Текст книги "23"

Автор книги: Игорь Лесев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 19
ДНЕВНИК

15 апреля. Суббота

«<…Нам нужно встретиться. Чувак, нам нужно встретиться. Иначе замерзнешь. Нам нужно срочно встретиться. Чувак. Ты замерзнешь. Нам нужно встретиться…»

В голове еще звучал монотонно-навязчивый голос Игоря Шеста, но проснулся я не от него, а от дикого холода. Все тело сводило судорогой, руки стали бледно-голубого цвета с отчетливо проявляющейся синевой, как у настоящего покойника. В моем детском домике стало светло, похоже, было раннее утро, часов 6 или 7. С неба раздавалось беспрерывное карканье ворон, из окошка отчетливо виднелась их черная злобная стая.

Помимо страданий от холода у меня ко всему разболелся желудок. Последние дни я стал есть всякую дрянь, да к тому же нерегулярно, от случая к случаю, вот он теперь и взбунтовался. Я вытянул одеяло из-под себя и накинул его на плечи, стало чуть лучше, хотя теперь больше страдала задница.

Нужно было решать, что делать дальше. Вылезти на улицу (хотя я и находился почти на улице) не хотелось из-за одной только мысли, что тут же станет еще холоднее, – я хоть и убого, но как-то согревал себя. Впрочем, сидеть практически под самым домом Обуховых было тоже небезопасно. Но, с другой стороны, если они меня за ночь не обнаружили, значит, я действительно неплохо спрятался. Помимо прочего меня стал волновать вопрос, куда теперь податься. В Столицу? Там зацепка – только Шест (с которым, черт возьми, я должен был поехать сегодня на шашлыки!). В Г., где могу причинить вред моей маме? Или остаться в Василькове, где меня пытаются убить две особы (одна из которых труп) плюс ведьма Анилегна, и попытаться разыскать Алису? В любом случае, помимо того, что необходимо четко определить для себя дальнейший план, нужно еще и узнать, как со всей этой нечистью бороться.

Пока я размышлял над планом своих действий, почувствовал, что мне давит в бок что-то упругое. Я повернулся и увидел металлическую коробку, которую вчера вечером взял на чердаке. Рядом с ней валялся дневник Димки Обухова. Я рассмотрел коробку внимательнее. Самая обычная, похоже, в таких еще при Союзе хранили украшения или документы, хотя сейчас в таких продают чай в супермаркетах. Я попытался ее открыть, но крышка не поддавалась, по краям была сплошная ржавчина. Судя по всему, без отвертки или ножа ее сложно будет открыть. Можно попробовать с помощью камня, но тогда я наделаю много шума, а привлекать внимание, находясь недалеко от дома двух тварей, мне не хотелось. Сама коробка была в меру тяжелой. Я встряхнул ее, ничего не загремело, похоже, она было забита чем-то до отказа. Отложив коробку, я взялся за дневник. Он представлял собою общую тетрадь из 64 страниц, с загнутыми от времени уголками листов. Я стал читать.

Начал Димка вести дневник с 1993 года, и первую запись я прочитал еще на чердаке: «Привет! Я Дима Обухов, севодня мне испалняется 13 лет. У меня все хорошо. Решил теперь вести дневник. 23 апреля 1993 г.». Хм, когда-то я тоже делал такие дурацкие записи, хотя до дневника так дело и не дошло. Я стал читать дальше.

«25 апреля 1993 г. Пачемуто грусно. Уже всетаки тринадцать. Весь день ругался с мамой, заставляла меня уроки учить. А я ушел на весь день с ребятами на аэродром. Лазили по самолетам. Завтра в школу».

Я прервал чтение и улыбнулся. Вспомнил, что я тоже там лазал по старым заброшенным самолетам. Правда, у меня была совсем другая компания. Я продолжил чтение.

«26 апреля 1993 г. Опаздал на первый урок и физик поставил двойку. Потом я с Саней играл в морской бой и он выгнал миня с класса, хотя Саня тоже играл, а его нет. Паскуда такая. (Я так и не понял, кто «паскуда», Саня или физик?) На алгебре НЗ поставила еще одну двойку. (О! Наша математик, Нина Захаровна!) Я не давал дневник и она тоже выгнала. Впервые севодня с пацанами из 10 «Б» курил сигареты. Все горло жжет. Сийчас уже дома, щас иду гулять с ребятами».

Я начал читать быстрее, так как все записи были однотипными: гулял, поругался с мамой, пошел в школу, веселились на дискотеке и т. д. Ничего интересного, помимо того, что вести дневник он начал именно с 23 апреля, я не обнаружил. Обо мне в дневнике упоминаний тоже никаких пока не было, так как я приехал в Г. только в конце 9-го класса, т. е. через год. Но вот меня привлекла одна запись, датированная 17 августом 1993 года: «Черт! Этож надо так влюбиться. Как пацан. И что мне типерь делать???»

Я вернулся чуть назад. Все лето Димка провел у бабушки в Г. в частном доме и у себя на квартире вместе с матерью. Если какие-то девчонки и упоминались, то лишь вскользь, никаких намеков на «влюбился». Я стал читать дальше.

«20 августа 1993 г. Она очень красивая. И такая хорошая, что я боюсь все время что она обратит свое внимание на когото другова. Ее надо чемто удивить, чтото придумаю».

Все последующие записи касались этой загадочной особы, и при этом совершенно не упоминалось ее имя. Ни разу!

«<22 августа 1993 г. Миха и Андрон звали с собой на ставок купаться. Я отказался. Мы поругалися. А мне пливать, хочу увидить седня Ее. Может Она опять согласится погулять со мной.

23 августа 1993 г. Мы были в лесопосадке. Гуляли много часов. Так хорошо. Как же я Ее люблю. Все боюсь поцеловать. Может я не умею.

24 августа 1993 г. Она не хочет со мною идти погулять в центр города. Может Она меня стисняется? Или просто сама стиснительная? Мы все время гуляем по укромных уголкам. Хотя мне все равно. Лишь бы с ней».

Хм. Ни имени, ни возраста. Из Димкиных записей непонятно даже, где он с ней познакомился и откуда она взялась. Впрочем, если хочет поцеловать, значит, девушка, учитывая возраст самого Димки, весьма юная. Более того, эта юная особа почему-то не хочет с Димкой гулять по центру Г. и вообще избегает людей. Кроме самого Димки. Я продолжил чтение.

«28 августа 1993 г. Скора в школу. А если она уедит? Все время боюсь что она уедит. Хотя нидолжна. Она обещала. Буду только испалнять ее желания».

Хм. Интересно. Какие желания?

«30 августа 1993 г. Я в панике! Она попросила новый белый ситцевый платок. Чтобы я его купил в универмаге. Но у меня ведь совсем нет денег. Мамка не даст, итак кричит, что я все время шляюсь где папало. Я спросил зачем ей платок, говорит нада. А не будет, она уйдет!

31 августа 1993 г. Седня был скандал. Мамка кричала что убьет миня или отдаст в тюрьму. Я взял в шкафу без спросу у нее деньги и купил платок. А прадавщица с универмага позванила мамке и спросила, чего это я платок покупал, хотя я ей сказал, что маме на день рожденье. И какая ей разница? Мама пришла с работы и устроила скандал. Кричала что я вор, хотя платок совсем недорого стоит. Кричала, что нам есть нечево. А я всякую дрянь покупаю. Но мне все равно. Завтра вручу платок Ей.

1 сентября 1993 г. Совсем нехотел идти в школу, но Она позванила и сказала, чтобы я шел. Сказала что так надо. А я хотел встретиться с ней вместо школы. Но уроков сед-ня не было, только линейка и расписание дали. Потом мы сразу встретились в парке. Она сказала, что платок очень хароший, но воровать деньги у мамы это плохо и их нужно зарабатывать. Я сначала расстроился, потому что не знаю как, но Она сказала что научит. А потом она меня поцеловала! Первый раз! Я так ее люблю!!!»

Дальше события стали разворачиваться еще интереснее.

«4 сентября 1993 г. Почему Она не говорит мне как Ее зовут? Я столько раз спрашивал. А Она все время твердит, что еще рано, я узнаю потом. А седня спросила, не трус ли я. Я сказал нет. Тогда Она сказала, что мы завтра пойдем гулять ночью. Теперь все время думаю, как улизнуть из дому, чтобы мамка не знала.

5 сентября 1993 г. Мамке я сказал, что переночую у бабки. Мы поругались, но она меня отпустила. До 11 часов я пробыл у бабки, а потом пошел на мост, мы договорились там встретиться. Я прождал полчаса, а Ее все не было, а потом я страшно перепугался. Она видимо хотела меня напугать и оделась в одну белую ночнушку и совершенно босая! А на плече у нее была какая-то тряпичная сумочка. Хотя она была очень красива., я даже подумал, что у нас произойдет это. Но мы пошли по пустынному шоссе в сторону от города. Я начал пугаться и сказал, что мы можем пойти в любую другую сторону, потому что впереди кладбище. Но Она сказала, что со мной ничего не боится и взяла меня под руку. А когда стал виднеться кладбещенский забор, Она сказала, что хочит туда. Мне было очень страшно, но я не мог туда не пойти. Мы стали ходить среди могил, кругом было темно и очень тихо. Я долго храбрился, но мне становилось все страшнее, а Она как будто чтото искала. Я сказал, что пошли обратно, что она простудит ноги, а она ответила, что тут земля теплая. А потом мы подошли к какойто свежей могиле, вокруг нее было много венков и небыло еще надгробия. Она на могиле растилила белый ситцевый платок который я ей подарил и сказала, чтобы я набрал земли с могилы в него. Я почемуто не захотел этого делать, но Она сказала, что как только я это сделаю, мы уйдем отсюда. Я быстро набрал земли в платок и отдал его Ей, а потом ушли. Мы попращались на мосту. Она меня снова поцеловала, но мне было уже не так приятно. Не надо было идти на кладбище.

6 сентября 1993 г. Утром бабка меня не пустила в школу. Я рвал и поднялась температура. Решил седня с ней не видеться. Болтал по телефону с Михой».

О следующих двух неделях в дневнике записей не было. А потом пошли какие-то рваные фразы.

«21 сентября 1993 г. Она снова позвонила и спросила, смелый ли я. Я сказал, что на кладбище больше не пойду. Она сказала, чтобы я совершил ради нее подвиг, а я сказал что заболел и положил трубку. Не хочу пока ее видеть.

22 сентября 1993 г. Я сидел на биологии и рисовал крестики в тетради. А когда посмотрел в окно, Она стояла прямо под ним и смотрела на меня. Я почемуто испугался. И не такая уж она и красивая.

23 сентября 1993 г. Она вновь звонила несколько раз после школы, хотела встретиться. А я сказал, что у меня много уроков, а сам пошел с Михой, Саней и Андроном на аэродром. А когда мы лазили в самолетах, мне показалось, что она стояла в лесу среди деревьев. Я очень испугался и пригласил пацанов к себе в гости, хотя хотел только, чтобы они меня провели.

24 сентября 1993 г. Мамка заставила поздно вечером вынести мусор, я не хотел, сказал что завтра перед школой вынесу. Но она стала кричать и мне пришлось. А когда я возвращался назад, перед подъездом стояла Она. В маленькой юбке и обтягивающей футболке. Извинилась, за то, что повела меня на кладбище и пообещала больше этого не делать. Я сказал, что не обижаюсь, а она в знак любви и дружбы предложила скрепить наши слова символом. Я не понял что именно она предложила и согласился. Тогда она взяла мою правую руку и проколола иглой мой безымянный палец. Я вскрикнул, но она не выпустила моей руки и достав с шеи какую-то колбу, накапала туда крови. А чтобы я не вырывался, стала целовать меня в губы. Но мне все равно было неприятно, у Нее неприятный запах изо рта. Я вырвался и сказал, что она дура и пусть больше не приходит ко мне. Она осталась стоять возле подъезда, а я теперь дома с перевязанным пальцем. Он очень сильно болит».

Я вновь прервался и вспомнил свою первую подростковую любовь. Похоже, мне повезло больше. По крайней мере, на кладбище меня никто не водил и пальцы мне не колол. Впрочем, я пока не видел никакой связи между моими нынешними проблемами и теми мальчишескими неприятностями, в которые вляпался Димка Обухов в далеком 1993 году.

«29 сентября 1993 г. Мне позвонила Она. Сказала, что не хочет быть навязчивой, и пытается сохранить отношения в последний раз. Сказала, что хочет со мною встретиться и сделать это. Я замялся, а она назначила встречу на воскресенье и я согласился. В последний раз. А заодно и стану мужчиной».

Следующая запись датировалась воскресеньем, а именно 3 октября:

«Боже, зачем я пошел на встречу! Как стыдно. Она заставила меня сделать это именно на тот платок с землей! Тварь! Я ненавижу ее! Не хочу ее больше видеть!»

Последующие десять дней вновь ни одной записи. Хм. «Заставила сделать это именно на тот платок с землей». Похоже, Димка переспал не с этой странной девочкой, а с платком и землей с могилы. А вот последующие записи был еще интересней.

«12 октября 1993 г. Я ее увидел с Андроном в парке. Потом в школе ему сказал, чтобы он ее сторонился, что она ненормальная, а он затеял драку и долго психовал. Ну и пошел к черту. Пусть гуляет с дурой по кладбищам.

15 октября 1993 г. Андрона не было второй день в школе, приходила в класс его мама. Плакала. Спрашивала, знаем ли мы что-то об ее Андрее. Меня зауч и какой-то милиционер в костюме спрашивали потом, из-за чего я дрался с Андроном. Я сказал, что он забрал мою жвачку и мы подрались. Хотя подозреваю, что Андрон ввязался в темную историю из-за нее.

17 октября 1993 г. За все выходные Андрона так и не нашли. Видел его мать. Она все время рыдает, очень жалко. Но рассказывать про Нее кому-то боюсь. Мне все равно никто не поверит.

19 октября 1993 г. Это просто ужас! Вчера вечером шел от бабки домой и возле моста увидел как обнимается парочка. Мне стало интересно и я подкрался ближе, а когда подошел то офигел. Это была Она, в такой же белой ночнушке и без ничего. А рядом с ней стоял, как мне показалось Миха. Он был повернут ко мне спиной, но куртка точно такая же как у него. Они целовались в губы, а когда Она оторвалась, то стала сматреть в мою сторону. Мне показалось, что она увидела меня и даже страшно улыбнулась. Я побежал домой и позвонил Михе. Его мама сказала, что он еще не дома и она сама волнуется. А утром я узнал в школе, что Миха пропал. Все стали говорить, что в городе появился маньяк. Снова приезжала милиция в школу и расспрашивала с Михиного класса, кто его видел и где в последний раз. Меня не спрашивали. Домой к нам звонили из милиции, спрашивали у меня и мамы, когда я видел последний раз Миху. Я сказал, что позавчера в школе, хотя очень хотел рассказать, что вчера на мосту. Но тогда выяснилось бы, что я знаю с кем пропал и Андрон и тогда бы меня во всем обвинили».

За октябрь записей больше не было. А потом начался сплошной сумбур.

«3 ноября 1993 г. Она угрожала, сказала, что будет больно. Я плакал.

5 ноября 1993 г. Мне страшно возвращаться со школы. Она подкидывает страшные стихи.

8 ноября 1993 г. Все говорят, что пропала девочка с 5-й школы. Я сначала обрадовался, подумал что может это Она. Но в газете увидел фотку пропавшей, не она.

17 ноября 1993 г. Пропала еще одна девочка. На уроках классная читала нам технику безопасности, говорила, чтобы мы не подходили к незнакомым людям. Мне очень страшно.

21 ноября 1993 г. Она мне звонила. Говорила, чтобы я никому ничего не рассказывал. Иначе я умру. Сказала, что скоро уедет из Г.».

Дальше записи обрывались. Было вырвано страниц 20, а затем начиналось жирными: «1998 ГОД – С МОИМ НОВЫМ СЧАСТЬЕМ!!!» Получается, что Обухов дневник не вел целых пять лет. Или вел, но последние страницы за 1993 год были вырваны. Я начал читать записи с 1998 года, но на дневник все это мало было похоже.

«Таня Ю – трахнуть суку

Леся Кравцова – трахнуть сучечку (сиськи супер) Олька Амбал – трахнуть суку Ира – может не дать. Пизда».

Дальше шел список, которые, как я понял, были уже трахнут».

«Таня Голубь – дала!!!

Светка село – трахнул сучку

Сонька М – трахнул

Люда парикмахерша – дала (2 р)».

Список продолжался еще какими-то каракулями-расценками на сбор мотоцикла, опять были какие-то женские имена, клички и полно мата. Среди трахнутых внимание привлекла только «Сонька М», похоже, это и была будущая жена Обухова. По крайней мере, в школе у нее была фамилия Мамонова, так что похоже, что Димка ее трахнул задолго до свадьбы. Все остальные записи скорее напоминали ежедневник с планами, что купить, с кем встретиться, ну и, конечно, с кем трахнуться. Ничего общего с тем запуганным подростком здесь не наблюдалось.

Я еще раз вернулся к записям за 1993 год. Меня вновь привлекла запись за 5 ноября: «Мне страшно возвращаться со школы. Она подкидывает страшные стихи». Страшные стихи. И Алиса, и Татьяна Александровна мне говорили о стихах. О зловещих стихах, предвещающих смерть людей. И писала их Анилегна.

Глава 20
ДВОЙНОЕ СВИДАНИЕ

15 апреля. Суббота

Совсем рядом залаяла собака. Я вздрогнул и отложил дневник в сторону. Мне показалось, что я услышал приближающиеся шаги. Я прислушался, но собака залаяла вновь, да к тому же громче и ближе. И тут же стихла. Никаких шагов слышно не было, видимо, мне показалось.

В этот же миг кто-то сильно ударил по крыше домика и заорал:

– Попался!

От страха я передернулся и замер на месте. Бой сердца ощущался в висках, а мои глаза в этот момент напоминали, пожалуй, два больших блюдца. Невозможно стало даже дышать.

– А ну вылазь отсюда! – заорал грубый мужской голос (но не женский!!!).

Я скосил глаза в сторону окошка и увидел здоровенную фигуру, которая полностью заслоняла лаз из домика. Внутрь домика проникла огромная волосатая рука и потянулась в сторону моей шеи, ухватилась сначала за одеяло, а затем и за ворот Димкиного свитера. Тут же чудовищная сила потащила меня наружу и выдернула из домика.

– Ну что, наркоман, в милицию потопали!

Я посмотрел вверх и увидел каких-то невероятных размеров дворника, в старомодной фуфайке, черных брюках с давно пропавшей стрелкой и грязных коричневых туфлях. Рядом с ним стояла и время от времени погавкивала облезлая, под стать своему хозяину, дворняга: тоже большая, злая и вся грязная.

– Или тебя, сучонок, прямо на месте удавить? А? – дворник замахнулся на меня своей громадной ручищей. – Отвечай, падло, что делал тут?

Хоть у меня и был довольно-таки потрепанный и очумелый вид, все же на наркомана я не был похож. И дворник это тоже стал понемногу замечать.

– А одеяло чего сюда притащил? – тон его был все еще хамский, но оскорбления уже не сыпались.

– Одеяло я никуда не тащил, потому как я, в принципе, ничего не таскаю, а ношу. Это раз, – я медленно поднялся и отряхнулся. – Здесь я потому, что меня вчера вечером ограбили и идти мне было некуда, так как я приехал с другого города. Это два. А в милицию я пойду с вами с удовольствием, так как хочется выяснить, как вы охраняете детский сад, если здесь возможны грабежи людей, и почему применяете рукоприкладство наряду с нецензурной лексикой к пострадавшим гражданам. Это три.

Моя тирада с фандоринско-акунинскими «это раз, это два» произвела на дворника просто феноменальное воздействие. Здоровенный детина стоял в полной растерянности и не знал, что ему делать. В результате крайней оказалась дворняга. Не зная, на ком вымесить злость, дворник стал орать на собаку.

– А ну пшла! Растявкалась, сволота! – Он пнул дворнягу, и та, завыв, отбежала чуть в сторону, низко опустив голову. Но далеко не убежала, видимо, привыкла к своему дурному хозяину.

– А я подумал, что наркоман забрался в домик, – совсем уже мягко, но все еще растерянно сказал дворник. Похоже, слова о коллективном походе в милицию его смутили.

– Наркоманы такие же члены нашего общества, как и другие граждане страны. Более того, данная категория людей является психологически ущербной и глубоко ранимой субстанцией гражданского организма. Наличие агрессии и оскорбительного поведения к обозначенной группе может вызвать деструктивную реакцию с их стороны. Потому необходимо быть корректным и вежливым ко всем людям на Земле.

Чем дольше я нес весь этот бред, тем больше округлялись глаза у дворника. Похоже, нужно было сворачиваться, иначе этот идиот начнет думать, что я ненормальный. По крайней мере, по выражению его лица было видно, что он вообще ничего не понимает.

Чтобы не выпускать инициативу из своих рук, я продолжил уже более нормально, но все тем же официозно-менторским тоном:

– Я вас попрошу достать мою шкатулку, – так я назвал металлическую коробку, – и реквизитный журнал, – а это уже дневник Обухова, – из домика.

Я смотрел не мигая на дворника до тех пор, пока он не развернулся и не выгреб своей ручищей мои вещи и не отдал их мне. Додуматься, как меня могли ограбить, но при этом оставить «шкатулку», он, видимо, был не в состоянии. А уж о словосочетании «реквизитный журнал», я думаю, он постарался забыть сразу же, его мозг и так работал вот уже несколько минут на износ.

– Уважаемый, и последний вопрос. Как мне отсюда добраться до автовокзала?

Мой «последний вопрос» дворника обрадовал, он явно хотел от меня поскорее избавиться.

– Вон так. Вон туда, направо. За дом, туда, – дворник активно жестикулировал, употребляя при этом набор бессвязных междометий. – И там дальше пройдешь… Те… Повернете направо. Там остановка. Сядешь туда. Сядете в двадцать третью маршрутку. Она до автовокзала прямо.

23 маршрутка! Ну какая же еще?!

– А пешком далеко идти?

– Да это… Как-то… Не очень… Далеко. Минут двадцать. Или пятьдесят.

Совсем, блядь, одно и то же!

– Угу. Понятно. Ну, спасибо. Вы мне помогли, – я кивнул и пошел в сторону детского сада, куда мне указал дворник.

Чего-то более внятного от него добиться было сложно.

Что теперь делать? Ехать к маме в Г. и выяснять, что все же произошло в городе 13 лет назад? Кто такая Анилегна, какие у мамы отношения в молодости были с Обуховой, куда пропали четыре ребенка, о которых упоминал Димка в своем дневнике, и как это все связано со мной? Или ехать в Столицу и найти Игоря Шеста, который тоже как-то замешан во всей этой истории? Или остаться в Василькове, где… От одной только мысли, что мне нужно остаться в этом ужасном городишке, с Обуховой, Соней и Анилегной вместе взятыми, я остановился на месте и весь передернулся. Эту мысль я отбросил как бредовую. Что меня здесь держит? Алиса! Единственный человечек, который стал близок за такое короткое время и которого я, дурак, отпустил от себя. Я решил окончательно. Пока не найду Алису, никуда из Василькова не уеду.

Выйдя из ограждения детсада, я побрел в направлении, которое указал мне дворник. Улица шла перпендикулярно улице Гагарина, на которой жили Обуховы, и потому я ускорил шаг, желая быстрее пройти этот район частных домов. Было уже около 10 часов утра, но во дворах я не встретил еще ни одного человека, что было само по себе странно. Еще странней для меня был вопрос, откуда здесь вообще может взяться маршрутная остановка, когда дорога представляла из себя сплошные ямы и безобразное болотное месиво из земли и когда-то давно накиданного гравия. Постепенно я ускорял шаг. Что-то меня стало пугать. Кругом по-прежнему не было ни души, но я стал ощущать еще чье-то присутствие. Кроссовки, соприкасаясь с гравием, издавали неприятно громкий звук, но чтобы не шуметь, нужно было идти чуть медленнее, я же, напротив, лишь ускорял шаг. Где эта сраная остановка? И где люди? И когда уже улица закончится? Я чувствовал, что во мне загорается панический ужас, еще немного, и я кинусь бежать. Но я не понимал природу страха – что меня так пугает?

Постепенно улица стала неестественно петлять и сужаться, дома по ее бокам попадались все более убогие, многие с заколоченными окнами (почему-то в форме правильного креста). Вдали за ними виднелись сплошные огороды и неухоженные сады, я явно шел не в центр города, а, скорее, на его глухую окраину. И улица. Она становилась все более необычной, бесконечно длинной и замысловато-извилистой. За все время моего следования с ней не пересеклась ни одна дорога, как будто путь здесь был только один. Я с трудом заставил себя остановиться. Зачем я иду прямо на 23 маршрут? Нужно повернуть обратно. И тут я понял, почему я иду прямо. За моей спиной послышался шорох гравия. Кто-то шел за мною следом. Кто? Я не стал проверять, а ускорил движение по улице. Шорох за моей спиной усилился и даже как будто приблизился. Я еще прибавил, идя своим широким размашистым шагом. Но теперь я уже слышал равномерное поскрипывание гравия за своей спиной. Сомнений не было – за мной бежали! Я побежал тоже. И тут же увидел впереди остановку. Самую обычную, с одной лавкой и небольшим облупленным бетонным навесом. Таких остановок десятки тысяч по всему бывшему Советскому Союзу. Но… Я в ужасе остановился. На остановке стояла девушка в красном платье! Та самая, которую я видел после выхода из церкви, когда меня чуть не сбила «Волга», она же была на порнофото, на загадочной улице, где я встретил Шеста, и все в той же «Волге», когда я отправлялся в Васильков. Девушка, встречи с которой предвещают серьезные неприятности, стояла на остановке 23 маршрутки и смотрела в мою сторону. Грохот гравия за моей спиной стал громче.

В это время подъехал автобус, какой-то квадратный бобик. На таких обычно возят крестьян на картошку (а еще покойников в гробу в заднем отсеке). Бобик подъехал почему-то задним ходом. Открылась дверь, и девушка в красном платье вошла в него. В этот же момент я оглянулся и непроизвольно ринулся к автобусу. За моей спиной прямо на меня бежала Соня в своей грязно-белой ночнушке, с вытянутыми вперед руками и с мерзким шипением. Я добежал до бобика и остановился в нерешительности перед открытой дверью. Больше всего на свете мне сейчас хотелось ринуться внутрь салона и крикнуть водителю, чтобы он жал на газ. А может, это простое совпадение, что девушка в красном платье зашла в автобус?!! Соня была уже совсем близко. Я поставил ногу на подножку автобуса и подался вперед, как вдруг почувствовал запах, который не забыть никогда в жизни. Это был все тот же приторно-гнилой запах земли, как и тогда, в том автобусе, на не найденной мною впоследствии улице в Столице. Тот же запах доносился из «Волги», перед самой поездкой в Васильков. Тогда от пападания в автобус и машину меня остановили сила воли и голос мамы. Теперь же меня гнал в этот же автобус (пусть он и другой по форме) страх надвигающейся беды. Но я осознал окончательно – входить внутрь нельзя. Иначе я больше никогда из него не выйду.

Я сделал движение назад, и в этот же момент меня схватила за руку костлявая кисть в красном рукаве:

– Добро пожаловать, – на меня прямо в упор уставились пустые глазницы девушки в красном платье. – Витя, тебе сюда, – девушка стала втягивать меня в автобус.

Сзади приближалось шипение Сони, похоже, я погиб. Я вспомнил маму. Она ведь не переживет мою смерть. Мамочка, прости меня. Я не сберег себя. Соня набежала сзади и вцепилась мне в шею, помогая безглазой затащить меня в автобус. Я изо всех сил ударил безглазую тварь металлической коробкой по лицу, коробка разлетелась на две части, из нее выпали блокнот, туго перевязанный сургучом, колбочки, волосы и пакетики. Одна из колбочек с красной жидкостью, похожей на кровь, разбилась о косяк автобусного проема, и ее содержимое прыснуло твари в красном платье прямо в лицо. Та тут же отпустила мою руку и шарахнулась внутрь автобуса. Похоже, жидкость попала и на Соню, по крайней мере, она громко зашипела и тоже отпрянула от меня.

Я стоял в какой-то мокрой дряни, вонючих порошках, земле и волосах. В нескольких метрах от меня громко шипела Соня, в глубине автобуса было тихо. Но все это, похоже, ненадолго. Я присел и схватил желтый блокнот, весь в крови и еще какой-то дряни, в другой руке у меня оставался прочитанный дневник Димки. Подбежав к изгороди забора, я перемахнул в чей-то заброшенный сад и побежал в сторону лесопосадки. Из содержимого жестяной коробки у меня теперь остался только блокнот. Но теперь я точно знал: именно здесь кроется ключ к разгадке всех происшествий.

Через час я стоял на столичной трассе и ловил попутную машину. Я возвращался в Васильков, чтобы посетить два места: квартиру Алисы и могилу Обухова.