Текст книги "Шепот звезд"

Автор книги: Игорь Мороз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 10

Коридоры крейсера гудели от шума транспортных каров и голосов. Спешно перебираясь и обживая пустой корабль, люди с интересом рассматривали еще залитые консервационной смазкой стены и удивлялись отсутствию экипажа. Но замечая блеск множества фиксаторов под потолком и характерные следы на полу от стальных ног ремонтных киборгов, сразу же скептически ухмылялись. Корабль был полностью автоматизирован, а сейчас возникла необходимость в специалистах, которых вывели из «стазиса» и заселяют эту коробку нужными кадрами. С интересом присматриваясь друг к другу, пассажиры расползались по свободным каютам для персонала, и, только успев бросить вещи, сразу же получали уведомление, согласно которому специалист должен приступить к исполнению своих обязанностей в ближайшее время.

Дальняя палуба корабля перекраивалась нещадно. Ползая по потолку и переборкам, ремонтные крабы воздвигали новые перекрытия. От старой планировки осталась одна каюта, вокруг которой уже устанавливались дополнительные консоли медицинских стендов. Произрастая цветными мотками щупалец, обволакивая куб каюты паутиной кабелей и различными сенсорами, стойки аппаратуры регистрировали, обрабатывали, давали анализ по всему: состав воздуха, температура помещения, вплоть до узора биоизлучений, ветвистыми волнами пульсирующего в такт биения сердца пленницы.

Непрерывно снимая тысячи показателей, исследовательское оборудование обрабатывало и выводило все данные на голопроекцию, за которой сосредоточенно следили лаборанты.

Двум группам людей, ревниво поглядывавших друг на друга, приходилось пользоваться одним и тем же объектом для изучений, и эта обстановка конкуренции не устраивала никого.

С хмурыми лицами и воспаленными глазами, люди в розовых балахонах с голограммами отдела вирусов глухо шептались. Попутно сверяясь с мерцающими плоскостями личных терминалов, что, вися на поясе, проецировали столбцы цифр и диаграмм на уровень груди, смотрели на трансляцию из камеры. Среди полумрака и голых стальных стен юный подросток увлеченно баловался с серебряной раковиной санузла. Включая и выключая термическое распыление, пленница жмурилась от короткой вспышки и удивленно наклоняла голову, прислушиваясь к журчанию водоворота, смывающего хлопья сажи. И судя по радостным вскрикам и довольным улыбкам, процесс каждый раз вызывал одну и ту же бурю восторга.

– Я не понимаю, что же все-таки тут было, – откинув световое перо, лысеющий толстячок сложил на груди пухлые руки и индюком развалился в кресле, – никаких следов. Если это заражение, то должна быть какая-то белковая структура! А у нас, кроме записей десантников и этого… адмирала, ничего нет.

– Ригель вы уже сдались? – холодно усмехнувшись, оппонентка презрительно поджала губы. – Я всегда говорила, что вам не хватает упорства.

– Лайма, как будто вы понимаете, в чем дело, – вернув ехидную шпильку главе медицинской группы, что в окружении чопорных ассистенток так же безрезультатно просматривала столбцы экспресс-анализов, Ригель воздел мутные глаза к небу, – вы мне лучше ответьте, почему не работает иммунная система? Никаких отмерших антител, как положено в таких случаях, как будто человек здоров, словно младенец…

Глаза высокой женщины, в висящем словно на вешалке комбинезоне, блеснули недобрым огнем. Под начавшийся спор ассистенты обоих отделов понимающе переглянулись и незаметно косились в ожидании словесной баталии с переходом на личности на дух не переносящих друг друга руководителей групп. Это было хоть каким-то развлечением в безвылазном торчании на адмиральском крейсере. Но ответа на вопрос о причинах немотивированного альтруизма экипажей барж и помутнение рассудка у пятерки десантников ни у одной группы не было.

– …Да вы вообще сумеете распознать простейшие соединения белков от полимерной структуры?! – стараясь удерживаться в рамках допустимых звуковых интонаций научной дискуссии, Лайма расстреляла толстяка сверкающим взглядом. – А здесь у нас явное вмешательство волнового характера. В лобных долях замечено истончение стенок сосудов омовения, работа участков осязания, как вы еще это объясните?

– Лаймочка, – зная, как реагирует оппонентка на снисходительный тон, Ригель вложил всю вежливость в ласковые интонации, с удовольствием наблюдая заострившиеся черты и без того лисьего лица профессора медицины Лаймы Свайкалис, – вы все сваливаете в одну пробирку. Это может быть последствие вируса, например, военная разработка середины двадцать первого века. Вспомнили? Клондамус! Он точно так же действовал на органы восприятия, перегружал мозг ложными водопадами ощущений, а в итоге – параноидальная шизофрения…

Отключившись от трансляции обстановки вокруг каюты пленницы, где дискуссия уже потеряла научную мысль и скатывалась к выяснению отношений, что уже надоела своей постоянностью и низкой результативностью, воин задумчиво осмотрел рубку управления.

Шли третьи сутки заточения найденыша, а исследования так и не сдвинулись с мёртвой точки.

Конечно, много времени потеряли на подготовке. Пока установили оборудование, пока пробудили персонал, пока усилили камеру заточения пленницы.

Отключенная от общей системы регенерации воздуха каюта была заключена в несколько автономных систем жизнеобеспечения. Пленница была полностью отсечена от внешнего мира, но это и оказалось основным препятствием в изучении природы ее феномена.

На одних дистанционных параметрах было тяжело выстроить исследования, поэтому и топтались на месте исследовательские группы. Но пока накапливался статистический материал для научной гипотезы, ему нужно заняться тайной появления пленницы.

Переключаясь на канал связи с Даниловым, воин спросил:

– Какая информация по капсуле?

– Точных данных еще нет, – Данилов покосился в сторону, зрачки забегали, – но если судить по меткам и логам бортового оборудования, то получается, что капсула с эсминца первой волны…

– Вы хотите сказать, что эта девчонка потерянная колонистка?

Решив проверить данные, воин вошел в слияние и окунулся в виртуальный поток. Ощущения раздвоились, и на изображение Данилова наложились строки заключений технических команд, разобравшие капсулу до стального скелета.

– Но что эта капсула делала в нескольких астроединицах от Пандоры?

У него уже была своя гипотеза, по которой пленница была носителем какой-то мутации неизвестной болезни.

И вот сейчас собранная мозаика фактов разлетелась, причем совсем не желая срастаться в цельную картину.

Показания капитанов и логи бортовых интеллектов указывали на то, что капсула была подобрана в «пустышке», бедной на полезные ископаемые с непригодными для колонизациями каменными зародышами планет. И плюс еще странное сражение пиратов.

Охранение повело себя более чем неадекватно. Насколько он выяснил из баз данных, пиратские стаи всегда выполняли условия контрактов, в противном случае просто бы лишились конвойных договоров, а как ни крути, это довольно немалые, а главное вполне дармовые заработки. А здесь нападение на баржу. Событие с далеко идущими последствиями. Что же заставило стаю наплевать на контракт?

Вызвав проекцию звездных систем, Немезис внимательно просмотрел рассыпавшиеся горошины разноцветных светил. Внося изменения в общую картину, озеленил острый клин планетных систем, контролируемых корпорациями.

Планета Ожерелье переливалась на самом острие изогнутого когтя. Освоение систем закручивалось вместе с причудливой вязью залежей мезонита, а злополучная звезда Пандоры поблескивала оранжевыми боками на другой стороне разветвляющегося туннеля освоения.

Капсула была подобрана как раз на середине прямой, соединяющей две звезды, на сером, не освоенном пространстве, где еще не было оживленных грузовых трасс и только шастали разведчики и стаи. Но странность заключалась в другом. Как пятиместная капсула экстренной эвакуации, рассчитанная на пять человек и не способная на «провал», оказалась вдали от Пандоры?

Чтобы удалиться на такое расстояние, нужна мощность реакторов эсминца, а все эсминцы, вернее их остатки, вращались бесформенными грудами металла вокруг четвертой планеты оранжевой звезды.

– Данилов, проверьте записи бортовых вычислителей, установите, с какого передатчика излучались сигналы бедствия. Из капсулы или эсминца. Второе – проанализируйте записи нападения пиратов…

Неопределённость превращалась в тяжелый камень недобрых предчувствий. Немезис на секунду остановился.

– Проведите еще раз допрос «карго». Надо выяснить все мелочи, выпотрошить оборудование барж и выяснить, с кем сцепились пираты. Обращайте внимание на все мелочи. Готов рассмотреть любые гипотезы. В этом деле очень много странностей.

– Сделаем, адмирал.

Проекция с Даниловым уменьшилась и растворилась на схематичном изображении висевших в космосе кораблей.

Величественные туши «Ковчегов» застопорили вращение первых колец, и в раскрытых створках порхали погрузчики с полосато-оранжевой раскраской.

Сноровистые муравьи суетились и вокруг громоздких жемчужин грузовых контейнеров. Облепив грузовые баржи стаей голодных насекомых, они искрили всполохами и аккуратно отгрызали от «карго» одну жемчужину за другой. Пройдясь словно саранча, первая волна погрузчиков сильно проредила гроздь, и одна из барж уже висела в космосе обглоданной веткой.

Принимая огромные сферы со спящими в стазисе колонистами в «Ковчеги», снующие вокруг муравьи бережно перегружали грузили ценный груз. Не спеша проворачивая огромные секции, колониальные транспорты, капитаны лично контролировали погрузку, дабы со спокойной совестью потом сдать вахту помощникам и успеть отдохнуть перед напряженным завтрашним днем.

Погрузка протекала без задержек, принятие капсул с колонистами проходило в установленном порядке и по графику. Воин тоже мог позволить себе отдохнуть, но поселившееся в сознании беспокойство из-за пленницы не давало расслабиться. Не понимая, что же именно его тревожит, он переключился на трансляцию из каюты пленницы.

Девчонка все играла с водой.

Не уставая радоваться журчанию, безотрывно следила за струей, но в моменты, когда взгляд отрывался от раковины, словно просыпалась и затравленно оглядывала металлические стены. С опаской поджимая ноги, куталась в хламиду из упаковочного шелка и старалась, чтобы босые ноги поменьше притрагивались к пластику полимерного пола. Тут наступило время подготовки ко сну, и на крейсере прозвучала единая для всех автономных систем команда.

Получив управляющий сигнал, пол в камере вспучился. Обретая четкие грани, металл изгибался и принимал форму спальной койки.

Крик на уровне ультразвука забился в стенах, пробив фильтры направленных микрофонов, противно ударил по ушам.

Отскочившая от раковины девчонка визжала как резаная. Не сводя с койки взгляда, забившись в дальний угол, колотилась в припадке.

Выпученные глаза, искажённое ужасом лицо и скрюченные пальцы, скребущие стену и оставляющие кровавые следы.

Бурная реакция арестантки на обычную процедуру встряхнула наблюдавший персонал, даже стоявшие на вахте десантники нервно перехватили импульсные винтовки, едва справившись с желанием ворваться в камеру и решительно разобраться с причиной испуга.

– Какая реакция, какие показания, – зачарованно бормотал Ригель, стрелой очутившись в кресле и впиваясь глазами в показания сенсоров, быстро касался на проекции девчонки нужных участков, – поразительная скорость реакции! В крови уже предельный уровень адреналина. Мышцы готовы к трехкратному напряжению. Фантастично…

Касаясь изображения груди, увеличил проекцию кожи до межклеточных пор. Наблюдая кровотоки, тут же увеличил изображение до стремительного бега мельчайших красных телец со столбцами пояснительного текста.

– Лайма, нет, вы только посмотрите, – обратился к ученой Ригель, забыв о часовой пикировке колкостями, – вы видели!?

Вынужденная согласиться со всеми наблюдениями Лайма стрельнула взглядом в сторону профессора, а затем казнила взглядом нерасторопную ассистентку, что вовремя не вывела на ее терминал эту же информацию:

– Хочу отметить ускоренный метаболизм. Все процессы протекают намного быстрее, – впившись голодным взглядом в проекцию, Лайма пыталась высмотреть новые детали. – Коллега, заметили приток к потовым железам, заметили, какой ритм работы?

– Потовые? – растерянно произнес Ригель. Снисходительная улыбка медленно сгладилась.

Воин продублировал проекцию. Перед взором развернулся контур девичьего тела с заалевшими пятнами интенсивного потовыделения, рядом побежали столбцы оживших анализаторов состава воздуха. Сквозь шелест «шептуна», пояснявшего столбцы специфических знаков моделей молекул и длинных строк химических формул, в сознании пробился голос Ригеля:

– Интересный состав, вы не находите. – Затем добавилось бубнение молодого ассистента, и голос Ригеля взорвался радостью: – …Есть! Вот в чем вся соль!

Анализаторы высветили длинные цепочки молекул. Известные соединения узнавались и окрашивались зелеными цветами, но большинство неизвестных комбинаций оставались в таинственно красном цвете. Эфирные соединения, выделяемые потовыми железами девчонки, не раскладывались на элементарные частицы и, имея устойчивую структуру, не вступали в реакцию с окружающей атмосферой, а продолжали висеть в каюте устойчивым соединением. А если судить по спешным экспресс-анализам, то молекулы распадались только в крови человека, и то не полностью, а на фрагменты, которые влияли на органы восприятия и мозг вдохнувшего концентрированной дозой неизвестного органического соединения.

Воин недоверчиво проверил показания анализаторов. По спине прошелся холодок.

Подчинить волю человека комбинацией запахов, это совершенно неизвестная технология. Такие исследования проводились в стенах Цитадели и были признаны малоперспективными. Не было в природе желез, способных вырабатывать молекулы стойкой органики. А если верить показаниям анализаторов, то у него в камере сидит невозможное существо. Которого не может быть в природе. И самое страшное – это существо само и есть опасное оружие.

Дав «шептуну» команду перепрограммировать бортовые мощности на самостоятельную работу, воин прервал слияние и выбрался из штурмовика.

С легким шипением створки лифта разошлись, и Немезис оказался на этаже, заполненным исследовательской суетой.

Рядом лязгнуло железо. Десантники вскинули стволы в приветствии и, застыв изваяниями, выдали в эфир виртрапорт. Кивком приняв рапорт, воин двинулся вглубь этажа.

Минуя консоли с техническими проекциями и замерших людей, облачённый в черную орденскую броню, воин остановился перед замершими от нежданного визита учеными.

Недовольно отвлекаясь от наблюдения за арестанткой, непримиримая парочка была вынуждена обратить внимание на вошедшего. Своим появлением Немезис парализовал всю работу.

Вздернув бровь, Ригель едва не кривился, словно держал пробирку с опасным заболеванием, а Лайма, напротив, готова была бухнуться на колени, лишь бы ей дали возможность прикоснуться к тайне медицинского чуда – проекта «Немезис».

– Вы готовы дать полный отчет по особи?

– Еще рано говорить, – осторожно ответил Ригель. Убрав руки за спину, пытался подать сигнал ассистенту, убрать последнюю проекцию с общего обзора. – Пока только поверхностные выводы…

– Я не требую от вас комплексного научного доклада. Сформулируйте основные моменты.

Перехватив ужимки фиксаторами видеонаблюдения, «шептун» «воскресил» проекцию уже непосредственно в сознании. Арестантку пытались покормить. Нетронутая пища, привезенная роботом, так и осталась лежать на подносе. Исчезли лишь фрукты.

– Я могу сформулировать некоторые моменты, – Лайма презрительным взглядом облила вирусолога и выступила вперед. Доставая макушкой едва до плеча закованной в бронь фигуры, гордо выпрямилась, возвышаясь над Ригелем почти наголову.

– Мы имеем дело почти с обычным человеком. Но есть моменты, указывающие на некоторую мутацию. Частично перестроенные органы восприятия. Улучшенный метаболизм. Высокая скорость нервных импульсов и нестандартная активность головного мозга на участках, где у обычных людей находится серая зона.

– Она рождена измененной, или это мутация?

– Не могу сказать. Ряд признаков указывает на естественное рождение, – чуть дрогнул голос Лаймы. – Половые органы развиты, как у обычного человека. Присутствует пуповина, есть и возрастные изменения костей. Все указывает на естественность рождения и развития. Но есть и необычные моменты. Вот, взгляните.

Ассистентка оперативно вывела на проектор запись бесконтактного сканирования, и перед воином развернулось изображение обнаженной девчонки.

По залу пронеслось мужское цоканье и сдержанный выдох, вместе со скрежетом зубов лидеров мужского внимания. Утонченные обводы тела, неестественная чистота мраморной кожи, необычный тонус всех мышц притягивали мужской взор и придавали обладательнице сходство со зреющим бутоном, что пока не расцвел и хранил в себе страсть, способную утопить в бездне немыслимой телесной похоти не одного мужчину.

– Вот эти следы, – изображение перевернулось, и по всем мышцам тела пленницы забелели плотные рубцы шрамов, – на вид обычные рубцы, но по своей глубине и разветвленному строению…

Верхний слой кожи проступил белым туманом, и показалась красная вязь мышц, а на местах шрамов происходило разветвление, и даже некоторые сухожилия прирастали к краям, словно служили стяжками, не дающими зарасти и рассосаться длинным разрезам. Скачок.

Сквозь красную муть проступили узоры нервных волокон, с повышенной плотностью вязи именно у основания всех разрезов.

– Хирургическое вмешательство?

– Мы тоже так подумали, но провести такую операцию без единого оборванного волокна, лишнего надрезанного сухожилия – невозможно, – Лайма развела руками, но бросив взгляд на возвышающуюся фигуру, замерла, в боязни высказать предположение, – хотя мы рассматриваем медицинские достижения только корпоративной медицины.

Оставив невысказанный вопрос без ответа, воин перевел взгляд огненных белков на Ригеля.

– Как вирусолог, могу предположить, что влияние на окружающих людей может происходить через эфирные соединения, вырабатываемые развитыми потовыми железами. В верхнем слое кожного покрова плотность и развитость клеток отличается от обычной кожи в разы. Проникая в организм другого человека, пахучие соединения под действием крови распадаются на агрессивные флюиды, способные изменить картину органов восприятия вдохнувшего человека.

Немного подумав, Ригель задумчиво продолжил рассуждать:

– Исходя из промежуточных данных, можно предположить, что после пребывания под действием такого коктейля у человека образуется стойкая зависимость. Попавшие в кровь вещества оседают в коре головного мозга и, распадаясь на составные части, влияют на картину мироощущения человека довольно мощными галлюциногенами. Устанавливаются новые нейронные связи, чуждые соединения формируют закладку новых моделей поведения. Вырабатывается новый биоритм, происходит перенастройка биоволн человека на нужную волну источника флюидов, можно сказать, человек настраивается под носитель и становится полностью зависим от информации, заложенной в запахе.

– То есть пораженный человек управляется запахом? – пораженно спросил воин.

Ригель согласно закивал, но тут же поправился:

– Я не утверждаю это на сто процентов, но думаю, что мои предположения верны на девяносто процентов. И попутно возникла мысль, что не нужно человеком управлять, достаточно заложить определенную биопрограмму организму, и уже он сам, на собственных органах будет вырабатывать нужную цепочку феромонов, тем самым поддерживая нужную концентрацию веществ в крови!

Вновь погрузившись в раздумья, Ригель взволнованно заходил вокруг кресла и, бросив на проекции напряженный взгляд, вдруг побледнел.

– А если с такими технологиями влияние на биологию человека представить, скажем, как информационный биовирус, то мы получаем один толчок и быстро расползающуюся эпидемию. Ведь каждый человек уже будет способен вырабатывать такую же комбинацию веществ. Это… Это будет чума…

– Какова скорость от начального контакта до полной зависимости?

– Если взять за основу эфирную летучесть… – бледный Ригель, пораженный масштабностью самолично озвученного приговора, обессиленно свалился в кресло. Задрав глаза в мысленном подсчете, невесело усмехнулся. – Много переменных. Так же зависит от плотности воздуха, ветра, атмосферных характеристик, но в условиях закрытой экосистемы… от десяти секунд до трех минут.