Текст книги "Четырнадцать ночей длиною в жизнь (СИ)"

Автор книги: Игорь Фрейдзон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Все ее знали, любили и сочувствовали.

– Что это Гузаль так быстро бежит с работы, – сказал кто-то из присутствующих.

– Так она всегда так бегает. В больнице уже просят ее не бегать так быстро, можно по дороге больных с ног сбить, но она по-другому не может.

– Бестолковая она. С мужем развелась. Сейчас за любого мужика баба держится двумя руками, а она заладила, не люблю я его и жить с ним не буду.

– Правильно говоришь, Олма. Я ей говорю, так зачем замуж выходила? Так она ответила, а кто у меня спрашивал? Как будто она одна такая. За кого отдали, с тем и живем. Раньше надо было сопротивляться. А сейчас уже дети общие, что на старости лет разводиться, не понимаю я этого.

-Правильно, Ширин, я тоже так думаю. Может, поживет одна, так одумается. Вон ее муж каким важным человеком стал, помогает распределять пайки. Я ему говорила, может для Гузаль и ваших детей что-нибудь от тебя перепадает. Так он так посмотрел на меня,– «ни ей ни её детям, ничего от меня не достанется,». Как будто дети только её.

– Конечно, Жавохир не самый лучший человек, но разводиться не стоило.

Пока женщины перемывали косточки Гузаль, та успела прибежать.

– Фрида беги в больницу быстро! – Закричала она, тяжело дыша.

– Что случилось? – начали наперебой спрашивать все присутствующие женщины.

Только та, к кому обращалась Гузаль, даже не пошевелилась.

– Что сидишь, Фрида? Беги в больницу! – снова закричала Гузаль.

– Ты можешь нормально объяснить, что случилось. Почему ей надо бежать в больницу, если уже ее Хая умерла.?-Снова спросила Олма.

– Как может ненормальная сказать нормально? – Возразила Ширин.

– Никто не умер! Хая жива! Произошла ошибка! – сбивчиво, но громко кричала Гузаль.

Как смогла это услышать Фрида, непонятно. Но она вскочила и помчалась, за ней устремились ее сыновья.

Прибежав в больницу, Фрида бросилась к окошку регистратуры

– Где моя Хая? – закричала она.

– Успокойтесь гражданка. Как ваша фамилия, и к кому вы пришли?

Узнав о ком идет речь, служащая попросила Фриду подождать врача.

– Я буду ждать, сколько понадобится, только скажите, Хая жива?

– Жива ваша дочь, успокойтесь, сообщила ей медсестра из регистратуры , связавшись по телефону с отделением для больных тифом.

Ноги Фриды подкосились, она начала заваливаться набок, только старшие ее сыновья успели подхватить маму и посадить на стул.

Прибежали медсестры, дали Фриде понюхать нашатырь, после чего она пришла в себя, но увидев врача, сразу спросила:

– Моя Хая жива? Это правда? Скажите!

– Жива ваша дочь, успокойтесь. Произошла ошибка. Извините.

– Я хочу ее видеть.

– Нельзя заходить в то отделение. Понимаете, нельзя. Я не имею права вас туда впускать.

– Доктор, родно мой, пожалуйста дайте мне увидеть мою Хаю.

Врач махнул рукой, потом коротко приказал.

– Пошли. Только смогу вам показать ее через стеклянную дверь.

Они прошли в отделение для больных тифом, остановились перед одной из дверей.

– Вот палата для выздоравливающих, то есть для тех у кого прошел кризис и сейчас их жизням ничего не угрожает, но до полного выздоровления еще очень далеко. Вон у окна кровать, на которой лежит ваша Хая.

Фрида ничего не говорила. Стояла молча, а по щекам ее текли крупные слезы.

Рассказ Хаи:

Все ко мне пристают, как это все произошло.

А я откуда знаю.

Помню только, подошел ко мне папа, погладил по голове и говорит:

– Хая, ты что это придумала, иди и помогай маме поднимать Гену. Ей одной трудно.

Я села в кровати, в комнате было темно и очень холодно. Я начала смотреть по сторонам, на других кроватях лежали люди, но никто не стонал, как в той палате, где я раньше лежала, было очень тихо. Я очень удивилась и хотела позвать кого-нибудь, но не успела , в палату вошел какой-то дядя, посмотрел на меня и как закричит

– Живая она, живая!

Схватил меня на руки и понес по лестнице вверх. Мне стыдно было, на мне не было никакой одежды.

Вот и все, что я могу рассказать.

***

Через две недели Хаю выписали из больницы. Первый вопрос, который она задала Фриде:

– Мама, а когда у меня отрастут волосы?

Фрида обняла свою дочушку:

– Отрастут, родная моя. Ты и так самая красивая девочка на свете.

ПОСЛЕВОЕННЫЕ НОЧИ

В ночь с восьмого на девятое мая 1945 года по радио объявили об окончании войны.

Люди выскакивали на улицу , обнимались с совсем незнакомыми людьми, поздравляли с победой.

– Фрида. Почему ты не радуешься? Война закончилась, мы фашистов разгромили.

– Я радуюсь, отвечала она, – радуюсь тому, что моим сыновьям не придется идти воевать. Надо домой возвращаться, в Литву. Вдруг кто живой остался.

Вскоре семья Фриды получила разрешение на возвращение, но не в Литву, а в то место, откуда была эвакуирована.

Все в этой стране делается по разрешению, по указу. Думала, после войны будет немного свободнее дышать, но пока не получается.

В долгие темные ночи Фрида размышляла вслух.

Но все равно хорошо, поезд на этот раз везет семью Фриды с востока на запад. Расписания нет, но перегоны длиннее, никто не смотрит в тревоге на небо, а вдруг бомбежка.

Чем не жизнь. Живи и радуйся.

Но Фриду одолевают горестные мысли, куда я еду, к кому я еду. Непонятно, впереди неизвестность, но главное – война закончилась.

Дорога оказалась не такой уж длинной, всего ничего, месяц только.

Вернулись они в областной город Белоруссии. Везде разруха, но люди полны оптимизма. Фриде и ее семье выделили небольшой дом, там она встретилась со своей сестрой Басей, которая тоже овдовела в эту войну.

В общем жизнь начала налаживаться, а кто погиб, того уже не вернешь и остается только память и паек, как семье погибшего, но Фриду это не коснулось.

Память конечно осталась, а вот паек урезанный, она является не вдовой, а семьей без вести пропавшего.

Сочувствие в те годы такое не вызывало, только подозрение, дыма без огня не бывает.

Если нет среди погибших, значит предатель, а это вызывает всякие сплетни и косые взгляды.

Хая пошла оформлять документы, прибавила себе год и поступила в ФЗО, по специальности швея. Она была очень маленького роста и поэтому у станка стояла на ящике, который ей подставлял мастер, жалел он ее.

Все жили с надеждой на будущее, и семья Фриды не была исключением, но в одну страшную ночь во входную дверь громко постучали.

Фриде показали ордер на обыск и на арест.

– Давайте сделаем все быстро. Вы показываете где у вас спрятаны драгоценности, а мы не будем ваш дом переворачивать вверх дном, – предложили хозяйке.

– Согласна я. Вот мои драгоценности, – Фрида показала на своих детей.

– Ты еще издеваешься, спекулянтка. Пока советский народ воевал, вы и ваши сородичи наживались на горе людском.

Один из вошедших грубо оттолкнул Фриду и приказал своим подчиненным начать обыск.

В доме, как и обещали, все перевернули. Но других драгоценностей, кроме тех на которые Фрида добровольно указала, не нашли.

– Умеют они прятать, но ничего, найдем, – пригрозил офицер.

– Товарищ лейтенант, откуда могут быть в этом доме богатства. Посмотрите на них, – позволил себе возразить один из подчинённых.

– О, и защитник нашелся. А, впрочем, чему удивляться, сородич. Ворон ворону глаз не выклюет. Давайте, гражданка, собирайтесь, поехали, – приказал командир.

Сегодня много говорят о сталинских репрессиях, о невинно осужденных, но к Фриде это не относилось. Она в самом деле была преступницей.

На суде она сразу признала свою вину, за что получила шесть лет.

Преступление ее было тяжелым, она хотела выжить и главное поднять на ноги своих детей.

По урезанному пайку семья Фриды получала хлеб, но одним хлебом сыт не будешь.

Фрида резала этот хлеб на части, ходила на вокзал и продавала его проезжающим солдатам, а на выручку могла покупать у крестьян картошку и другие овощи, чтобы хоть как-то прокормить свою семью.

Поздними вечерами дети Фриды поднимались на гору, с которой можно было увидеть тюрьму, в которой содержалась их мать, и громко все вместе ее звали.

– Фрида, иди к окну, твои дети пришли на свиданку, – говорили ее сокамерницы и освобождали место у окна.

Даже у самых разбитных, самых бывалых уголовниц наварачивались слезы на глаза.

Хая, пока сидела мама в тюрьме, как могла кормила своего младшего брата. На фабрике, где она проходила практику, давали бесплатно миску супа. Хая не ела его, а несла домой.

– Ешь, Гена, я тебе суп принесла.

– А ты?

– Я сыта, нам на работе много дают, отвечала Хая, глотая голодную слюну.

Фрида не отсидела весь срок. У нее резко повысилось глазное давление , а вследствие этого глаукома.Она практически ослепла.

Через три года ее комиссовали и отдали на руки совсем еще молоденькой Хае.

– Забирайте свою маму, даст Бог не умрет сразу, а если да, то на руках у своих детей.

ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ. КОНЕЦ МАРТА 1976ГОД.

Посреди комнаты на табуретках стоит гроб с телом Фриды. Закончился ее жизненный путь, полный лишений и горя.

После освобождения она не умерла, выжила.

От государства пенсию не получала, не было стажа, а то что всю жизнь работала -сначала в буржуазной Литве, перед войной в Белоруссии, во время войны в Узбекистане, это не считается, нет документов.

Дети выросли, женились.

Фрида до конца своих дней прожила с Хаей, у которой было четверо детей.

Сыновья ее звали:

– Мама, приезжай, поживи немного у нас.

Иногда она соглашалась, но через пару дней просила Хаю, чтобы та ее забрала домой.

А сейчас все дети и внуки сидят у гроба мамы и бабушки.

– Сестра, почему ты не хочешь открыть письмо, которое принес сегодня почтальон, -спрашивают Хаю ее братья.

– Не знаю, оно маме адресовано.

– Но тебе же его отдали, и ты расписалась. Давай, открывай.

– На Гена, ты открой и прочитай.

Младший брат аккуратно вскрыл конверт, в котором на государственном бланке было написано.

Уважаемая Фрида Моисеевна!

Хотим Вам сообщить, Ваш муж, Шнейдер Евсей (Иешуа) Лейбович, 1904-1943.

Младший сержант, пулеметчик, командир отделения убит в бою 26.02. 1943года

Похоронен на юго-востоке от д. Медведно.

Перезахоронен г. Старая Русса. Новгородская область. Россия.

Отдельным письмом было приглашение явиться в городской военкомат и получить в подарок ковер 2*3.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Это произведение нельзя назвать семейной сагой.

Это некое лоскутное одеяло, сшитое из лоскутков воспоминаний моих бабушки, мамы и других родственников.

В основе конечно лежит правдивая история моей бабушки и ее семьи, но это не документальное повествование.

Была ли бабушка счастлива?

Да, была, когда по праздникам собирались у нас дома все ее дети со своими семьями, а во главе стола сидела она, Фрида Моисеевна, моя бабушка.

После войны нашлись многие родственники из Литвы, которые пережили ту страшную трагедию, те 1418 дней.

После того, как СССР подписал договор с обществом Красный Крест, мы внезапно получили письмо от сестры дедушки, Асны.

Она пережила Освенцим, в котором потеряла свою семью, но встретила профессора из Швеции и после освобождения переехала с ним на постоянное место жительства в США.

Переписка длилась до самой смерти тети Асны, которая ненадолго пережила Фриду.

Последнее письмо пришло от ее дочери, в котором она сообщала о смерти матери.

Прошло много лет, вся наша семья переехала жить в Израиль.

И вдруг мама звонит мне и приглашает прийти к ней на обед в субботу.

За столом кроме нашей семьи сидела уже немолодая пара, это оказались дочь Асны и ее муж.

Интересное было застолье, на таком мне пришлось присутствовать в первый раз. Говорили на идиш, иврите, русском и английском языках один другому старались переводить, но потом взял слово муж дочери Асны.

– Я хочу выпить за всех нас. Я не знал, что у нас такая большая семья. Ле хаим!!!