Текст книги "Путь в себя"

Автор книги: Игорь Калинаускас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Если не со всем хозяйством в виде мироздания, то хотя бы хозяйством в виде конкретной индивидуальности, личности, сущности, то есть конкретного человека с его конкретной биографией, с его конкретными обстоятельствами жизни, с его биологическими, нервными, интеллектуальными характеристиками, то есть Я как Он.

Но делать это или не делать – ваш выбор, выбор совершенно законный. Я считаю, что всякие проповеди в сторону «единственно правильного» – это насилие и негуманность. Есть еще один способ уйти от Я – Мы: «Мы так думаем», «Мы так считаем».

Итак, есть три варианта – либо Я это Я, либо Я это Он, либо Я это Мы. Правда, еще есть вариант «Они» – агрессия, направленная на себя. Сам себя ненавижу в образе «Они». Тогда начинается: «Надо уничтожить тело, потому что тогда погибнут все враги». Выверты бывают разные.

Но для здоровой жизни есть два равноценных выбора. Один – Я как Он это стабильность, очень удобно и очень хорошо жить среди людей, среди близких. Меньше конфликтов, потому что большой уровень предсказуемости, легкое принятие на себя социального ожидания, определенного образа, а самое главное – отождествление. Другой вариант – Я как Мы – выбирают люди, которые особенно сильно боятся жизни, и поэтому, для того чтобы жить, им обязательно нужна компания, и они с этой компанией отождествлены. Иначе они себя не воспринимают. И это очень естественно, потому что в процессе эволюции человеку без этого этапа было бы, наверное, невозможно. Какое замечательное выражение: «Мы все», сразу так хорошо, удобно, безопасно: «Мы все!» Мы все как один! Как ОН!

Но Я – это «точка координатора» в структуре человека как целого. Ноль системы координат. Зеро. И если вам понравится это ощущение, что Я – это ноль, тогда ваши ощущения – неубиенная радость, потому что все возможно! Из ноля все возможно, а не из ноля – не все возможно.

Скольжение в реальности – один из способов жить, который мне, например, очень нравится.

Скользящий во времени мир

Скользящий во времени Мир – это такой пласт реальности, где закономерности возникают, длятся некоторое время и исчезают. Если вы в этом отрезке улавливаете их и совершаете действие, то вы очень эффективны, неожиданно эффективны, непредсказуемо эффективны. И даже тот, про кого все думают, что у него ничего никогда не получится, потому что у него нет того, того, того, – вдруг побеждает. И тогда окружающие начинают изучать его метод, а метода-то нет, он уже кончился во времени. Время – место – люди. И это эффективное действие в рамках исчезающей закономерности и есть штучное действие, неповторимое, единственное. Или – модное слово – эксклюзивное.

Ваш интеллект, как идеальное зеркало, отражает этот скользящий во времени Мир, не пытаясь что-то задержать, остановить. Помните, у Гете: «Остановись, мгновение, ты прекрасно!» Но остановленное мгновение блекнет, теряет краски, становится тяжелым и серым.

Мир без таковости, скользящий Мир, в свою очередь, делает вас пластичным, многоцветным, многообразным. В целом тенденция любого сообщества людей, от минимального – семьи до максимального – государства или сообщества объединенных наций, стремится создать такой мир внутреннего пользования, который был бы максимально предсказуем. Человечество давно создало такую модель реальности, которая в пределе стремится стать абсолютно надежной, на 100 % предсказуемой и на 100 % протяженной во времени без изменений. Естественно, что так не может быть, потому что быть не может. Но устремленность такая есть, и эта устремленность к стабильному приводит человека в мир статистики – среднестатистический мир и среднестатистический человек.

Мир, который предлагается в нашей традиции, подобен кинофильму, в котором для того, чтобы изображение стояло на месте, нужно, чтобы 24 кадра в секунду сменяли друг друга. Для того чтобы этот мир воспринимался, скорость, с которой должен работать ваш интеллект, должна быть соответственной, иначе у вас все «разбегается и дрожит». Изображения четкого нет.

Любой человек в глубине себя предполагает, что существуют аксиоматически бесспорные вещи. Например, такие: «Я существую», «мои близкие существуют», «государство существует». Не говоря уже о том, что «дерево существует, гора, река, дом и т. д., Вселенная, Космос существуют всегда». Это все в определенном смысле – порождение страха, как и утверждение о том, что ничто не существует.

Вера в возможность скольжения в реальности не приводит к отрицанию рационально объяснимого мира или невозможности долгосрочных планов на будущее.

Вера, как она понимается в эзотерических учениях, – это сочетание беспощадного реализма – без всякой жалости к себе, с беспощадным же романтизмом – без всякого страха перед другими. Беспощадный романтизм беспощадная вера в то, что существует нечто, к чему человек устремлен. Беспощадная – потому что она очень тяжела для других, не для самого человека, а для других, тех, кто рядом. Для тех, кто в одном социуме с ним. Верующий человек – это раздражитель. Беспощадно верующий человек – это сильнейший раздражитель. Вокруг одни сомнения, а он верует. Вера дает возможность пересечь границу социально обусловленного Мира.

А социально обусловленный Мир гораздо шире, чем мы позволяем себе понять. Он проникает глубоко в нас, в наше тело, в наши мысли, чувства, ощущения, переживания. И когда вы по неизвестным причинам вдруг хотите выйти за границы социально обусловленного Мира, то это оказывается очень сложной задачей. Но у каждого человека, реже или чаще, бывает переживание своей штучности, своей нестандартности. Это переживание как бы время от времени нарушает самый сладкий сон и чего-то там такого просит: усилий каких-то, поисков каких-то, каких-то новых смыслов. Так может быть, стоит рискнуть и принять скользящий во времени Мир?!

Меня нет – а кто же есть?

Когда я всерьез пережил тот факт, что меня нет, меня это перестало пугать. Ну нет и нет. Тогда стало возможным видеть. Что значит «Меня нет?» при строгом логическом рассмотрении, в нашем смысле, кроме того, что это Я, больше ничего и нет. А меня-то точно нет. Я есть. «Меня» – нет.

Ведь даже то, как вы, каждый из вас, меня видите, физическое воплощение меня, – это все разные вещи совершенно. Если бы можно было снять картинки внешности того человека, на которого вы смотрите в разные моменты времени, то запечатлелись бы разные, достаточно не похожие друг на друга люди. Это экспериментально проверено. Иногда очень не похожие. А поскольку сам я могу это тело видеть только в зеркале, я понимаю, что все то, что я вижу в зеркале, – это совсем не то, что видит без зеркала другой человек, когда смотрит на меня. Разные два человека.

Так и получается, что Меня нет. У нас же у многих до конца дней сохраняется иллюзия, что это все, что составляет Меня есть, что оно жизненно важно и даже главное в этой жизни. Фотография ведь есть? Но что на ней сфотографировано? Социальная конвенция. Сфотографирована внешность человека. Но на разных фотографиях всегда разный человек.

Понимаете, когда начинаешь подробно описывать – действительно глупо получается. Нельзя применять язык за пределами его применимости. Поэтому в социально обусловленном Мире, на его языке говорить, что Меня – нет, – это глупость. Потому что на этом языке так сказать нельзя.

«Есть ты! Что бы нам… – Что он нам мозги… вы же видите – вот это он… Он – есть». А я разве сказал, что его – нет? Я сказал – меня нет.

На общепринятом языке мы не можем однозначно определить предмет, о котором мы разговариваем. Все намеки, притчи, парадоксы. Нужен язык, который не обусловлен социально, а его нет, потому что мы люди. Все люди – люди. А раз все люди – люди, значит, они все говорят на социально обусловленном языке. И другого языка не имеют. И не могут иметь по определению, пока они люди.

А те, кого нет, о чем им говорить с людьми? И будут ли люди говорить с ними? – интересный вопрос. Существует ли такая мотивация? Одно дело говорить с высшими сущностями, которые в проекции идеальные люди, а другое дело – с «никто».

Освобождение или отчуждение

Почему у некоторых возникает такое желание – оказаться свободными от социально обусловленного Мира – и почему оно не исчезает с течением лет? У меня даже нет предположения на эту тему. Хотя я сам отношусь именно к таким людям. Как возникло это когда-то во мне, так и не исчезло. И мне это нравится. Мне это интересно, мне хорошо от этого. А вот почему у других такого желания нет или оно есть – никак не могу объяснить.

Чем обусловлена мотивация освободиться от социальной обусловленности, если говорить языком психологии? Можно красиво сказать: «Страстью к Истине, влюбленностью в Истину!» Хочется, может быть, не чувствовать себя зависимым от чужого обмана – что-нибудь в этом духе, бог его знает.

Но что эта свобода дает практически? Ничего. Практически ничего, потому что жить надо. И жить надо там, где живешь. Знание законов и каких-то обусловленностей социального мира помогает практически, а знание того, что за пределами этих обусловленностей, – это другое знание, оно как бы ни для чего.

Для меня на сегодняшний день самое важное, что дало это знание, это понимание: люди – это люди. И то, что в социально обусловленном мире все мы называем Я, Я такой, – это тоже Мы, люди. Это не плохо, не хорошо, никак не оценивается. Именно на этом базируется терпеливое отношение к самым разным людям. К пониманию того, что любое Мы – это только маленький кусочек людей, маленькая часть людей. Что те, которые не Мы, – они не менее интересны, не менее правы, не менее обладают всеми плюсами, которые мы приписываем нашему Мы.

Суровая духовность

Понимание того, что деление на Мы и Они неизбежно, рождает другое отношение к жизни. И самое главное, может быть, еще одно главное – это то, что понятие духовности наполняется конкретным содержанием. Оно перестает быть романтической утешительной сказкой, хотя такие сказки нужны, безусловно. Постепенно понятие духовности наполняется реальностью, реальным содержанием, реальным знанием. Духовная жизнь, жизнь осмысленная, творческая, штучная, во многом автономная, независимая от социальной обусловленности, она гораздо более сложна, чем общепринятый, стандартный вариант жизни.

Я понимаю, что в социально обработанном мире останется только легенда об Игоре Николаевиче. И что будет в этой легенде для кого – приблизительно догадываюсь. В принципе, главное – чтобы она была как можно многограннее. Чтоб она не была абсолютно белой, абсолютно черной или просто серой, чтобы она была цветной, чтобы нельзя было сказать об этом существе так: «он был таким», «а я с ним…», «мы его точно видели…» Может, самое существенное состоит в том, что можно без этого обойтись. Что действительно сбылось то, чего я очень хотел, – моя штучная, единичная жизнь приобрела собственный автономный, не зависящий ни от чего смысл. Ни от чего. Ни от обстоятельств времени – меня совершенно не обижает, что я живу в двадцатом и двадцать первом веках, – ни от обстоятельств мест, ни от каких других обстоятельств. Мне не надо искать смысл в будущей своей жизни или в прошлой. Мне не нужны ни прошлые воплощения, ни будущие воплощения. У меня есть этот смысл в настоящем. Он здесь всегда со мной. Наверное, это и есть то богатство, которое я нашел на этом пути. А остальное все – это игры. Игры и развлечения. Степень интересности зависит от тебя самого. Вот это я вам точно скажу, за себя конечно.

Ничто не может помешать увеличивать или уменьшать степень интересности жизни собственными усилиями. Для этого каждому человеку достаточно сил, возможностей, средств, знаний. Вы можете бесконечно увеличивать степень интересности, можете уменьшать – если устали слишком, если хочется пожить скучно.

Ведь субъективное время измеряется количеством переживаний. Наркотики, игра азартная и еще что-нибудь в этом роде для многих людей ценны не сами по себе, это просто риск как таковой. А он привлекателен прежде всего потому, что дает возможность интенсивного проживания. Когда за единицу времени количество переживаний достигает такой величины, то фактически уже совершенно не важно – секунда прошла или год с точки зрения астрономической.

Но ведь такая интенсивность, интересность жизни достижима и без костылей, без наркотических суррогатов. Возможностей в этой области у человека огромное количество. И никакие обстоятельства не служат объяснением того, почему вы этого еще не умеете.

Мир прекрасен, смею вас заверить, даже социально обусловленный. Не верьте тму, кто говорит: «Это гадость, это тюрьма, это западня, иллюзия!» Иллюзия – это же так красиво! С эстетической точки зрения совершенно равнозначно – что нирвана, что сансара. Именно поэтому художники в определенном смысле слова как бы над всем этим воспаряют, потому что они воспринимают все эстетически. Такое особое растождествление. Их тоже обзывают циниками именно потому, что для них ничего не важно, кроме эстетического момента.

Мир многообразен принципиально, а человек штучен принципиально.

Над пропастью…

Слепая неизвестность

Если бы не неизвестность, тогда бы мы все, как только поняли, что жизнь – не сахар, тут же отправились бы куда-нибудь. Но поскольку жизнь вся окружена неизвестностью, то, как только дойдешь до границы чего-нибудь, упираешься в страшную неизвестность. Наверное, одно из самых сильных пугал. Когда бы не она, тогда бы…

Я предлагаю вам такую игру. Давайте представим, что жизнь и люди вместе с ней – это такой остров в море неизвестности. Очень немногим удается так устроиться на этом острове, чтобы никогда не подходить к берегу и не натыкаться на эту самую неизвестность. Но время от времени, – остров есть остров, – куда ни идешь, обязательно попадешь на берег, а там дальше море неизвестности. Страшновато.

Отправиться в плавание в эту самую неизвестность решаются очень немногие, кроме массовых уходов, в смысле смерти. Но почему-то оттуда не возвращаются даже те, кто уходит добровольно. И надо что-то придумать. Ведь невозможно жить на острове и не придумать, что есть еще что-то.

И тогда… где это «еще что-то» поместить? Кругом неизвестность. Как в этой неизвестности еще что-то поместить? И мы выстраиваем вертикаль, мы помещаем над этим островом еще один остров, на котором живут боги, духи, серафимы, дэвы и т. д. И перестаем быть одинокими, у нас появляется как бы постоянное общение. Мы уже не уходим в неизвестность, мы уже знаем, куда мы уходим.

Давайте попробуем вспомнить всех тех, кто нам об этом рассказывал, посмотрим, чем они там, в Мире, который на небе, окружены. Они окружены вечностью, бесконечностью…

Короче говоря, мы можем обнаружить, что Мир на небесах – это тоже остров. И что вечность и бесконечность ничем особым для нас от неизвестности не отличаются. Можно, конечно, попробовать построить над тем островом еще один остров… Но не кажется ли вам, друзья мои, что это построение, даже продолженное на много этажей, будет проекцией все той же мотивации до-сти-же-ния, соревнованием, кто заберется выше, тот и победит. Любой мыслящий человек довольно быстро, годам к 30-40-50-70 (это довольно быстро), понимает, что жизнь как устройство (устройство пребывания человека в Мире) вещь банальная, примитивная, в общем, мало симпатичная, пока еще. Поэтому приходится придумывать всякие утопии, мечтать о светлом будущем – наши дети, а не наши дети, так их внуки… и т. д. и т. д.

Хорошо тем, кто в этот небесный остров верит и готовится туда. Хорошо тем, кто вместо наркотиков, алкоголя и всех прочих одурманивающих средств погружается в эту большую гонку, в это большое спортивное соревнование. Такой человек раскачивает в себе мотивацию достижения до предела и не дает себе остановиться ни на секунду: достигать, достигать и достигать, делать карьеру, постигать, творить… Есть масса более или менее приятных названий для одного и того же, для странного бега куда-то: вперед, выше, дальше… Только не остановиться, только не оглянуться!

Знаете, когда едешь на машине, вид сельской местности выглядит таким романтическим. Такой пейзаж! А сломалась машина, вылез – по колено грязь, кругом вонь и т. д. И уже пейзаж неприятный. И когда человек мчится по жизни, обусловленный внешними обстоятельствами этой самой жизни, обусловленный до самого, как ему хочется, конца, то, естественно, все неприятные аспекты как бы смазываются. «Ну, ничего, ну, потом, ну, все изменится» или: «Ну, это наказание, а вот там, наверху, там все будет хорошо!» Но туда, наверх, тоже ведь надо забраться. Этого тоже надо достичь, надо усовершенствоваться, надо просветлеть, надо стать чистым, прозрачным. Надо, надо, надо, надо… Знакомое, любимое «надо». И опять пейзаж за окном машины начинает мелькать, мелькать, мелькать…

Конструкция под названием «жизнь»

Жизнь, как факт реальности, сделана не нами, имеет собственное устройство, мы в нее попадаем и выпадаем из нее, а она сама по себе как-то, как говорят, совершенствуется. С точки зрения чего-то она совершенствуется. Так говорят. Есть мнение. Есть идея прогресса.

Давайте займемся изучением этой конструкции под названием «жизнь». Людская, имеется в виду, человеческая жизнь. Потратим на это, допустим, 10–15 лет и обнаружим, что жизнь – это такой устойчивый агрегат, с очень небольшим набором заданных условий, небольшим набором правил, конвенций, договоров между человеком и жизнью. Все довольно банально.

Только незнание спасает нас от быстрого познания всего этого. Незнание и бесконечный бег. Поэтому нам кажется, что все наши мысли – это оригинальные мысли, все наши болячки – это особенные болячки, страдания это неповторимые страдания, события – это уникальные события и т. д. Но стоит только заняться, на свою беду, познаванием, как выясняется, что большинство наших мыслей индуцированы, ординарны, стереотипны, что сама биография в основном – это готовые сценарии, что наши события стандартны и предсказуемы минимум на 80 % и т. д. И все это оттого, что мы перестали бежать.

Помните, бегали от инфаркта. Вообще все бегут от жизни. Я думаю, что такой образ вполне правомерен: есть такое пугало – жизнь, и все бегут от него к чему-нибудь светлому и нестрашному, достигая чего-нибудь. А иначе кто-нибудь догонит и, как там говорят: «жизнь перемелет», «жизнь научит», «жизнь обломает». В фольклоре это страшилище – жизнь – хорошо отражено.

Тогда великий и хитроумный человек говорит: «Нет, это только механическая жизнь (социально обусловленная беготня – это механическая жизнь) такая, а есть еще и немеханическая жизнь».

И что же это за немеханическая жизнь? Это жизнь мистическая, оккультная, эзотерическая. Я, честно вам признаюсь, много лет в эту «немеханическую жизнь» пытался внедриться. Оказалось, что она тоже механическая. Трижды просветленный – одни погоны, дважды просветленный – две звездочки без просвета, а единожды просветленный – это просто лейтенант, тем более младший. Все то же самое, та же иерархия, та же мотивация достижения, та же конкуренция, борьба за рынок, тот же бег. Только, строго говоря, по окраине социума… Но жизнь та же, потому что и там Мы и Они, и тут Мы и Они. Мы лучше, Они – хуже; Мы выиграем, Они проиграют; Мы владеем истиной, Они ее потеряли. Наша духовность самая духовная, наша религия самая религиозная, наш мистицизм самый мистический.

Но во всяких мудрых текстах о Мы ничего почему-то не говорится. Там все время говорят про какое-то Я.

Я, родившееся из мы

В истории человеческой мысли существует и такое утверждение, что человек имеет возможность совершить качественную трансформацию, в которой он из Мы может вылупиться, как бабочка из куколки, в Я. Хорошо, сказал я себе, – и вылупился. Допустим. А какой жизнью будем жить, когда вылупимся? И оказалось, что никакой. Оказалось, что если такая качественная метаморфоза (из Мы в Я) все-таки произошла, и не где-нибудь, а здесь, в течение этой индивидуальной истории, жизнь становится очень странным занятием. Потому что жизнь – это такая штуковина, в которой без Мы делать нечего, ну просто нечего.

Ты как бы уже не нужен жизни со своим этим Я. И тут, как известно, многие начинают со страшной силой искать какое-нибудь подходящее Мы: Мы духовные искатели, Мы – просветленные всей планеты, Мы – махатмы – и устраивать какую-то эзотерическую, другую, по другим правилам жизнь. Ничего из этого, кроме того же Мы, не получается. А как только появилось Мы, так сразу же шестереночка одна зацепилась, вторая зацепилась… и пошло-поехало… И ашрамы превращаются в академии с выбором академиков, монастыри превращаются в конкурентные заведения. И снова все социально обусловлено.

Когда ты уже не только немножечко понимаешь, но и фактически оказался выброшенным из жизни, тогда начинаешь искать людей. Ты трансформировался, ты стал Я, а здесь в жизни стал ненужным. Что ты тут болтаешься среди нас? И тогда начинаешь искать людей. Помните Диогена: «Ищу человека! Ищу человека!» А люди не хотят находиться. Они живут. И когда говорят Я, имеют в виду совсем другое. Они разные. Хороший – плохой, светлый – темный, умный дурак. И всегда можно в этом всем, как в лесу, найти свое дерево, и тебе найдется место, и солнышко, и воздух, и там корнями что-то надыбаешь на питание и порождение семян. И тогда…

И тогда что же делать? Чем заняться? Достигать смешно и глупо. Постигать уже нечего. Я уже Я, что еще постигать? А среди людей болтаюсь. Тогда родилась грандиозная, на мой взгляд, идея – «Игра с Жизнью».

И какой же смысл, спросите вы, в этой игре с жизнью? Не знаю. Вы можете предложить другое занятие для Я? Можно отправить его в астрал, в другие миры, а здесь, среди нас, вы можете предложить ему какое-нибудь другое занятие, кроме как играть с жизнью? Ну а какое оправдание, как он замотивируется, что он все-таки болтается среди нас?

Это все было бы милой шуткой, если бы мы не напомнили сами себе, что у Я есть и внутренние дела. И что у любого человека, кроме этой внешней коллективной, колхозной, всеобщей жизни, есть еще своя (если есть, она ведь есть не у всех и не всегда) внутренняя жизнь, не обусловленная внешними обстоятельствами вот этой самой общей жизни. И если бы ее не было, то никаких текстов и идей не было и никаких качественных метаморфоз вообще ни с кем и никогда бы не произошло. И, конечно, у этого самого Я с внутренней жизнью все в порядке. Но одно у него не в порядке, с нашей точки зрения: он – этот Я – не может жить общей жизнью. Его просто никто не пустит в согласованную с Мы жизнь. А раз его никуда жизнь не пустит, значит, он не получит свой кусок хлеба. Он должен его хотя бы в качестве подаяния добыть.

И тогда он начинает играть. Когда он начинает играть, то для неумеющего слышать и видеть он исчезает в своих ролях. И вы можете прожить рядом с таким человеком много-много лет, быть убежденным, что это дядя Вася с пивзавода, а потом, может быть, что-то случится и вы увидите, что это учитель ваших учителей. Но если он хороший игрок, то это будет не скоро.

Человек как таковой

Говорят: человек как таковой. Если вы хотите увидеть конкретного человека как человека, нужно увидеть его отдельно от его жизни, помня, что жизнь – это то, что вынужденно. Всегда вынужденно. Жизнь заглатывает человека. Не он живет жизнь, а она его живет. Есть человек и есть жизнь. Жизнь это всегда вынужденность, та или иная, в той или иной форме. Чтобы жить достойно, то есть жить свою жизнь, надо осознавать свое Я отдельно от жизни. При этом вынужденность жизни надо принимать и понимать как некий спецкурс по пребыванию в Мире, старательно его изучать, сдавать экзамены… В этом смысле жизнь – урок. Да, можно человеку помочь и задавать ему все более и более активную позицию, помочь ему выйти из одних обусловленностей, из других и т. д. Но что будет? Будет более красивая жизнь, более осмысленная, более наполненная. Но все равно это все внешняя, механическая жизнь Мы. И вы будете видеть человека не как некую манифестацию Духа, а просто как кусок жизни, и по этому судить о нем, то есть смотреть на него глазами жизни в лучшем случае, в худшем – просто глазами социума, малого социума, большого социума.

Только если вы сможете проделать такую операцию и увидеть человека и его жизнь раздельно, появляется пауза. Появляется Ничего, появляется пунктуация: человек… – … жизнь. Если этого нет, то нет пунктуации, есть человеко-жизнь, как человеко-дни, человеко-койки и т. д.

По моему сегодняшнему глубокому убеждению, пауза – это и есть та «пропасть для свободных людей», образ которой в культуре транслируется уже многие тысячелетия. Этот разрыв и есть пропасть, в которую надо прыгнуть, чтобы обрести себя. А чем заполняется пауза между словами? Смыслом, конечно. В данном случае смыслом своей единичной жизни.

Полная свобода свободе противоречит.

Путешествие в присутствие

На границе двух начал

Мы знаем, что человек в определенном смысле существо двойственное, потому что он содержит в себе два как бы противоположных начала. Начало субъективное, развиваясь, получает возможность быть все более и более независимым от внешней объективной реальности. Начало объективное существует в силу того, что человек является частью природы как тело, как биологическая особь и как социальный индивид, часть социальной природы. В связи с этим возникают две крайние возможности. Одна – помещение самоосознавания в пространство субъективной реальности вплоть до аутизма. Другая – помещение центра самосознания во внешнюю объективную реальность. Тогда мы имеем дело с человеком, который не имеет возможности вырваться из-под влияния ситуации. Правильное же местонахождение самосознания как чистого субъекта Я есть – это его местонахождение на границе между субъективной и объективной реальностями, поскольку сам человек есть нечто пограничное. В этом заключена возможность человеческого развития, и в этом его уязвимость. Ибо человек в его целостности – явление пограничное, не принадлежащее полностью ни к миру чистой субъективности, ни к миру чистой объективности. В этом его напряжение, в этом его шанс для разворота.

Давайте предположим, что нам удалось так правильно психологически выстроиться, что наше самосознание действительно оказалось на границе субъективной и объективной реальностей. Что же тогда должно произойти? Логично предположить возникновение уравновешенного типа, который одинаково ясно воспринимает как мир внутренних побуждений, так и мир внешних обусловленностей. Но практически такому человеку становится очень трудно действовать по причине необратимости выбора, а именно: каждый момент настоящего есть превращение множественного будущего человека в его единичное прошлое. Если предположить, что вам удалось поместить свое самосознание на границу между субъективным и объективным, то вы сразу попадете в предельно сложный мир. В этом мире вы вынуждены тратить энергию на удержание самосознания на этой границе, с одной стороны, и все время находиться в напряжении, создаваемом постоянным контролем за своими выборами, с другой.

Вы сосредоточиваетесь на проблеме выбора, появляется конфликт между знанием о разнообразии возможностей и правомерностью сделанного единственного выбора. Человек долго не выдерживает, он «соскальзывает», то есть уводит свой центр осознавания или в субъективную реальность, или в объективную. Это очень важно понять по той простой причине, что наиболее легко перемещаемая психологическая реальность – это точка самоосознавания, которая, будучи пустой, нулевой (Я есть Я и ничего более), имеет возможность передвигаться. Поэтому мы ее называем «точкой координатора». В зависимости от того, где вы положите центр системы своих координат, в вашем понимании, в вашем чувствовании, в вашем восприятии и в ваших действиях очень многое сразу определится.

Границы внутренние и внешние

Первый шаг для выведения точки осознавания на границу можно назвать растождествлением. В этом положении точки самоосознавания вы имеете возможность растождествляться со своей привязанностью к внешнему или внутреннему обуславливанию. Для того чтобы это было в принципе возможно, необходимо предварительно проделать соответствующую работу.

Эта работа состоит в том, что вы находите границы своей обусловленности. Психологически мы воспринимаем границы своего пространства как обусловленные внешне. Эта привычка к внешнему обуславливанию начинается еще в детстве. Вспомните себя, своих детей, детей своих знакомых. У ребенка есть такой период, когда он идет до упора, пока его не остановят. Очень забавно выглядят родители, когда они в это время говорят ребенку: «Ну почему ты не понимаешь, ты этого не должен делать!», а он все равно идет, пока его не остановят. Он определяется в границах. И определяет эти границы там, где его уже действительно не пускают, а не там, где только говорят, что нельзя.

От того, какое образовалось личное пространство для действий и самореализации, как определились его границы в этом критическом для этой проблемы возрасте, впоследствии во многом зависит процесс становления самосознания. Дети в этом периоде кажутся ужасными, создается впечатление, что они делают все вам назло, что они специально устраивают пакости. А они просто ищут границу обусловленности. Бывают и взрослые с низким уровнем контроля, они тоже действуют до упора, пока их не остановишь, сами они никогда не остановятся. Так с укреплением привычки к тому, что тебя все время останавливают и это и есть твои границы, внешнее торможение становится для нас основным обуславливающим фактором, и поэтому человек гораздо чаще осознает себя как бытие для других, чем как бытие для себя.

Внутренний способ опознавания себя, внутренняя обусловленность состоит в том, что в человеке сознательно включается и выключается любой психологический механизм, независимо от внешнего стимула. В идеале, хотя, вероятно, и недостижимом, все это включается и выключается только тогда, когда вы этого хотите. То есть внешний стимул вызывает реакцию только тогда, когда вы этого хотите, и такую, как вы хотите. Вы перестаете быть шаром, из которого торчат кнопки, на которые нажимают внешние обстоятельства и тем самым вызывают ответную реакцию. Вы становитесь шаром, из которого ничего не торчит, он действует, потому что у него есть внутренняя движущая сила. Он обусловлен изнутри.

Есть такой немножко грубый, но очень наглядный образ: всякая работа человека над собой начинается с того, что он должен добиться, чтобы четыре большие красные кнопки нельзя было нажать без его ведома. Эти четыре большие красные кнопки, с помощью которых манипулирует нами Великое Среднее, всем известны. Это власть в двух формах – в желании властвовать и в желании подчиняться; деньги как потенциальное могущество, приобретательство или благотворительность, возможность не только брать, но и давать; кайф как возможность переживать некоторое раздражение центров удовольствия, в идеале без всяких помех. И, естественно, то, что называется секс, как игры между полами.