Текст книги "Дом"

Автор книги: Игорь Малышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Где-то на окраине Москвы у раннего булочника путешественник купил хлеба с баранками и покинул просыпающийся город.

Он спускался с холма и перед ним открывались неоглядные просторы, в которые он нырнул, как в родное Уртово озеро. Зашёл в перелесок, отыскал ручеёк, попил воды, поел хлеба и уснул под кустом барбариса. Любопытная белка спустилась с ветки посмотреть на мальчика, покрутила пушистым хвостом и проворно взлетела по стволу берёзы. Ушастый заяц пробегал мимо, остановился, сел на задние лапы, прислушался к тихому Ваниному посапыванию и побежал дальше. Качали ветками деревья, чуть слышно шелестели травы, солнечный свет лился сквозь прозрачные кроны берёз. Ваня проснулся, съел бублик с маком, запил водой из ручья. Потом достал компас и двинулся дальше.

Давно ему не было так хорошо, с того самого дня, как мама и папа ушли на царский праздник. Казалось ноги сами несут мальчика к бабушкиному дому. Ваня вдыхал вечернюю прохладу, любовался закатом, жевал сладкие стебельки трав, слушал многоголосый хор мошкары, смотрел на звёзды, когда становилось страшно. Ветер играл его отросшими кудряшками и мальчик поминутно убирал их со лба, чтобы не застили глаза.

Временами на него накатывала тоска по родителям и тогда он плакал, не боясь, что кто-то увидит его слёзы. Пролетали мимо добрые шмели в пушистых шубах, ласковые ветки берёз трогали его плечи, соловьи окликали из далёких перелесков. Солнце сушило слёзы, ветер остужал лицо. Поглядывая на небо, где белыми медвежатами шествовали облака, Ваня успокаивался и забывал своё горе.

В груди его плескалась радость оттого, что скоро он встретит Фому, бабушку, дом, кукушку в часах, Урта, Голявку, мышей из подпола. Он нёс эту радость осторожно, с замиранием сердца, словно хрустальную чашу с золотой рыбкой. Иногда он прижимал к ладонь к груди и чувствовал, как внутри бьётся сердце, счастливое от дороги и скорой встречи.

Прошло две недели пути и Ваня оказался в знакомых местах. Он шёл, тихо напевая что-то непонятное и радостное, поминутно вытягивая шею, и стараясь окинуть взглядом окрестности.

– Вот лес, куда меня Кусай унёс, вон там Холодный Ручей протекает, а там, вдалеке, за синей дымкой и долгими травами прячется страшное Зябликово болото.

Вскоре он ступил на аллею, что вела через лесок к бабушкиному дому. Пройдя всего несколько шагов под знакомыми тенистыми сводами, Ваня не выдержал и побежал, что было сил. Ранец бил его по спине и он на бегу бросил его в кусты. Минут десять он бежал не чувствуя усталости и вот впереди, меж толстых стволов деревьев уже показался просвет. Мальчик пригляделся, силясь разглядеть высокие белые стены, и вдруг, как будто кто-то ударил Ваню в грудь и вышиб его маленькое сердце прямо в дорожную пыль. Дома в просвете не было.

– Нет, нет! Он там! – сказал сам себе мальчик и, спотыкаясь, побежал дальше.

Лес расступился и он оказался на пустой поляне. Дом исчез. От него остался только невысокий каменный фундамент, повторяющий очертания стен и комнат. Едва понимая, что происходит, Ваня обошел его кругом, держась рукой за тёплые прогретые за день камни. Беспомощно оглянулся вокруг, словно надеясь, что произошла ошибка и это не та поляна и не тот лес. Но сад был на месте, старая берёза всё так же покачивала на ветру зелёными плакучими прядями, на балках в пустой конюшне сидели нахохлившиеся сизари. Ваня вдохнул сохранившийся запах лошадей и сена, заглянул в стойла. Все исчезли, и Красава с Кибиткой, и Кусай, и старик Корыто. Мальчик снова вернулся к фундаменту, похожему на стены маленькой брошенной крепости.

– Значит, они всё-таки его сломали… – подумал он. – Как же они могли? Я ведь так быстро шёл… Я спешил…

– Голявка! Голявка! – с надеждой позвал он, повернувшись в сторону сада. – Отзовись, это я Ваня! Я вернулся!

Но никто не вышел к нему и не отозвался. Садовые не живут в брошенных садах.

Мальчик перелез через каменный барьер фундамента и оказался там, где была раньше гостиная. Подошёл туда, где висели часы с кукушкой, ковырнул землю носком ноги, растерянно огляделся. Перешёл в кухню, затем в свою комнату. Там, где когда-то стояла его кровать, под щепочкой спал крохотный мышонок. Заслышав шаги, он вылез на свет и заморгал глазками и тихонько пискнул. Ваня взял его в руки, сел на землю и заплакал.

– Нет у нас больше дома, – сказал он. – Одни мы с тобой остались. На всём белом свете…

Вскоре мышонок насквозь промок от Ваниных слёз и стал мелко-мелко дрожать. Тогда мальчик достал из кармана баранку, раскрошил её на ладони и стал кормить своего нового друга.

– Ты не бойся, я тебя не брошу, – приговаривал он, шмыгая носом, и поминутно вытирая рукавом лицо, по которому всё катились непрошеные слёзы.

Дети слишком малы, чтобы справиться с большим горем. Им остаётся только плакать.

Вечерело. От леса надвигались тёмные тени, словно где-то в чаще разливалась чёрная река, наводняя своей водой всё вокруг. На небе появилась бледная луна. Зажглись первые огоньки звёзд, словно где-то в необъятной небесной степи разложили свои костры неведомые путники. Ваня застегнул курточку на все пуговицы, посадил мышонка в карман и улёгся на землю подпола, утоптанную Фомой и мышами.

– Надо было бы травы натаскать, а то ночью холодно станет, – устало подумал мальчик и вскоре заснул, не зная, что будет делать завтра и как станет дальше жить.

Во сне он метался, раскидывая руки и, словно подставляя грудь по чей-то удар.

– Это я не успел! Я… А они тем временем дом порушили и на дрова продали… Там в брёвнах колокольчики, а они их в печку… Бабушка теперь бездомная, Фома бездомный… Всё оттого, что я не успел!

Временами он просыпался, открывал глаза, смотрел на усыпанное звёздами бездонное небо в обрамлении зубчатых вершин леса и тут же засыпал снова. Ему снились Фома и бабушка, бредущие по бесконечному снежному полю. Колючий зимний ветер завывал в сухих чёрных зарослях лебеды и репейника, ведьмой стелилась позёмка, идти было некуда. Потом ему приснился горящий дом. Красные руки пламени высовывались из окон и тянулись к грозным чёрным небесам. Привиделись усохшие, бессильные ветки яблонь в умирающем, никому больше не нужном саду…

И вдруг сквозь сон Ваня услышал чей-то весёлый крик. Знакомый голос вопил во всю глотку какую-то несусветную чепуху:

 
Как на Ванины именины
Испекли мы каравай,
Хоть нос затыкай,
Хоть глаза закрывай.
Фу-фу-фу, каравай!
Ай-ай-ай, каравай!
Хоть святых выноси,
Хоть из дома убегай.
 

– Фома! – подскочил Ваня, ещё не успев проснуться и отчаянно вертя головой по сторонам.

Прямо над мальчиком стояла, нависая, громада дома. На крыше его, на самом коньке, плясал, хлопая себя по бокам и смешно тряся бородою, домовой.

– Нашёлся! – завопил он, увидев поднявшегося Ваню. – Я знал, что придёт! Знал!

Полукруглое окно мансарды светилось янтарным светом и бабушка, глядя оттуда на внука, ласково качала головой, соглашаясь с домовым.

Ваня запрыгал на месте, принялся махать бабушке и Фоме руками, повторяя:

– Я здесь, я здесь!

Домовой кубарем скатился по крыше, потом ловко слез по стене, цепляясь за брёвна, подбежал к мальчику, обнял его, что было сил.

От Фомы, как всегда, пахло подполом, мышами и хлебом. Колючая борода пощекотала Ване лицо и он засмеялся.

– А я тут вот кого встретил! – сказал мальчик, доставая из кармана мышонка.

– Знаю его, – присмотревшись сказал Фома, – растяпа он. Оттого и остался. Уснул где-то, мы его и потеряли.

Домовой понюхал серую мышиную шёрстку, потом лизнул её.

– Чего это он солёный такой? – спросил он и тут же догадался. – Ты что, плакал что ли?

Ваня ничего не ответил, только обнял Фому покрепче и зашептал на ухо:

– У меня маменьки и папенька умерли. Я сюда шёл вам сказать, чтобы вы уходили вместе с домом. Пришёл, а тут никого… Думал, не успел…

Фома похлопал его по спине, кашлянул смущённо.

– Да, тут видишь, что получилось… Дом-то, как услышал, что рушить его собираются, так в бега и пустился. Испугался сильно. Я даже мышей не всех успел собрать. Одного, вон, проглядел. Поначалу спрятались мы с домом в лесу неподалёку отсюда. Решили подождать, пока всё успокоится. Шутка ли, целый дом исчез, небось разыскивать станут! Просидели мы так неделю и вдруг меня, как осенило. Думаю, ведь не иначе Ваня сюда придёт. Он хоть и тихий, а иногда такой отчаянный! Помнишь, как ты лес ругать вздумал? – Фома хихикнул, поглядывая на мальчика и продолжил: – Так вот, сбежит, думаю, и сюда пойдёт. Стал я дом уговаривать. Пошли, говорю, посмотрим, чую, придёт Ваня. И бабушка тоже упрашивать его стала. Тот поначалу ни в какую. Боится до дрожи. Колокольчики целыми днями звенели. Но мы не отступались и вот вчера он решился таки и отправился сюда. Я чуть не всю дорогу на крыше просидел, волновался за тебя. Вдруг ты пришёл, а нас нет? Что тогда? Даже думать не хотел, что тогда.

Фома снова сжал мальчика в объятиях.

– Как же я рад! Счастливей меня во всём свете домового не сыскать!

Вскоре Ваня сидел на коленях у бабушки, она гладила его по голове, глядела тёмными, как речные омуты, глазами и улыбалась. Ваня улыбался в ответ, прижимался к мягкому плечу её и знал, что теперь всё будет хорошо, он дома.

В углах пели счастливые песни древние седые сверчки, и, хотя, от их трескотни звенело в ушах, Ваня не мог вспомнить музыки лучше и веселей.

– Куда же мы теперь отправимся? – спросил мальчик.

– Сначала к морю, – ответил домовой, стоя у окна мансарды и глядя на предутренние поля, укрытые росой и туманом. – А потом, куда захотим. Знаешь сколько чудес на свете? Всё увидим, ничего не упустим. Ты не бойся…

– А я и не боюсь, – тихо сказал Ваня, с трудом приоткрывая слипающиеся глаза.

– Не бойся, – повторил Фома задумчиво. – Теперь всё будет хорошо. Ты дома.

Глава 16
она же маленький эпилог

Уважаемый читатель, если тебе случится когда-нибудь лунной ночью заблудиться в поле, посреди бескрайних залитых туманом просторов и перед тобой из ниоткуда вдруг появится большой и красивый, как фрегат, бревенчатый дом, в котором все окна темны и лишь за стёклами мансарды теплится прозрачный переливчатый огонёк, знай что ты видишь дом наших героев. Он до сих пор путешествует по земле. Не бойся, постучи в его дверь. Фома и Ваня охотно откроют тебе, зажгут свечу на кухне, растопят печь. Напоят тебя чаем с малиной, покажут оживающие картины в гостиной, часы с кукушкой и прапраправнука потерявшегося мышонка. Приложи ухо к стене дома и ты услышишь тихий звон потаённых колокольцев, а большие напольные часы каждые пятнадцать минут будут возвещать своим боем о неумолимом ходе времени. В печке будет потрескивать огонь, в щелях печной дверцы запрыгают, просясь на свободу, огневые бесята. Домовой закурит трубку, Ваня станет играть с мышатами. Ты уснёшь на мягких подушках, пахнущих диким хмелем, хвоей, полевыми травами и летним небом. Тебе приснятся море и чайки.