Текст книги "Контртеррор (СИ)"

Автор книги: Игорь Валериев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Я сделал паузу, прикидывая как более убедительно частично довести до императора идею социального капитализма. Экономист из меня, конечно, аховый. Какой может быть из спецназёра экономист?! Это как если бы наоборот, собрать работников финансово-экономических отделов с предприятий, офисов и отправить их штурмовать дворец Амина. Картина была бы ещё та!

Но в том прошлом-будущем у меня был яркий пример социально-экономического положения населения в скандинавских странах – Королевство Дания, Королевство Швеция и Королевство Норвегия. По мне, так в этих монархических государствах был самый настоящий социальный капитализм, сутью которого является утверждение, что рынки работают более эффективно, когда макроэкономика управляется государством, при этом учитывается социальный аспект поддержки бедных слоёв населения, так как при снижении уровня бедности – размер капитала участников рынка увеличивается. Ещё помнил, что сторонники данной модели поддерживают кейнсианские идеи, демонополизацию и прогрессивный подоходный налог.

– Что же Вы замолчали, Тимофей Васильевич? – с добродушной усмешкой на лице спросил император.

– Слова подбираю, Ваше императорское величество. В отличие от господ Витте и Струве экономика – не мой конёк, но то, что экономический кризис, в который Российская империя вступила вместе с другими странами, приведёт к усилению и увеличению революционного движения, думаю, для всех присутствующих не является новостью. Пётр Бернгардович мне на пальцах объяснил, что падение общего покупательского спроса, вызывает сокращение производства товаров и услуг. Сокращение производства ведёт к разорению мелких товаропроизводителей, к увольнениям наёмных работников большими предприятиями и крупномасштабной безработице. Дальше для экономистов безработица влечёт снижение доходов населения, а это, в свою очередь, форсирует дальнейшее падение покупательского спроса на товары и услуги. Возникает замкнутый круг, удерживающий экономику в состоянии хронической депрессии.

Я осмотрел лица окружающих. Все с интересом слушали меня.

– Но для меня важнее, что массовая безработица приведёт к тому, что у поборников революционных идей появится огромное количество сторонников, которым нечего терять.

– Это Вы, Тимофей Васильевич, про «Манифест Коммунистической партии» Маркса и Энгельса? – перебил меня Сандро. – Как мне помнится: «Пролетариям нечего в революции терять, кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир. Пролетарии всех стран, соединяйтесь»!

Я с удивлением посмотрел на великого князя. Вот этого я точно не ожидал.

– Александр Михайлович, да Вы у нас революционер?! – со смешком произнёс Николай Второй.

– Ну что Вы, Николай Александрович. Прочитал как-то на досуге. Надо же знать врагов «господствующего класса», к которому относят нас эти интернационалисты. Но давайте дальше послушаем, Тимофея Васильевича. Насколько мне известно – у него нестандартные взгляды на предметы, события, теории, – великий князь посмотрел на меня ободряюще и с явной поддержкой.

– Продолжайте, Тимофей Васильевич, – поддержал зятя и друга император.

– Для выхода из кризиса господа Витте и Струве предлагают оживить совокупный спрос в масштабах национальной экономики за счёт государственных заказов, что приведёт к дополнительному найму рабочей силы со стороны этих фирм. Получая заработную плату, бывшие безработные увеличат свои расходы на потребительские товары, и, соответственно, повысят совокупный экономический спрос. Это, в свою очередь, повлечёт рост совокупного предложения товаров и услуг и общее оздоровление экономики. И, соответственно, снизит революционную ситуацию.

– Это мы уже обсуждали, Тимофей Васильевич. Что вы предлагаете конкретного в сложившейся обстановке? Дать указание Власьеву, чтобы он принял все требования своих рабочих, и эти расходы возложить на бюджет государства? – раздражённо перебил меня император.

– Извините, Ваше императорское величество, но мне кажется, что Вы не заметили, точнее не обратили внимание на то, что в рабочем классе в событиях последнего месяца ярко проявилось разделение рабочих на тех, кто за самодержавие и тех, кто за революцию. Причём первых – значительно больше. Поэтому надо в их руки дать оружие, с помощью которого они смогут победить, а точнее перетянуть на свою, то есть на нашу сторону, вторых.

– И какое же это оружие, Тимофей Васильевич? – уже заинтересованно спросил Николай.

– Ваше императорское величество, Вы знакомы с запиской начальника Московского охранного отделения статского советника Зубатова о создании подконтрольных полиции рабочих общественных организаций?

– Нет. А что была такая? – удивлённо спросил император.

– Мне господин Кошко копию передал. Он с Сергеем Васильевичем в хороших взаимоотношениях.

– И что в ней?

– Если кратко, то при разгроме в Москве социал-демократических подпольных организаций, которые делают основную ставку в революции на пролетариат, господин Зубатов столкнулся с тем, что все арестованные делились на две категории: интеллигентов-революционеров и рабочих. Интеллигенты хорошо осознавали, за что привлечены к ответственности, тогда как рабочие не могли понять, в чём состоит их вина. Они упорно не видели политического характера своих деяний, так как хотели только улучшить своё экономическое положение, – я коротко вздохнул и продолжил. – В общем, социал-демократы красиво прячут своё политическое учение о революции за демагогией об улучшении экономического положения рабочих. Идея Сергея Васильевича заключается в том, что для того чтобы обессилить социал-демократию, необходимо вырвать из её рук рабочую массу. А для этого необходимо, чтобы сама власть встала на сторону рабочих в их борьбе за свои экономические нужды.

– Оригинально! И это пишет начальник Московского охранного отделения?! – лицо Великого князя Сергея Михайловича, прервавшего мой монолог, выражало искреннее удивление. – Да он у нас революционер!

– Ваше императорское величество, данные действия, по моему мнению, позволят перехватить руководство рабочим движением у революционных партий и направить его в сугубо экономическое русло, сделав безопасным с политической точки зрения для монархического строя. А рабочий класс пригодится Российской империи для другой революции…

– Ещё один революционер…, – рассмеялся Сергей Михайлович.

– Для какой революции? – улыбаясь, но с какой-то настороженностью в глубине глаз спросил император.

– Для научно-технической, Ваше императорское величество, без которой Российской империи не быть великой державой!

Глава 6. Мечты

Я осмотрел лица присутствующих, на которых после моего заявления застыло задумчиво-удивлённое выражение.

Честно говоря, готовился я к этому разговору с Николаем давно, а здесь такая возможность и в таком кругу. Сандро уже сказал, что с нами. В принципе, если бы не его разговор с Николаем, то нас уже не было бы в живых после подрыва моста и поезда. Я и Ширинкин – слишком много знаем. И без Николая – смертники. А вот брат Сандро и ещё один молодой дядя императора по имени Сергей Михайлович, судя по последним дням, тоже вошёл в нашу команду.

И меня это устраивало. Один брат в перспективе на Морское ведомство, а второй на ГАУ. Глядишь, вопросы по вооружению и перевооружению армии и флота можно будет решать к Первой мировой войне быстрее и проще.

Эти мысли пролетали в моей голове, но были прерваны вопросом Ширинкина:

– Тимофей Васильевич, а это что за революция? Что-то мне не встречалась такая!

Император и его дяди молчали, но на их лицах застыл такой же вопрос.

– Ваше императорское величество, – начал я, но был прерван Николаем.

– Тимофей Васильевич, господа, без чинов. Насколько я понял, мы сейчас услышим от господина полковника очень интересные виденья развития промышленности и науки в будущем, поэтому создадим неформальную обстановку. Продолжайте, Тимофей Васильевич.

– Спасибо, Николай Александрович. Итак, научно-техническая или научно-промышленная революция. Что я подразумеваю под этим названием?! Если кратко, то стремительное и очень быстрое развитие различных отраслей науки, которое приведёт к не менее стремительному и качественному развитию производительных сил с коренной перестройкой технических основ материального производства, – я сделал лекторскую паузу, давая возможность слушателям осознать моё определение новой революции. – Мы сделали первый шаг в двадцатый век, и всё говорит о том, что через десять-пятнадцать лет мы не узнаем нашего мира из-за огромного количества технических новинок, которые войдут в наш повседневный быт. И, само собой, из-за новых средств убийства себе подобных. Вся история человеческой цивилизации – это история развития оружия и войн. Развитие науки, техники, производительных сил приведёт в ближайшее время к развитию таких видов вооружения, что боевые действия будут вестись на земле, на воде, под водой и в воздухе. Это, соответственно, приведёт к изменению тактики и стратегии ведения боевых действий, так как придет эра войны моторов.

Я замолчал и посмотрел на каждого из присутствующих в кабинете.

– Эра войны моторов, – задумчиво произнёс Сергей Михайлович. – Интересное название.

– Война в воздухе и под водой…, – недоверчиво хмыкнул Сандро.

Император и Ширинкин просто вопросительно смотрели на меня, ожидая продолжения моего рассказа.

– Хорошо. Начнём про войну в воздухе. Про воздушный шар и его использование в военных действиях для наблюдения и разведки говорить не буду. Хотя появление такого средства, как телефон может значительно увеличить эффективность использования данного воздушного аппарата за счёт быстроты передачи информации. Например, для той же корректировки огня орудий с закрытых позиции, – я посмотрел на Сергея Михайловича, который по слухам был хорошим артиллеристом. – При штурме Хинганского перевала отряд генерала Ренненкампфа столкнулся не только с эшелонированной в несколько рядов окопов обороной, но и с огнём китайских пушек с закрытых позиции. Так что можно уверенно сказать, что немцы и французы, обучавшие китайских артиллеристов, начали активно использовать опыт Крымской войны по стрельбе с закрытых позиций. А у нас как дела с этим вопросом обстоят, Сергей Михайлович?

– Практически, никак, – зло усмехнулся великий князь. – Тимофей Васильевич, Вы мне потом подробнее расскажите об этом бое и применении артиллерии во время всего рейда. А пока продолжите рассказ о вашем видении войны в воздухе. С воздушным шаром понятно, но телефонная связь с наблюдателем и корректировка огня – это очень интересно! Очень… Извините, продолжайте.

– Да, продолжайте, Тимофей Васильевич. Вы нас заинтриговали, – поддержал дядю император.

– Продолжаю. За воздушным шаром идёт – дирижабль. Ещё в пятьдесят втором году прошлого века француз Анри Жиффар совершил первый управляемый полёт на построенном им дирижабле с паровой установкой, которая приводила в движение четырёхлопастной воздушный винт. Пятнадцать лет назад за счет денежных средств французского военного министерства Шарль Ренар разработал и построил дирижабль «Франция» с электродвигателем. На нём совершил несколько удачных полётов. Сейчас находится не у дел из-за отказа финансирования, – я сделал небольшую паузу и продолжил. – В Германии граф Фердинанд фон Цеппелин второго июля прошлого года совершил управляемый полёт на дирижабле собственной конструкции. Сейчас также как и Ренар сидит без финансирования. Ещё один герой воздухоплавания – бразилец Альберто Сантос-Дюмон. Этот готовится в этом году на дирижабле собственной конструкции с двигателем внутреннего сгорания выиграть приз Дойча де ла Мерта за полёт вокруг Эйфелевой башни. С деньгами есть проблемы.

– И к чему такие намёки, Тимофей Васильевич, на отсутствие финансирования? Это может говорить только о том, что все эти проекты не нужны, – прервал меня государь.

– Либо, это говорит о том, что люди пока не понимают, что дирижабли могут дать человечеству. Я, пользуясь возможностями центра, собрал какую смог информацию об этих аппаратах, их слабых и сильных сторонах и сделал следующий выводы. Во-первых, – я выпрямил указательный палец, – можно сказать, что практику создания дирижабля, а также теоретические расчеты его аэродинамических характеристик, теории статической устойчивости дирижабля в полёте, его грузоподъемности, методику оценки его собственной скорости с учётом скорости ветра Шарль Ренар разработал. Теоретические данные показывают, что дирижабли могут стать средством передвижения и перемещения по воздуху большой массы грузов. Что может быть использовано как в мирных, так и в военных целях.

Глубоко вздохнув, я продолжил:

– Во-вторых, уже сейчас видны слабые стороны дирижаблей. Это плохая маневренность, большая зависимость от ветра, отсутствие нормального двигателя, взрывоопасность водорода. Основная причина недостатков – слабый двигатель. Пока, я повторюсь, пока не создан ни паровой, ни паротурбинный, ни электрический, ни внутреннего сгорания мотор, который бы позволил использовать дирижабль в полной мере.

– И как же его можно использовать в полной мере? – поинтересовался Сандро.

– Александр Михайлович, давайте представим себе, что создан компактный двигатель, неважно какого типа, который или которые позволят дирижаблю поднимать груз в пять тысячу пудов на высоту более тысячи саженей и нести его на расстояние в тысячу вёрст, обгоняя самые быстроходные миноносцы – со скоростью порядка тридцати и более узлов, – я посмотрел на лица слушателей и увидел после моих последних фраз явное выражение скептицизма. – Вижу, господа, ваше недоверие. Но скоро такие гиганты появятся. А теперь представьте, к Порт-Артуру с вражескими намерениями следует эскадра адмирала Того, двигающаяся в кильватерном строю. И тут над ней появляется наш здоровячок где-нибудь на высоте в одну милю. Бомболюки гондолы открываются, и на головы японским морякам высыпается пятьсот-шестьсот восьмипудовых бомб, начинённых пироксилином или какой-то другой более мощной взрывчаткой. А за первым дирижаблем подходит второй и также бомбит эскадру. Как Вы думаете, Александр Михайлович, много от японской эскадры кораблей останется?

Зять императора застыл с остановившимся взглядом. Не знаю, какую он себе представлял картину Апокалипсиса для адмирала Того, но я видевший фото с дирижаблями тридцатых годов эту картину представил в цвете.

– Чёрт побери, краба мне в клюз, да это же – как залп тех же пятисот-шестисот девятидюймовых береговых мортир!!! – оттаяв, импульсивно выразился Сандро. – Это же убийца броненосцев! Ему же нечего противопоставить на такой высоте?! Да и нет на корабле орудий, которые бы стреляли в зенит!

– А если ещё будет разработана методика бомбометания, разработаны прицелы, как на пушках, чтобы бомбы вываливать на головы не на глазок, а точно и по-научному? – произнося эти слова, я смотрел на Сергея Михайловича.

– Да, брат, это убийца не только броненосцев. Такой дирижабль одним махом полк, а то и дивизию на марше разнесёт. Да и крепости любой не поздоровится, если такой воздушный крейсер над ней появится, – великий князь опустил голову, как будто что-то обдумывая. Подняв на меня взгляд, он продолжил. – Вы правы, Тимофей Васильевич, это будет совершенно другая война. И это будет война моторов. Кто первым создаст более мощный двигатель при меньшем весе и габаритах, тот в этой войне будет побеждать.

Я от удивления настолько верным выводом Сергея Михайловича, чуть слюной не подавился, но справился с собой.

– Я тоже об этом думал, Сергей Михайлович, и пришёл к выводу, что если дирижабли и будут использованы в военных целях, то недолго. Слишком они большие и неповоротливые. А придумать орудия, стреляющие в зенит или зенитки, намного проще. Тем более водород и его горючесть. Можно найти, конечно, ещё какой-то газ легче воздуха, например, гелий. Но это очень дорого, сейчас. Поэтому в воздухе необходим небольшой и вёрткий аппарат, который было бы трудно сбить с земли. И это – самолёт, – я посмотрел на императора, который всё это время молчал, с каким-то задумчивым взглядом рассматривая меня.

– Как сказочный ковёр-самолёт на картине Васнецова? – улыбаясь, спросил Сандро, чем вызвал лёгкий смех окружающих.

– Нет, Александр Михайлович, не ковёр-самолёт. А самолёт – аппарат, который представляет из себя планер с двигателем, – я развернулся к императору. – Николай Александрович, разрешите воспользоваться несколькими чистыми листами бумаги на вашем столе. Мне надо сделать несколько моделей самолёта для наглядного показа. Это займёт несколько минут.

– Пожалуйста, Тимофей Васильевич, делайте свои модели. Мы подождём.

Пока я на столе императора, используя опыт детства, складывал несколько самолётов различной сборки, прислушивался к разговору между моими слушателями.

– Ники, я обязательно должен попасть в Париж, чтобы посмотреть полёт дирижабля, – это Сандро.

– Я бы тоже не отказался посмотреть на этот аппарат. Признаться, меня он также заинтересовал, – это Сергей Михайлович.

– Тимофей Васильевич, а когда состоится полёт вокруг Эйфелевой башни? – это император уже ко мне.

– Кажется, в октябре, Николай Александрович. Все данные по дирижаблям у меня в Гатчине, – ответил я, заканчивая связывать ниткой четыре обрезанные спички.

Это я решил ознакомить присутствующих в комнате со стабилизаторами для бомб. Кто из детей, выросших в советские семидесятые, не делал дротик из четырёх спичек, нитки, оперенья из бумаги и иголки. Помню, как меня семилетнего поставили в угол за то, что додумался кинуть сделанный дротик в дверцу гостиной стенки для посуды и отколоть немного полировки.

Разговор его величества с их высочествами продолжался. Ширинкин молчал, а я заканчивал свои поделки. Наконец, подойдя к столику, вокруг которого мы все сидели, я выложил на него четыре бумажных самолёта и дротик без иголки.

– И что это такое? – поинтересовался император, взяв в руки одну из моделей.

– Модель самолёта-моноплана, Николай Александрович. Но сначала немного истории. Разрешите?

– Слушаем Вас, Тимофей Васильевич, – ответил император, откинувшись на спинку стула, продолжая рассматривать бумажный самолёт, крутя его в руках.

– Первую привилегию на самолёт или воздухолетательный снаряд в восемьдесят первом году прошлого века была выдана Департаментом Торговли и Мануфактур Российской Империи капитану первого ранга Можайскому Александру Фёдоровичу, – начал я.

– Наш человек! Надо же не знал, – перебил меня Сандро. – Извините, не удержался. Продолжайте, Тимофей Васильевич.

– К сожалению, документов испытаний, практически, не сохранилось, но имеются сведения, что данный воздухолетательный снаряд с двумя паровыми двигателями смог оторваться от земли, но потом завалился на бок и упал. Тем не менее, это был первый аппарат тяжелее воздуха с двигателями, который смог оторваться от земли. К сожалению, дальнейшее финансирование было нашим Военным ведомством прекращено, а у Александра Фёдоровича не нашлось денежных средств на продолжение работ. Хотя, насколько мне удалось узнать, на эти исследования жертвовали деньги ваш дед, Николай Александрович, генерал Скобелев, граф Воронцов-Дашков и многие другие.

– Почему же прекратили финансирование, Тимофей Васильевич? – заинтересованно спросил император.

– Как мне кажется, покойный контр-адмирал Можайский со своей идеей опередил, как минимум на десятилетие, а то и на два, техническое развитие мира и такой науки, как аэродинамика. Не было нормальных двигателей и научной теории воздухоплавания, – ответил я.

– А сейчас это время пришло? – задал вопрос Сергей Михайлович.

– Думаю, да. Пришло. Пока сведения до конца не проверены, но первичная информация говорит о том, что в Питтсбурге в мае девяносто девятого года состоялся полёт моноплана с паровым двигателем, который пролетел почти версту на высоте двух-трех сажень. Автор этого аппарата – Густав Уайтхед. Кроме того, ещё два американца – братья Райт активно создают новый самолёт, пока проводя аэродинамические исследования планера и подбирая двигатель большой мощности с наименьшим удельным весом, – глубоко вздохнув, я продолжил. – Два месяца назад встречался с академиком и действительным статским советником Жуковским Николаем Егоровичем. Он преподаёт гидродинамику, при этом активно разрабатывает положения новой науки – аэродинамики. Ищет средства на создание при механическом кабинете Московского университета аэродинамической трубы. Довёл до него информацию об изысканиях американцев, а также представил бумажные модели самолётов. Он очень заинтересовался.

– Мы тоже заинтересовались, Тимофей Васильевич. Покажите же, наконец-то, для чего эти модели, – перебил меня Николай.

Я взял со стола один из самолётиков и запустил его. Модель, пролетев несколько метров, резко спикировала и упала на пол. Всё-таки бумага, которую я использовал, была плотной и тяжёлой. Следом запустил вторую модель, сложенную, как Ту-144. Этот самолётик пролетел весь кабинет и под восторженный выдох присутствующих вылетел в коридор.

Николай запустил модель, которую продолжал держать в руках. Та взмыла под потолок, потом устремилась вниз. На полпути к полу взмыла ещё раз и аккуратно приземлилась на пол. Император схватил со стола следующий самолёт и запустил его, тот на удивление полетел плавно, постепенно снижаясь, и почти вылетел в коридор.

Дальше началось веселье. Никогда не мог себе представить, что увижу такую картину, как император, два великих князя из дома Романовых и целый генерал-майор, самый старший из нас, будут, словно дети, носиться по кабинету, запуская бумажные самолётики.

Наигравшись, народ вернулся за стол.

– Тимофей Васильевич, для Александра и Алексея сделайте побольше таких самолётов. Сыновьям они будут в радость. Хорошо?! – произнёс император, усаживаясь на стул.

– Я лучше научу их делать эти модели. Только боюсь, очень скоро в Гатчинском дворце закончится вся бумага, – ответил я, чем вызвал у всех присутствующих задорный смех.

– Смех смехом, господа, но как Вы, Тимофей Васильевич, видите применение этих самолётов? – всё ещё улыбаясь, спросил император.

– Николай Александрович, в первую очередь в военных целях, при этом разделив самолёты на две группы. Первая – это самолёты, которые с помощью бомб будут уничтожать противника на земле и на воде. Их можно назвать бомбометателями или бомбардировщиками. Вторая – это более легкие и манёвренные самолёты, которые будут бороться с этими бомбардировщиками, истребляя их пулемётным огнём в воздухе. Их можно назвать истребителями.

– И сколько пудов сможет поднять в воздух такой бомбардировщик? Столько же, как дирижабль? – перебил меня Сандро.

– Значительно меньше, Александр Михайлович. Дай Бог пудов пятьдесят-сто получится поднять, и то мне кажется понадобиться не один, а два, три или даже четыре двигателя, – перед глазами всплыла картинка самолета Сикорского «Илья Муромец». – Но размеры такого самолёта будут по сравнению с дирижаблем на порядок меньше, манёвренность значительно выше. А пятьдесят пудов грузоподъемности – это, к примеру, больше ста снарядов к той же трёхдюймовке, то есть двенадцать залпов одной восьми орудийной батареи или разовый залп двенадцати батарей по небольшой площади. Бомбардировщик перед сбросом бомб сможет снижаться для более точного бомбометания, – я, встав со стула, взял одну из моделей и изобразил ею снижение по пологой траектории на поверхность столика.

– Тимофей Васильевич, а как Вы себе представляете бомбы, которые будут сбрасывать с самолётов? – задал вопрос Сергей Михайлович.

– По мне, то для простоты изготовления, можно использовать производство тех же орудийных снарядов. Только для стабилизации их полёта в воздухе приделать к ним металлическое оперение. Что-то типа такого.

Закончив фразу, я взял со стола связанные спички с бумажным стабилизатором, вложил их в «фюзеляж» модели и запустил самолёт в воздух. Потоком воздуха «бомба» отделилась от самолёта и с тупым звуком в полной тишине ударилась спичечными головками о паркет. Я подобрал бомбочку, вновь её подбросил к потолку, где та, развернувшись в воздухе, начала падать отвесно на пол.

– Как-то так, господа, – произнёс я, вернувшись за стол, подобрав перед этим самолёт и «бомбу».

– Да, самые простые решения – одновременно самые лучшие, так, кажется, говорил Бонапарт. Приделал оперенье к снаряду и воздушная бомба готова. Жалко только эти ваши бомбардировщики так мало снарядов для восьмидюймовки поднять в воздух смогут. Десятью бомбами тяжело будет в броненосец попасть, – произнёс Сандро и задумался, видимо, что-то подсчитывая в уме.

– Но небольшой самолёт может нести торпеду Уайтхеда. Представьте, господа, самолёты, как рой ос поднимаются в небо и берут курс на вражескую эскадру, идущую вдоль берега. Они несут только по одной торпеде, но их скорость больше шестидесяти узлов и они могут маневрировать в воздухе по всем трём осям координат. Рой подходит к кораблям, осы разделяется, выбирая цели, и начинают волнами атаку. Резкое снижение к воде, пуск торпеды на расстоянии полуверсты от корабля и резкий набор высоты, с уходом вправо или влево, – ведя рассказ, я с помощью модели самолёта и «бомбочки» изобразил над столом атаку торпедоносца, где вместо броненосца выступила пустая пепельница.

– Да что б тебя в душу, в кашу, под коленку, в корень, через коромысло, в кочерыжку, глаз ты осьминога, – Сандро остановился и резко выдохнул. – И когда появятся такие торпедоносцы, по вашему мнению, Тимофей Васильевич?

– Лет через десять, может быть и раньше. И чтобы Российская Империя была первой среди покорителей шестого воздушного океана[3]3
  В Российской империи признавался пятым – Южный океан, определённый на картах в 1845 году Королевским географическим обществом в Лондоне.


[Закрыть], надо действовать уже сейчас. Иначе опять будем покупать воздушные аппараты втридорога в Англии, Франции, Германии или в САСШ. И почему бы, например, Александру Михайловичу не стать первым полным адмиралом Воздушного флота Российской империи, – произнёс я и серьёзно посмотрел в глаза великого князя.

– Красиво, Сандро, тебя Тимофей Васильевич покупает. Красиво! Ёкнуло, наверное, в душе?! – серьёзно произнёс император, глядя при этом на меня.

– Ёкнуло, Ники, ёкнуло. Но шестой океан упускать, действительно, не хочется. Что хотите предложить, Тимофей Васильевич?

– У нас есть подданный Российской Империи генерал-майор Мадсен. Скоро будет ещё один подданный – Хайрем Максим. Он, кстати, шесть лет назад также испытывал самолёт своей конструкции, и он у него, как у Можайского взлетел и упал, – я сделал паузу для того, чтобы слушатели осознали новую информацию об оружейнике. – А так предлагаю сделать предложения Шарлю Ренару, графу Цеппелину, Сантос-Дюмону организовать постройку дирижаблей и дальнейшее их совершенствование для Российской Империи. А Уайтхеду и братьям Райт сделать предложения создать первый российский самолёт. Также необходимо найти людей, которым поставить задачу по разработке мощного двигателя. Может кого-нибудь из фирмы Даймлер-Мариенфельде сманить. Заодно и автомобили у себя начать производить. Среди наших Левшей поискать энтузиастов воздухоплавания.

– Могу сразу предложить Огнеслава или Игнатия Степановича Костовича. Проходил свидетелем по материалам восемьдесят первого года. Он тоже дирижаблями и самолётами бредит. И тот, и другой пытался самостоятельно построить, но не хватило денег. Запатентовал бензиновый двигатель с электрическим зажиганием в САСШ и Англии, у нас также позже получили на него привилегию. Сейчас у Костовича небольшая фабрика по производству арборита, – неожиданно для всех произнёс Ширинкин, до этого постоянно молчавший.

– Я думаю, если целенаправленно поискать, то много таких Левшей найти можно будет, – задумчиво проговорил Сергей Михайлович. – И я считаю, что на дирижабли и самолёты надо финансирование изыскать. Больно уж заманчивую и, думаю, правдивую картину будущего рассказал Тимофей Васильевич.

– Деньги, деньги и ещё раз деньги. Где их только найти столько. Тем более, Тимофей Васильевич ещё не рассказал нам о войне под водой и другие войны моторов. Чувствую, и остальные его предложения потребуют огромных сумм, – император грустно усмехнулся. – Рассказывайте дальше, Тимофей Васильевич, о войне под водой.

– Думаю, что много говорить о Степане Карловиче Джевецком излишне. Его подводные лодки, которые были приняты на вооружение, к сожалению, сильно устарели за эти двадцать лет. Но это объясняется отсутствием нормальных двигателей для того времени. Тем не менее, господин Джевецкий не стоит на месте. Как мне стало известно, за проект подводной лодки водоизмещением около ста двадцати тонн, имеющей паровую машину, экипаж в двенадцать человек, которую он разработал совместно с капитаном по Адмиралтейству Крыловым, на Международном конкурсе в Париже в девяносто восьмом году ему была присуждена первая премия. Но есть проблема, – я сделал драматическую паузу. – Пока у нас разрабатываются проекты, в САСШ и Франции полным ходом идёт строительство подводных лодок, чьи характеристики мало чем отличаются от заявленного проекта Джевецкого-Крылова.

– А как обстоят дела в Англии и Германии? – задал вопрос Сандро.

– Слава Богу, пока и Первый лорд Адмиралтейства, и кайзер считают подводные лодки блажью слабых на море наций. Но есть большая вероятность, что в ближайшие годы эта точка зрения претерпит изменения. И надо этим воспользоваться, – ответил я великому князю.

– А что уже построено в САСШ и Франции? – поинтересовался император.

– В САСШ идёт борьба за заказы подводных лодок между Джоном Холландом и Саймоном Лейком. Пока выигрывает Холланд. Хотя проект Лейка, на мой дилетантский взгляд, очень неплох. В апреле прошлого года Морской департамент САСШ за сто пятьдесят тысяч долларов или за триста тысяч рублей закупил и поставил на вооружения подводную лодку «Холланд». Лодка имеет следующие характеристики: водоизмещение шестьдесят пять тонн, четырёхцилиндровый бензиновый двигатель для надводного хода и электродвигатель для подводного, которые позволяют иметь скорость в восемь и в пять узлов соответственно. Вооружение представлено носовым торпедным аппаратом калибра восемнадцать дюймов с тремя торпедами Уайтхеда, а также кормовой пневматической пушкой Залинского для динамитных снарядов. Боекомплект семь снарядов по двести двадцать два фунтакаждый. Экипаж – семь человек.

– А неплохие показатели, господа! Если у этого Холланда ещё и тактика ведения боя из-под воды отработана, то такая лодка – серьёзный противник для надводного флота, – эмоционально произнёс Сандро. – А у французов что?

– Я, Александр Михайлович, сначала по САСШ закончу. Сейчас Холланд строит лодку под название «Фултон». Это его девятый проект, который предполагает водоизмещение лодки в сто двадцать тонн, её длину в шестьдесят три фута четыре дюйма, диаметр одиннадцать футов девять дюймов, высоту от киля до палубы надстройки в двенадцать футов. Скорость надводного хода предполагает восемь с половиной узлов, подводного – шесть узлов. Дальность плавания экономическим ходом будет, соответственно, четыреста тридцать и сорок миль. Рабочая глубина погружения – сто футов. Из вооружения предусмотрено уже два торпедных аппарата и шесть торпед. Этим летом лодка должна пройти испытания.