Текст книги "Порочное сердце (СИ)"

Автор книги: Игорь Денисенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Денисенко Игорь Валентинович
Порочное сердце

Порочное сердце.

Роман.

Пролог.

Осень. Опавшие золотые, а большей частью уже коричневые скрюченные от холода листья покрыли пышным ковром лесную поляну, а свинцовое небо, беременное дождем, вот-вот грозило разродится. Нам было неуютно и зябко в осеннем лесу, но мы собрались здесь, чтобы вдали от посторонних ушей и глаз поговорить об Олеге. Хотя говорили мы о нём непрестанно, много, спорили и ругались до хрипоты, но после произошедшего нужно было решить, что стоит о нем говорить людям, а что нет, и чего нельзя, ни в коем случае. И главное ...., главное, в конце концов восстановить всю хронологию событий. Говорить предстояло много и долго, скорее всего до утра, поэтому нужно было развести костер.

Петруха, как истинный лесной житель первым приволок сухие коряги. И где он только их нашел в сыром лесу? Зато кряжистый коренастый Прохор сильный как муравей притащил два толстых бревна, но не на костер, а для сидения. Да и остальные без дела не стояли. Только Дашка осталась на месте, она сооружала из приносимого материала кострище. Но сооружало его не посреди поляны, как мы планировали, а ближе к Восточному краю, под ветками широкого раскидистого кедра, чтобы внезапно начавшийся дождь не затушил костер. Она придирчиво осматривала принесенные ей ветки, хмыкала, что-то беззвучно шептала и, казалось, пританцовывала вокруг будущего костра, в общем как всегда колдовала. Наши её за эти манеры не очень любили, но смирились. Андрей, неподалеку рубивший топором ветки, нет-нет бросал на Дашку недобрые взгляды.

Примерно минут через тридцать-сорок всё было готово. Все расселись. К тому времени солнце уже скрылось за горизонтом, а красный закат чуть виднелся над макушками деревьев. Петруха, чиркнув спичками, склонился, поджигая сухой мох. А я вздрогнул, вспомнив, что именно с этой фразы и начинается дневник Олега, тот самый дневник, что некогда был на ноутбуке, а теперь в распечатанном виде на листках, скрепленных стэплером, держал перед собой Андрей. . ...

***

Люблю спички, – подумал я, прикуривая. Вот казалось бы ерунда, но с ними всегда все просто. Если спичка есть, она с практически 100% вероятностью зажжется. И если их осталось пять в коробке, значит, в помещении прикурить на пять сигарет и хватит. На улице при ветре может хватить на три, а может и не хватить. Но спички это надежность, не то, что зажигалка у которой, то газ кончится внезапно, то искра пропадет. А бывает и такая подлость – искра есть, газ есть, а не загорается и всё. И самое плохое, что люди сейчас пошли – как те зажигалки, стильные, эргономичные, с ярким дизайном и широкой рекламой, а возьмут и откажут в самый неподходящий момент. А все потому, что надежны они, пока им это выгодно, а представится возможность кинуть, кинут без колебаний и душевных мук.

А впрочем...я не справедлив, и сравнение не корректное. Сейчас и спички пошли – дерьмо. Зажигаются, чтобы тут же потухнуть. Мир одноразовых людей, вещей, и отношений.

Не хочу этого мира, а значит нужно строить другой, отличный от него. И пусть первая попытка не удалась, и мне объявили войну, и бой проигран. Но это только начало..., – подумалось мне, затянулся сигаретой, и тут же поморщился от боли

Защемило сердце, моё порочное сердце, остро отзывающееся на любую несправедливость, злобность и черствость этого мира. Если бы не врожденный порок, может и жилось бы полегче...Может быть.

Учеников я тогда не искал, а вот бойцы, соратники, чтобы дать бой системе, мне были необходимы как воздух. Задыхаясь от одиночества, поддавшись минутной слабости и отчаянию, я поднял глаза к звездам и сквозь черноту ночи просто позвал. И никак не думал, что отзовутся и придут, но отозвались, и пришли...

Глава1.Первый (Колдун особого назначения).

'В отряде особого назначения 'Антитеррор' генерала Ивушкина уважали – Афган прошел, да и в двух чеченских компаниях участвовал, словом было за что. Непосредственного же начальника и командира группы майора Локтева чтили, как родного отца, и если в свободное время могли с ним и поговорить по душам, и поспорить иной раз, то во время операции, он был непререкаемым авторитетом. А вот штатного психоаналитика, которого не так давно ввели в состав группы, боялись. Темная была личность. Слова лишнего не скажет. Высокий, худой, черноволосый с черными же глазами, которые некоторые упорно называли зелеными. Даже спор как-то случился среди мужиков. Половина утверждала, что черные, другая половина, что зеленые. Потом выяснилось, что те, которые с ним близко общались, разглядели зеленые, а с кем он не говорил ещё, тем казались черные. Собственно психоаналитик редко говорил. Появился как-то вместе с командиром, тот его представил как психоаналитика, а потом Локтев предстоящую операцию стал обрисовывать в деталях. Ну, там, на карте местности и конкретно по плану дома, который предстояло брать, действия каждого члена группы. Откуда зашел, что сделал. Это только в кино, прилетают орлы и махом всех ваххабитов валят (надо признать бывает и так), а если операция запланирована, то лучше заранее по ролям распределить, чтобы друг другу не мешались, и потерь по возможности избежать.

Так вот, в тот первый день психоаналитик названный, ни слова не проронил, а когда уже стали собираться отозвал в сторону Вовку долговязого и ему на ухо что-то шепнул. Вовка потом признался, что эти слова ему жизнь спасли. Он, когда дверь пнул, в голове щелкнуло, что 'черный' ему про растяжку говорил, тут Вовка в сторону и отвалил, за стену спрятался. А там как жахнет....Откуда психоаналитик мог про растяжку знать и что именно Владимиру Северцеву по кличке 'Гвоздь' дверь открывать придется? Так-то оно так...., Колдун (такую кличку дали психоаналитику) на проработке плана действий присутствовал, и, допустим, знал, что имен Гвоздь дверь откроет, но откуда он знал про растяжку? А если знал, почему при всех не сказал? Что и говорить, темная личность. Только после его появления через, некоторое время ребята заметили, что работать стало проще, спокойнее. И при обезвреживании тех или иных боевиков потерь они практически не несли. Если и зацепит кого, то слегка и как признается раненый по собственной глупости. И про то, где боевики рассредоточены, сколько их, чем вооружены, где главный сидит, командир Локтев стал подробно рассказывать, словно в бинокль картинку рассматривал. И не было случая, чтобы его информация не подтвердилась. Сначала подумали, разведка стала лучше работать, но потом, потом...пришла догадка, что Колдун командиру помогает, раз он про некоторые мелочи знает, о которых командир не сказал. Зауважали психоаналитика, а вот бояться Колдуна в группе стали после того, как Вася-Шумахер погиб.

А дело было так.... Как всегда обсудили план операции, а Колдун посмотрел на всех пристально и вдруг что-то шепнул Локтеву, указав взглядом на Шумахера. Тут командир взбрыкнул, мол, кто в доме хозяин! Как это так нельзя?! Да Локтев прикажет и крокодил полетит! Колдун согласился, что на командира не претендует, но если тому Вася дорог, то лучше его с собой не брать. Локтев слегка замялся, и спросил у Шумахера, хочет ли он участвовать. Мол, если нет желания, то может и остаться. Вася после таких слов может особо и не хотел, но трусом показаться тоже западло, поэтому стал бить себя пяткой в грудь, что он как все. Все идут и он ничем не лучше. Колдун пожал плечами и ушел. А когда прибыли на место Локтев всё же решил Шумахера в поле не выпускать, а оставить за рулем штатного микроавтобуса.

Операция прошла успешно, ни у кого, ни царапины, вернулись к машине, Василий сидит за рулем. Тронули его, мол, поехали, а он с сиденья сполз. Как потом вскрытие показало, инсульт у Василия случился. Тут всех и проняло, стало быть Колдун смерть Василия видел, точно знал, что тот этот выезд не переживет. И скорее всего Колдун каждого из группы смерть видит, знает, когда кому каюк придет. Неприятно как-то с таким человеком, не то, что общаться, а даже видеть, как он нехорошим глазом, нутро твое рассматривает. И через некоторое время пропал психоаналитик. Две операции без него прошли..., Колю тогда ранили, а Вовка вообще в реанимацию попал. Локтев хмурился, но на прямой вопрос Степана, относительно колдуна не ответил. Прошел месяц и тут отряд подняли по тревоге. Локтев сумрачно осмотрел ребят, только желваки на скулах ходили и сказал:

– Брать будем одного человека. Все вы его знаете, но пришла информация, что переметнулся наш знакомый на другую сторону.

– Кто эта крыса? – осведомился Степан.

– Увидишь, – кивнул командир, – Не знаю, какое сопротивление при аресте он может оказать, но предупреждаю, что взять нужно живым. И еще одна просьба....– замялся Локтев, – Точнее приказ: В глаза ему смотреть запрещаю!

На этом краткая вводная инструкция и закончилась. Поколесив минут сорок по городу, автомобиль отряда дополз-таки до окраины, где серые пятиэтажки плавно переходили в старые одноэтажные дома частного сектора. У подъезда одной из пятиэтажек Локтев приказал остановиться.

– Ну,...с богом! Скелет! Боцман! Болгарку, таран взяли! Цель – третий этаж – дверь направо! Всем всё ясно? Пошли!

И они пошли...Не так, как в голливудском кино, на полусогнутых, словно заранее обделались от страха, и дыша в затылок друг другу, а быстро выскочив из машины взяли пятиэтажку под контроль, перекрыв все возможные пути бегства клиента. Окна. Выход из подъезда, и на чердак. На визг работающей болгарки, на лестничной площадке открылась дверь напротив, и потревоженный жилец хотел выразить свое неудовольствие, но увидев людей в масках и с автоматами, тут же почему-то передумал и дверь захлопнулась.

– Скелет, вечно ты людей пугаешь, – вздохнул Боцман, но Скелет его не услышал, он спилил уже оба навеса на железной двери, а теперь вдумчиво пропиливал замок. Прошло ещё несколько секунд, и отжатая монтировкой дверь с грохотом упала, будя тех жителей, которых не смогла разбудить болгарка. Бойцы с автоматами наизготовку ворвались в квартиру. И тут случилась заминка....В зале, тускло освещенном лампочками накаливания, торчащими из пластмассовой люстры, на потертом кожаном кресле, что стояло у журнального столика сидел их клиент, и клиент этот оказался генералом Ивушкиным. Генерал буквально секунду назад с невозмутимым видом, сидевший в кресле, вдруг резко поднялся и зло гаркнул в лицо вошедшим:

– Огонь!

Сложно сказать, то ли от неожиданности, то ли сработал условный рефлекс подчинения, но не смотря на приказ Локтева, все четыре ствола открыли огонь. И что удивительно, вместе со всеми стрелял и сам Локтев. Комната наполнилась грохотом выстрелов, едким пороховым дымом и пылью. Пули летели сквозь генеральскую грудь, и вырывали куски штукатурки вместе с обоями, из стены, рвали в клочья кожаное кресло, рикошетом отлетая, били оконные стекла и разномастную посуду в ветхом серванте. А возвышавшийся глыбой генерал все не падал. Как стоял, злобно сверля взглядом бойцов, так и стоял, словно не пули летят сквозь него, а так...ветерок обдувает. И от его этого взгляда было невыразимо жутко и страшно, и невозможно остановиться. Но вот, патроны кончились, и в наступившей оглушительной тишине Ивушкин шагнул бойцам навстречу. Локтев и Скелет, стоявшие плечом к друг другу, посторонились, пропуская генерала. Шаг. Ещё шаг. И генерал вышел из квартиры. Непонятно сколько прошло времени, показания свидетелей тут разняться. Но в рапорте С. Лапшин (он же 'Скелет'), указал, что прошло минут пять, пока оцепенение с них спало и они ринулись следом. А вот бывший командир отряда Локтев, утверждал, что буквально через секунду они следом кинулись. Впрочем, это не столь важно. Важно, что ни держащий под прицелом дверь Клещ ( А.Федоров), ни контролирующий чердак Кот (Н.Максимов), ни стоящий под окнами Тамерлан ( Т.Байтикеев), выходящего человека не видели....

Меж тем, человек из здания всё-таки выходил. Но не в тот момент, когда его ждали, а чуть позже, минут через десять после того, как вся группа уже собралась у микроавтобуса и оживленно обсуждала, куда он делся. А до того как выйти, этот человек таки находился в квартире, но не в зале, где шла стрельба, по несуществующему генералу, а в кухне. Сидел и пил крепкий кофе, чтобы набраться бодрости перед дорогой. Ночь. Зима. Спать хотелось. Мелькали мысли, что зря он это затеял, можно было просто раствориться в толпе, без демонстрации своих возможностей. Но Колдун точно знал, что от него не отстанут. Его будут искать везде, где бы он ни спрятался. Но одно дело вдумчивые поиски, а другое, когда мозги преследователей слегка съехали набекрень, и пока они опомнятся, у него будет шанс уйти очень далеко. Только можно ли убежать от себя? От своих воспоминания? От того, что он сделал?

А сделал Колдун в своей жизни не только хорошее. Начнем с того, что колдуном Николай Иванович Верещагин не числился, а значился он в паспорте мордвином, что никак не сказалось на его внешности. Славянская была внешность. Ничего примечательного, разве что скулы чуть широки, да глаза черные, которые в зависимости от душевного состояния могли менять оттенок на темно-зеленый. А более ничего особенного за ним не замечалось. Была одна особенность в детстве, о которой Николай вспоминать не любил. Игрался он с неким другом, которого кроме него никто не видел. И по этому поводу ребенка пяти лет мать возила к психиатру, и на учет его поставили, пока он не сообразил, что нельзя другим людям говорить правду. Со временем невидимый друг перестал приходить к нему играть, и лет к четырнадцати Николай успел обрадоваться своей нормальности. Но тут умерла его бабушка и стала являться по ночам внуку. Не продолжительное время являлась, но достаточное для того, чтобы Коля решил учиться на психиатра, чтобы разобраться наконец в самом себе. Однако с первого раза поступить в мединститут ему не удалось. Армия. Как говорят те, кто служил: Армия – хорошая школа, но лучше пройти её заочно. Вот и Коля к тем словам с радостью бы присоединился, но случилось другое...

В памяти навсегда отпечаталась яркая, сотканная из солнечных лучей картина. Особенно ярко святило солнце для только вытащенных из ямы пленных, заросших, грязных, воняющих нечистотами существ, почти полностью утративших человеческий облик. Их шатало от голода, постоянных издевательств и побоев, а ещё голова кружилась от свежего воздуха. Глаза у пленных были осмысленные, волчьи глаза, смотрящие на окружавших их бородатых, сытых, вооруженных скалящих зубы людей, с отчаянием и злобой. Звериным чутьем они понимали, что сейчас всё и решится...Денег на выкуп нет. У одного мать техничкой в школе работала, а второй и вовсе – интернатский. И дальше их держать в яме смысла не было.

– В общем, так, – медленно растягивая слова, произнес один из окружавших пленных бородачей. – Даю вам выбор. Один из вас может доказать, что он боец, а не пыль под ногами.

– На хрена нам что-то доказывать? – разбитыми губами громко шепнул один из пленных.

– А не будете, сдохните как бараны...., – в улыбке оскалился бородач и провел большим пальцем по горлу. Бородач кивнул, и перед пленными упал на землю кинжал.

– И что? – спросил второй пленный, хотя всё и так было понятно.

– Кто докажет, что он джигит – того отпущу. Богом клянусь! – развел руки командир, и тут же роем загудели его бойцы, в предвкушении развлечения, криком и свистом приободряя пленных гладиаторов.

Пленные, стоящие плечом к плечу, как завороженные смотрели на каменистую землю под ногами и кинжал с длинным тонким, злым жалом, лежащий на ней.

– Давай Серый....

– Коля...

– Серый.

– Коля не дури...Тебя хоть мамка ждет, а я никому не нужен.

– Ты мне нужен Серый.

– Брось Колян!

– Пусть обоих стреляют!

– Дурак, ты! Бошки нам отрежут как баранам...

А шум вокруг пленных нарастал, в их адрес летели злые шутки и оскорбления. Затем грохнули выстрелы. Коля инстинктивно вжал голову в плечи и в следующую секунду уже не помнил, что произошло. Заставил себя забыть. Только вот стекленеющие глаза товарища уплывали куда-то в сторону и были противные липкие от крови руки. А потом командир бородачей уже похлопывает его по плечу и что-то говорит, говорит вроде на русском, а Коля ни слова не понимает.

– Иди, иди....я своему слову хозяин.

– Куда?

– А куда хочешь иди. К своим иди.

– А что я скажу?

– Скажешь, что сбежал.

– А не поверят?

– Не поверят, пусть меня спросят. Шучу.

Николай ушел. Ушел к своим. И старался изо всех сил забыть какой ценой досталась ему эта свобода. Но забыть не дали....Через неделю, после госпиталя, когда он вернулся в часть, его нашли....И сказали ему передавать сведения, а если он откажется, то командование получит видеокассету с очень интересным фильмом, в котором один военнослужащий этой части убивает другого военнослужащего.

Вот тогда с Колей что-то и произошло. Его обуял такой страх, что он сбежал из части, из города, бежал не помня себя. Жизнь замелькала картинками в калейдоскопе. Где-то бомжевал, где-то воровал по мелочи, чтобы выжить. Опомнился, когда однажды попав к ментам в обезьянник, вдруг почувствовал, что может. Вот сейчас может. И приказал дежурному его выпустить, и тот послушно, словно сомнамбула, открыл клетку. Казалось бы, всё удалось. Новые документы, новая жизнь. Большие перспективы. Можно тупо ходить и грабить банки, или давать продавцам в магазине бумажки, а они давали бы сдачи, как с пятитысячной. Но не все было так просто...Внезапно открывшаяся, возможность была Коле неподконтрольна. Получалось плохо и редко, с десятой, с двадцатой попытки. А когда получалось, Коля словно отключался и цепенел всем телом, а перед ним опять проплывали стекленеющие глаза Сергея и само пространство словно вода шло волнами, липло к рукам, окрашенным кровью. И это было невыносимо видеть, как невыносимо было видеть страшные сны, где его опять бьют. Но стали сниться и другие сны, в которых он отчетливо видел грядущие события. Вот пройдет автобус, мигнет светофор и девушка в короткой шубке садясь в такси обронит кошелек на асфальт... Но все это было позже.

Когда после года скитаний Коля, наконец, вернулся домой, то выяснил, что матери больше нет... Инфаркт. Соседка, тетя Нина сказала, что незадолго до смерти кавказцы к ней какие-то ходили, потом она квартиру стала внезапно продавать. А вот продала или нет, соседка не знает. Только когда умерла, там армянин какой-то поселился или азербайджанец, точно не известно.

Бешено стучало сердце, когда Николай постучался в дорогую железную дверь, стоящую на месте его родной, сваренной и установленной дядей Лешей ещё в начале 90-ых. А в левой руке Коля держал за спиной дешевый китайский ножик, купленный в подземном переходе. Всё! Всё было решено! Сейчас он за все отомстит! Но дверь открыл не бородатый ненавистный кавказец, а большеглазая девчушка лет десяти. Это Колю тогда и спасло от беды. Гражданин Кочьян, ныне проживающий со своей женой и дочкой Маринкой в этой квартире был тут совершенно не причем, а купил он квартиру у некого то ли Гагиева, то ли Героева пол года назад....'

– Кхм...., – Андрей читающий текст закашлялся, а когда перестал, то обратился к сообществу.– Думаю, дальше читать не стоит? Дальше все понятно...

– Мне не понятно, – угрюмо сказал Прохор. – Про какого Колю речь? Среди нас Николаев нет.

– И мне не понятно...Не правильно это, – насупился Петруха, – Я с Олегом с самого начала был, я единственный кто с ним после Перунова сюда приехал, а вас ещё никого и близко не было. Почему не я первый?

– Может ты от своего имени всё и напишешь? – осведомилась с издевкой Светлана.

– Может, и напишу! – с вызовом отозвался Петруха.

– А мне всё понятно и про Николая, и что дальше было, – улыбнулась Даша, – потому предлагаю первую часть, как колдун от спецназа ушел оставить, остальное знать ни к чему. Так ведь Андрей?

Андрей при обращении к нему почему-то вздрогнул и автоматически кивнул головой.

– Может и нам с Петром понимающие расскажут, про что они тут понимают, – поднял бровь Прохор.

– Да чего тут понимать? Вот он и был Коля, – кивнул в сторону Андрея Петруха, чем здорово меня удивил. Он в отличие от нас, был самый обыкновенный человек, и некоторые даже в свое время Олегу высказывали, мол, зачем он? Какой от него толк? Но Олег ответил, что главное в человеке не экстрасенсорный дар, а честность и порядочность. ...

– А как я в Олега поверил и напишу. А сейчас расскажу...., – меж тем с запалом продолжил Петр. – Он ведь когда в Перуново появился, мы его сразу невзлюбили. Оно и понятно – буржуй. Дом ему двухэтажный друг построил, да обставил с иголочки, и прибыл он с семейством уже в конце лета, на новом джипе прикатил. Это уже потом, когда он газ в болоте нашел, да газопровод по деревне бесплатно пустил, и отопление всем газовое сделал, и генератор поставил, что от казенного электричества всем миром отказались, вот тут его и полюбили. Побаивались вначале, не без этого. Оно ведь известно – бесплатный сыр только вы мышеловке бывает. Вдруг он за свой бесплатный газ у нас дома отберет? Но Олег только смеялся, и говорил, что при желании мог бы скупить все деревни в округе, только ему это не интересно. Другое было непонятно, как ему при таких деньжищах интересно в земле ковыряться? А он только улыбался. К тому времени, как я с ним познакомился у нас его за блаженного считать стали. Ну, больной на голову миллионер. Нам, разве плохо? А познакомились мы с ним на рыбалке. Олег тогда на озере плотину поставил, чтобы уровень поднять и карпов запустил. Хотя карпа он тогда не ловил, щуку блеснил. Я неподалеку с удочкой сидел, значит. И тут смотрю у городского ( городским его тогда прозвали) блесна зацепилась за что-то. Он и так, и эдак, а не отцепляется никак. Другой бы оборвал и хрен с ней, с блесной. А этот в воду лезть собрался. Смотрю штаны снимает...А дело то уже в Сентябре было, вода ледяная. Я только головой покачал. До чего жадный тип. Мильон рублей на деревню ему не жалко, а блесну жалко? А?

А дальше слушать было скучно....Я знал, как это было из дневника Олега.

' Сегодня я плавал по воздуху. Просто как-то одномоментно понял, как это сделать. Уплотняешь воздух до состояния воды вокруг себя и можешь плыть, точнее, всплывать вверх из глубины воздушного океана. И так это было странно, и в то же время очевидно, что я утром тут же рассказал жене. А рыжая как всегда рассмеялась. Вспомнил я свой сон на рыбалке, когда уцепилась в блесну здоровая щука. По ощущениям здоровая. Ох! И классное это чувство, когда с сильной рыбиной борешься. Но вот беда, заскочила щука за корягу и пипец. Оборвать снасть плевое дело, но щука-то все равно там останется и погибнет. Не выживет она с тройником во рту. Вода ледяная, лезть жутко не хочется. Но придется. Поймите правильно, я не ханжа и одно дело из свеженькой щуки котлет нажарить и совсем другое, что просто так животина будет мучиться и от голода сдохнет.

Скинул штаны и невольно зажмурился от предстоящего обжигающего касания воды и практически на цыпочках добежал до места, где леска зацепилась. И тут мои глаза раскрылись ...Нет. Сказать раскрылись – ничего не сказать. Как чайные блюдца стали. Стою я в пятнадцати метров от берега по щиколотку в воде, не глубже, и глубже почему-то не тону. Там метра два с половиной по моим прикидкам должно было быть. И тут до меня доходит....На старом лодочном причале я стою, после того как плотину поставил, вода в озере на добрый метр поднялась, вот он под водой и оказался. За гвоздь в доске леска и зацепилась. Распутал я быстренько леску, щуку достал и иду назад, а тут вижу местный на меня открыв рот смотрит, аж челюсть на землю уронил. А я ему приветственно ручкой помахал, а сам еле держусь, чтобы от смеха с узкого трапа подводного не сойти. Петр перекрестился и бегом ко мне вдоль берега. Когда он подошел, я ему все рассказал. Посмеялись вместе.'

И тут вдруг мои воспоминания этого фрагмента прерывает голос Петрухи.

– И Олег объяснил мне, что попросил господа спасти от бессмысленной гибели тварь божию, и бог сжалился и дал ему пройти по воде, аки посуху.

От услышанного я немного офигеваю и уже хочу сказать, что этой трактовке Олег был бы совсем не рад, как вдруг Андрей говорит.

– Вот это правильно, так и надо будет записать.

– Да вы что? Вы это зачем? – возмущаюсь я.

– Ваня, ты ещё молодой, поймешь потом, – поддерживает Прохор.

– Да, да. Всё верно. – закивали головой остальные.

– Ну, что? Обсуждение первой главы закончим? – спросил Андрей , – Даша, ты отметь там у себя, вставить сюда рассказ Петра обязательно.

– Хорошо.

Да...уж, – подумалось мне. Икону из Олега делают, а ведь он был живой человек со своими слабостями и недостатками. Период, когда он жил в деревне Перуново освещен им в дневнике слабо, но так обычно бывает, когда человек либо счастлив, либо сильно занят, что не до писанины ему. Но счастлив и занят он был недолго...Пошел против системы, и система не замедлила с ответом. А вот зачем он описывал судьбы тех, кто пришел на его зов, мне было не совсем понятно.... А сейчас они вытащили на свет божий этот дневник, не только, чтобы Олега в должном свете представить, а чтобы себя обелить, значимость свою показать.

– Скажи, Петро..., а как случилось это у вас в Перуново? С чего война началась? – спросила Светлана.

– Известное дело как....К осени Олег теплицы поставил, городские их строили, не наши...А вот когда их сделали, он позвал всех желающих работать. При наших то заработках любой копейке рад, так что от желающих отбоя не было. А я тогда водителем к нему и устроился. Работы было много, и хоть ещё ничего не выросло, Олег платил исправно, и как я сейчас понимаю со своего кармана. А к новому году аккурат стали урожай снимать. И повез я тогда в город...Вот с первого рейса все и началось...Хозяин рынка, хоть с ним ранее и договорено было на счет места, как наши цены узнал на огурцы-помидоры, на отрез в месте отказал...

– Это ещё почему?

– Да потому, что дешевле, чем у него раза в два. Он сначала хотел оптом груз скупить, но Олег строго-настрого запретил оптом продавать. Сказал, людям только...А оптом сквалыгам сдавать, значит только они наживутся, а людям легче не будет, потому как за сколько бы дешево продавцы не купили, а сдирать будут с народа в три шкуры.

– Понятно, – кивнул Прохор, – сталкивался.

– Тебе-то чего понятно? – спросил кто-то, а кто точно я не видел, за моей спиной сидящий.

– Так я ведь не всегда бомжом был....тоже фермерствовал когда-то, – со вздохом ответил Прохор.

– Да не перебивайте вы! – возмутилась Светлана, – Дайте человеку рассказать! Что дальше?

– Дальше, что...В месте отказали, так я фуру прям у рынка поставил и Галка стала с неё торговать. Как цену узнали, очередь выстроилась как в горбачевские времена за водкой...Продали большую часть огурчиков-помидорчиков, к новому году то не зря Олег подгадывал, а ту подвалили бандюки и давай нас прессовать. Галка в крик, я за монтировку. Не знаю, чем бы дело кончилось, если бы не менты. Повязали нас всех и в кутузку. Бугаев тех отпустили быстро, видать откупились. А нас допрашивали долго...Кто да откуда? Да почему так дешево? Отпустили, конечно, только когда вышли...Фура настежь, товара нет, и колеса мне все прокололи суки..., – выругался Петр, и утер пот со лба. То ли от воспоминаний вспотел, то ли от того, что костер полыхал, и сидящим в первом ряду было жарко. – Ну, а дальше понеслось...Точки свои по городу Олег открыл, через них стали овощи продавать. К восьмому Марту цветы выросли, а к весне карп подрос. И всё по божеской цене продавали...В народе про нашу деревню легенды ходить начали, мол райское место. А ведь где-то так оно и было...Только мы этого тогда не понимали. Алкашей наших Олег закодировал, работа в радость была. Это ведь в радость, когда в семье достаток, каждой покупке радуешься.... Бабы наши аж порхали как бабочки, да мурлыкали как кошки. Планы строили, какие шмотки себе купить. Были правда, и неприятности...То ларек сгорит какой, то обворуют. Но так...по мелочи. А потом ..., – Петр замялся, то ли подбирая слова, то ли пытаясь вспомнить тот момент, когда начались крупные неприятности.

Как я понимаю, знать он этого не мог, да и в дневнике Олег об этом не распространялся. Можно было только догадываться, что за предприятие Олега крепко взялись госструктуры, то ли налоговая, то ли прокуратура. А могли и те и другие...Ведь по сути вся прибыль получалась при низкой продажной цене из отсутствия наибольшей части затрат. Сами посудите – дармовая электроэнергия, дармовое отопление теплиц, всё от той же газовой скважины. А деяние это предусмотрено в ст.171 Уголовного кодекса, (незаконное предпринимательство) и в ст.167 (незаконное недропользование). Почему незаконное предпринимательство? Да. Какое-то ИП или ТОО было, но было оформлено на подставное лицо (слышал, что на друга по имени Александр), которое к делу не имело никакого отношения. ...Меж тем чуть замешкавшись, Петр продолжил:

– Пришли к нему короче...сначала бандюки приходили.

– Какие бандюки? 90ые давно кончались, – не поверил Андрей ( или Коля). Как его звали на самом деле, только Олегу, пожалуй, и было известно.

– Хех! – квакнул Петруха, – То, что они малиновые пиджаки сменили на цивильные и в депутаты пролезли их не меняет. Как были бандюками, так и остались! За долей приходили...Рэкет, мать их! Только Олег им сказал пару ласковых, и отвалили. А вот потом другие пришли, начали налоги требовать и ещё чего-то. Так Олег им ответил – тут Петруха напрягся пытаясь вспомнить и процитировать :

'– Я готов платить налоги государству, которое заботиться о народе – лечит его, контролирует цены, дает достойную пенсию, учит подрастающее поколение. Но государству, которое этого не делает – я платить не буду. Поскольку деньги эти идут не для народа, а на содержание воровской-бюрократической системы.'

– Вот это правильно, – кивнул Андрей, и да и мы все, если не буквально, то внутренне согласились. – Даша, ты это запиши, нужно будет добавить...

– Я все пишу, – ответила черноглазая Даша, показав взглядом на диктофон, стоящий на бревне рядом с ней.