Текст книги "Лабиринты безумия"

Автор книги: Игорь Бунич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 45 страниц)

– Если вы там, на границе, будете дразнить немцев – двигать войска без нашего разрешения, – тогда имейте в виду, что головы полетят.

И вышел, хлопнув дверью.

Пусть генералы пугают кого-нибудь другого, что 78 немецких дивизий смогут, опередив нас в развертывании, нанести удар в направлениях Риги, Минска и Киева, в три раза уступая нам по всем показателям!

Оптимизм вождя совсем не разделял подполковник Новобранец, продолжавший, как это ни странно, не только занимать должность начальника информационного отдела ГРУ, но и испытывать терпение своего командования. В феврале Новобранец проследил переброску на восток еще 25 немецких дивизий, в марте – 5-и, в апреле – 13-и, а к 20 мая – еще 30-и.

В итоге, он с ужасом убедился, что на советской границе уже сосредоточено по меньшей мере 170 немецких дивизий, а с учетом войск союзников Германии – более 200. Войска разгружались к западу от линии Радом-Варшава и ночными маршами двигались к границе.

Анализ железнодорожных перевозок немцев показывал, что на каждый эшелон, прибывающий к границам СССР, приходится два, идущих на запад. Агентурная разведка сообщала, что эти эшелоны не привозят новые войска на побережье канала, а, наоборот, грузят и куда-то увозят уже развернутые там части.

Но, с другой стороны, имелись сведения о формировании в Германии мощного авиадесантного корпуса, специальных подразделений морской пехоты и многого другого, что применять в случае войны с СССР было не целесообразно.

Однако факт, что количество немецких дивизий на границе с СССР за три месяца возросло в два раза, говорил сам за себя, но командование, как всегда, не обращало на этот факт ни малейшего внимания.

Новобранец регулярно докладывал Голикову подробные сводки с номерами новых немецких дивизий, с фамилиями их командиров, и с указанием, откуда эта дивизия прибыла, где развернута и где находится ее штаб.

Голиков не спорил, как когда-то, запирал сводку в сейф и молча отпускал Новобранца.

Однако материалы Генштаба, проходившие через руки Новобранца, по-прежнему говорили ему, что там, наверху, продолжают исходить из предпосылки, что против СССР, не начиная развертывания, просто топчутся 70-80 немецких дивизий. Иногда в материалах мелькала цифра 120 дивизий с учетом войск союзников Гитлера.

Это приводило подполковника уже не в ужас, а в отчаяние, как приводит в отчаяние смертельный диагноз, поставленный врачами кому-нибудь из родных и особо близких людей. Это отчаяние от осознания собственной беспомощности чем-либо помочь.

Не меньший ужас вызывало и то, что творилось в высших эшелонах военного руководства Красной Армии.

Будучи опытнейшим и образованным генштабистом, за плечами которого было две военных академии, подполковник Новобранец со все усиливавшимся недоумением и страхом смотрел на дикие и совершенно безграмотные мероприятия генерала армии Жукова.

Фактически с его приходом на должность начальника Генштаба в начале февраля 1941 года, Генеральный Штаб Красной Армии прекратил свое существование в качестве специализированного военного института, символизирующего «мозг Армии», превратившись в филиал Наркомата Обороны, ведающий распределением живой силы и боевой техники согласно поступающим с мест заявкам.

Сам Жуков превратился в наркома обороны, отодвинув на второй план маршала Тимошенко и, как таковой, действовал с вулканической активностью юного пионера, играющего в войну.

Войска расставлялись вдоль границы, как шашки при игре в поддавки, двумя линиями стратегических эшелонов. Никакого оперативного тыла не существовало. Не шло и никакой подготовки ТВД к боевым действиям.

Между фронтами и на стыках армий зияли страшные пустоты, предназначенные по замыслу для ввода в действие второго стратегического эшелона, а пока заткнутые чем попало или просто открытые.

Ежедневно к границе подходили новые воинские части и эшелоны с военными материалами. Прямо на открытом воздухе, порой даже без охраны, складировалось немыслимое количество боеприпасов и военного снаряжения.

Снаряды, бомбы, патроны, мины, иногда в ящиках, а иногда и нет, египетскими пирамидами возвышались над складскими помещениями в гарнизонах и на окружных пунктах боепитания.

Забивая подъездные пути и магистральные линии, на многие километры тянулись эшелоны с цистернами дизельного топлива и бензина, горбатились бесконечные платформы с танками, тягачами и тяжелыми артиллерийскими орудиями. На аэродромы прямо в заводской упаковке доставлялись самолеты. Царили хаос и неразбериха.

Становилось плохо от одной мысли, что на все это неожиданно может обрушиться немецкая авиация.

Генеральный штаб прекратил военно-научную деятельность. Не собирались конференции с командующими фронтами и командирами для теоретической отработки возможных вариантов развития событий и выявления оптимального.

Командующие армиями, корпусами и дивизиями ничего не знали о предстоящих им задачах. От лежащих в сейфах запечатанных конвертов с надписью «Вскрыть по получении сигнала „Гроза“ веяло холодной мистикой. Но если командармы, периодически призываемые на окружные командно-штабные игры, еще о чем-то были осведомлены, то уровнем ниже царили одни догадки и общие понятия.

Все это видел и понимал подполковник Новобранец. Он был уверен, что Сталину ничего неизвестно об истинном положении на границе. Во-первых, ему не докладывают истинную обстановку, а, во-вторых, будучи сугубо штатским человеком, вождь партии и народа просто не в состоянии разобраться во всех этих, специфически военных вопросах, легкомысленно отданных им на откуп совершенно безграмотным в военном отношении людям.

Новобранец, не задумываясь, отдал бы несколько лет жизни, чтобы иметь возможность в спокойной обстановке выступить с обстоятельным докладом перед товарищем Сталиным и членами Политбюро, объяснив им, что армия и страна стремительно скатываются в ловушку, чреватую военной катастрофой.

Но это, разумеется, было совершенно невозможно осуществить.

Слишком маленьким человеком был подполковник Новобранец, несмотря на то, что все основные военные тайны обеих противостоящих сторон шли через его отдел и через его аналитический мозг.

Но Новобранец не сдавался. Он снова решил действовать через голову Голикова, чтобы его материалы пришли непосредственно к Жукову.

Но Жуков – это был не Мерецков.

Он позвонил Голикову и, гневно дыша в трубку, сказал:

– Ты, Голиков, вот что… Ты наведи, наконец, порядок в своем хозяйстве. Долго твои паникеры и провокаторы будут через твою голову передавать мне английскую «дезу» и пугать тут нас всех. Разберись и доложи!

Осунувшийся, с красными от бессонницы глазами подполковник Новобранец продолжал сутками напролет сидеть в своем кабинете, зарывшись в горы непрерывно поступающей разведывательной информации, когда 21 мая к нему вошел незнакомый генерал.

Фамилия генерала была Дронов. Он объявил, что назначен новым начальником информотдела ГРУ.

– Для вас, кажется, это неожиданность? – спросил Дронов, взглянув на побледневшее и исказившееся лицо Новобранца.

Взяв себя в руки, подполковник признался, что, да, полная неожиданность. Его не предупредили даже устно.

Он позвонил Голикову и спросил, когда сдавать дела.

Затем подполковника вызвали в отдел кадров и предложили отправиться в отпуск.

Новобранец ответил, что уже был в отпуску, а два отпуска в год не полагается.

– Ничего, – засмеялся начальник отдела кадров полковник Кондратов, – в нашей системе полагается. Тем более, что вам придется провести его в Одессе в доме отдыха Разведупра.

Подполковник понял в чем дело. Одесский дом отдыха закрытого типа предназначался для разведчиков, о судьбе которых еще не было принято окончательного решения.

В начале июня подполковник отправился «отдыхать». Ему повезло, о нем забыли, и он «отдыхал» до самого начала войны…

21 мая немецкое радио объявило о вторжении на остров Крит.

Вторжение проводилось с моря и воздуха. Парашютисты генерала Штудента были высажены на остров совершенно неожиданно для англичан, хотя разведка уже три недели предупреждала командование о подготовке немцами подобной операции. Первая волна десантников, высаженная на парашютах с огромных десантных планеров для захвата английского аэродрома Малем, сразу же встретила ожесточенное сопротивление. Один батальон десантников, сброшенный восточнее аэродрома, попал под убийственный огонь англичан с господствующих высот и был почти полностью уничтожен во время высадки.

Еще хуже сложилась обстановка у второй волны десантников, чьей задачей был захват аэродромов Ретимноне и Гераклионе. Предварительный налет бомбардировщиков не только не смял обороны англичан, а привел ее в состояние наивысшей готовности. Высадившихся на парашютах уничтожали кинжальным пулеметным огнем. Огромные десантные планеры, которые несли каждый до сотни десантников, сидевших в три яруса, со страшным треском разваливались, наткнувшись на специальные преграды.

Небольшие, отрезанные друг от друга, группы немецких парашютистов, заняли круговую оборону, не позволяя противнику уничтожить себя окончательно. К исходу 20 мая ничто еще не говорило об успехе вторжения.

Утром 21 мая немцам удалось высадить с воздуха истребительно-противотанковый дивизион парашютной дивизии. На позиции англичан волна за волной стали обрушиваться пикирующие бомбардировщики, переброшенные на итальянский остров Сарпанто. Под их прикрытием десантникам удалось захватить полосу аэродрома Малем, где к полудню начали приземляться транспортные самолеты с первыми подразделениями альпийских стрелков.

Но на следующий день немецкие пикирующие бомбардировщики волна за волной стали обрушиваться на английские корабли.

Три линкора – «Бэрхэм», «Варспайт» и «Веллиэнт» получили прямые попадания авиабомб, причинившие кораблям тяжелые повреждения. Два крейсера – «Глостер» и «Фиджи» вместе с двумя эсминцами были потоплены авиабомбами, еще несколько кораблей получили повреждения. Авианосец «Формидейбл» нанес своими самолетами удар по немецким аэродромам на острове Скарпанто, уничтожив около 20 «Юнкерсов». Но на отходе авианосец был перехвачен пикировщиками, взлетевшими с аэродромом Северной Африки. Истребители боевого воздушного патруля сбили 8 немецких бомбардировщиков, но остальные, пробившись через зенитный огонь, всадили в «Формидейбл» две бомбы.

Оставшись без воздушного прикрытия, адмирал Кеннингхэм временно отвел свои корабли от Крита. На всем пути его отхода в Александрию неистовые «штукос» – Ю-87 – беспрерывно атаковали его корабли, утопив еще один эсминец и повредив много других, потеряв еще 3 машины от зенитного огня.

К Криту из греческих портов сразу двинулись тяжелые транспортные суда с подкреплениями и грузами для немецкого десанта. На Крите продолжались ожесточенные бои, но защитники острова, не имея поддержки с воздуха и с моря, уже попали в безнадежное положение.

Вторжение немцев на Крит отвлекло на какой-то момент внимание от другого события, произошедшего в то же самое время.

Утром 20 мая английская агентурная сеть в Готенгафене сообщила, что ночью линейный корабль «Бисмарк» и тяжелый крейсер «Принц Ойген» исчезли из гавани.

В воздух были немедленно подняты самолеты-разведчики берегового командования. Командующий английским флотом метрополии адмирал сэр Джон Тови приказал сторожевым крейсерам «Суффолку» и «Норфолку» занять позиции в Датском проливе, а соединению вице-адмирала Холланда выйти в море и следовать в предполагаемую точку перехвата немецких кораблей южнее Исландии.

Подчиняясь приказу главкома, адмирал Горацио Холланд с наступлением темноты вывел в море и повел к точке возможного перехвата противника свое соединение, состоящее из линейного крейсера «Худ» и линкора «Принс оф Уэлс» – второго корабля типа «Кинг Джордж V», который совсем недавно вступил в строй и еще не успел пройти полного цикла боевой подготовки.

Адмирал Холланд нес свой флаг на линейном крейсере «Худ». Если и существовал корабль, который являлся символом и воплощением морской мощи Британии, то им несомненно был линейный крейсер «Худ», который, не только не уступал «Бисмарку» вооружением, размерами и водоизмещением, а даже превосходил его, хотя был более чем на 20 лет старше.

Между тем, отряд адмирала Лютьенса в окружении четырех эсминцев пробирался вдоль норвежского побережья на север. Перед адмиралом Лютьенсом, стоявшим в окружении офицеров своего штаба на флагманском мостике «Бисмарка», снова, как и в феврале, стоял вопрос, каким путем пробиваться на просторы Атлантики: Датским проливом или Фарерско-Исландским проходом? И снова адмирал выбрал Датский пролив, надеясь, что господствующие там туманы и снеговые вихри опять дадут ему возможность проскочить незамеченным и хорошо погонять английский флот по центральной Атлантике.

Отпустив танкеры, «Бисмарк» и «Принц Ойген» вместе с эсминцами завернули в Гримстад-фиорд южнее Бергена, чтобы пополнить запасы топлива и переждать в укрытии светлое время суток. Там они и были обнаружены английским самолетом-разведчиком, сделавшим несколько аэрофотоснимков.

Просмотрев еще мокрые снимки, адмирал Тови приказал Холланду несколько уменьшить скорость и, держась на прежнем курсе, ждать дальнейших распоряжений.

Новый самолет-разведчик, направленный в фиорд, доложил, что немецкие корабли уже исчезли оттуда.

Англичане, потеряв «Бисмарк» из вида, обшаривают самолетами и кораблями арктические воды, но не могут ничего обнаружить. В штабе адмирала Тови даже высказывается мнение, что покинув фиорд, немцы вернулись в Германию.

Между тем, Лютьенс уже подвел свои корабли к северному входу в Датский пролив. Военно-морская разведка сообщила на «Бисмарк», что данные аэрофотосъемки Скапа-Флоу показывают, что английские линкоры еще находятся там. Малоопытные летчики «Люфтваффе» приняли за чистую монету фанерные макеты боевых кораблей, выставленные в Скапа-Флоу специально для введения их в заблуждение.

Вечером 23 мая из туманной дымки, стелющейся вдоль берегов Исландии, с мостиков немецких кораблей замечают силуэт английского тяжелого крейсера. Затем еще одного. Это «Суффолк» и «Норфолк». Их радиостанции, подобно охотничьим рогам, возвещающим о подъеме крупного зверя, взрывают эфир, наводя на противника соединение адмирала Холланда.

Из Скапа-Флоу адмирал Тови выводит свой флагманский линкор «Кинг Джордж V» и авианосец «Викториэс». В море к ним присоединяется линейный крейсер «Рипалс», отозванный из охранения конвоя. На полном ходу корабли спешат занять позицию южнее отряда адмирала Холланда, если тем не удастся перехватить немцев на выходе из Датского пролива.

Всю ночь «Худ» и «Принс оф Уэлс», сверяя свой курс с сообщениями сторожевых крейсеров, идут тридцатиузловым ходом, чтобы к утру перехватить противника.

На рассвете 24 мая на дистанции 17 миль сигнальщики «Бисмарка» замечают на горизонте корабли отряда адмирала Холланда.

Адмирал Лютьенс воочию убеждается в надежности германской военно-морской разведки: «Худ», который по данным разведки должен находиться у западного побережья Африки, уже держит «Бисмарк» в прицелах своих орудий у южного выхода из Датского пролива. Кроме того, разведка уверяла его, что в море вообще нет английских линкоров. Они все стоят в Скапа-Флоу!

Ошибочно приняв «Принц Ойген» за «Бисмарк», «Худ» обрушивает на крейсер залп своих пятнадцатидюймовых орудий. Снаряды ложатся со значительным перелетом.

В тот же момент «Принс оф Уэлс» взрывается залпом своих десяти четырнадцатидюймовок. Снаряды также падают с большим перелетом. Секундой позже заревели пятнадцатидюймовки «Бисмарка», направленные на «Худ». По «Худу» открыл огонь и «Принц Ойген» из своих восьми дюймовок.

Подтвердив свою блестящую репутацию, немецкие комендоры первым же залпом накрывают противника.

Английские снаряды снова ложатся с перелетом.

После второго немецкого залпа на «Худе» вспыхивает пожар.

Английские снаряды падают с недолетом.

Внезапно за носовой надстройкой английского линейного крейсера поднимается огромный язык пламени, принимающий форму огненного шара. Гигантский корабль, задирая в воздух нос и корму, медленно и страшно переламывается пополам.

Только что вышедший с завода английский линкор, получив несколько попаданий с «Бисмарка», отходит, укрывшись дымовой завесой.

Ликование и боевой подъем царят на немецких кораблях. Особенно ликуют на «Принце Ойгене». Тяжелый крейсер не получил попаданий и не понес никаких жертв.

«Бисмарк» был не так удачлив. «Принс оф Уэлс» на прощание всадил в немецкий линкор три снаряда. Один из этих снарядов причинил «Бисмарку» достаточно серьезное повреждение.

Продолжая двигаться на юг, навстречу более длинным ночам и бескрайнему океану, адмирал Лютьенс решает отпустить «Принц Ойген» в самостоятельное рейдерство в океан, а самому следовать в Сент-Назер, где имеется линкорный док.

Линкор остался один, продолжая двигаться на юг. Топливо хлещет из разбитых цистерн. Скорость «Бисмарка» падает до 26 узлов.

Между тем, англичане, опомнившись от шока, вызванного гибелью «Худа», принимают все меры для нового перехвата и уничтожения «Бисмарка».

Практически весь английский флот уходит в океан за одним немецким линкором, следующим без всякого охранения и прикрытия с моря и воздуха.

Преследующие «Бисмарк» английские корабли, получив ложное сообщение о замеченных в этом районе немецких подводных лодках, начинают часто менять курс.

Все это приводит к тому, что на рассвете 25 мая английские крейсеры теряют «Бисмарк» из вида.

На английских кораблях кончается горючее, противник исчез, и адмирал Тови склоняется к мысли прекратить погоню.

26 мая в 10 часов 30 минут утра по Гринвичу американская летающая лодка «Каталина», управляемая американским экипажем, вылетев с северного побережья Ирландии, обнаруживает «Бисмарк» по стелющемуся за ним мазутному следу.

Это был первый случай прямого участия американцев в войне с Германией за 7 месяцев до ее официального начала.

Получив сведения о местонахождении «Бисмарка», адмирал Сомервилль, спешащий с юга на перехват «Бисмарка», приказывает поднимать торпедоносцы с авианосца «Арк Ройал».

Вывалившись из облаков над самым «Бисмарком», «Свордфиши», гудя растяжками крыльев и стрекоча моторами, ринулись на линкор. Захлебывались от огня зенитные орудия отчаянно маневрирующего линкора, пытающегося избежать предназначенных ему торпед.

Десяти торпед удалось избежать, но две попали в цель.

Одна попадает в броневой пояс на миделе «Бисмарка» и не причиняет линкору какого-либо вреда. Но вторая – оказывается роковой.

Разорвавшись в корме, она заклинила руль корабля, положенный на борт. «Бисмарк» потерял управление и мог теперь двигаться только по кругу.

События принимают поистине драматический оборот. К этому времени адмирал Тови принял решение ровно в полночь преследование прекратить. На кораблях начался расход неприкосновенного запаса горючего, а район боя неумолимо приближался к границе действия немецкой авиации. Но узнав о роковой торпеде, Тови принял решение продолжать бой, «даже если на базу придется возвращаться на буксире».

После полуночи к «Бисмарку» на полном ходу подходит дивизион английских эсминцев. Как гончие, терзающие медведя до подхода охотников, они всю ночь кружатся вокруг «Бисмарка», пытаясь выйти на позицию для торпедной атаки. Но у подбитого чудовища еще достаточно сил, чтобы отгонять их. Из 16 выпущенных в «Бисмарк» торпед не попадает ни одна. Но и эсминцам удается увертываться от артиллерийского огня неуправляемого линкора.

Заключительный акт этой трагедии разыгрывается утром 27 мая. К месту боя подходят линкоры адмирала Тови, к которым ночью присоединился «Родней», несущий девять шестнадцатидюймовых орудий.

Англичане, держась оптимальных курсовых углов, с которых не в состоянии действовать башни ходящего кругами «Бисмарка», начинают его расстрел.

Около 10 часов утра ответный огонь «Бисмарка» прекращается. Немецкий линкор превращен в сплошной вихрь ревущего пламени, но упорно держится на плану.

Тогда к погибающему монстру подходит крейсер «Дорсетшир» и в упор выпускает в него четыре торпеды.

В 10 часов 40 минут 27 мая 1941 года, медленно погружаясь кормой, пылающий «Бисмарк», не спустив флага, отправляется в океанскую пучину.

Крейсер «Дорсетшир» и эсминец «Маори», несмотря на бурное море, подбирают 110 человек из состава экипажа «Бисмарка». Среди них всего один офицер – лейтенант барон фон Мюлленгейм-Рехберг. По показаниям пленных, адмирал Лютьенс и командир «Бисмарка» капитан 1-го ранга Линдеман решили разделить участь своего корабля, одну из самых драматических в недолгой истории немецкого флота.