Текст книги "Владимирский централ. История Владимирской тюрьмы"

Автор книги: Игорь Закурдаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

23 июля 1949 года в доме отца Петра был произведен повторный обыск, конфискованы 46 книг, два портрета государя императора Николая II и его семьи, личная переписка. Из книг известны следующие: две Библии, жития святых, жизнеописания отечественных подвижников благочестия, киево-печерский патерик, сочинения св. прав. о. Иоанна Кронштадтского – пять книг (в том числе «Моя жизнь во Христе»), биография о. Иоанна, составленная иеромонахом Михаилом; «Небесный Отец» (беседы о Боге); сборник журналов «Кормчий», «Воскресный благовест», «Воскресный день», «Современная летопись», журнал «Русский паломник» (три номера); «Посмертные вещания преподобного Нила Мироточивого»; доклад отдела о благоустроении прихода (на Священном Соборе Православной Российской Церкви 1917–1918 годов); Иванов-Разумник, «История русской общественной мысли. Индивидуализм и мещанство в русской литературе и жизни XIX века». – Петроград, 1918. 5-е издание. Т. 3, 4; Боровой А. А., «Общественные идеалы современного человечества. Либерализм. Социализм. Анархизм». – М., 1906; «Толстой как монархист»; Булгаков С.Н., «Два града. Исследование о природе общественных идеалов».

ИЗ ДОПРОСА АРЕСТОВАННОГО ЧЕЛЬЦОВА П.А. ОТ 15 АВГУСТА 1949 ГОДА:

ВОПРОС: У Вас при обыске было изъято много различной контрреволюционной литературы монархического толка, скажите, когда она была Вами приобретена?

ОТВЕТ: Изъятая у меня литература в основном была мною приобретена в разное время, когда я еще проживал в г. Смоленске на протяжении 1915–1927 годов. Книгу «Посмертные вещания Нила Мироточивого Афонского» я приобрел у одной старушки в с. Черсево Курловского района Владимирской области, в доме которой ранее проживал ныне умерший священник Леонидов.

ВОПРОС: С какой целью Вы хранили изъятую у Вас контрреволюционную литературу?

ОТВЕТ: Данную литературу я приобретал и хранил для личного прочтения. Читал я ее для обогащения своих познаний.

ВОПРОС: Кому еще Вы давали читать изъятую у Вас при обыске вышеуказанную литературу?

ОТВЕТ: За период моего проживания в с. Заколпье ко мне приезжали и останавливались в моем доме разные знакомые и незнакомые граждане, всех я сейчас не помню. В частности, припоминаю, зимой 1949 года ко мне приезжала в гости из Смоленска моя бывшая прихожанка Иванова Анна Васильевна, которая проживала у меня две недели. Летом 1949 года на две недели в гости приезжала ко мне из г. Москвы врач – Мечева, – это ее девичья фамилия, а настоящую фамилию ее я не помню, по имени Ирина Сергеевна, дочь священника Мечева Сергея, отбывавшего наказание совместно со мной в г. Кадников, сейчас находится где-то в ссылке. Неоднократно приезжал ко мне гостить из Спас-Клепиков муж моей сестры, бывший диакон Панов Василий Дмитриевич. Останавливавшимся у меня вышеназванным и другим гражданам я давал читать отдельные книги из моей библиотеки, такие как: Кронштадтского – «Моя жизнь во Христе»; «Русские подвижники»; «Жития святых» и другие религиозно-нравственного содержания. Книги наиболее контрреволюционно-монархического содержания, такие как: «Посмертные вещания Нила Мироточивого», Булгакова «Два града», вышеупомянутые журналы («Кормчий», «Воскресный благовест») и другие им подобные книги – я читать никому не давал, а только читал их сам. Читая эти книги, я пытался выяснить взаимоотношение между христианством и социализмом.

ВОПРОС: Неужели Вам непонятно, что хранить контрреволюционную литературу преступно?

ОТВЕТ: Это для меня понятно, но изъятая у меня литература была издана еще до существования советской власти, а поэтому я считал возможным хранить ее у себя и не видел в этом ничего предосудительного.

ВОПРОС: В изъятой у Вас литературе, в частности в журналах «Воскресный благовест» и «Современная летопись», изложены контрреволюционные измышления о большевистской партии и ее создателе, а в книге Булгакова «Два града» изложена контрреволюционная клевета на теорию научного социализма и ее создателя. И вы считаете, что хранить подобную литературу не предосудительно?

ОТВЕТ: Я считаю, что за тридцать два года существования советской власти вышеназванная литература потеряла уже всякую контрреволюционную значимость. Кроме того, в ней освещались и чисто религиозные вопросы, которые для меня, как для священника, представляли известный интерес, а поэтому я и хранил ее у себя.

В заполненной тюремной карточке было отмечено, что Чельцов Петр Алексеевич, 1888 года рождения, по профессии служитель религиозного культа, настоятель церкви в с. Заколпье, был арестован 18 июня 1949 года, характер преступления не указан. 13 февраля 1950 года осужден Особым совещанием МГБ СССР на срок 10 лет исправительно-трудовых лагерей. Начало срока – 18 июня 1949 года, конец срока -18 июня 1959 года. Прибыл во Владимирскую тюрьму 13 октября 1949 года. После камерного содержания 19 марта 1950 года под усиленным конвоем направлен в Минеральный лагерь МВД СССР, станция Абезь Печерской железной дороги. Через пять лет, 30 сентября 1955 года, престарелый отец Петр, как инвалид II группы, был досрочно освобожден из лагеря. В Заколпье он находился под гласным надзором МВД, как ссыльный поселенец. 20 марта 1956 года переезжает в село Великодворье. Дает подписку о невыезде с места поселения без разрешения органов МВД. По заключению УМВД Владимирской области 28 марта 1956 года отца Петра снимают с учета как ссыльнопоселенца и освобождают из-под надзора МВД. Протоиерей Петр обращается 13 декабря 1955 года к владыке Онисиму с прошением: «Имея искреннее намерение до конца дней своих служить Христовой Церкви, почтительнейше прошу Ваше Преосвященство назначить меня на священническое место к Пятницкому храму, село Пятницы Курловского района». За время служения в храме отец Петр завоевал у своих прихожан уважение и любовь. Однажды приходской совет обратился к владыке с просьбой: «Благословите отца Петра, как близкого нашим сердцам пастыря, быть священнослужителям нашего храма до конца его жизни». Из воспоминаний прихожан об отце Петре: «Отец Петр прошел гонения, репрессии, но остался незлобным, был великодушным и миротворцем». Из воспоминаний архиепископа Мельхиседека (Лебедева): «Отца Петра отличала необычная простота и приветливость. Для каждого обращавшегося к нему он находил время и ласковое слово, особенно для приезжих издалека. А приезжали к нему из разных мест – из Москвы, Петербурга, Смоленска и других городов. Он проводил общие исповеди, но не типовые, а особенные. Батюшка глубоко знал душу человеческую, умел сострадать немощам человеческим. Помогал людям бороться с грехом». И не случайно после его молитв люди исцелялись. Несмотря на преклонный возраст и большую загруженность, он вел огромную переписку, на все письма, приходящие к нему, давал ответ, старался всем помочь и молился за всех. Скончался святой праведный протоиерей Петр Алексеевич Чельцов 14 сентября 1972 года. («Святой праведный пресвитер Петр Чельцов, исповедник». М., издательство «Живоносный источник» в Царицыно, 2001. 68 с. Автор – составитель инокиня Сергия. Село Великодворье, 2001.)

В 2000 году на юбилейном Архиерейском соборе отец Петр был прославлен в лике новомучеников и исповедников российских.

В двадцатые годы при Управлении мест заключения в каждой губернии создаются инспекции мест заключения. Созданная Владимирская губернская инспекция мест заключения включала в себя губернского инспектора, он же заведующий Бюро принудительных работ; его помощника; штат из семи человек.

Бюро принудительных работ, действующее при Инспекции, ведало регистрацией всех приговоренных к принудительным работам как в судебном, так и в административном порядке. Принудработники направляются на работы на фабрики, заводы, в кооперативные и государственные учреждения, а также в организованный при Бюро с октября 1925 года ассенизационный обоз с оплатой их труда по ставкам профсоюза и с отчислением 25 % их заработка в пользу Бюро.

При отсутствии платной работы принудработникам дается отсрочка в исполнении приговора. На 1 марта 1926 года из общего количества состоящих на учете в Бюро 559 человек использовались на платных работах 338 человек и 221 человек не использовался за отсутствием платных работ. Двадцатипятипроцентных начислений в это время в Бюро составило 723 рубля 20 копеек. При Инспекции была организована и действовала распределительная комиссия, также учрежден Комитет помощи содержащимся в местах заключения и освобожденным из них. В него входили начальник административного отдела (председатель) мест заключения, его заместитель и представители губпрофсовета, прокуратуры и губздравотдела. На текущем счету в марте 1926 года имелось 1757 рублей 48 копеек, составленных 15 % отчислениями с чистой прибыли мест заключения. Однако деятельность Комитета помощи ограничивалась исключительно выдачей освобожденным заключенным денег на проезд к месту постоянного жительства или службы. В тогдашнем своем виде Комитет помощи во Владимире, как и в других местах, не соответствовал поставленным перед ним задачам.

В акте инспектора-ревизора Главного управления мест заключения республики Бурлаченко от 1926 года отмечалось, «что без широкого участия <…> советских, профессиональных и партийных органов дело успешной борьбы с преступностью и предупреждением рецидива не может быть налажено. Нынешнему составу Комитета, и губинспектору мест заключения в особенности, необходимо развить кампанию по распространению идей Комитета и вовлечению в эту работу советской общественности». Губинспектором мест заключения в 1926 году был некто Кондаков. Основными его задачами были: ближайшее ознакомление со всеми уездными местами заключения, развитие рабочей части, пересмотр и чистка надзирательского состава, организация сельскохозяйственной трудовой колонии, основное внимание уделить Владимирскому губернскому изолятору с исправительно-трудовым отделением.

В 1926 году во главе изолятора стоял Костенко, в штате помощников начальника – один старший, трое младших, один заведующий работами, один заведующий учебно-воспитательной частью, один заведующий хозяйством, все с небольшим рабочим стажем, кроме начальника изолятора.

Всего надзирателей насчитывалось 114 человек. Им было положено следующее содержание: старшему – 41 рубль, младшему – 35 рублей 60 копеек. Надзиратели были снабжены обмундированием, 42 человека пользовались казенной квартирой.

На вооружении у тюремной охраны в основном были револьверы. Каждый надзиратель давал подписку о годичной службе, ему предоставлялся один выходной день в неделю. Большинство надзирателей были крестьянами из близлежащих деревень, находящихся на расстоянии 5-10 верст от изолятора. Для многих изолятор был подсобным заработком, с ними не проводили каких-либо занятий. Было предложено начальнику изолятора «для надлежащего надзора укомплектовать состав преимущественно из членов партии и демобилизованных красноармейцев».

В отчетах Главного управления мест заключения в административно-пенитенциарной части в 1925 году отмечалось: «…материальное положение надзора исправдомов в отчетном периоде значительно улучшилось; младший надзиратель получил прибавку 5 рублей 53 копейки и старший надзиратель – 7 рублей 50 копеек. Гораздо лучше стало обстоять дело с обмундированием, которое куплено в отчетном периоде для надзора и администрации во всех уездных исправдомах, а также пополнено и в губисправдоме. Квартирами, отоплением и освещением надзор пользуется бесплатно только в трех исправдомах: во владимирском, ковровском и муромском, и то не весь, а только на 45–50 %. Паек нигде не выдается». Порядок караула в губисправдоме оставался не на должном уровне, часть военных постов, занимаемых конвойной командой, из-за некомплекта личного состава снята и передана для охраны губисправдома. Таким образом, конвойная команда занимает в губисправдоме только четыре наружных поста вместо пяти, полагающихся по расписанию.

В этом отчете также сообщалось о побегах из исправдомов, находящихся на всей территории губернии. Так, в 1925 году было 10 побегов с общим числом бежавших 12 человек, из них четыре побега из стен исправдомов (места расположения исправдомов не разглашались) и пять с внешних работ. Причиной побега из стен исправдомов являлось халатное отношение к служебным обязанностям со стороны надзора, за что виновные были уволены со службы и привлечены к ответственности. Побеги с внешних работ носили скорее характер самовольных отлучек, и большинство ушедших происходило из числа крестьян. Возвращались они из отлучек сами. Мерами против побегов были увольнение и смена негодного к службе надзора, предание суду и более осторожный отбор заключенных при отправке их на внешние работы.

В характеристике постановки культурно-просветительской работы в местах заключения губернии отмечалось: «…усилившаяся к концу прошлого отчетного периода просветительская деятельность в некоторых уездных исправдомах стала замирать, а в других остановилась вовсе. Причины этих явлений следующие: штатных учителей-воспитателей не имеется, и бюджеты урезаны, а отсюда сокращение числа шкрабов (школьных работников). Кроме того, уездные уполномоченные очень мало уделяют внимания этой работе, всегда почти отказывая в просьбах начальникам исправдомов о высылке докладчика или лектора, мотивируя отказы тем, что нет средств для работников. Большим минусом в работе является неутверждение испрашиваемых средств на эту работу или урезывание ее до такой суммы, что ее хватает только на одни газеты, не говоря о других надобностях, в общем и целом культурно-просветительская работа в уездных исправдомах замирает, и, видимо, всерьез и надолго. Что же касается губернского исправдома (Владимирская тюрьма), то здесь культурно-просветительская работа, несмотря на ограничения средств до 800 рублей на год, начинает усиливаться. Так, например, организован струнный оркестр, куплены парики, гримы и часть книг, средства на покупку которых были отпущены из сумм Бюро принудработ, в результате чего участились постановки спектаклей».

В отчетах начальника губернского исправдома за 1925–1926 годы сообщалось, что в тюрьме созданы и работают кружки: хоровой (в нем состояло 22 человека, руководил хором срочнозаключенный Шишкин); шашечно-шахматный (состоял из 15 человек, руководил кружком старший врач тюремной больницы Булыгин). Также в отчетах говорилось о том, что интерес к работе шашечно-шахматного кружка со стороны заключенных огромен, но деятельность тормозится из-за отсутствия досок, шахмат и шашек. В драматическом кружке состояло 25 человек, из них пять женщин. Кружком руководил срочнозаключенный Игумнов. Единственным недостатком в работе кружка оставалось отсутствие декораций.

К 1926 году в губисправдоме сеть кружков разрастается, появляется музыкальный, в котором состояло 12 человек; руководил кружком срочноосужденный Калмыков. Инструменты большей частью принадлежат губисправдому. Преобладали струнные, духовые, если имелись, то принадлежали заключенным.

Велась в исправдоме также и лекционная работа, для этой цели командировались парторганами лекторы из других учреждений, а также из числа заключенных. «Эта работа выражается в следующем: делаются доклады по вопросам советского строительства, которых в январе месяце было два, и путем научно-популярных лекций, которых в месяц было две, на тему «О сифилисе». Кроме того, в эту же работу входит чтение устраиваемой живой газеты, которая имеет 3 отдела. Редко, но все же происходят антирелигиозные диспуты, на которых выступает известный лектор тов. Еремеев и в качестве оппонентов священники из числа заключенных. Интерес к устраиваемым лекциям, докладам, живой газете и диспутам со стороны заключенных громадный.

При губисправдоме работает юридическое бюро, в котором юридическая помощь заключенным оказывается бесплатно. Имеется книга регистрации всех без исключения заявлений, как следственных, так и заключенных. Таким образом, за январь месяц через юридическое бюро прошло и зарегистрировано 717 заявлений. Кроме того, в порядке циркуляра губсуда и губинспекции мест заключения от 8 декабря 1924 года № 30 оказание юридической помощи производится и членами коллегии защитников губсуда, которые в силу этого циркуляра посещают юридическое бюро 4 раза в месяц, т. е. еженедельно. Для регистрации этих посещений ведется книга, из которой видно, что задачи, возложенные на коллегию защитников циркуляром № 30, ими выполняются.

В бывшем помещении тюремной церкви устроен клуб, в котором имеется сцена. Вместимость клуба 500 человек. Для укрепления самодеятельности заключенных учреждена культурно-просветительская комиссия из заключенных высшего и среднего разрядов под председательством зав. учебно-воспитательной частью».

В помещении клуба была организована библиотека, в которой насчитывалось 1972 тома книг, из них 60 % старых журналов «Исторический вестник», «Обозрение». Впрочем, отмечалось полное отсутствие книг по сельскому хозяйству. Кроме того, для некоторых кружковых занятий отведены специально отдельные камеры по отделениям.

В клубе исключительно силами заключенных устраивались спектакли и концерты. Так, за январь 1926 года было поставлено семь спектаклей. Кроме того, одновременно с устройством спектаклей, после окончания пьесы, выступал хор, а во время антрактов играл струнный оркестр. Программа каждого устраиваемого вечера соответствовала задачам коммунистического просвещения и воспитания. Естественно, посещение театра было бесплатным для всех. Впрочем, как отмечали инспектирующие, «не всегда результат пьесы и игра может воздействовать на психику заключенных. Большой минус в работе – это то, что перед спектаклем не разъясняется зрителям смысл той или иной пьесы, что усугубляется еще отсутствием соответствующих декораций».

К 1929 году система исполнения наказаний формировалась в условиях массовой безработицы, нэпа и отсутствия государственных промышленных проектов. Крупный частный капитал был уничтожен, а государству масштабные проекты были пока не под силу. Большая часть мест заключения находилась на балансе губернских, областных, краевых исполкомов.

ЦЕНТРАЛЬНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ НКЮ РСФСР И НКВД РСФСР, ВЕДАВШИЕ МЕСТАМИ ЗАКЛЮЧЕНИЯ В 1917–1930 ГОДАХ

НАРОДНЫЙ КОМИССАРИАТ ЮСТИЦИИ

Главное управление мест заключения

(10.1917 г.-05.1918 г.)

Центральный карательный отдел

(05.1918 г.-10.1921 г.)

Центральный исправительный трудовой отдел

(10.1921 г.– 12.10.1922 г.)

НАРОДНЫЙ КОМИССАРИАТ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ

Центральное управление лагерями принудительных работ

(15.04.1919 г.-17.05.1919 г.)

Отдел принудительных работ

(17.05.1919 г.-8.05.1920 г.)

Главное управление общественных работ и повинностей

(09.1920 г.-02.1924 г.)

Главное управление мест заключения

(12.10.1922 г.– 15.12.1930 г.)

Главное политическое управление

(09.02.1922 г.-06.07.1923 г.)

К 1923 году все места заключения находились в ведении НКВД, а некоторая часть – ГПУ НКВД. В ноябре 1923 года ГПУ преобразуется в Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ) (ТЦДНИ, фонд 7849, опись 16, дело № 21668). Декретом ЦИК СССР оно наделялось правом рассмотрения на судебных заседаниях коллегии ОГПУ уголовных дел о контрреволюционных преступлениях, диверсиях, вредительстве. Судебную коллегию ОГПУ 5 ноября 1934 года заменило Особое совещание НКВД СССР, принятое постановлением ЦИК и СНК СССР. «В развитие ст. 8 Постановления ЦИК СССР от 10 июля 1934 года «Об образовании общесоюзного Народного комиссариата внутренних дел» (СЗ СССР 1934 г., № 34, ст. 283) ЦИК и СНК СССР постановляют:

1. Предоставить Народному комиссариату внутренних дел Союза ССР право применять к лицам, признаваемым общественно опасными:

а) Ссылку на срок до пяти лет под гласный надзор в местности, список которых устанавливается Народным комиссариатом внутренних дел Союза ССР.

б) Высылку на срок до пяти лет под гласный надзор с запрещением проживания в столицах, крупных городах и промышленных центрах Союза ССР.

в) Заключение в исправительно-трудовые лагеря на срок до пяти лет.

г) Высылку за пределы Союза ССР иностранных подданных, являющихся общественно опасными.

2. Для применения мер, указанных в ст. 1, при народном комиссаре внутренних дел СССР под его председательством учреждается Особое совещание в составе:

а) заместителей народного комиссара внутренних дел СССР,

б) уполномоченного Народного комиссариата внутренних дел СССР по РСФСР,

в) начальника Главного управления Рабоче-крестьянской милиции.

3. В заседаниях Особого совещания обязательно участвует Прокурор Союза ССР или его заместитель, который в случае несогласия с самим решением Особого совещания, так и с направлением дела на рассмотрение Особого совещания, имеет право протеста в Президиум ЦИК Союза ССР.

В этих случаях исполнение решения Особого совещания приостанавливается впредь до постановления по данному вопросу Президиума ЦИК».

С образованием СССР практически все декреты и постановления ВЦИК, имевшие силу на территории РСФСР, распространяли свое действие по всей территории СССР.

В марте 1927 года Главное управление мест заключения при Народном комиссариате внутренних дел принимает Правила по предоставлению длительных отпусков в период полевых работ заключенным-крестьянам.

ЭТИ ПРАВИЛА ВКЛЮЧАЛИ В СЕБЯ СЛЕДУЮЩИЕ ПУНКТЫ:

1. Ходатайства заключенных об отпусках на сельскохозяйственные работы.

2. Отпуска могут предоставляться на срок до трех месяцев.

3. При ходатайстве заключенного об отпуске на сельскохозяйственные работы должно быть приложено удостоверение исполкома или сельсовета о том, что со стороны местного крестьянского населения и местных органов не встречается препятствий к его отпуску в свою семью и на свое хозяйство.

4. Ходатайства об отпусках на сельскохозяйственные работы подаются в наблюдательную комиссию, которая со своими заключениями направляет их на окончательное разрешение распределительной комиссии.

5. Отпуска на сельскохозяйственные работы должны предоставляться не только по соображениям хозяйственной потребности каждой отдельной крестьянской семьи, но главным образом по соображениям уголовной политики с учетом всего того влияния, которое произведет на население возвращение в деревню отбывающего наказание.

В частности, как правило, не следует предоставлять отпуска заключенным, осужденным за конокрадство, поджог, разбой, грабеж и бандитизм.

6. Получающие отпуск на сельскохозяйственные работы не имеют права отлучаться без разрешения места заключения из той местности, куда они отпущены на работы. Нарушение этого, помимо аннулирования отпуска, влечет за собой незачет времени, проведенного в отпуске, в счет срока отбытого наказания.

7. При предоставлении заключенному отпуска на сельскохозяйственные работы надлежит поставить его в известность о необходимости при возвращении из отпуска иметь удостоверение местной власти о том, что заключенный действительно все время отпуска никуда не выезжал, работал и за все это время ни в чем предосудительном замечен не был.

Подписали эти правила народный комиссар юстиции и прокурор республики Курский и заместитель председателя ЦРК и начальника Главного управления мест заключения РСФСР Ширвиндт.

Конькобежная команда сотрудников Владимирской тюрьмы. 1937 г.

В конце 20-х годов прошлого века в лагерях и тюрьмах сидело огромное количество заключенных, тысячи репрессированных. В 1929 году создается Главное управление лагерей (ГУЛАГ).

Помещение общежития сотрудников Владимирской тюрьмы. 1937 г.

Страшные условия содержания в местах заключения, голод, холод, болезни, антисанитария могли стать причиной того, что массы людей, содержащихся в нечеловеческих условиях, восстанут. В связи с этим ОГПУ НКВД предприняло ряд шагов по предотвращению возможности восстаний и бунтов среди репрессированных. Одним из направлений была вербовка уголовных авторитетов, которые обеспечивали необходимую дисциплину в лагерях. Для данного контингента были послабления в режиме содержания: они могли свободно передвигаться по зоне, собирать информацию от доверенных людей, не работали. Но авторитетным уголовникам запрещалось самим участвовать в насилии над другими заключенными, у них не было какой-либо собственности, кроме той, что было положено простым осужденным. Среди заключенных их называли блатными, впоследствии они станут «ворами в законе». Главным требованием к ним было невмешательство в политику.

Тридцатые годы в России ознаменовались ужесточением карательной политики государства. Совет народных комиссаров СССР 7 апреля 1930 года утверждает «Положения об исправительно-трудовых лагерях». В этих лагерях большинство заключенных составляли незаконно репрессированные, главным образом по политическим мотивам.

Руководствуясь этими документами, органы власти систематически проводили чистки кадров органов внутренних дел, избавлялись от тех, кто не разделял взгляды перерождающейся государственной системы.

Так, например, трагически сложилась судьба Жана Георгиевича Дуппора, старшего лейтенанта государственной безопасности. В прошлом латышский стрелок, он в 20-е годы лично принимал участие в создании в Челябинске первого политизолятора. Затем он руководит Суздальским политизолятором, а с 1937 года был назначен начальником Владимирской тюрьмы.

28 февраля 1938 года он прибыл в Москву как делегат первой партконференции создающегося политотдела при тюремном управлении. По прибытии в Москву был арестован и помещен в Лефортовскую тюрьму. При аресте у него отобрали паспорт, удостоверение личности, партбилет, сняли с груди Знак Почетного чекиста.

5 марта в 3 часа ночи его в первый раз вызвали на допрос. В заявлении председателю КГБ Шелепину Ж.Г. Дуппор писал: «В кабинете следственного корпуса сидел моложавый следователь, заполнявший уже на меня на бланке допроса биографию. Насколько мне удалось увидеть, было написано: моя фамилия, имя, отчество, латыш, в белой армии не служил, в бандах не был. В это время с боковых дверей появились трое во главе с начальником и его заместителями 3-го отделения контрразведки, набросились на меня с криком «сволочь латышская, хотел бороться за великую Латвию и т. д.», содрали с меня коверкотовую гимнастерку, посадили на стул задом наперед и говорят: «Держись крепче за спинку стула». У них в руках появились резиновые плетки, и начали они отсчитывать на моей спине удары. С обеих сторон я насчитал сорок пять ударов. На втором допросе меня не допустили к следственной комнате, встретили в коридоре и избили по лицу, я потерял несколько зубов».

Пытки избиением продолжались в течение трех месяцев. В июне 1938 года Дуппора переводят в Бутырскую тюрьму, но больше уже не бьют. В августе этого же года ему объявили постановление Особого совещания. Должностное преступление, три года тюрьмы. Так Жан Георгиевич Дуппор из «врага народа» перерос в уголовника – без допросов и каких-либо обвинений.

«ВРАГИ НАРОДА» ИМЕЛИ ОСОБУЮ ФОРМУ: БРЮКИ С ЖЕЛТЫМИ ЛАМПАСАМИ, КУРТКА С ЖЕЛТЫМИ НАРУКАВНИКАМИ, ФУРАЖКА С ЖЕЛТЫМ ОКОЛЫШЕМ.

В дальнейшем его отправляют в Новочеркасскую тюрьму на режим «врага». Прогулка 10 минут. Многих сокамерников Дуппор знал: это были те, кто сидел у него в Верхнеуральске, Челябинске и Владимире.

В 1939 году Дуппора отправили отбывать до окончания срока на Колыму.

После него особую тюрьму № 2 ГУГБ НКВД возглавил некто Голеняев. Какой-либо информации о нем нет, остались только чудом сохранившиеся фотографии во Владимиро-Суздальском музее-заповеднике. На этих фотографиях, сделанных в период 1937–1938 годов наглядно показана деятельность сотрудников этого периода. При тюрьме создается общежитие для иногородних сотрудников. Для личного состава оборудуется бильярдная, столовая, комната отдыха, где на стене висела географическая карта Европы, на столе подшивки газет, два патефона и стопка пластинок. На почетном месте украшенные флагами портреты Сталина и Ленина. Политорганами Владимирской тюрьмы особое внимание уделялось изучению сотрудниками истории ВКП(б) по учебнику Емельяна Ярославского и истории народов СССР по книге профессора Шестакова. Политическая подготовка сотрудников велась практически постоянно. Работал совет ВЛКСМ, проводились периодические собрания МОПРа, а линию партии отслеживали и направляли в нужное русло в партийном кабинете, где очень часто решались и человеческие судьбы. Идеологическое воспитание личного состава особой тюрьмы ГУГБ НКВД стояло на первом месте.

При тюрьме была своя конькобежная команда, которая добивалась высоких спортивных результатов. Но среди фотографий много вымаранных лиц так называемых «врагов народа», в том числе и детей, чьи родители были репрессированы.

В то же время порядок и производство арестов, производившихся ОГПУ, определялись особыми правилами. Один из примеров типичного ареста приведен в автобиографии Г.В. Бурцева, проживавшего в деревне Волковойно Эдемской волости Ковровского уезда Ивановской губернии (ныне Камешковский район, Владимирская область), находившегося в заключении во Владимирской тюрьме. «…Причина ареста – донос бригадира бригады станции Новки. Он был завербован ОГПУ, как способный доносчик». Подробности ареста из показаний Бурцева: «6 ноября 1933 года утром чуть свет ко мне постучали. Я жил во дворе казармы. Когда я вышел из квартиры, у одной калитки стояли два оперуполномоченных, а у другой – два из ОГПУ. Двое вошли ко мне, а два остались у калиток. Первый вопрос: «Как живет мастер?» Я ответил, что хочет меня выселить и перейти в мою квартиру. А они мне: «Мы найдем ему квартиру». Один стал делать обыск у меня, в квартире, в мастерской. После чего увезли в следственный изолятор. Следствие проходило только ночью. Допрашивали перекрестным огнем: с угрозами, револьвером и кулаками. Изматывали по 5–6 часов каждую ночь посменно. Когда наконец закончили следствие, вынесли обвинительный приговор – пропаганда и агитация, призыв к свержению, подрыву или ослаблению советской власти. Позже узнал, что арестован мой отец».

По приказу НКВД СССР № 00192 от 25 мая 1935 года в НКВД – УНКВД республик, краев и областей были организованы так называемые «тройки». В соответствии с приказами НКВД СССР № 00485 от 11 августа 1937 года и № 00593 от 20 сентября 1937 года дела со списком стали рассматриваться «двойками». «Тройки» и «двойки» были упразднены Постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 года. В 1934 году тюремный отдел ОГПУ был реорганизован в тюремный отдел АХУ НКВД СССР (Постановление ЦИК и СНК СССР от 10.07.1934 г.).

11 ноября 1935 года приказом НКВД № 00403 политизоляторы и изоляторы НКВД были переименованы в тюрьмы НКВД.