Текст книги "«Каскад» начинает прорыв"

Автор книги: Игорь Срибный

Глава 24

27 февраля 2000 г. 18–50. Высота 402,2

– Ворон, я Сто первый! – Радист передал полковнику Должикову ларингофон, и тот, приложив к уху наушник, нажал тангенту микрофона Р-354-й.

– Я – Ворон! На связи! – ответил он командующему.

– Доложи обстановку, Ворон! – Даже по голосу в наушнике было ощутимо нервное напряжение командующего операцией. – Что-то там у тебя тишина полная…

– Три атаки боевиков отбиты, с большими потерями для них. После чего, буквально полчаса назад, прибыли парламентеры с просьбой забрать тела и раненых.

– И что? – Голос генерала напрягся.

– Я дал «добро»…

– Ты с ума сошел, начштаба! – сорвался на крик генерал. – Они сейчас уйдут, и в темноте ты их преследовать не сможешь! А завтра они же тебя встретят огнем в населенных пунктах, которые нам еще предстоит штурмовать! Добивать нужно было! Я тебе зачем броню послал?!

– Товарищ Сто первый! – Голос полковника пресекся от волнения. – Броня подошла уже по-темному, применить ее не было никакой возможности. А у нас почти не осталось боеприпасов, по одному рожку на человека. Патроны у пулеметчиков и снайперов израсходованы полностью. Еще одна атака боевиков стала бы для нас фатальной!

– Потери? – Голос командующего зазвучал спокойней. Он, видимо, вспомнил, что роты ушли на штурм высоты с одним боекомплектом на бойца, то есть сто двадцать патронов, или четыре магазина на каждого.

– Четверо убитых и двенадцать раненых, – ответил Должиков. – Пятеро из них – тяжелые. Их уже понесли вниз.

В эфире повисло тягостное молчание.

– Я пошлю им навстречу санитаров, – наконец отозвался генерал, – а твоих отправлю назад. Да, дай твоему комвзвода, который ходил в поиск, двадцать человек и поставь им задачу к утру перекрыть дорогу, ведущую на выход к селениям. Утром из леса могут пойти недобитые группы. Их нужно уничтожить! Больше ни один «дух» не должен уйти в селения! Нам и так придется выгрызать их из каждого дома, из каждого подвала…

– Я все понял, товарищ Сто первый! – ответил Должиков и отключился. – Тимофеева ко мне! – крикнул он в темноту.

Через несколько минут разведчик подбежал к окопу.

– Николай, отбери двадцать разведчиков, желательно свежих. Вам нужно за ночь обойти минные поля и оседлать дорогу…

Тимофеев хотел было сказать, что в разведроте нет ни одного «свежего» разведчика – все устали до чертиков в глазах, – но только махнул в темноте рукой и ушел выполнять приказание начштаба.

После трех суток непрерывных боев с постоянно висящими «на хвосте» федералами отряд Ибрагима Ахмадова сократился наполовину. Моджахеды были измотаны непрерывными стычками и шли за амиром, выбиваясь из последних сил…

У реки Мартан сделали небольшой привал, и Визид – помощник амира, наполнив водой флягу, подошел к Ибрагиму.

– Амир! – Они были из одного тейпа, больше того, Визид приходился Ибрагиму двоюродным братом. Старшим братом: разница в возрасте между ними составляла пять лет. Но в свое время Ибрагим окончил военное училище и год отвоевал в Афганистане, а Визид не пошел дальше звеньевого в бригаде виноградарей в Наурском районе. Поэтому младший брат по праву командовал старшим. – Амир, люди на пределе. Еще одна стычка, и мы, как боевая единица, прекратим свое существование.

– Ну, и что ты предлагаешь? – насупил брови Ибрагим.

– Распусти людей. Пусть уходят к своим семьям! Мы не выйдем из леса. Нам не дадут этого сделать. А поодиночке есть шанс просочиться…

– Брат мой! Я бы сделал это еще вчера, после бойни у лесопилки. Но с нами трое арабов. Если я поступил бы так, как ты предлагаешь, молва о моем предательстве тут же распространилась бы среди полевых командиров. И Меджлис-Шура, по законам шариата, объявил бы меня вне закона. А вместе со мной и всю мою родню. Ты бы тоже попал в этот список… Пока с нами арабы, у нас нет выхода!

– Тогда мы все – покойники! Подумай, брат!

– Визид, я все понимаю, но я же тебе сказал: у нас нет другого выхода, кроме как выйти из лесу и уйти по ущелью на восток – в Большие Варанды. Иншалла, «собаки» не ждут нас в районе выхода из ущелья.

– Ибрагим, зачем ты обманываешь себя? Ты же прекрасно знаешь, что выходы из леса блокированы!

– И все же мы идем туда. Аллах милостив, он нам поможет!

Визид с сомнением покачал головой и отошел к своим людям, которых оставалось всего пять человек.

Ибрагим махнул рукой, и моджахеды редкой цепью потянулись к опушке. Но как только они вышли на нее, кусты зашевелились, и перед ними в полный рост встали люди в потрепанных, грязных донельзя, когда-то белых маскхалатах. Их было, пожалуй, немногим больше, чем воинов Аллаха… Перед редкой шеренгой русских встал молодой курносый офицер в грязной бандане, поверх которой была надета вязаная шапочка с дырой на макушке.

Разведчики русских были такими же изможденными, грязными. Они стояли, широко расставив ноги, сжав автоматы побелевшими от напряжения пальцами, замершими на спусковых крючках. Ибрагим понял, что все эти дни, в течение которых продолжалась войсковая операция федералов, эти пацаны постоянно были в горах, на острие, постоянно балансируя между жизнью и смертью, и потому уже ничего и никого не боялись.

Он стоял во главе своего поредевшего отряда, боясь пошевелиться. Одна мысль билась в его мозгу: «Упаси Аллах, кто-то не выдержит и выстрелит. Неважно, с какой стороны. Все равно это будет концом и для моих людей, и для этих пацанов, что отчаянно шагнули навстречу смерти…»

Никто не скажет, сколько продолжалось это изматывающее противостояние… Ибрагим первым опустил автомат и сказал по-чеченски:

– Никому не стрелять!

Русские стояли, как изваяния, застыв в невероятном нервном напряжении, ожидая приказа своего офицера.

Моджахеды опустили оружие.

– Мы уходим… – сказал Ибрагим, глядя прямо в глаза офицеру. – Не нужно лить кровь. Ее и так достаточно пролито!

Русские молчали, по-прежнему держа их на прицеле…

Ибрагим наконец решился. Он забросил автомат на плечо и пошел обратно в лес, ожидая выстрела в спину. Моджахеды молча расступились, пропуская амира, и медленно потянулись за ним. Их спины напряженно сутулились: каждый ожидал выстрела, который поставит роковую точку…

Но русские не стреляли.

Кто прав, кто виноват в этой войне? Нет ответа. И каждый из командиров принял решение сохранить людей, потому что в противном случае исход мог быть только один: трупы, устилающие поляну с обеих сторон…

– Лейтенант, твою мать! – заорал полковник Должиков. – Я же приказал: никто больше не должен выйти из леса! Вы же могли положить их всех! Ты что, струсил, Тимофеев?!

– Никак нет, – спокойно ответил лейтенант. – Они не стреляли в нас, и мы не стали стрелять. А потом они ушли, повернувшись к нам спиной. Ни один из разведчиков не стал бы стрелять в спину боевикам. Это было бы подло…

– Смотри, какой благородный выискался! – не успокаивался полковник. – Да ты понимаешь, что бандитов отпустил?!

– Если бы кто-то из нас выстрелил, вам бы не с кем было сейчас выяснять отношения. Полегли бы и мы, и они. Вам это нужно? Мне – нет!

– Да ты кто такой, чтоб принимать такие решения?! – заорал полковник, багровея.

– Я – командир разведвзвода лейтенант Тимофеев. А это – мои разведчики, – лейтенант кивнул головой через плечо, где на поляне в шеренге застыли его бойцы. – И я сделал все, чтобы ни один из них не погиб. То же самое сделал амир чеченцев. Причем сделал первым. И только бог может рассудить нас!

– Ну, все! Аут! – устало махнул рукой полковник. – До бога договорились… У тебя есть сигарета, лейтенант?

– Откуда? Я еще вчера крайнюю выкурил.

Полковник долго молчал, сидя на поваленном взрывом дереве.

– Ладно, Николай! – сказал он, тяжело поднимаясь со ствола дерева, и его качнуло от усталости. Он вдруг вспомнил, что совсем недавно, только вчера, он поступил фактически так же, позволив «духам» уйти с высоты, забрав своих убитых и раненых. – Наверное, прав ты, а не я. Наверное, сберечь людей – все-таки главная наша задача. Ты уж прости, лейтенант! Погорячился…

Громко хлопнув дверцей бронированного «УАЗа», полковник умчался, не отдав никаких приказаний взводу.

– Бог простит… – еле слышно прошептал лейтенант и повернулся лицом к разведчикам: – Рассредоточились! Выполняем поставленную задачу!

Разведчики мгновенно растворились в складках местности…

Глава 25

29 февраля 2000 г. 10–30. Ханкала. Госпиталь

В этот день почему-то долго не было врачебного обхода, и Седой загрустил. Он думал о тех, кто сейчас в стылых горах пробивается к базам боевиков, и ему казалось, что он совершает предательство по отношению к ним, отлеживаясь на госпитальной койке.

Как будто почуяв его настроение, к нему пришли начальник оперативного отделения штаба группировки, подполковник Антипов, и начальник разведки. Они только успели выложить на тумбочку апельсины и пакеты с соками, как за Владом прибежал посыльный от командующего. Начальник разведки поспешно ушел. Начались обычные расспросы о состоянии здоровья.

– Как там в горах, Павел Семенович? – спросил Седой, когда расспросы закончились.

– Успешно продвигаемся вперед. Ты, конечно, знаешь, что мы в глубоком тылу противника высадили десант, перекрыв горную дорогу Итум-Кале – Шатили. Группировка «Центр» вытеснила боевиков вниз, в Аргунское ущелье, и дальше на север – к Волчьим воротам. Ну, а за ними – равнина. И здесь они будут обречены. Им останется одно – мелкими группами просачиваться в Грузию и Дагестан.

Седой внимательно посмотрел на подполковника.

– А почему решили, что они будут просачиваться мелкими группами? По агентурным данным, вырвавшись из Грозного, в горы ушло около пяти тысяч боевиков, так?

– К чему ты клонишь, Егор?

– Послушай, Пал Семенович. В Аргунском ущелье на тот момент сосредоточилось около двух тысяч «духов» под командованием Хаттаба. В Веденском районе – вотчине Басаева – шестьсот. В Ножай-Юрте – до восьмисот. В Шатойском районе – отряд Гелаева, насчитывающий до тысячи боевиков. Допустим, в ходе проводимой операции они понесли ощутимые потери, и их число сократилось наполовину, хотя это маловероятно. О численности отрядов Вахи Арсанова, Багауди Бакуева, отряда «Джамаат» мы вообще имели довольно скудные данные, в сущности, непроверенные. То есть это еще какое-то, пусть даже незначительное число боевиков, ушедших в горы. Так зачем им распылять силы и пытаться просачиваться мелкими группами? Зная нашу тактику – встать лагерем, ощетиниться броней, закрыться минными полями и на господствующие высоты выставить по роте солдат, «духи» найдут слабоохраняемый или вообще неохраняемый стык между подразделениями и спокойно пройдут через него, сохранив ударный кулак. А если они пойдут двумя крупными соединениями вдоль рек Шароаргун и Абазулгол, где старые буковые леса вообще непроходимы, их невозможно будет отследить.

Начальник оперативного отделения задумался.

– На совещании у командующего мы продумывали все варианты. Но этот почему-то отвергли сразу, – сказал он наконец.

– А почему? Ведь этот вариант для «духов» самый реальный. Ну, сам подумай, Пал Семеныч, в каком случае у них больше возможностей сохранить силы? Ведь, если они распылятся мелкими группами, весной, по «зеленке» их уже не соберешь в том же составе. Нет, я уверен, что они пойдут большими силами…

– Ну, теперь уже поздно что-либо менять. Войска вышли на рубежи, получив конкретные приказы, которые и будут выполнять. Но ты прав в одном: согласно директиве штаба группировки, командирам частей предписано занять господствующие высоты, укрепиться там и контролировать прилегающую местность.

– Пал Семеныч! Там старые, дремучие леса. В квадрате Улус-Керт – Сельментаузен укроется целый полк, и обнаружить его можно будет только случайно наткнувшись на него. С высот там ничего контролировать нельзя, поскольку леса скроют все передвижения противника…

– Добро, Егор! – сказал Антипов, прощаясь. – Я доложу командующему твои доводы. Посмотрим, что он скажет. Хотя я остаюсь при своем мнении. Не те сейчас у «духов» силы, чтобы решиться на прорыв. А мелкими группами у них есть шанс уйти на сопредельные территории.

– Дай-то бог, Семеныч! Но если они ударят кулаком, они прорвутся. Не хотелось бы «каркать», но, боюсь, так и будет…

Ни один, ни другой еще не знали, да и не могли знать, что силы боевиков уже разделились и начали выдвижение к рубежам атаки. Лишь Гелаев остался верен себе и решил не уходить за пределы Чечни, а повел свой отряд в свое родовое селение Комсомольское. Но другие отряды, объединившись под общим командованием Хаттаба, пошли напролом, в сторону селения Дачу-Борзой. В пяти километрах восточнее Улус-Керта, двигаясь по руслу реки Абазулгол, они натолкнулись на подразделение десантников, уже оборудовавших огневые точки и организовавших систему огня, и вынуждены были отойти.

И тогда боевики двинулись в обход высоты 776,0, на которую только начала выдвижение рота 104-го парашютно-десантного полка. Столкнувшись с разведдозором десантников, «духи» стали преследовать его. Силы были неравные, и десантникам пришлось уходить на высоту, унося своих раненых…

Неизвестно, что двигало Хаттабом, какие порывы его черной души… Но в этот момент служба РЭБ зафиксировала его разговор с Басаевым:

Хаттаб: Если впереди «собаки», можно договориться.

Басаев: Нет, это «гоблины»! Слушай, может, давай обойдем? Они нас не пустят, только себя обнаружим.

Хаттаб: Нет! Мы их перережем!

Бой шел практически всю ночь. 1 марта в 6-10 подполковник Марк Евтюхин в последний раз вышел в эфир и вызвал огонь артиллерии на себя. И только утром 2 марта к десантникам смогло пробиться подкрепление. Но спасать было уже некого. На дымящейся, изрытой воронками высоте остывали тела восьмидесяти четырех десантников… Но и отрядам Хаттаба, обнаружившим себя боем на высоте 776,0, не удалось прорваться к Сельментаузену, и они вынуждены были уйти в леса.

Вечером 2 марта к Седому пришел подполковник Антипов и молча положил на одеяло сводку. Седой читал скупые строки военной сводки и чувствовал, как комок подкатывает к горлу.

– Как же так? – погасшим взором взглянул он на начальника оперативного отделения.

– Ничего не могли сделать. Их долбили из минометов, не жалея мин. Пытались прорваться к ним на подмогу, но «духов» было слишком много…

– Как же так? – повторил Седой и отвернулся к стене.

– Под Сельментаузеном на позиции десантников вышли более семидесяти боевиков и сложили оружие, – сказал ему в спину Антипов. – Их привел амир Адаев из отряда Хаттаба. Он также указал место, где находятся еще сорок тяжелораненых боевиков. Кроме стрелкового оружия, они сдали три зенитных установки и армейский тягач…

– Оружие они возьмут по «зеленке», – ответил Седой, – этого добра у них на горных базах предостаточно. Ничего еще не окончилось, потому что основные силы Хаттабу удалось сохранить. И то, что происходит сейчас, – даже не передышка…

Антипов положил ему руку на плечо и, постояв несколько секунд у койки, вышел.

А Седой взял с тумбочки ручку, лист бумаги и стал писать:

 
Мы пришли в никуда,
В плотный сумрак одеты,
Мглой холодной проколоты.
Здесь наш дом навсегда
Без дыханья, без света…
Мы в боях перемолоты —
О нас кровью напишут поэты…
Небо – вдавлиной олова
В склепах черного золота.
Жгучим холодом сжаты,
Алой кровью пропитаны,
Мы теперь не солдаты,
Потому что убиты мы…
Нет нам к красному солнцу возврата!
И лежим без движенья,
Сталью острой пронзенные,
Мы – войны отраженья,
И не требуем мщения
За погибших в сражениях —
На кресты вознесенные,
Мы пришли к всепрощению.
Мы не просим пощады!
В мертвой вечности мы…
Нет для смерти преграды —
Нам не скрыться от тьмы
В плену вечной зимы!
И лежим за оградой
Мрачной жертвой жестокой войны…
 

Глава 26

02 марта 2000 г. 10–30.

Ханкала. Военный госпиталь

После обхода, который проводил дежурный врач, и перевязок Седому подключили капельницу, и он задремал, пригревшись под теплым лучиком солнца, пробившимся в окно палаты.

Разбудил его начальник разведки, пришедший проведать боевого товарища.

– Наконец-то! – ворчливо пробурчал Седой.

– Егор, дел – выше крыши с этим наступлением, – покаянно сложил руки на груди Влад. – На Альпийскую высадили крупную разведгруппу, приходится в день по несколько раз контактировать с ними, получая информацию. А ее ведь нужно еще обработать, прежде чем докладывать командующему группировкой.

– Ну, и каковы наши успехи? – скептически скривив губы, спросил Седой.

– Как всегда, Егор. Как всегда… Взяли Шатой. Но находившиеся там Хаттаб, Масхадов и Басаев в очередной раз ушли, вырвались из кольца…

– Слушай, Влад, это уже даже не смешно. Сколько раз Басаева «брали в окружение»! В Горагорском, в Шали, в Грозном… А он всегда уходит. Это что, игрушки? Или просто кому-то выгодно, чтобы война продолжалась?

– Позволь мне, товарищ подполковник, оставить твой вопрос без ответа, – жестко ответил Влад. – Потому что ты и сам знаешь ответ на него… Ладно, проехали! Слушай дальше. Вчера отряд Гелаева занял селение Комсомольское. Один из пленных сообщил, что у Гелаева более пятисот моджахедов. Селение оказалось оборудованным в инженерном отношении по всем правилам фортификационной науки. ДОТы, подземные ходы, словом, настоящий укрепрайон…

– Подожди, подожди! Комсомольское? Это по-старому Бердыкель, что ли? Это же километрах в десяти от Грозного! Его же зачищали несколько раз! Что, никто не обнаружил там фортификационные сооружения? Бред какой-то!

– Эт-то точно, – кивнул головой Влад. – Сейчас там идут тяжелые бои. Потери большие…

– А в горах? Большие потери?

– По официальным данным, за время проведения операции – 272 человека убитыми… Это по Министерству обороны. По другим силовым структурам я не старался запомнить.

– Не верю! А по Чечне? Со дня ввода войск?

– Знаю общее число – 1556 убитых и 3997 раненых.

– Опять не верю… Ладно, это статистика для «свободных ушей». Ты мне назови реальную цифру!

– Ну, а реальная цифра, Егор, не для СМИ и высоких штабов. Около пяти тысяч человек… Привести пример? Генерал Трошев доложил, что на высоте 776,0 погиб тридцать один десантник. Настоящее число потерь ты знаешь?

– Знаю, начальник оперативного отделения просветил. Восемьдесят четыре человека. И шестеро выживших… Влад, зачем это? Потери занижены в три раза!

– Ты думаешь, я знаю? Наверное, чтобы не волновать общественное мнение вопросами гибели военнослужащих в Чечне.

– Да обществу вообще наплевать на то, что здесь происходит! Ну, кроме солдатских мам, конечно…

– И здесь я с тобой согласен. Но решаем не мы. И даже не генерал Трошев… Да, вот одна хорошая новость на фоне остального бардака: Салман Радуев устранился от участия в войне и сейчас усиленно ищет варианты бегства за границу.

– Ну, так надо помочь бывшему комсомольскому вождю. Обеспечить ему «дорожку»… на нары. Сейчас ведь нет расстрельных статей, а жаль!

– Вот сейчас мы этим и занимаемся.

– Удачи! Радуев заслуживает самого теплого «приема».

– Спасибо. Думаю, мы возьмем его, никуда не денется.

– Влад, а где мои пацаны? Что-то никто ни разу не показал носа в госпитале…

– А ты что, не знаешь? Группу перебросили в Ножай-Юртовский район. Там сейчас «скучковались» практически все банды. Курчалой, Ведено и Ножай-Юрт. Места что ни есть бандитские – сплошные леса и горы. Будете работать с базы в Ножай-Юрте. Задачи те же, что были и раньше. Хотя, думаю, ты не скоро попадешь в группу.

– Не понял…

– Ну, тебе же после ранения реабилитационный отпуск положен.

– Я откажусь от него!

– Не выдумывай, Егор. Тебе пора отдохнуть.

– А здесь я что, перетрудился? Да я выспался на полгода вперед!

– Ладно, вопрос на засыпку: у тебя два ранения и оба, считай, в рабочую правую руку. Когда у тебя восстановится рука с поврежденной лопаткой? А? Когда тебе снимут гипс с раздробленного пальца, которым ты должен удерживать автомат? И сохранит ли палец подвижность в поврежденном суставе? И, наконец, когда рука твоя начнет работать в полном объеме? Ответь-ка!

– Достаточно! Не мучай! Убедил. Я и так терплю из последних сил свое пребывание здесь…

– Вот и терпи дальше. Война без тебя не кончится. К сожалению…

– Не кончится, Юрьевич! Увы… Потому что кому-то очень нужно, чтобы она продолжалась. И уносила жизни…

– Ладно, пошел я! Командующий отпустил на полчаса, а мы с тобой больше часа проболтали. – Влад поднялся с табурета и, широко улыбнувшись, покинул палату.

Глава 27

21 марта 2000 г. 11–10.

Ханкала. Военный госпиталь

Седой сидел в курилке, кутаясь в госпитальный халат из толстой байки грязно-синего цвета. Солнце пригревало по-весеннему, но холодный ветер с гор все же не давал полного ощущения весны. К отделению подкатил «УАЗ» начальника разведки, и Седой встал, чтобы встретить Влада. Тот тяжело выбрался из машины и, увидев Седого, медленно идущего к корпусу, кивнул головой на дверь.

Они вошли в палату, и Влад плотно прикрыл дверь.

– Устал? – спросил Седой, видя состояние начальника.

– Не то слово, Егор, – ответил Влад, – просто с ног валюсь. Обстановка резко обострилась. Боевики в горах активизировались и провели ряд серьезных диверсий. По нашим данным, сейчас в Ножай-Юртовском районе сконцентрировались отряды шариатской гвардии, Шалинский полк и отряд Ширвани Басаева. Но главная беда в том, что руководить этими силами Меджлис-Шура Чечни назначил товарища Абу-аль-Валида. Слышал о такой фигуре?

– Слышал, – кивнул головой Седой. – Родился в Саудовской Аравии, поступил в армию, где окончил школу минеров; участвовал в военных операциях против Южного Йемена, стал кадровым офицером. Закончил Академию национальной гвардии Саудовской Аравии, после чего отбыл в командировку в Анголу, уже как офицер спецслужб. По некоторым данным – координатор организации «Братья-мусульмане». Это все, что мне о нем известно.

– Ну, в общем-то, достаточно. Я могу добавить лишь несколько штрихов. Абу-аль-Валид-аль-Хамиди, 1973 года рождения, боевик-террорист, специалист по диверсионно-истребительным операциям. Командующий Восточным фронтом ВС Чеченской Республики Ичкерия. В Чечне с конца 1995 года, прибыл вместе с Хаттабом. Возглавлял несколько операций против российских войск, участвовал в подготовке и проведении диверсионно-подрывных операций на Кавказе и в других регионах России. Занимался созданием и управлением тренировочными лагерями боевиков в Чечне. Входит в ближайшее окружение Хаттаба, стал одним из его ближайших помощников, а затем и первым заместителем. На его совести известные тебе операции: в апреле 1996 года совместно с Хаттабом подготовил засаду на колонну 245-го мотострелкового полка в Аргунском ущелье у селения Ярыш-Иарды, наши потери – более ста «двухсотых». Летом 1999 года участвовал в разработке планов вторжения на Дагестан, готовил взрывы жилых домов в Москве и Волгодонске. Российская Генпрокуратура объявляла его и Хаттаба заказчиками этих терактов. Крайняя его операция – нападение на колонну военнослужащих 51-го парашютно-десантного полка Тульской дивизии ВДВ. 15 военнослужащих погибли и 6 получили ранения.

– Насколько я понимаю, он теперь будет целью группы? – спросил Седой.

– Так точно! В Курчалойском, Веденском и Ножай-Юртовском районе сейчас сосредоточены все основные силы боевиков. Там же – все лидеры Ичкерийских НВФ. Соответственно, оперативная обстановка в этих районах на сегодняшний день характеризуется как крайне сложная.

– А как же эйфория первых побед в горах? Доклады о том, что основные силы боевиков разбиты и рассеяны по горам? Все понты?

– К сожалению, да. Вслед за этой эйфорией, как ты выразился, пришло осознание тяжести дальнейшего проведения операции в труднодоступных, лесистых горах.

– Завтра меня выписывают, Влад. Я все же откажусь от отпуска.

– Егор, не делай этого! Поезжай хотя бы на десять дней. У тебя работы будет – выше крыши! Ты нам нужен отдохнувший, бодрый и полный сил. Лады?

– Ладно. Тогда я сейчас напишу рапорт, подпиши по инстанции. И с «финиками» договорись, чтобы денежное довольствие мне выплатили. Я с января ничего не получал.

– Добро, Егор! Все сделаю. Кстати, завтра колонна идет в Моздок, часов в двенадцать. Если поторопишься, можешь успеть и уехать с колонной.

– Так это в большей степени от тебя зависит, как ты сможешь заставить тыловиков поторопиться с документами и деньгами…

На следующий день Седой получил в штабе все бумаги и с колонной уехал в Моздок. Там он купил подарки детям, быстро нашел такси и через три часа был дома.

Три дня ушло на то, чтобы побыть с детьми. Повстречавшись со старыми друзьями и быстро выяснив, что после второй бутылки водки им, оказывается, уже не о чем разговаривать, он загрустил…

Проспав почти сутки и не догуляв трое суток отпуска, Седой собрал свою походную сумку и уехал в Чечню.

После хлопания по плечам и взаимных приветствий Седой пошел в группу связи и, связавшись с начальником разведки группировки, доложил ему, что приступил к исполнению служебных обязанностей.

Все вместе вышли в курилку, и, только сделав первую затяжку на новом месте, Седой расправил плечи, глядя на близкие, густо поросшие лесом горы, и подумал:

«Наконец-то я дома»…

Конец первой части