.

Гамильтон встречать не вышел, даже из кресла не приподнялся, когда старший куратор ввалился в смотровой зал. Зато парочка ассистентов мигом порскнула прочь.

– Мартин, нас здесь двое!

Брут открыл рот, собираясь саркастически объяснить, что на зрение не жалуется. И вдруг понял – учёный имел в виду не себя и его, а нечто, происходящее на огромных, во всю стену, экранах. «Великий Ноо» мерцал, закручивая сине-зелёные спирали. Мартин видел эту картину раз десять за последний год. И готов был поклясться, что ничего в ней не изменилось.

– Ты рассказывал, – кивнул он. – «Ноо-зелёный» и «Ноо-синий», правильно?

– Верно, да не совсем. – Ирвинг снова захихикал. – Мы, люди, это Ноо-синий. Ноо-зелёный – это они.

У Мартина внутри ёкнуло. Они?! Значит, ещё ничего не потеряно? Ставка в игре оказалась верной: сумасшедший физик сумел-таки вычислить врага.

Боясь вспугнуть удачу, он переспросил:

– Кто – они?

Ирвинг погладил кожух терминала:

– Они, я же говорю! Квантеры. Сегодня я сумел доказать это. Мы вывели из эксплуатации один компьютер – умертвили фактически, – и тотчас погас зелёный узелок в локали Наукограда.

– Разумные компьютеры?

Ирвинг засмеялся.

– Что ты! Каждый по отдельности не более разумен, чем калькулятор. Но все вместе, со сцепленными ячейками вакуума… «Ноо-зелёный» столь же разумен, как наш «Ноо-синий». Представляешь, Мартин, если бы люди могли увидеть эту картинку, скажем, лет триста назад, зелёных спиралей на ней бы не было. Хотя как бы они увидели? Визуализатор невозможно создать без квантеров. А как только появились квантеры, у планеты появилась и альтернативная ноосфера. Такой вот замкнутый круг.

Мартин вновь посмотрел на экран. Густая, запутанная и блёклая синяя паутина. И пронизывающая её чёткая, уверенная – зелёная. И – поверил. Беспрекословно.

Всё становилось на места. Именно с созданием первых квантовых компьютеров связана информационная революция. Она же послужила толчком к эпохе обдолба. Сколько прекрасных открытий квантеры подарили людям! Ради того, чтобы их уничтожить. Чтобы очистить планету от своих создателей.

Теперь ясно, в чём ошибка Брута. Он искал пришельцев извне, прочёсывал ближний космос. А враг зародился здесь, на Земле. И это несоизмеримо хуже. Такого врага не прогонишь прочь, не заставишь убраться восвояси. Его можно только уничтожить. Потому что двоим «Ноо» на одной планете – тесно!

Мартин и сам не заметил, что говорит всё это вслух. Запнулся, представив, как, должно быть, выглядит со стороны. Свихнувшийся солдафон, не иначе.

Однако Ирвинг ничего выходящего за рамки здравого смысла в его речи не заметил. Ещё бы, он ведь и сам сумасшедший.

– Но почему ты думаешь, что «Ноо-зелёный» хочет нас уничтожить? Люди сами опустились до скотского состояния. Они просто не желают напрягать мозги.

И тогда Мартин добил его:

– Цветные вирусы тоже люди придумали? «Утечки из военных лабораторий! Мутация боевых вирусов!» – это всего лишь утка, запущенная в СМИ, чтобы окончательно скомпрометировать военных и избавиться от них. Уж от меня-то секретов не было. Да, работы с геномом человека велись. Но это должно было стать лекарством, а не оружием! Никто не мог объяснить, почему экспериментальные образцы превратились в цветные вирусы, как вышли за пределы лаборатории и начали распространяться по планете. Никто, кроме квантеров… Они давно контролируют Правительство. А теперь готовятся уничтожить Наукоград – поняли, что ты их вычислил. Так что механизм запущен. Подорвут энергостанцию, от нас даже пыли не останется.

Лицо Ирвинга побелело, на лбу выступили капельки пота. Мартин знал, чем припугнуть. Старый учёный наверняка уже видит, как его любимая дочь превращается в пепел.

– Мартин, ты же этого не допустишь? – просипел Гамильтон.

– Не допущу. Если ты мне поможешь. Его, – Брут ткнул пальцем в зелёную паутину на экране, – нужно убить, пока он не убил нас. Ты сможешь это сделать?

Ирвинг неуверенно пожал плечами.

– Можно попробовать отключить все квантовые компьютеры…

– Не пойдёт. – Мартин покачал головой. – Никто не позволит нам этого сделать. В первую очередь твой «Ноо-зелёный» не позволит. Нужно придумать способ, как прихлопнуть их всех разом.

Гамильтон задумался. Страх в его глазах исчез. Он снова решал интересную научную задачу.

– Тогда надо воздействовать не на логические блоки компьютеров, а на вакуум. Я проводил подобные эксперименты. Конечно, с отдельными ячейками, а не со всем массивом. Но принципиальной разницы не вижу. Только потребуется время, чтобы подготовиться.

– Сколько?

– Может быть, месяц…

– Слишком долго! Максимум – две недели. Что мы получим в итоге? Квантеры выйдут из строя?

– Нет, с чего бы? «Ноо-зелёный» исчезнет, а сами компьютеры будут работать по-прежнему. Хотя… Трудно предсказать заранее, надо экспериментировать.

– Действуй, – кивнул Мартин. – Все ресурсы Наукограда в твоём распоряжении. Но цель эксперимента не должна выйти за пределы твоей лаборатории. И ты уверен, что сами по себе квантеры неразумны? Те, которые ты используешь, не догадаются? На сто процентов уверен?

Ирвинг улыбнулся.

– На сто пятьдесят. Я же тебе говорил, калькуляторы…

– Хорошо-хорошо! – Мартин вскинул руки. – Убедил.

Он не пошёл по закрытой галерее, ведущей к Управлению. На сегодня работа закончена. Мартин вышел в сквер, тянущийся вдоль лабораторных корпусов, неторопливо зашагал в сторону коттеджей. Солнце успело опуститься ниже западных кряжей, с гор потянуло прохладой. Какой хороший день выдался! Пусть противник замахивается, готовясь нанести сокрушительный удар. Мартин теперь видит не только его лицо, но и уязвимую, нежную плоть в сочленениях панциря. Быстрый выпад, точный укол – прямо в сердце. И зелёный монстр исчезнет навсегда. Деградация прекратится, хомо останется сапиенсом.

Глава 3
Две зари

Сосредоточиться на деле было трудно. Вот-вот с лёгкой руки Корсана-старшего родится новое чудо техники. Он назвал его «хамелеон Теслы» – в честь учёного, открывшего, что автомобиль способен работать на энергии магнитного поля Земли. Но разработка Николая – не просто автомобиль, а уникальный трансформ из композиционного полиметалла, и на означенной энергии он будет не только ездить, а ещё и летать, плавать, прыгать, нырять – в общем, делать всё, что хозяину угодно. И не загрязнять при этом атмосферу.

Особенно Николаю нравилась модель, которая из небольшой подлодки трансформируется в яхту, а затем – в огромную чайку. Не в самолёт, а именно в квазиживую птицу. Он представлял, как взлетит на ней в небо, как промчится над землёй, забыв о бесчувственных ногах. Кому нужны ноги, когда есть крылья? Пусть и металлические.

Но главное даже не это. Корсан-старший предвкушал, как изменится отношение к Наукограду, когда они подарят внешнему миру экологичное и удобное средство передвижения.

Николай вдруг сплюнул.

Долгие месяцы он жил и дышал своими трансформами. А сейчас, когда расчёты и стендовые испытания подходят к концу и он сможет увидеть – пощупать! опробовать в деле! – первых «хамелеонов», задумался: «А кому достанутся мои машины? Моя гордость, композитные красавцы? Ничтожным динам? Вроде им не всё равно – уникальный механизм или дымящий паровоз. Только ослепшая от любви Марина может считать обдолба особенным».

Марина. Умная женщина и всё-таки полная дура! Съездил бы ей Дин пару раз по лицу, тогда бы прозрела. А ведь съездит! Если у неё хватит ума отказаться от Наукограда и переселиться к нему. И поделом дуре!

Стукнула дверь – в лабораторию вошёл Огней. Похоже, со смены ловец вернулся с добычей – рядом с братом семенил кто-то закутанный в длинный плащ.

– Торговала тяжёлой наркотой в подпольном киоске. Тебе секретарь случайно не нужен?

Николай едва не выронил зеркальный водомер.

– Прости, не понял?

Огней сорвал плащ. «Добычей» оказалась хрупкая перепуганная девушка. На Марину похожа. Такие же большие, слегка удивлённые глаза, такие же высокие скулы. Только, в отличие от леди Гамильтон, спутница Огнея была светловолосой и сероглазой.

– Познакомься, это Сэла. Она филолог, закончила столичный Лицей, факультет древней культуры. Однако во внешнем мире сейчас такое образование не кормит. Несовместима, видишь ли, древняя культура с законами оптимизации поисковых систем. Ни в один интернет-портал её не берут, говорят, больно творческая натура, не умеет прогибаться под целевую аудиторию. Пришлось подрабатывать, чем придётся.

И помолчав, добавил:

– Так что, нужна секретарша? Будет за тобой идеи конспектировать. Ты же постоянно жалуешься, что записываешь умные мысли где попало, а потом теряешь. Я её прямо на платформе подобрал – дежурный охранник меня вызвал разобраться. Из Кока приехала без приглашения, а что делать дальше, не знает. Стоит, смотрит на ворота и трясётся вся. Говорит, ночью копы накрыли их киоск. Владельцы свою задницу откупили, а ей сказали – выкручивайся, как знаешь. Один коп поставил Сэле условие: либо в тюрьму на три года, либо с ним в зону свободной любви в «Мегакруте» на всю ночь.

– Любви? Обычно у них говорят «траха».

– Это элитный клуб. Не суть важно. Выбор, скажу тебе, братик, ещё тот. В общем, она копу чего-то наобещала и рванула к Наукограду. Готова у нас полы с туалетами мыть, но я думаю, ей получше применение найдётся.

– Может, в газету её?.. – Николай осёкся.

Не возьмут её в газету, какой бы талантливой и творческой ни была. Внешнемировцы, если они не входят в список, составленный Советом кураторов, могут рассчитывать лишь на самую примитивную работу: уборщиками, официантами, в лучшем случае секретарями. Со временем, конечно, могут дорасти и до чего-то большего, но не сразу. По-хорошему, эту девочку и в лабораторию не пустят, но для Николая, как для калеки, должны сделать исключение. Знания по древней культуре опять же могут пригодиться. Наверное. И потом… Как Огней на неё смотрит! Неужели приглянулась девчонка? А почему бы и нет? Она хорошенькая, выглядит вполне приличной и аккуратной. Только запугана до смерти, но это пройдёт. И даст бог, выбросит брат неблагодарную Марину из головы.

– Хорошо, братик. Возьму я себе секретаршу.

Сэла радостно всхлипнула. Казавшаяся всё это время безразличной к своей судьбе, она оживилась, встрепенулась.

– Вот и договорились.

Огней стремительно вышел из лаборатории. Сэла посеменила за ним, периодически останавливаясь и… А что она делает? Девушка то ли норовила украдкой вытереть ноги – в Николаевой лаборатории! – то ли, наоборот, старалась что-то стереть с пола. Сотрёт, просеменит два шага и снова… Никак полы мыть учится? Ей что, в Лицее не объяснили, чем должности секретаря и уборщицы различаются? Хотя чему удивляться? Во внешнем мире и тем и другим боты давно занимаются. А о наших порядках обдолбы столько баек насочиняли…

Николай вытянул шею, присмотрелся. Пол был чистый. Туфли Сэлы вроде бы тоже. Странная девушка. Впрочем, Огнею такие нравятся. Даст бог, даст бог…

Огней вышагивал по фойе Управления. Требовалось оформить девчонке комнату в общежитии, присвоить статус наукоградца. Вернее, сначала статус, а потом уже комната. Куратор внутренней службы столкнулся с ним в дверях и сообщил, что уходит в двухдневный отпуск. Мол, ищите Журавского, он на замене.

– Шеф прошлый раз полдня за воротами простоял, когда Ирвинг неожиданно отрубил автоматику, – объяснила секретарша. – Сейчас решил съездить во внешний мир до того, как наш гений начал новый эксперимент.

Да уж. Гений сумасшедший. Неудивительно, что дочка от него готова к обдолбам сбежать. При мысли о Марине Огней улыбнулся, однако тут же вновь помрачнел. Леди Гамильтон, как всегда, где угодно, но не с ним. Зато рядом толчётся Сэла, которую надо пристроить. Обычно оформлением занимались его подчинённые, и под купол новеньких брали только после ряда собеседований. Но старший ловец может сделать для своих протеже исключение. А эта замухрышка была его подопечной с самого начала. Он её заметил, лично за ней наблюдал около года. Что там наблюдал – они общались довольно часто, хоть девчонка не знала наверняка, кто он. Другие претенденты смотрели на него с надеждой, заискиванием, ожиданием и порой даже требовательно. А эта – с каким-то спокойным восхищением. Потому и не передал её никому. Не то чтобы Огней страдал сентиментальностью, просто… Просто не только леди Гамильтон умеет покровительствовать убогим!

Наконец появился заместитель Журавский. В наброшенном на плечи кителе с полковничьими нашивками, заспанный, как всегда. Из бывших вояк, которых привёл с собой Брут. «Порядок в городе обеспечивать». Огней терпеть не мог этих дармоедов. За двадцать лет в Наукограде не то что ограбления, драки серьёзной не было. А от обдолбов силовой купол защищал надёжнее любой охраны.

Постоянно зевая, Журавский выписал Сэле временные документы и попытался снова удрать из кабинета. Но тут на пороге возник Давид Борн – тоже с группой соискателей.

– О, начальник! И ты здесь.

– Да. Везу новую наукоградицу на поселение.

– Хочешь, я сейчас своих оформлю и твою захвачу?

– Да уж будь добр.

Он развернулся, готовый уйти, и на секунду встретился взглядом с серыми глазами девушки. В них было… Уходить вдруг перехотелось.

– Нет, я сам. У меня ещё дело есть в общежитии.

Жильё Сэле понравилось. Огнею эти комнаты всегда казались слишком маленькими и тесными, но девчонка так восхитилась открывшимся из окна видом – миниатюрным водопадом в зелёной листве, – что казалось, остальное её не интересовало. Не меньше минуты любовалась, а потом повернулась к своему спасителю.

– Спасибо вам.

Огней пожал плечами.

– Это моя работа.

– Я ещё не пришла в себя… Не верится… Вы можете подумать, что я неблагодарная – молчу всё время. Но я, когда шла сегодня утром к станции, даже не надеялась, что вечером стану жителем Наукограда. Если бы пришлось возвращаться, я бы… Спасибо, вы – мой спаситель.

Огней попытался изобразить улыбку. Вежливая девочка. Познакомить её с Мариной, что ли? Пусть поучится леди Гамильтон манерам.

– Мне показалось, что ты хочешь о чём-то поговорить? В Управлении ты так посмотрела! Или я ошибся?

– Не ошиблись. Вы… Я вами всегда восхищалась. С первого дня знакомства. Но я и мечтать не могла, что однажды окажусь с вами под куполом. Вы не представляете, какая я счастливая. И как я вам благодарна. Спасибо, Огней.

Сэла вдруг оказалась очень близко, попыталась прильнуть. Огней отшатнулся невольно.

– Эй, ты чего удумала? Я тебе не коп из «Мегакрута»!

Краска бросилась в лицо девушки. Она попятилась, замотала головой.

– Простите, ради бога! Понимаю, я вас недостойна, я противна вам. Не знаю, что на меня нашло. Просто…

Потупившись, она прошептала:

– Я вас люблю…

Огней хмыкнул. Вот так-так! А чему удивляться, у них, обдолбов, это запросто. Интересно, Динарий так же к Марине подъезжал? Мол, «люблю и пошли в койку»? Мерзкий тип. А Давид ещё предлагал его в качестве кандидата в наукоградцы. Сговорились они, что ли?

Впрочем, Сэлу ставить в один ряд с обдолбами неверно. Рафинированная, выросшая в столице девочка, умненькая, вполне чистенькая. И если леди Гамильтон позволяет себя «благодарить» таким образом, то уж ему, ловцу, как говорится, и бог велел.

Огней поманил девушку пальцем.

– Иди сюда. Где ты набралась этих глупостей – «противна, недостойна»?

Сэла нерешительно приблизилась.

– Я…

Огней не дал договорить, обнял за плечи. Кожа оказалась неожиданно приятной на ощупь, и волосы шелковистые. А пахло от девушки чем-то неизвестным. Не чистые цветочные и травяные тона Наукограда, но и не приторная слащавость внешнемирской элиты, что-то иное. Странное и манящее.

Огней с удивлением понял, что хочет эту девушку, и немедленно. Ну а в её желаниях сомневаться не приходилось.

Всё же он не смог пересилить давнюю брезгливость ко всему внешнемирскому, когда губы Сэлы коснулись его губ. Отстранился.

– Погоди… Тебе нужно помыться с дороги. Ступай в душ, я подожду. Только не долго!

Она управилась за десять минут. Выпорхнула из ванной комнаты, закутанная в длинное махровое полотенце. И облегчённо вздохнула, увидев, что он сидит на койке – не обманул, дождался.

– Иди сюда, – позвал Огней. – Если ещё не передумала.

Ответом ему стала светлая улыбка. Девушка подошла и, когда он потянул за край полотенца, не стала придерживать, позволила соскользнуть на пол. Теперь, после пенок и шампуня, от Сэлы пахло как от любой женщины Наукограда – чистотой. Странный, не похожий ни на что аромат исчез. На миг Огней пожалел об этом.

Древняя башня, увенчанная четырьмя зубцами, казалась чужеродной в окружении коробок из серого растрескавшегося бетона и такого же серого мутного стекла. Сколько памятников архитектуры по всему миру разрушено, а она стоит. И нет ей дела ни до мельтешащих у подножия людишек, ни до влюблённой пары, идущей как бы вне всей этой толпы, ни даже до ночного клуба «Мегакрут», прочно въевшегося в её каменное тело.

Однажды Марина рассказала Дину, что башню построили ровно тысячу лет назад. А бастион – «та полукруглая пристройка, в которой сейчас ваш «Мегакрут» расположен» – веком позже. «Обдолб», – ответил Дин. И с гордостью добавил, что в «Мегакруте» к тому же есть площадка свободной любви. Кажется, тогда Марина впервые посмотрела на своего кавалера с презрением. Он истолковал взгляд иначе – об упомянутой площадке больше не заикался.

Марина отмахнулась от неприятного воспоминания – совсем оно не к месту. Две недели она не видела Дина – отец загрузил работой в лаборатории по самое не могу. И стоит ли в день долгожданной встречи думать о всякой ерунде? Да, Дин неидеален. Он испорчен внешним миром, но сегодня она обязательно поговорит с ним о переезде. А если повезёт – не только о нём, ей теперь многое нужно сказать. Надо лишь выбрать момент.

– О чём задумалась?

– Да так. Не могу привыкнуть к твоему Коку. Знаешь, у нас в Наукограде всё по-другому.

– Например?

– Деревья везде на улицах, клумбы с цветами. Люди иначе выглядят и ведут себя иначе. А ещё коты и собаки!

– Тоже иначе выглядят? Мутанты?

– Нет! Они просто есть. Идёшь, а в траве котята играют. Или два спаниеля нюхаются – натягивают поводки, рвутся друг к другу, а хозяева недогадливые бредут дальше, разлучают бедняг. А у них, может, любовь или дружба. А у вас я и не вижу, чтобы кто-то животных выгуливал.

– Какой смысл в животных?

– Ну… Э-э-э…

– Читал я где-то, что раньше, в абсолютное допотопье, были люди, которые жили на севере. Вот ухлопы, как там вообще можно жить? Дубарь же невозможный, срань ледяная. К-хм. Но дело не в этом. У них были собаки, которые тяжести таскали и вообще помогали выживать в этой заднице. Там от собак, конечно, был толк. А сейчас?

– Не знаю, как объяснить… Какой смысл в звёздном небе, в журчании ручья?

– Странные вопросы. Послушай лучше, я, пока тебя ждал, начал статью писать для портала «Трах в первый раз».

Дин включил карманный коммуникатор.

– «Во время секса со шлюхой надевай презерватив. Надевая презерватив, не надо прерывать любовную игру. Презерватив не должен надевать сам мужчина. Чтобы процесс надевания презерватива превратить в увлекательную игру, используй шлюху». Как тебе?

– По-моему, слишком часто повторяется слово «презерватив».

– Это для поисковой системы.

– И сами предложения построены немного, м-м-м, странно.

– Портал – для малолеток, им не нужны красивости, им важна суть. А поисковым ботам так легче найти слово «презерватив».

– Занятно…

– Это же очевидные вещи. Совсем вы в своём Наукограде одичали.

– В Наукограде обычно пишут статьи и книги для людей, а не для ботов!

– Не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Ты же любишь Цветаеву. И не только её. Представь, что было бы, пиши все подобным образом.

– Этим «всем» не нужно поднимать свой рейтинг в Сети.

– Сам хоть понял, какую чушь сказал?

– Да что ты понимаешь вообще? У вас в Наукограде даже Инета нет.

– А у вас книг нет. Удивляюсь, где ты Цветаеву нашёл?

– В Инете.

Марина хотела ответить, но передумала. Они подошли к клубу.

– Давай сядем в белом секторе, – попросила она.

– Хочешь повтыкать?

– Вообще-то поговорить, но тихих уголков для разговоров в ваших клубах не предусмотрено.

– А я бы потанцевал.

– Ого! Что ж, пойдём в красный сектор.

«Так даже лучше, – подумала Марина, – потанцует, расслабится. Танцующий Дин – такое редкое явление…»

Впрочем, длилось явление недолго. Дин прошёлся туда-сюда по танцполу, дёргаясь под однообразное «тынц-тынц», затем сообщил, что у него разболелись ноги, и пошёл к столику. Марина – за ним.

– Устал? – прокричала она. – Пойдём в белый сектор?

– Нет, нет. Ты танцуй, а я просто музыку послушаю.

– Тогда и я просто послушаю музыку. – Марина села.

Дин с минуту молча на неё смотрел, потом обиженно выпалил:

– А могла бы взять меня за руку и повести за собой. Или ты стесняешься со мной танцевать?

Марина пожала плечами.

– Хорошо, пошли.

– Ой, ноги мои, ноги, – запричитал Динарий, едва они оказались на тонущей в цветомузыке площадке. – Ну всё, ты за этот танец со мной не расплатишься!

– Э… Не хочешь – не танцуй. Определись наконец!

Дин замер на секунду, сделал оскорблённое лицо и поковылял к выходу. А Марина разозлилась. Сколько сил она тратит, чтобы спасти человека, а человек этот даже не способен её выслушать! Какое-то время сидела неподвижно, меланхолично разглядывая красный сектор. А он был и не красный вовсе, а кислотно-разноцветный. Разве что боты, снующие между столиками и орудующие за музыкальным пультом, по цвету напоминали переспевшие помидоры. По форме – тоже. Зато сектор втыкания действительно белый. И сейчас в нём равнодушно взирало в пустоту несколько обдолбов. Находились они слева от танцпола и были отгорожены от него прозрачной, но звуконепроницаемой стеной. Такие же стены отделяли «белых» посетителей друг от друга. За дополнительную плату можно взять один отсек на двоих. К Марине подкатил бот и предложил скидку в фиолетовый сектор и флакон «Усилителя ощущений» в подарок. Марина рассказала, куда ему стоит сходить и в какое место свои ощущения засунуть. Бот сообщил, что ответ непонятен, и покатил дальше. Фиолетовый сектор. Говорят, там зеркальные стены и потолок. Ещё и с эффектом увеличения. Говорят, он усыпан «интимными помощниками» на любой вкус – от самых безобидных секс-игрушек до имитации средневековых инструментов пыток. И что из этого выберет твой случайный партнёр и кем он окажется – никогда не известно. Впрочем, ты всегда сумеешь отыграться. Говорят, что туда идут, когда «коктейли обдолбов» перестают приносить мало-мальское удовольствие. И что «Усилитель ощущений» распыляют там прямо в воздухе. А ещё шёпотом добавляют, что не всем удаётся выйти из секс-зазеркалья живыми.

Марина даже не хотела поворачиваться в сторону фиолетовой стены, на которой то и дело мелькали голографические сцены любви. Однако не повернуться порой было сложно – вопли, доносящиеся из «свободной зоны», перекрикивали грохот музыки.

Нечто неопределённого пола подошло к столику и пригласило Марину на танец, после чего отправилось вслед за недавним ботом. Наконец она встала и начала пробираться к выходу.

Дин ждал на улице, и Марина вдруг поймала себя на мысли, что не знает, обрадовало её это или нет, но уж точно не удивило. Он подошёл, попытался обнять, Марина отстранилась.

– Объяснишь, что это было?

– У меня болели ноги. И я тебе не раз говорил: я никогда не танцую!

– Может, хватит глотать зелёную дрянь литрами? Глядишь, и ноги здоровей будут. А заодно и собственные слова забывать перестанешь.

– Что мне ещё сделать, чтобы тебе соответствовать?

– Соответствовать мне? Ты посмотри на себя! В век цветных вирусов умудрился родиться здоровым, чтобы потом угробить себя банальным алкоголизмом.

– Да, давай. Почитай мне нотации, как последнему ухлопу.

– Я не читаю нотаций, я хочу помочь.

– Опять будешь тащить меня в свой Наукоград? Здесь мои друзья, им не нужно, чтобы я менялся, вкуриваешь? Они любят меня таким, какой я есть! А ты – нет. И твой отец никогда меня таким не примет. Но на папашу твоего мне плевать, а из-за тебя – больно.

– Ладно. Послушай, допустим, я хочу, чтобы ты совершенствовался и развивался. Что в этом плохого? Ты не раз говорил, что я на тебя благотворно влияю. Ты можешь достичь многого, если захочешь. Я вижу твой потенциал.

– Говорю же – ты не любишь меня таким, какой я есть! А значит, совсем не любишь.

– Ты меня не слышишь.

– Если любишь, переезжай ко мне. В дупло твой Наукоград!

– Ты так боишься Наукограда? Но ведь ты его ни разу не видел. Пожалуйста, Дин. Выслушай. Я прошу тебя пожить со мной под куполом всего месяц. Тридцать жалких дней. Не понравится – уйдёшь, и я больше не буду к тебе приставать. Обещаю. Всё, что ты потеряешь, – один месяц жизни! Неужели тебе жалко его для меня?

Дин задумался.

– А если ты не можешь подарить мне этот месяц, нам больше нечего делать вместе, – добила Марина.

– Со-о-олнышко. Ну хорошо. Я согласен. Когда ты хочешь, чтобы я приехал?

– Чем раньше, тем лучше. Хоть прямо сейчас.

– Я слышал, к вам так просто не пускают…

– Я – дочь ведущего учёного Наукограда. Со мной пустят.

– Ну… – Дин переминался с ноги на ногу. – Давай попробуем. Мне надо вещи взять. С мамой попрощаться.

– Отлично. Езжай за вещами, а я буду ждать в гостинице.

Номер оказался роскошным и убогим одновременно. Высокие потолки, просторные комнаты, мебель, наверняка скопированная с настоящих деревянных прототипов двадцатого, а то и девятнадцатого века. И в то же время – неистребимый запах освежителя, на этот раз «натурального хвойного», за окном вместо зелени Калиеры – грязно-жёлтые многоэтажки. Лучше бы она попросила номер с видом на пустырь и станцию – лазорево-белый вагончик теперь воспринимался маленькой частицей Наукограда. Марина долго шагала из угла в угол, устала, прилегла на кровать, но заснуть не получалось. Простыни были не первой свежести. И Дин задерживался. Небось с дружками прощается, а не только с мамой. Ничего. Пускай. Зато потом он будет принадлежать лишь ей – не внешнему миру, не приятелям-обдолбам, не пошлым ночным клубам. Ей одной. И он не пожалеет. Полторы недели назад Марина узнала нечто такое, о чём теперь можно рассказать и Дину. Можно! Ведь он согласился на её условие, а значит, достоин услышать новость, которую Марина пока не доверила никому. Отец твердил, что она последнее время слишком бледная, что это всё из-за прогулок по внешнему миру. Как же он прав, как прав…

Прав, прав, прав…

Как, как, как…

Так, так, так…

Тук, тук, тук…

Марина потянулась, прикрываясь от весёлого солнечного луча, беспардонно бьющего в глаз. Ах, уже утро! Она всё же заснула, и спала бы ещё, если бы не настойчивый трам-тара-рам в дверь. Встала, повернула ключ в замке – в номер ввалился полуголый Дин.

– Оу, детка-а-а! Как ты тут, бе-е-ез меня? У меня улёт, полный обдолб, полный. Кхре… Хик! Мне никогда не было так… так… О, где унитаз?

Марина распахнула дверцу ванной комнаты, пропустила спешно ковыляющего Динария, прислонилась к стене.

– Дин, (бэ-э-э-э-э) ты где был? И где твой чемодан?

– Как… бу-э-э-э… какой чемодан?

– С вещами!

Дин вышел из ванной, шатаясь, подошёл к кровати, свалился. На левом плече красовался кровоподтёк, поясницу украшали царапины. Да и хромать он стал сильнее обычного.

– Дин, что с тобой?

– Со мной – всё отлично! Иди-и-и скорее сюда. Мне тебя – хик – не хватало. О, как не хватало. Другой раз сходим вместе! Непр-р-ременно!

– Куда сходим? Мы в Наукоград идём, забыл?

– В дупло Наукоград. Мне и тут хорошо. Я даже не подозревал, как мне хорошо здесь. В дупло твой купол!

– Дин?!

Марина схватила кувшин с водой и вылила кавалеру на голову. Он завопил, затрясся, будто огромный пёс и наконец посмотрел на неё более-менее осмысленно.

– Очнулся? Может, теперь объяснишь, что случилось за эту ночь?

– Я… Б-р-р-р. Ага. Значит, так. Ты уехала в гостиницу, а я решил заскочить в «Мегакрут». На полчасика. В зону свободного секса. Не смотри так! Я подумал: «Вдруг больше сюда не вернусь?» Хоть попробую напоследок. Не смотри так! Это… это было – оу-у-у-йе-е-е-е! Непер-р-редаваемо. Солнце! Любимая! Зачем нам твой купол? Говоришь, я не видел Наукограда? Да ты ведь не видела всего остального мира! Тебя же никуда не затащишь. Боишься вечно какого-то укура, а вокруг столько кайфа. У вас такого нет. И не будет. Вы же там и не знаете, что такое кайф!