Текст книги "Гоголь в Диканьке"

Автор книги: Игорь Золотусский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

6

В лето 1848 года Гоголь жаловался С. Т. Аксакову: «Полнота жизни от меня уходит, запаха свежести, первой весенней свежести я не слышу».

В 1850 году, когда он последний раз приехал в родные места, это настроение усилилось. «В 1850 году, осенью, в октябре, – пишет в своем дневнике С. П. Шевырев, – (Гоголь) со слезами на глазах говорил матери, что болезнь истощила его силы и что он не может уже ничего… (довершить) сделать полезного для отечества».

Конечно, это были минуты, когда он впадал в уныние, посещавшее его, кстати сказать, часто и в юности, но все же Гоголь тех лет – потухающий Гоголь, все более уходящий в себя, начинающий сомневаться в успешном завершении своего труда. Зрение его не притупилось, ум не замутился, слух был все так же жаден до звуков жизни, но сил, сил стало не хватать. Это угасание физическое, неспособность совладать с поставленной им перед собой целью – дать в трех частях поэмы всю историю и физиономию современной России – и было причиной его постоянных переездов, причиной нового переписывания и перемарывания белового текста.

Тем не менее Гоголь решил перестроить в Васильевке дом, купил лес и сам наметил бревна, расчертил план будущего дома, выделив в нем и для себя две комнаты. Он хотел жить и собирался жить, может быть, переселившись совсем в свои теплые края. Отец Гоголя тоже хотел перестроить дом, который был ветх, пропускал зимой холод и стал уже тесен для разросшейся семьи. Но Василий Афанасьевич так и не успел осуществить своего намерения.

Старые фотографии и рисунки доносят до нас атмосферу Васильевской усадьбы – на них виден широкий пруд, аллея кленов, которую особенно любил Гоголь, невысокий дом с белыми колоннами, с узенькими окнами, с верандой и клумбой у входа. «Пред домом, – пишет В. Чаговец, – росли деревья и кусты, заднее крыльцо выходило в сад, а за садом тянулся пруд, огромный, глубокий и рыбный, через пруд был перекинут мост, соединявший обе стороны, «ту» и «эту». Конечно, жаль, что дом не сохранился до наших дней, тем более что в нем многое было сделано по указаниям и даже рисункам поэта, как, например, венецианские окна, дверь с цветными стеклами и т. д.».

Заботы о перестройке дома относятся к последнему посещению Гоголем Васильевки летом 1850 года. В это свое путешествие на Украину он отправился с известным ботаником и историком М. А. Максимовичем, которого знал еще с 1832 года.

Гоголь и Максимович выехали из Москвы 13 июня. Путь лежал через Подольск, Малоярославец, Калугу. В Калуге остановились у жены губернатора А. О. Смирновой. Здесь Гоголь познакомился с графом Алексеем Константиновичем Толстым – будущим творцом «Царя Федора Иоанновича». Затем заехали в Долбино, имение П. и И. Киреевских. Посетили Оптину пустынь. Навестили в Петрищеве мать братьев Киреевских Авдотью Петровну Елагину, 1 июля, захватив в Соро чинцах Данилевского, Гоголь прибыл в Васильевку.

Данилевский к тому времени стал инспектором одной из киевских гимназий. Он женился, остепенился, у него родилась дочь, которую он назвал Ольгою. С этой девочкой Гоголь подружился, когда гостил у Данилевских летом 1848 года. На этот раз он въехал в Киев уже не полубезвестным автором одной книги, не самонадеянным юношей, а человеком, которого вся образованная Россия чтила как одного из ее умственных вождей.

Дом в Васильевке

Гоголь не любил шумных сборищ, всеобщего изъявления восторга, ему лучше было, когда он гулял один по городу, постукивая по киевской мостовой своей суковатой палкой и держа за руку маленькую Оленьку Данилевскую. В то лето он вспомнил приезды в Киев с папенькой и маменькой в гости к А. А. Трощинскому, свои болезни, киевских докторов, высокий берег, Андреевскую церковь над Подолом, всю будто свитую из крема, сладкую, спуск к реке, и киевские сады, дубравы, колокольню лавры, и Днепр – и дали за Днепром.

Днепр он воспел в «Страшной мести», киевскую бурсу (в которой учился его дед) в «Вии». «Теперь я принялся за историю нашей единственной, бедной Украины. Ничто так не успокаивает, как история, – писал Гоголь в ноябре 1833 года Максимовичу. – …Вы не можете представить, как мне помогают в истории песни». «Туда, туда! в Киев! в древний и прекрасный Киев! – пишет он в декабре 1833 года. – Он наш… Там или вокруг него деялись дела старины нашей». «Да это славно будет, если мы займем с тобою киевские кафедры. Много можно будет наделать добра» (там же). А вот письмо от января 1834 года: «Однако наперед положить условие: как только в Киев – лень к черту, чтоб и дух ее не пах. Да превратится он в Русские Афины, богоспасаемый наш город!» «Ты рассмотри лучше характер земляков, – читаем мы в письме от 12 февраля 1834 года, – они ленятся, но зато, если что задолбят в свою голову, то на веки. Ведь тут только решимость: раз начать, и все… Типография будет под боком. Чего ж больше! А воздух! а гливы! а рогиз! а соняшники! а паслин! а цыбуля! а вино хлебное… Тополи, груши, яблони, сливы, морели, дерен, вареники, борщ, лопух! Это просто роскошь! Это один только город у нас, в котором как-то пристало быть келье ученого». А еще через месяц в Киев летит новое письмо: «Песни нам нужно издать непременно в Киеве. Соединившись вместе, мы такое удерем издание, какого еще никогда ни у кого не было».

«Страшная месть». Литография К. Маковского

Как видно из этих отрывков, Гоголь имел серьезные намерения насчет матери городов русских. Но ему суждено было лишь путником проехать через этот город.

Места, связанные с жизнью Гоголя, надо искать на постоялых дворах, в гостиницах, в трактирах, где он обедал, пережидая время, когда ему дадут лошадей, или в домах людей, которые давали ему временное пристанище. Поневоле вернешься опять в знакомую Васильевку, где временные его стоянки, остановки в пути затягивались и где он на самом деле жил и куда перед смертью приехал будто для того, чтобы проститься со всеми.

1 октября 1850 года Гоголь на именинах Марии Ивановны читал ей и сестрам страницы из второго тома «Мертвых душ». Если в первом томе «Мертвых душ» Гоголь иронически касался семейной жизни и комически изобразил отношения Манилова и его жены, Собакевича и его сухопарой подруги, а в городских сценах сильно проехался насчет дам, просто приятных и приятных во всех отношениях, то во втором томе он вознамерился показать счастливую семью – семью, строящуюся на единстве веры и взглядов.

Не имея собственной семьи, Гоголь хотел, чтоб Васильевка после его смерти стала семейным домом для многих.

Васильевка стала таким домом. Не было человека, откуда бы он ни приезжал или же приходил, которого бы тут не приняли, не пригрели. И Мария Ивановна, и Елизавета Васильевна, и Анна Васильевна, и Ольга Васильевна выполнили завет Гоголя. Ворота васильевской усадьбы всегда были открыты для людей.

Деньги, которые наследники Гоголя получали за его сочинения, в значительной степени шли на вспомоществования. Гоголевский флигель, в котором он жил в свой последний приезд на родину, стоял нетронутым. Там все было так, как было при нем, – две комнатки со скромной мебелью, конторка, диван, стол, постель, иконка в углу. Здесь он работал, тут, начиная с шести утра, стоял у конторки, нанося последние штрихи на свою последнюю картину.

Ныне бывшая Васильевка вновь воскресает для жизни. Унесенная временем и войнами, усадьба Гоголей восстановлена. Встали на свое место старый дом, флигель, возрожден грот отдохновения, беседка у пруда. Насажен парк, и робкие молодые деревья уже шелестят от ветра, обещая разрастись в липы и клены, подобные тем, которые осеняли когда-то голову Гоголя.

Глава III
Полтава

1

Город Полтава берет свое название от речки Лтавы. До 1430 года эта земля принадлежала Литве, затем литовский князь Витовт отдал ее татарскому князю Лексаде, родоначальнику князей Глинских. В 1746 году Полтава вошла в состав Малороссийской губернии, в 1784-м была отчислена к Екатеринославскому наместничеству, а в 1802 году стала столицей Полтавской губернии.

Переезд сюда генерал-губернатора и всех учреждений придал жизни города новое дыхание. Полтава стала строиться, через некоторое время ее уже именовали «малым Петербургом». Способствовали сему частые визиты царей в этот славный город. Состоявшаяся в июне 1709 года знаменитая Полтавская битва поставила Полтаву в глазах наследников Петра на особое место в русской истории.

Васильевка, в которой жили Гоголи, входила в состав Миргородского уезда, а уезд – в состав Полтавской губернии. Отец Гоголя часто наезжал сюда по делам Д. П. Трощинского и своим собственным, судился в полтавском суде со своими соседями, закупал в губернском городе товары. Василий Афанасьевич учился в Полтавской духовной семинарии, помещавшейся в Крестовоздвиженском монастыре на горе. Вместе с ним эту семинарию закончили будущий переводчик «Илиады» Н. Гнедич и создатель «Наталки-Полтавки» И. Котляревский.

Полтавская земля вообще богата талантами. Отсюда вышли знаменитые художники, композиторы, военачальники, писатели. Полтавчанами были и М. А. Милорадович, и М. Херасков, автор «Душеньки» И. Богданович, Г. Сковорода, В. Л. Боровиковский, Н. Лысенко, Панас Мирный, Е. Гребенка, В. В. Капнист.

В 1818 году, когда Василий Афанасьевич Гоголь привез своих сыновей – Никошу и Ивана – в Полтаву, тут были и театр, и гимназия, и поветовое училище. Не имея возможности нанять сыновьям хорошего домашнего учителя, Гоголь-отец вынужден был отдать их в училище. Оно находилось в старой части города, где некогда была «фортеция», то есть крепость, в которой располагался полтавский гарнизон, защищавший город от шведов.

Осенью 1708 года шведский король Карл XII подошел под стены Полтавы и обложил ее. Осада продолжалась несколько месяцев. Город обстреливали из орудий, он горел, но шведы не могли взять его. Зиму они провели на квартирах вблизи города и в соседних селах. Решающий штурм Карл решил провести весною.

Как раз в том месте, где стояло поветовое училище, и разворачивались главные события. Здесь возвышалась маленькая церковка Спаса Нерукотворного образа. В ней жители города молились о даровании им победы, на площади перед церковью дали они клятву не сдавать город. Сюда же отпраздновать победу над не приятелем прибыл Петр Великий после сражения 27 июня 1709 года.

Полтавская битва, решившая судьбу России, состоялась за сто лет до рождения Гоголя. Но все в городе говорило об этом событии, напоминало о нем. На площади перед церковью стоял белый четырехгранный обелиск, оповещающий о том, что на этом месте отдыхал после победы над шведами Петр Первый. Здесь, в доме козака Магденка, провел он ночь, тут пировал вместе с комендантом Полтавы полковником Кельиным. Кельина Петр произвел в генералы.

О Полтавской виктории говорили детям и учителя в училище. Но славное прошлое плохо увязывалось с прозаическим настоящим. Если ранее тут разыгрывались события мирового масштаба, то теперь – при Гоголе – Полтава была тихим городом. Только на главной – называвшейся Круглой – площади стояли высокие каменные здания, выкрашенные белой краской, и царили парад и порядок, а на окраинах была та же Васильевка: прятались в тени вишен и яблонь хатки с соломенными крышами, похожими на бараньи шапки, торчал журавель, цвели одуванчики на улице, рылись мальчишки на краю оврага, находя старые петровские монеты.

С того места, где стояло училище, хорошо был виден Крестовоздвиженский монастырь, основанный полтавским полковником Мартыном Пушкарем, погибшим в сражении с поляками. И поляки проходили здесь. У стен этого монастыря был ранен во время ночного объезда постов Карл XII, а через день на полтавском поле был убит историк его царствования Адлерфельд. Кончилась история шведского Льва Полнощного, как назвал Карла В. В. Капнист, но потекла медленнее и история Полтавы.

Карл шел на Полтаву, чтоб перерезать Моравский шлях – путь из Москвы к богатому Причерноморью. Теперь по этому пути мирно текли обозы, из Крыма везли соль, в Крым – изделия полтавской земли. Полтава торговала, сидела в канцеляриях, иногда наведывалась в театр, который находился в деревянном здании и куда не всегда в осенние дни можно было проехать, так как жирный полтавский чернозем засасывал и лошадей, и экипажи.

В те годы в городе не было библиотеки – ее основали в 1830 году, когда Гоголь уже жил в Петербурге. Заведующим библиотекой был назначен знакомый ему человек – бессменный смотритель поветового училища Иван Зозулин, не раз посещавший классы и наводивший страх на учеников. Дело в том, что в училище за всякую провинность жестоко наказывали, а случалось, и пороли.

Что изучали здесь? Катехизис, чистописание, краткую российскую историю, арифметику, первые начала физики, рисование, правила слога. Занимались в две смены, к каждой смене было приписано по сорок с лишним человек. В штате числились два учителя – Федор Фатеев и Анастасий Савинский. Фатеев преподавал математику, Савинский – историю и географию. Был еще и батюшка – учитель Закона Божия Георгий Слютинский.

Их уроки не оставили у Гоголя добрых воспоминаний. Да и учителя не очень баловали высокими баллами своих учеников. Третья часть учеников высшего отделения – того, где учились братья Гоголи, – была аттестована ими как «тупая и неспособная». Способности в училище оценивались по такой шкале: туп, посредствен, порядочен, хорош, очень хорош. Про Гоголя в журналах училища часто писалось, что он «туп» и «средствен». То же, впрочем, писалось и об его брате Иване.

Самое интересное, что братья могли найти в Полтаве, происходило не в стенах училища, а за его пределами. Новым миром для них был сам город и его история. Чувство истории с детских лет было привито Гоголю не только в Диканьке и Сорочинцах, но и здесь, в Полтаве, где все говорило о высоком минувшем, о мелькнувшей доблести, о самоотвержении и подвигах. Может быть, поэтому в сочинениях Гоголя история всегда является не только со своей героической стороны, но и с примесью иронии – ведь настоящее часто не походило на минувшее, противоречило ему. Вместе с отцом он бывал у важных чиновников города, обедал даже у прокурора, слышал разговоры о процентах, которые нужно заплатить в опекунский совет, о беглых крестьянах (у Василия Афанасьевича тоже были беглые крестьяне, они бежали в незаселенные южные губернии, в Новороссийский край, на Херсонщину), об «одолжениях» и взятках, которые приходилось давать, чтоб выправить бумагу.

Как ни мал был тогда Гоголь, он все это видел и запомнил: детское воображение чутко, оно схватывает все и запечатлевает, как запечатлевается каждый блик и каждая тень на сверхчувствительной пленке.

Что касается взяток, то это было всероссийское бедствие. «Давали» и «брали» сверху донизу. Даже император давал взятки. «Император Николай I, – пишет в своих записках петербургский полицмейстер Ф. Б. Дубисс-Карачак, – посылал праздничные каждый раз по 100 руб. тому квартальному надзирателю, в квартале которого находился Зимний дворец».

Не брезговали подношениями и учителя в поветовом училище. Иногда это был штоф водки, иногда поросенок, иногда мешок муки. Жалованье у них было мизерное.

Братья Гоголи поступили в училище 3 августа 1818 года. Но проучились в нем вместе всего лишь год. Иван тяжело заболел и умер. Василий Афанасьевич не решился оставлять Никошу одного в Полтаве. Тот вернулся в Васильевку.

Но в 1820 году отец вновь отправил Гоголя в губернский город – на этот раз учиться на дому у учителя Гавриила Сорочинского. Последний должен был подготовить сына Василия Афанасьевича к поступлению в гимназию. Гоголь стал волонтером – то есть вольноприходящим, еще не гимназистом, но как бы кандидатом в гимназисты. Это давало свободу распоряжения своим временем. Учитель, видно, не очень спрашивал с него, отношения у них были дружеские, и львиную долю дня Гоголь посвящал знакомству не с науками, а с Полтавой. Эти прогулки и запомнились ему на всю жизнь.

2

Полтавские гостиницы и трактиры были набиты проезжими. Тут рассказывались анекдоты, забавные истории, тут встречались люди самых разных занятий и званий – кто-то ехал искать счастья в Новороссию, кто-то возвращался оттуда с уже нажитым богатством, которое он намеревался промотать в Петербурге; шулеры и богачи садились за один стол, чтоб метнуть банк и попытать счастья.

К этому времени открылся в городе и театр. Директором театра был И. П. Котляревский. Нет сомнения в том, что В. А. Гоголь, приезжая в Полтаву, бывал на спектаклях театра, в труппе которого состоял крепостной актер Михайло Щепкин. Играли пьесы украинские, в частности «Наталку-Полтавку», и иностранные. Ставили пьесы Фонвизина и «Ябеду» В. В. Капниста. Генерал-губернатором Малороссии был в то время Н. Г. Репнин. В те годы Гоголь не мог быть знаком с ним, но позже он познакомился и с самим князем, и с его семьею и даже живал у Репниных в Одессе. Брат декабриста С. Г. Волконского, Репнин не удержался долго на своем посту после дела 14 декабря. Царь терпел его, но до поры до времени. Слишком честен был генерал-губернатор и слишком напоминал о своем брате, который, как сказано в делах Следственной комиссии, «участвовал согласием в умысле на цареубийство» и был приговорен к смертной казни четвертованием, замененной двадцатью годами каторги. Нашлось дело, составился донос, Репнину приписали присвоение сумм, отпущенных на строительство Института благородных девиц. Его имения взяли в казну, князя отставили от должности.

В памяти Гоголя остался этот человек как противник неправды, как гонитель мздоимцев, как тот, кто, занимая важное место, ценит не это место, а возможность на этом месте делать добрые дела.

Гоголь слушает бандуриста. Худ. В. Волков. 1900-е годы

В тихой Полтаве, через которую Гоголь проезжал всякий раз, как ехал на родину и обратно в Петербург, было не так тихо. В 1826 году здесь были взяты под стражу несколько дворян, заподозренных в принадлежности к тайному обществу. Дело о полтавских масонах, как оно было названо позже, получило широкую огласку. На дорогах хватали подозрительных, проверяли документы, из Петербурга прискакали фельдъегери. Под их конвоем предводитель переяславского уездного дворянства Лукашевич, хорольский уездный предводитель Алексеев и бывший губернский предводитель дворянства С. М. Кочубей были отвезены в столицу и помещены в Петропавловскую крепость. Их продержали там недолго.

В 1827 году в Крестовоздвиженский монастырь был переведен опальный священник Черняев «за неповиновение и дерзость», в 1828 году в Полтаву был выслан отставной камергер Александр Раевский «за дурные разговоры, неприличные для образованного человека». Это был тот самый Раевский, который вместе с А. С. Пушкиным служил при графе Воронцове. Его «дурные разговоры» были дурные разговоры о графе. В 1829 году сюда был прислан генерал-майор Орлов, принадлежавший, как говорилось в бумаге, «к злоумышленному обществу». Так что и в Полтаву доносились ветры эпохи. Проезжая через нее, Гоголь всякий раз останавливался у жены преподавателя кадетского корпуса Софьи Васильевны Скалон – дочери В. В. Капниста. С. В. Скалон была знакома со многими участниками дела 14 декабря. Она знала и братьев Муравьевых-Апостолов, и Пестеля, бывавшего в имении Капнистов Обуховке, и Бестужева-Рюмина.

Жили Скалоны в самом центре – здание кадетского корпуса стояло на Круглой площади. Тут же находилась резиденция генерал-губернатора и другие губернские учреждения. Тут Гоголь отмечал свои подорожные.

Полтава для него была городом, где он впервые увидел в лицо губернию. «Вона, пошла писать губерния!» Этот возглас Чичикова на балу в «Мертвых душах» – иронический возглас Гоголя по адресу всего, что он вместил в понятие «губерния», что и округлено им в этом образе и припечатано. Срез губернской иерархии, слои от низшего чиновника до Зевса – председателя палаты, как называет Гоголь своего героя в поэме, это и срез всей Российской империи. Есть в этом построении своя «земля» и свое «небо». На «небе» правят небожители, какие-нибудь председатели палат и губернаторы, на «земле» трудятся кувшинные рыла. Но между ними крепко натянуты нити кровного родства. «Небо» не может без «земли», «земля» – без «неба». Одни держат других, но и те, кто внизу, тоже держат находящихся наверху.

Полтава находится в 1430 верстах от Петербурга и в 842 верстах от Москвы. Это захолустье, дальняя провинция, и вместе с тем это не обыкновенный губернский город. Что ни год – то тут или царь, или наследник, или какой другой «ревизор». Каждый миг можно ждать из столицы гонца, фельдъегеря, может быть, даже жандарма, хотя свой жандармский офицер всегда состоит при генерал-губернаторе. Тогда потребуется что-то расчистить, почистить, поправить завалившийся забор, убрать кучу мусора у собора, подновить вывески, переодеть прилично дворян. Когда приезжает царь, дворянство дает в честь его бал. А бал – это иллюминация, это заготовление посуды, стеклянных плошек, в которых будет гореть огонь, это расходы, работа парикмахеров.

Полтавские «парады» описаны Гоголем в «Ревизоре». Тут иногда устраивались не только парады, а целые показательные «битвы» (в том числе и на Полтавском поле), когда русские полки, переодетые в шведов, сражались с русскими же. Командовали полками Суворов и Кутузов, а наблюдала за ходом сражения Екатерина Вторая.

Были фейерверки, иллюминации, кражи стеклянных плошек после празднества, нажива на маскарадах.

Конечно, «Ревизор» – это не только Полтава и не столько Полтава, сколько, может быть, Нежин и другие маленькие городки, где Гоголь живал или бывал проездом. Но кое-что из полтавской жизни попало и на страницы знаменитой комедии.

И все-таки Гоголь любил этот город. Поле под Полтавой было усеяно костями русских и шведов. Петр велел похоронить их в братской могиле. Он насыпал один общий холм над победителями и побежденными. Здесь прогремела слава русского оружия, совершился подвиг русского духа.

И сейчас на поле полтавской битвы возвышается холм, на котором стоит памятник с надписью: «Воины благочестивые; кровию венчавшиеся, 1709 июня 27 дня». Рядом – музей, где можно увидеть и оружие сражавшихся, и знамена, и факсимиле обращения Петра к русскому войску. Три часа длился бой, но эти три часа стоили многих десятилетий, а может быть, и целой жизни. «Здравствуйте, сыны отечества, – сказал после битвы, обращаясь к солдатам, Петр, – чада мои возлюбленные! Потом трудов моих родил вас, без вас государству, как телу без души, жить невозможно». И в тот же день отправил депешу Ф. М. Апраксину: «Ныне уже совершенно камень в основание Санкт-Петербурга положен».

Так что и Петербурга не было бы без Полтавы, и Россия, может быть, пошла бы иным путем.

Гоголь любил и Полтаву историческую, напоминающую о деяниях полковника Пушкаря и Петра Великого, и Полтаву уединенную, сползающую в овраги, глохнущую в садах окраин, где жили и немцы-колонисты и пели на улочках кобзари, где танцевали по вечерам парубки и дивчата и играли в свои игры. Под городом проходили глубокие траншеи. В полтавских оврагах, на склоне берега над Ворсклой откапывали старинное оружие. В одном из оврагов, называемом Панянка, по рассказам, являлся дух панночки.

И сейчас окраины Полтавы хранят тишину прошлого. Они как-то незаметно переходят в лес, в поле. На узких улочках стоят яблони, и спелые яблоки падают к ногам прохожего. Зарос травою овраг Панянка, но, когда ночью над ним поднимается месяц, освещая темное южное небо, и отблески его переливаются в воде речки, тихо рокочущей между ив, кажется, какие-то тени пробегают по лугу, пересекают лунный свет. Сыростью веет от реки, все молчит (только река рокочет), и страх охватывает душу, и вспоминаешь «Майскую ночь», и «Страшную месть», и «Вечер накануне Ивана Купала».

Полтава – такая же колыбель Гоголя, как Сорочинцы и Васильевка. Да и только ли Полтава? В Обуховке его помнят дубы, склонившиеся над могилой Капниста, в Гадяче проживал Степан Иванович Курочка, автор рассказа об Иване Федоровиче Шпоньке и его тетушке, а в Лубнах стоит на горе старый знакомый Гоголя Мгарский монастырь. Всюду по дорогам, когда едешь по Полтавщине, мелькают щиты с профилем Гоголя: то это колхоз имени Гоголя, то станция Гоголево, то село Гоголево. Театр в Полтаве назван именем Гоголя, и Гоголь работы скульптора Л. Позена сидит в тенистой аллее, глядя на коловращение толпы. При жизни Гоголя полтавчане не очень баловали своего земляка любовью. Им казалось, что автор «Миргорода» слишком суров к местам своего детства. Боялись его зоркого глаза, его настигающего все и вся пера. Сам Гоголь жаловался в письмах, что полтавчане не лучшие его почитатели.

Ныне они рады воздать ему должное. Именно здесь, в Полтаве, зародилась идея гоголевского музея-заповедника. Именно здесь нашлись люди, которые разработали проект обновленной Васильевки.

Сегодня въезд на землю Гоголя начинается с Полтавы. Поднимаясь на высоту холма, на котором стоит город, оглядывая утопающие в садах окрестности, дали за Ворсклой, теряющиеся в мареве жаркого летнего дня, стремишь свой путь к центру, туда, где стоит над площадью на чугунной колонне орел, держа в когтях перуны. Взгляд орла устремлен в сторону поля Полтавской битвы, но это и та сторона, куда предстоит ехать, ища истоки Гоголя, корни корней Гоголя, – в той стороне и его «милая родина».