Текст книги "Энергия протеста"

Автор книги: Игорь Смирнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

4. Трудный разговор

После обеденного перерыва Васильев пригласил к себе в кабинет помощника. Предложил сесть.

– Семен Ипполитович, – начал он осторожно, – я ценю вашу долголетнюю работу в прокуратуре, ваш богатый опыт, но, простите… не могу понять, как вы, уважаемый всеми Семен Ипполитович, сквозь пальцы смотрели на то, как ведется дело Загранцева. Ну, смотрите, на что это похоже! – Васильев раскрыл папку. – Где вы умудрились набрать таких свидетелей? Один лежал в психиатрической, другой был пьяный, третий еще черт знает что!

– Какие уж есть, Василий Васильевич, – скромно возразил Семен Ипполитович. – Других по данным эпизодам просто не было.

Васильев протестующе приподнял над столом руку:

– Затем, как вы распорядились сто двадцать второй статьей УПК? Вы дали санкцию на арест в тот момент, когда Загранцев уже удрал из КПЗ!

– Кто же мог предполагать… И потом, он не удрал, а исчез.

– Удрал! – жестко повторил прокурор. – И не ищите вы себе забот! Исчезнуть может призрак, исчезнуть может мираж, а преступник совершает побег – не мне вас учить, Семен Ипполитович!

– Но здесь особый случай, я же докладывал вам: Загранцев имеет такую способность-исчезать. Как это происходит, пока не ясно. Его просто бесполезно арестовывать…

– Подождите. Кто дал санкцию на арест?

– Я.

– Вы. Так почему это не выполнено до сих пор?..

Помощник видел, что прокурор не в духе, придирается к мелочам, упорно не хочет понять очевидного – того, о чем говорилось уже не раз, – и ему стало неприятно.

Он с нетерпением ждал окончания разговора.

– Учтите, Семен Ипполитович, – продолжал тем же недовольным голосом прокурор, – о неблаговидных деяниях Загранцева знает весь город, и уже кое-кто, нечистый на руку, пытается под шумок разбогатеть за его счет-те же Травкины, те же Журины… Правда, к чести Груздина, они уже разоблачены.

Семен Ипполитович медленно кивнул:

– Константин Сергеевич в этом вопросе выбрал верную позицию: он был убежден, что Загранцев ни на что подобное не способен, и оказался прав. Да и зачем ему?

Васильев красноречиво вскинул плечи:

– Симпатизировать преступнику…

– Вы опять о том же, Василий Васильевич! Здесьособый случай и…

– Послушайте! – Прокурор поморщился. – Перестаньте вы, в самом деле, с этим особым случаем – уши режет! – Он встал и прошелся до двери и обратно, потирая шею. – В общем, не знаю, чем закончится расследование, – ваша версия, мягко говоря, слишком фантастична! – но уж коли начали это дело вы, так вам его и заканчивать.

5. Снова в городском парке

Костя спустился с насыпи. Позади остался железнодорожный мост, по которому только что прогромыхала его электричка, впереди, за огородами, белели первые дома Привольного.

Был теплый приятный вечер. Рабочий день закончился, и Костя с досадой думал о том, что, если бы не задержался так долго в Акимове, успел бы застать Семена Ипполитовича на месте. А теперь что? Звонить ему домой? Вроде как-то неловко. И все же другого выхода не было. Костя позвонил сначала домой Семену Ипполитовичу, затем в прокуратуру. Ни там, ни там его не оказалось. Беспокоить Васильева побоялся: вряд ли тот ответит согласием. Ведь веских оснований для официального вызова профессора Ильина нет. А одной «философии» Анциферова и его, Костиных, умозаключений вряд ли достаточно для такого важного решения.

Тропинка пахла мятой и клевером. И еще чем-то…

Да, мазутом. Это оттуда, с насыпи. Если б не ветерок, пахло бы только травами и речной тиной… Впрочем, он опять отвлекся. Это самый простой способ оправдать свою нерешительность.

Наплывшие было сомнения стали постепенно рассеиваться, уверенность возвращалась снова, И снова росло убеждение в необходимости приглашения профессора Ильина. Убеждение это укреплялось, затвердевало, словно цемент. Ведь главное – поставить Ильина перед фактом, начать разговор обо всем случившемся здесь, создать благоприятную атмосферу и тем самым заранее подготовить ученых к предстоящему контакту… А приглашать профессора надо именно теперь, по горячим следам, пока не упущено время.

И еще одно: не мешало бы найти Загранцева. Сейчас. Просто несколько неотложных вопросов – и все.

На это, видимо, уйдет немного энергии.

Костя свернул с тропинки и напрямик, по лугу, направился к городскому парку. Может быть, новая встреча даст одно из тех веских оснований, которые заставят Васильева быть более уступчивым?

Он стал обдумывать разговор с Загранцевым – время есть: вряд ли тот отыщется сразу. Необязательно же он должен быть в этом парке, – город большой.

Костя нырнул в тень, и тут же на него пахнуло влажной прохладой. Идти по центральной аллее не имело смысла: в такие часы Загранцев любил безлюдность и тишину. Значит, надо заглянуть в глушь, поближе к реке… Размахивая папкой и ускоряя шаг, Костя вышел на прибрежную аллею.

Загранцев сидел на скамье в своей излюбленной позе – запрокинув голову и положив обе руки на ребро спинки скамьи. Глаза его были закрыты.

– Рад, что пришли, – сказал он негромко и хрипловато. – Хотя… Мы же отлржили разговор на завтра?

– Я по другому вопросу, Виктор Ильич.

– Любопытно… Ну, садитесь, потолкуем, только недолго.

Костя послушно сел.

– Я больше не хулиганил сегодня, – сказал Загранцев.

– Похвально. – Костя сдержал улыбку. – Это почему же?

– Нет смысла. Один я не в состоянии бороться со слепой глупостью людей-тут нужна армия таких, как я. И скоро она будет.

– Что же это за армия?

Уголки губ Загранцева слегка дрогнули.

– Увидите. Вам будет жарко.

Он по-прежнему не менял позы и сидел с закрытыми глазами.

– Ладно. Подождем, – храбро сказал Костя.

Загранцев промолчал. Костя пристально смотрел на его лицо-оно словно одеревенело.

– Так вот я по какому делу, Виктор Ильич. В конце прошлого месяца неподалеку от деревни Акимове наблюдался необычно густой туман. Он выполз из леса к реке и примерно с полчаса не двигался с места.

– Возможно. Его создали земля, вода и воздух.

– Так вы знаете?

– Точнее – предполагаю…

Костя чувствовал себя не слишком уютно с человеком, сидевшим в вольной позе с закрытыми глазами.

Он словно спал под гипнозом, шевелились одни губы.

– И что же? – спросил Загранцев. – Что там было?

– Возле туманного облака оказался человек. Он вошел в него и остался там. У вас этот случай не вызывает никаких ассоциаций?

– Нет, не вызывает.

– А ведь это были вы.

– Вот как? – И снова лицо Загранцева осталось бесстрастным. – Вы сказали правду?

– Да.

– Помолчите немного.

Загранцев больше пяти минут не произносил ни слова, и Костя уже стал опасаться, не заснул ли он, как тот вдруг тихо произнес:

– Какие-то смутные воспоминания… ничего определенного.

Костя спросил:

– Можете мне ответить, где находится настоящий Загранцев?

– Вы уже третий раз спрашиваете о нем. Не знаю.

– Ему не угрожает опасность?

– Нет, хотя он и заслужил наказание.

– Ясно. – Костя вытер платком лицо и шею, не спуская глаз с собеседника. – Виктор Ильич, я все же хочу пригласить сюда одного специалиста…

– Зачем?

– Ну… пусть он сам все увидит и услышит. Он человек умный, авторитетный – ему поверят. А главное, потом легче будет найти общий язык.

Загранцев с минуту молчал.

– Что ж, – сказал он потом, – может быть, это и разумно… А когда вы его ждете?

– Дня через три-четыре.

– Меня он уже не застанет. Ну да не в том суть: не будет меня – будут другие. Только уж вы, милейший Константин Сергеевич, сделайте все для того, чтобы он поверил. Я не смогу ничем помочь: я просто разведчик с ограниченными возможностями. К тому же моя деятельность пошла на спад-в меня все меньше поступает энергии. Это – конец.

– А вы не знаете, что будет после вас?

– Наверное, туман. Теперь природа в силах защитить себя после многовекового терпения! Да и я пришел к людям не плакать и не просить пощады…

– Н-да. – Костя зябко повел плечами. – Сталкивать людей лбами, ломать магнитофоны и мотоциклы только потому, что кто-то в порыве пьяной злости совершил варварство, а кто-то мешал громкой музыкой всему живому… не слишком ли это?

– Не слишком. Убеждать глупого – что шелуху молоть. Глупость не прошибешь ничем, кроме противодействия. – Загранцев говорил все тише и все больше растягивал слова. – А теперь оставьте меня, пожалуйста, хочу отдохнуть.

Костя в нерешительности потер ладонями коленки, огляделся.

– Может быть, пойдем ко мне? – предложил он. Я один, жена в доме отдыха.

– Мой дом здесь, Константин Сергеевич, и лучшего мне не надо. Вы же отлично понимаете: природа – моя мать. – После непродолжительного молчания он совсем тихо сказал:-Сегодня ночью по городу пройдет туман.

Костя весь напрягся от неожиданности.

– Тот самый туман?

Загранцев не отозвался.

6. Последняя встреча

Костя хотел позвонить, но автомата поблизости не было. Пришлось ехать в центр.

Автобус шел неторопливо, покачиваясь на неровной дороге. Впереди сидели двое. Громко бубнили о какойто бабке Пелагее, о куме Николае и куме Настасье – мешали сосредоточиться. И чемоданы взгромоздили возле своего сиденья – ни проехать ни пройти. Садились у вокзала. Один-здешний, другой-приезжий.

Костя пересел подальше, но неожиданно до его слуха донеслось слово «туман». Это было так неожиданно, что Костя тут же вернулся на прежнее место, вряд ли сознавая, что делает. Приезжий рассказывал товарищу, будто в городе Большое Село он видел необычный туман, наступавший на химзавод, точно такой же, какой пришлось наблюдать за его деревней возле лесосплава перед отъездом. Но самое любопытное было в том, что трое пассажиров поезда сообщили о таких же туманах и в их городах – и все это было незадолго перед отъездом или даже в день отъезда из родных мест.

Ага! Значит, такое происходит не только в Привольном-наверно, по всей земле! Если гак, теперь от этого невозможно отмахнуться! Теперь, может быть, будет более уступчивым и Васильев?

Костя выскочил из автобуса, бросился к телефонуавтомату.

Семена Ипполитовича дома не было. Костя набрался храбрости и позвонил Васильеву. Тот сразу отозвался. Выслушав молодого следователя, он спокойно спросил:

– И это все?

– Все, Василий Васильевич, – облегченно выдохнул Костя. – Только надо обязательно сегодня-завтра, боюсь, будет поздно!

Слышно было, как шеф сопел в трубку.

– Значит, вызвать от моего имени? – мрачно спросил он. – Господи, да зачем же профессора Ильина? Давайте уж сразу академика Светлова!

В груди у Кости похолодело. Наконец ему стало ясно, что шеф по-прежнему не разделяет его точки зрения.

– Нет уж, – категорически заключил Васильев, – не – впутывайте меня в ваши авантюры! И вообще, выспитесь, в конце концов, как следует, завтра поговорим! Спокойной ночи!

Резкий щелчок. Гудки…

Костя повесил трубку и неторопливо побрел по тротуару. Какой же он осел-понадеялся на согласие шефа! Тут и к гадалке ходить не надо!.. А Семен Ипполнтович решил бы иначе. Решил бы?.. Если да, то что ему, Косте, мешает вот сейчас же, на свой страх и риск, отправить телеграмму Ильину? Да ну же, смелее – победителей судить не будут!

Почта только что закрылась, но приемщица оказалась на редкость любезной и тут же приняла телеграмму. Настроение повысилось, хотя где-то в глубине души скребли кошки: «А что скажет завтра Василий Васильевич?..»

Заснул Костя как убитый, но в четыре часа утра словно кто-то толкнул его. Он открыл глаза, посмотрел на часы и мгновенно вспомнил о последних словах Загранцева. Накинув на плечи куртку от пижамы, выбежал на балкон. Было тепло. Над крышами разлилась заря – яркая и чистая. Через минуту выглянет солнце, и тогда…

Внимание привлекло что-то подвижное, светлое…

То, что Костя слабо надеялся увидеть и чего, откровенно говоря, побаивался, сейчас легким сероватым паром блуждало по двору, проскальзывало в открытые окна и двери балконов. Их было много, этих облачков, и все они, словно подчиняясь единой команде, носились по городу в поисках… чего или кого?

Конечно, кого!

Только сейчас Костя вспомнил, что совсем недавно ему уже приходилось видеть один такой клочок пара!

Да, да. Это тоже случилось ранним утром, до восхода солнца. Он случайно проснулся и заметил, как что-то полупризрачное, хвостатое метнулось от подушки к раскрытой двери балкона. Тогда он подумал, что все это ему просто привиделось. Со сна.

Выходит, не привиделось!

Вон они, клочки сероватого пара, с хвостами и без хвостов, напоминающие то комету, то волны во время лрибоя, то размазанные шары и кляксы. Но не это главное. Жуткой была неотвязная мысль о том, что они живые!..

Костя быстро оделся – не прозевать бы Загранцева! – и толкнул дверь. Он быстрым шагом проскочил несколько улиц и всюду видел над собой скользящие серо-лиловые призраки, словно они заполнили собою весь город. А может быть, так оно и было?

Пробегая мимо центрального сквера, Костя внезапно остановился:

– Виктор Ильич!

Загранцев скупо улыбался и поглядывал вверх:

– Вон сколько их! А то ли еще будет!.. Но сейчас они исчезнут с улиц ждут солнца. – Загранцев замолчал, разглядывая изодранные ботинки. – Да! Я ухожу, Константин Сергеевич. Моя не совсем удачная миссия закончилась. И потому хотел бы выполнить свое обещание. Только сил маловато.

Косте стало не по себе.

– А нельзя ли… уйти позже?

– Нельзя, – твердо сказал Загранцев. Он подвел Костю к первой же скамье и предложил сесть. – А теперь слушайте меня внимательно…

Костя ничего не услышал. Видимо, все, что хотел передать ему Загранцев, вошло в его сознание без слов.

Сначала он понял то, что давно знал и сам, – какие факторы породили и вскормили жизнь на Земле. Затем пошли мысли о развитии жизни, о преобразовании оболочки планеты, об организации всеобщей системы жизни… Умело приноравливаясь к окружающей среде, живые организмы сами становились ее создателями, создателями экосферы – мудро построенного самой природой здания.

Безбрежные леса и сочнотравные долины в процессе длительного времени нашли способ использовать солнечный свет для преобразования углекислоты и неорганических веществ в новую органическую субстанцию.

Образовалось великое кольцо – менее стойкий линейный процесс превратился в постоянный круговорот, в самообновляющийся цикл жизни.

А потом – словно пощечина: это прочное кольцо разорвал человек. Когда же нарушаются такие связи, то ослабевают или вовсе прекращаются те двигательные влияния, которые поддерживали всю эту мудрую, тысячелетиями создававшуюся систему.

После этого Костя стал понимать не совсем ясно.

Дальше было тоже что-то вроде упрека: велик, мол, человек, но именно он оказался самым жестоким из всех биологических видов, и если он не хочет погибнуть в разрушенном им здании, то должен как можно скорее восстановить его…

Загранцев сидел рядом, безвольно уронив руки на колени. Лицо его казалось изнуренным, серым. Глаза впали. По лбу к вискам стекали струйки пота.

– Я все… почти все это знал, Виктор Ильич, – с сожалением сказал Костя.

– Не успел… Не хватило пороху. – Загранцев с трудом дышал. Заставил себя улыбнуться. Улыбка получилась вымученная, тоскливая. Уж лучше бы он сейчас не улыбался! – Вот видите, Константин Сергеевич, милейший мой человек, что значит быть в ответственной миссии похожим на вас, людей, весь запас энергии я израсходовал на… борьбу с хулиганством и возмущение деяниями человека… Ну, делать нечего. Мой парламентерский приход оказался малополезным, видимо, именно потому, что я такой, как и вы. Мне понравилось быть таким, как вы, но только с добрым сердцем. А ведь я мог стать кем угодно, даже невиданным чудовищем! Но нет, человеческая оболочка для всех вас пострашнее, особенно если в ней должное содержание. А я… что-то во мне не сработало… словно больной. – Он закрыл глаза, поморщился. – А теперь-прощайте. Я оставляю вас.

Костя не двинулся с места.

– Уходите же, уходите, прошу вас! Вы не должны видеть… ничего.

7. Большой туман

С Васильевым он столкнулся в коридоре прокуратуры.

– Что нового, Константин Сергеевич?

– Да вот… – Костя приложил папку к груди. – Конец этому делу.

– Так, так. – Васильев был совсем другой – спокойный, доброжелательный. – Конец, говорите? Отлично. Значит, насколько я понимаю, ваш Загранцев исчез?

– Исчез, Василий Васильевич.

– Жаль. Ну да ладно… А как же теперь быть с пострадавшими? Кто будет отвечать за деяния Загранцева?

– Но… он же не человек. Мы же не можем…

– В том-то и дело. Ну, насчет формулировки посоветуемся с Семеном Ипполитовичем, а пока не будем ломать голову. – Он вдруг спохватился. – Прошу вас, отнесите, пожалуйста, Инне Георгиевне материал о новых фактах загрязнения окружающей среды администрацией целлюлозно-бумажного комбината-пусть срочно перепечатает то, что я пометил.

– Хорошо, Василий Васильевич. Только я должен сказать… – Костя с минуту колебался – говорить ли, потом торопливо выложил:-Я все-таки пригласил к нам профессора Ильина…

– Ну и молодец! – весело сказал прокурор.

– Так ведь если бы раньше…

– Ничего, ничего. Этим история не закончилась, попомните мое слово! Ждите продолжения, Константин Сергеевич!.. Да, а вы крепко спали этой ночью? Я, понимаете ли, проснулся около четырех часов и увидел – угадайте что! – увидел у себя на подушке крохотное хвостатое облачко! Не успел приподнять голову, как оно-юрк в форточку и было таково!.. Вот я теперь и думаю: не тот ли это туман, о котором так много нынче болтают? Если тот… какая гарантия, что сейчас перед вами настоящий прокурор Васильев, а не его двойник, как это случилось с Загранцевым! А может быть, и вы тоже теперь не настоящий Константин Сергеевич? Подумайте-ка на досуге, мог ли настоящий молодой следователь Груздин так быстро и безошибочно разобраться в сложной ситуации с Загранцевым.

Васильев засмеялся и вразвалку зашагал к своему кабинету.

Когда Костя вернулся от машинистки, его позвали к телефону. Звонил Загранцев.

– Простите… – послышался в трубке смущенный голос. – Мне жена ничего толком объяснить не может…

Что я мог тут натворить, если… меня не было в городе?

– А когда вы приехали? – поинтересовался Костя.

– Вот только с поезда… И ничего не понимаю!

– Вы можете сказать, где были последние десять дней?

– Разумеется… Хотя вы можете и не поверить – был в плену у леса. Заблудился и не мог выбраться. Да к тому же подвернул ногу-три дня гостил у лесника.

– Еще вопрос, Виктор Ильич: вы помните, что с вами произошло в предобеденное время двадцать девятого июня?

На том конце провода возникла пауза.

– По-моему, да, – ответил наконец Загранцев. – Я ходил за реку в лес. Ну и… заблудился. Вот и все.

– А перед тем как войти в лес?

– Перед тем как войти в лес… Ну, разумеется, был на опушке.

– Ничего странного не наблюдали?

– Нет.

– Пар или туман?

– Да, да, помню. Туман был. Но это был обычный туман. Я проскочил сквозь него – вот и все.

– И пошли в лес?

– Совершенно верно. Но, простите, Константин, э… Сергеевич, объясните, пожалуйста, что все это значит?

Костя с усилием провел рукой по лбу, взглянул на часы.

– У вас найдется время встретиться со мной вечером? – спросил он.

– О, конечно!

– Тогда я жду вас ровно в пять.

Они встретились в пять, А в шесть уже стояли на берегу Сужи за мрачноватыми бурыми холмами лигнина и с тревогой смотрели за реку: с той стороны медленно надвигалась сизая туча тумана. Она ползла широким фронтом, утопая в тени прибрежного леса, ползла угрожающе тихо-даже птицы примолкли, – и казалось, никакая сила не могла остановить ее.

«Грядет день! Грядет день! – молотом стучали в мозгу слова старика Анциферова. – Натерпелась она, матушка, от нас, от людей, ох как натерпелась!»

– Вот и дождались!

Костя узнал басок Васильева, но не оглянулся. Несколько минут назад он видел, что шеф стоял рядом с директором комбината и нервно постукивал пухлым пальцем по пуговице пиджака. Там же, с ними, и Семен Ипполитович.

– И вы что же, всерьез хотите напугать меня этой штукой? – вполголоса пророкотал директор.

– Делайте выводы сами, Николай Петрович, – отозвался Васильев. – Эта, как вы изволили выразиться, штука идет на ваш комбинат, и вам, как капитану, нельзя покидать своего мостика, когда корабль в беде.

И главному инженеру тоже. Не так ли? А что таится в этой штуке, наверно, и самому господу богу неизвестно!

– Меня больше пугает ваш строгий прокурорский надзор, Василий Васильевич, а какой-то там туман…

«Грядет день! Грядет день!»

– Кто же был тот… другой? – оборвал мысли голос Загранцева.

Костя отвел глаза от завораживающего тумана.

– Ученые разберутся, – не сразу ответил он. – Но, полагаю, их мнение не во многом разойдется с нашим: по-видимому, это сгусток материи, рожденный накопившейся энергией протеста так называемой низшей биосферы.

– Протеста против деяний человека?

– Безусловно.

Загранцев недоверчиво приподнял плечи, однако выражение лица его оставалось серьезным.

Васильев окликнул Костю:

– Идемте отсюда! И вы, Семен Ипполитович. Пусть администрация комбината сама отчитывается за свои беспорядки перед окружающей средой.

Костя чуть задержался, почему-то виновато взглянул на Загранцева:

– Прощайте, Виктор Ильич.

– До свидания.

Загранцев не отрываясь смотрел за реку. Профиль его был грустный и строгий, губы плотно сжаты… Наверно, все же что-то вошло в его сознание от того, другого Загранцева, иначе не было бы в нем столько скорби.

Выйдя на дорогу, Костя оглянулся. Огромное облако тумана вынырнуло передним краем из тени леса и в лучах заходящего солнца светилось, словно раскаленное…

Что оно такое-предостережение природы, попытка образумить человека или решительное наступление, направленное на защиту своих прав?

Этого пока никто не знал.