Текст книги "Четырнадцать ночей длиною в жизнь (СИ)"

Автор книги: Игорь Фрейдзон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Представляешь, приезжаю я домой, а там моя мама сидит у окна и ждет меня. Я бы крепко, крепко прижалась к ней и замерла бы и наши сердца стучали совершенно одинаково и в унисон.

Ишие, навести маму, ну пожалуйста, ради меня, ради наших будущих детей.

– Как здорово, Асна будет здесь учиться, мы сможем каждый день видеться.

– Не хитри. Скажи, ты поедешь в Утену к маме?

– Поеду, но позже. Сейчас очень много работы, и других дел по партийной линии много.

– Ишие, ты меня знаешь, если ты мне пообещал, то я не забуду.

-Ты мне кого-то напоминаешь.

Ишие прижался к своей жене, и со счастливой улыбкой на губах заснул.

Фрида долго не спала, все вспоминала, хоть и очень смутно помнила свою маму.

-Если даже моя мама была и не такая, так что и помечтать нельзя?

ВОСЬМАЯ НОЧЬ

– Спи милая. Я поднимусь к ребенку. Тебе хватает забот днем. Двое маленьких сыновей, это не фунт изюма.

– Вот видишь, родной, мне тоже не пришлось долго отдыхать, старший тоже закапризничал. Он сегодня весь день не давал покоя, наверно снова на зубки.

– Вы с мамой только и знаете, если ребенок капризничает, значит, зубы идут.

– Да, мне мама очень помогает, несмотря на возраст почти каждый день приезжает. Вот только, Ишие, скажи ей, я ничего уже не помню и зла на нее не держу. Давай на шаббат поедем к ним. Закончится у Асны учеба, вот вместе и поедем. Как думаешь, они будут рады?

– Конечно, будут. Помнишь, когда две недели назад были у них, мама не знала, куда тебя посадить. Фрида, скажи, почему вдруг она так всполошилась?

Молодая женщина рассмеялась.

– Фридэлэ, почему ты смеешься?

– Я зашла в свою каморку, уселась на тот топчан. Помнишь его? – сквозь приступ смеха рассказывала жена, – и вдруг на меня накатили воспоминания, но не плохие. Хорошие, честное слово. Вспомнила, как ты первый раз ко мне зашел, как заснули вместе. Вспомнила, как папа зашел к нам, я не спала, только притворялась и испугалась очень. А он улыбнулся и тихонько закрыл дверь.

Наверное она подумала, что я вдруг вспомнила то плохое, что сначала было между нами, но я это никогда не вспоминаю. И вообще не помню. Ишие, а было что-то плохое?

– Ни-ког-да!

Фрида с Ишие начали друг друга перебивать, каждый вспоминал свое. Их сыновья замолкли, наверное, уже тогда все понимали и им было интересно послушать те истории. А может, они уже тогда очень любили своих родителей, и не хотели мешать им, уже предчувствуя те тяжкие времена, которые скоро у них наступят.

Но это я уже забежал вперед...

В дверь тихонько кто-то постучал

Ишие спросил кто там и после этого вышел, чтобы через пять минут вернуться.

– Фрида, нас выследили полицейские. Сама понимаешь, режим Смятоны не посмотрит, что у нас двое маленьких детей, они с политическими не церемонятся. Надо уходить.

– Поехали к родителям.

– Что ты говоришь такое, это продлит нашу свободу еще на один день– максимум. Надо уходить прямо сейчас.

– Куда, Ишие?

– Попробуем попасть в Советский Союз.

– Ишие, мы сможем поехать к моей сестре в Белоруссию. Там есть такой город, Витебск. Слышал про такой?

– Конечно, знаю, я же гимназию закончил. А вот про сестру ты ни разу не упомянула. Но это потом, а сейчас, Фрида, давай берем самое необходимое и уходим.

– Что прямо сейчас? А родителям сообщить? Они волноваться будут.

– Собирай вещи, а я быстро напишу записку им.

Небольшая группа людей, среди которой находились Фрида с мужем и двумя маленькими детьми, подошла к реке, где их уже ждала маленькая утлая лодчонка.

– Как мы в ней поместимся? – Спросил Ишие у сопровождающих.

– Вы будете держаться за борта, а детей и скарб положите в лодку. – ответил лодочник.

Без единого звука, так только профессиональный лодочник может грести, лодка отчалила от берега.

Несмотря на только недавно закончившееся лето, вода была холодная. Ишие и Фрида сразу это почувствовали, но сжав крепко зубы, они держась за лодку, медленно, где вплавь, а там, где ноги доставали до дна, шли пешком, переправлялись на другой берег.

Что их там ожидало, они не могли знать, но сейчас они не задавались этим вопросом. Главное было уйти от погони и избежать ареста. Они понимали, если их арестуют, то они потеряют детей и друг друга.

Темень была такая, что только по тому, как уровень воды становился ниже, они понимали– берег близок.

На берегу у них зуб на зуб не попадал, их бил озноб, но Фрида не хотела при посторонних переодеваться, и только после того, как Ишие сказал, что он тоже останется в мокром, его жена попросила мужа отойти подальше и закрыть ее собой.

Далеко идти пешком им не пришлось, подъехала закрытая черная машина, в которую их посадили и увезли в неизвестном направлении.

*****

Фриду завели в темную маленькую комнату и заперли на ключ. Она была настолько растеряна, что даже сначала не обеспокоилась и не испугалась, сидела тихо в этой одиночке, вспоминала свою каморку из далекого детства, но с течением времени, начала беспокоиться о своих детях.

Наконец дверь открылась и ее довольно вежливо, это было понятно по тону, пригласили выйти и последовать за охранником.

Привели ее в довольно чистый кабинет, посредине которого стоял стол, на котором была настольная лампа и графин с водой, рядом стакан и черный телефонный аппарат. Посреди комнаты стояла табуретка.

За столом сидел довольно молодой человек, немного старше самой Фриды, одетый, как она догадалась, в некую военную форму.

Указал на табуретку и после того, как Фрида села, он задал первый вопрос.

Естественно женщина не поняла его, так как не знала русского языка, но сразу ответила на идиш вопросом на вопрос

– Где мои дети и муж?

Военный почесал затылок, потом снова что-то спросил, но Фрида снова задала все тот же вопрос.

Хозяин кабинета набрал на телефоне какой-то номер и что-то приказал по нему.

Через некоторое время в кабинет вошел совсем молодой парень, вытянулся и доложил о своем прибытии. Выслушав своего начальника, он обратился к Фриде на идиш.

– Сейчас будут заполнены все анкетные данные, а потом можно будет отвечать и задавать разные вопросы.

После этого дело пошло на лад.

После заполнении анкеты, следователь спросил:

– С какой целью вы нелегально пересекли границу Советского Союза?

– Где мои дети и муж? – То ли ответила, толи спросила в свою очередь Фрида.

– Здесь я задаю вопросы, а ваше дело отвечать. Ваши дети и муж находятся в этом помещении, с ними все нормально. Сейчас мы поговорим с вами, после этого побеседуем с вашим мужем. После того как все выясним, и все будет в порядке вы поступите к другим людям.

Фрида поняла, не она здесь хозяин положения, и хочешь не хочешь, но подчиниться придется.

Ей задавали одни и те же вопросы в разной интерпретации, по разному поводу, то не спеша подводя к ним, то внезапно. Все это продолжалось больше часа, но все когда-нибудь заканчивается. Вдруг следователь позвонил по телефону и в кабинет к нему привезли в детской коляске ее детей.

– Мы не звери, но нам надо было многое выяснить. Вокруг нашей страны очень много врагов и мы должны быть бдительны, но с друзьями мы умеем и с большим удовольствием дружим. Сейчас вас отведут в комнату ожидания, поговорим с вашим мужем, и если все сойдется, то будем думать, как с вами поступить.

Фрида везла по длинному коридору детскую коляску, в которой спали два ее сына. У нее появилась надежда на благоприятный исход.

В комнате, куда сопроводили ее, было два окна, но из-за этой длинной нескончаемой ночи, все равно в комнате было темно. Когда включили свет, на душе у Фриды стало веселее.

Прошло некоторое время, Фрида не смотря на беспокойство за мужа, задремала, но ее снова вызвали на беседу, так называл допрос тот следователь.

Она хотела взять и коляску с детьми, но ей не позволили. И снова в душу Фриды вселилось беспокойство.

Все в том же кабинете сидел тот же следователь, но не один, и сидел он уже сбоку у стола, а не в центре. Понятно стало Фриде, в центре сидит какой-то более важный человек, но самое главное, в комнате находился муж Фриды, Ишие.

Каково же было удивление женщины, когда этот большой человек заговорил с женщиной на ее родном языке, идиш.

– Садитесь пожалуйста, – пригласил он присесть ее, а потом продолжил, – мы все выяснили. Вам нельзя ехать к родной сестре, на которую мы сделали запрос, но у вас есть уникальная возможность. На Дальнем Востоке, в Хабаровском крае советское правительство образовало Еврейскую Автономную область. Работы там непочатый край, а вы молодые, амбициозные, почему бы вам не поехать туда? Выучите там русский язык, построите новый город, Биробиджан, и если вам там понравится, то останетесь жить, а если нет, то спишитесь со своей сестрой и вернетесь в Белоруссию.

Что могли возразить Фрида и Ишие? Конечно они согласились, и следующей ночью их посадили в поезд, который стуча колесами, повез их в тот незнакомый край, но в котором, по уверению начальства, жили одни евреи.

ДЕВЯТАЯ НОЧЬ

– Ишие, мне теперь называть тебя Евсей? – Спросила Фрида.

– Ты меня называй всегда, милый, родной мой муж. А что написано в новых документах, то какая нам разница, тем более мы пока не умеем читать на русском языке.

– Ты прав, конечно, но мне так надоело уже ехать в этом поезде. Скажи, ты знал, какая это страна большая, и нас повезут на другой конец этой огромной страны?

– Терпи, Фрейдэлэ. Моисей сорок лет водил евреев по пустыне, они вытерпели и благодаря этому обрели свою землю...

– Которую потом у них отобрали. А взамен предлагают нечто непонятное на другом конце Земли.

– Думаю, не так важно в каком месте обретут евреи свое счастье. Главное, чтобы оно было.

– Может ты прав, но я не принимала душ уже неделю, дети тоже грязные, нас везут в каком -то до предела переполненном вагоне. На маленьких станциях разрешают выйти подышать свежим воздухом, а если останавливаемся в большом городе, то держат вагон запертым. Может мы арестованные, не знаешь?

– Фрида, все ответы мы сможем получить по прибытии. Надо потерпеть.

Поезд все так же монотонно постукивал на стыках рельсами, пробиваясь сквозь ночную темноту.

Фрида была права, как прав был и Евсей, которого я буду в дальнейшем так называть, надо ждать окончания их неудобного, подневольного, хотя они не считались арестантами, бесконечно долгого путешествия.

Днем пассажиры этого вагона делились воспоминаниями, рассказывали друг другу об ожиданиях, на которые они рассчитывают на новом месте, увидев в окне что-то необычное, привлекали внимание попутчиков, вели просто непринужденные разговоры, чтобы скоротать время. Иногда возникали нешуточные ссоры, которые иногда перерастали даже в драки, которые пресекали соседи по купе поезда. После все старались помириться, потому что и так все это было не легко, а если еще перестать разговаривать с соседями, то будет вовсе невыносимо. Так всегда бывает, если люди вынуждены находиться долгое время в замкнутом пространстве.

Воздух был спертый, но если днем открывали окна и можно было подышать свежим воздухом, то ночью все закрывали. Кто-то боялся сквозняка, у многих были маленькие дети, родители которых боялись их простуды. Все понимали, если ребенок, не дай Б-г,

заболеет, то спасти его будет очень трудно, почти невозможно. Жалобы от проводников не принимались, но скандалы те пресекали, если успевали.

Фриде и Евсею было очень интересно слушать идиш, он был очень разный, потому что люди были из разных мест, но все друг друга понимали, правда иногда возникали споры о правильном произношения того или иного слова. За все время путешествия еще никто никому не доказал свою правоту, но споры на эту тему все равно не утихали. Но это тоже скрашивало их путешествие.

-Ишие, – Фрида все равно только так называла своего мужа, – посмотри какие здесь широкие реки, такую мы никогда бы не перешли.

– Ты еще обрати внимание, как здесь холодно, мы бы просто замерзли.

– А если бы не смогли перейти реку, то оставались дома, – мечтательно произнесла Фрида.

– Дома, было бы хорошо. А если в тюрьме, да еще отняли детей. Что скажешь на это, моя любимая жена?

-Умеешь ты успокоить, мой дорогой муж, – в тон ему ответила она.

Приблизительно такие беседы вели эти люди, которые любили друг друга до самозабвения и готовы были пройти через любые испытания, только чтобы их не разлучили.

А поезд продолжал свое движение на восток и ему не было никакого дела до тех пассажиров, которых он должен был доставить на новое место жительства.

ДЕСЯТАЯ НОЧЬ.

– Фрида, тебе уже надо уходить с работы, – предложил своей жене Евсей.

– Конечно мне нелегко, но я не представляю себе, что я буду делать дома.

– Самое главное, родная моя, ты будешь готовиться стать мамой в третий раз, и попрошу тебя, Фрэйдэлэ, давай у нас родится доченька.

– Так я не против, но надо немного подождать. Мне нелегко на работе, но здесь вообще невозможно находиться. Целыми днями крики, скандалы, кто у кого взял что-либо. Очень трудно. А вечное хвастовство, как они там жили хорошо, но если надо строить еврейскую республику, то все кинули и приехали сюда комаров кормить. Скажи честно, ты веришь им?

– Не знаю. Как думаешь, а во все наши приключения верят?

– Ты это называешь приключениями, это хорошо. Когда-то я думала о евреях по-другому. Мне казалось, они должны быть более тихими, покладистыми, а они... Ты знаешь, Ишие, они уже наверно не евреи, а советские люди.

Мужчина рассмеялся:

– Фрида, евреи не могут быть советскими людьми?

– Советские люди не могут быть не только евреями, но и русскими, грузинами или татарами.

– Я не понимаю тебя, это плохо или хорошо?

– Не знаю. Мы приехали недавно в эту страну и поэтому еще не стали полностью советскими и поэтому видим все немного со стороны. Они хотят построить общество равенства, каждому по потребностям и способностям, но на самом деле, твой бригадир пристроил своего сына счетоводом, а в помощники ему дал дипломированного специалиста, Рахэль Яковлевну. Это правильно, ты считаешь?

– Конечно нет, но я думаю, это небольшие издержки, которые со временем пропадут.

– Тебе не дают премию, хотя постоянно посылают на самые тяжёлые участки. Как думаешь, почему?

– Фрида, ты мне задаешь вопросы, на которые у меня нет ответа, я очень плохо знаю русский язык. Поэтому не могу спросить.

– Вот ты и ответил на вопрос. У нас двое детей, очень скоро появится третий ребенок, а жилье дают бездетным парам или совсем одиноким. У них потребности выше? Нет, у них возможностей больше.

– Фрида, я тебя очень хорошо знаю. Скажи, к чему ты завела весь этот разговор?

– Ко мне сегодня приходил, как их там, я совсем путаюсь в их названиях, наверно полицейский, в общем, Гриша Гройсман.

– Что этому проходимцу надо было?

– Вот видишь, и ты нашел на этой великой стройке, на этой советской авантюре, проходимца.

– Фрида, мне стать на колени, чтобы узнать, зачем приходил этот,– он сделал паузу, а потом закончил, – Гриша Гройсман.

Женщина рассмеялась, потом вынула из кармана халата открытый конверт и молча протянула ему.

Евсей раскрыл конверт, вынул оттуда маленький лист бумаги, на котором на идиш было написано всего несколько строк.

*****

Здравствуй дорогая моя маленькая сестренка.

Я уже не думала, что мы когда-нибудь увидимся, как вдруг меня вызывают в Органы и подают твое письмо, адресованное мне.

Я очень растерялась сначала, не могла поверить, но подробно об этом поговорим при встрече, которая, надеюсь, скоро произойдет.

Я не ученая, и поэтому пишет это письмо под мою диктовку моя дочь, которую зовут как и тебя, Фрида.

Поэтому давай не будем заставлять этого золотого ребенка напрягаться и отпустим ее гулять, а обо всем поговорим при встрече.

Жду тебя и всю твою семью, твоя сестра, Бася.

*****

– Фрида, ты хочешь ехать к своей сестре? – Спросил после прочтения письма, Евсей.

– Очень хочу. Я хочу быть поближе к своим родственникам. Витебск-это совсем рядом с нашей Литвой. А вдруг когда-нибудь мы сможем поехать к себе, в Утену.

– Но ты совсем не знаешь свою сестру.

– Если бы она не захотела со мной встретиться, то не написала бы это письмо.

– Терять нам нечего, если что, вернемся сюда. Только я тебя прошу, давай сначала родим девочку. Ты сама говорила, что хочешь Хаю.

ОДИНАДЦАТАЯ НОЧЬ

Летние сумерки обычно длятся очень долго, особенно, если находишься в тревожном ожидании мужа с работы.

Привыкнуть к этому невозможно, хотя такое состояние у советских людей длится в течении уже долгого времени.

Фрида сидела в маленькой кухне за столом, подперев рукой голову. Где он, думала она про себя, поминутно поглядывая на часы, которые висели на стене.

Наконец она услышала шум и поняла, дождалась.

– Ишие, где ты пропадал так долго?

– Искал себе новую жену.

– Лучше так, чем по-другому.

– Как может быть иначе?

– Сколько уже людей ушли на работу и не вернулись, а потом жены носят им передачи в тюрьму, пока сами там не оказываются.

– Фрида, не говори глупости. За что нас арестовывать?

– За что арестовали Якова Мироновича, Ивана Степановича и других? Хочешь, еще назову тебе многих . А мы все-таки приехали из-за границы.

– Сейчас мы уже в одной стране живем.

– В одной стране, говоришь, а почему мы не можем туда поехать? Почему не получаем писем от родных и не знаем, доходят ли наши письма?

– Успокойся, родная, все образуется. Думаю, на следующий год поедем в нашу Литву. А пока там наводят порядок.

– Такой порядок, как здесь?

– Фрида, мы ужинать будем сегодня?

Она пошла накрывать на стол, но тревога ее не отпускала.

– Ишие, вчера слышала, что немцы зашли в Польшу и всех евреев арестовали.

– Тем более надо радоваться, что Литва вошла в СССР, а у Москвы с Берлином договор о ненападении. Так что все с нашими родными будет хорошо.

За ужином Ишие подробно расспрашивал Фриду о детях. Ему все было интересно.

– Я тебя очень попрошу, когда приходишь на обед и зовешь их к столу, не кричи, «Мейске, Срулик, Хайке, Генах» гейт эсун!" (Здесь перечисляются еврейские имена, а потом идите есть (на идиш)

– Фрида. Почему мне не надо их так звать, они стесняются своих имен?

– Дело не в этом. Они не стесняются имен, но каждый день ты их зовешь одинаково и во одно и то же время, и как только окно открывается, все дети хором начинают кричать вместе с тобой.

Он рассмеялся и пообещал, постарается звать их за стол по-другому, но обедать они должны все вместе.

ДВЕНАДЦАТАЯ НОЧЬ, ДЛИВШАЯСЯ 1418 СУТОК

В небольшом областном городе на начало Великой Отечественной войны проживало менее двухсот тысяч жителей, но в этот вечер, казалось, все они находятся на вокзальной площади, да еще, наверное, и гостей пригласили из соседних районных центров и деревень.

Это была одна огромная возбужденная встревоженная толпа, но в то же время, где-то надрывался баян и неслась залихватская песня, некоторые еще не догадывались о наступившей длинной ночи, после которой из всего населения этого города возвратится домой, хорошо, если каждый десятый.

По громкоговорителям вызывались те, кто стоял на учете в военкомате, они получали обмундирование, оружие, после чего прощались со своими родственниками и волнение их на время покидало. Нет ничего лучше, чем определенность, так они считали.

В другом месте записывались добровольцы. Там происходило то же самое, что и с призывниками

Семья Фриды и Евсея, конечно, находилась здесь, они слышали и это уже не было секретом, как немцы относятся к евреям.

– Пойду я запишусь добровольцем, надо семью защищать, – сказал Евсей.

– Я тебя прошу, помоги нам уехать, а потом, видно будет. Ишие, ты не знаешь русский язык, ты никогда не держал в руках оружие, ты курицу не мог убить. Подожди, не спеши, придет и твоя очередь, думаю, это будет скоро.

Иногда к вокзалу подходили составы поездов, но к ним никого не подпускали, грузили оборудование с заводов, а в пассажирские вагоны садились работники этих предприятий.

Оставшиеся на вокзале, завидовали отъезжающим, кричали знакомым, может кто-нибудь может их взять с собой, но этого никогда не происходило, все проходили строго по списку.

После этого началась эвакуация мирного населения. В первую очередь в поезда сажали многодетные семьи. Так семья Фриды попала в один из поездов.

В вагоне было очень душно, дети плакали, люди ссорились из-за всего, из-за малейшего повода .

Туалеты были закрыты во время стоянки, а когда поезд тронется, никто не знал, но народ не роптал, они были счастливы уже тем, что находятся в поезде и когда-нибудь он тронется с места.

Когда это произошло, люди сначала не поверили, но удостоверившись в этом, забыли все дрязги, начали обниматься и верить в будущее.

Никто не знал, куда направляется состав, наверное и машинист не был осведомлен об этом.

Вот так медленно, поезд двигался в восточном направлении. Где-то останавливался и никто не знал, когда он двинется дальше, иногда получалось развить хорошую скорость и без остановок проехать довольно большие перегоны.

Какими-то путями, приказами сверху, но семья Фриды и Евсея оказались в Средней Азии, в Узбекистане, в небольшом городке, Шаббаз, в районном центре Каракалпакской автономной республики.

Поселились они в одной узбекской семье, которая им выделила небольшую времянку, но и на этом им большое спасибо, сказал Евсей, как только вошел в это строение.

Вскоре они устроились на работу, дети пошли в школу.

Фрида работала в столовой, еды не хватало, но ей выделяли картофельные очистки, чему она была очень рада, в другое время вообще собирали крапиву и варили из нее суп.

Дети ходили в степь собирать кизяк, который сушили и им отапливали с помощью небольшой печки свое жилище.

Но они не роптали, так жили все эвакуированные.

В один из весенних дней 1942 года пришла повестка Евсею явиться в местный военкомат.

*****

Этой ночью они не сомкнули глаз ни на секунду.

– Ишие, я буду ждать тебя столько, сколько надо.

– Ты детей береги. А в твоей любви я не сомневаюсь.

– Пиши мне, каждый день я буду ждать твои письма.

– Обязательно, родная моя, буду писать. Я все время хотел тебе сказать, я ни разу не пожалел о своем выборе. По прошествии стольких лет, я вспоминаю нашу свадьбу, хупу, под которой мы стояли. Фрида, ты прости меня, что я не выполнил обещание, и мы не смогли вернуться в Литву.

– Мне неважно было где жить, только с тобой рядом хочу быть всю жизнь. Если мне сегодня скажут, вы будете жить всю жизнь в Шаббазе, но всегда рядом будет твой Ишие, я соглашусь, не задумываясь.

Они держались за руки, и не смотря на полную ночную темноту, они видели глаза друг друга.

– Фрида, не плачь, не надо.

– Я не плачу, просто мы никогда так надолго не расставались.

– Скоро мы разобьём немцев и я вернусь. Представляешь, прихожу домой, стол накрыт, я открываю окно и зову, Мейске, Срулик, Хайке, Генэх гейт эсун.

– И все дети со двора будут с тобой вместе звать наших детей.

Бывают длинные ночи, но эта ночь прошла, как одно мгновение.

Утром он попрощался с детьми, вышел с Фридой на дорогу.

– Не провожай меня, не надо.

– Все, как ты скажешь, я всегда была есть и буду твоей послушной женой.

– Это ты сейчас говоришь не совсем правильно, но именно такую строптивую, вспыльчивую я люблю.

Они долго не могли разжать объятий, но Евсей первый оторвался от Фриды.

– Надо идти, боюсь опоздаю и без меня немцев разобьют.

Он резко развернулся и пошел по направлению к военкомату.

Фрида долго стояла на дороге и смотрела ему вслед, но в те времена она была не единственной женой, которая провожала мужа на войну.

*****

Первое время письма приходили довольно часто. В последнем письме, которое Фрида получила, было написано, что часть перебазируется и поэтому временно писем не будет.

Но проходило время, а писем не было. Фрида очень много работала, с уходом мужа на фронт сократился доход в семье, а четверых детей надо было кормить. Сразу после работы она спрашивала у хозяйки о письмах.

– Фрида, что вы думаете, если бы пришло письмо, то я бы хоть на минуту его задержала? Нет, конечно, – отвечала хозяйка.

Но зимой пришло письмо. В этот день Фрида была дома и почтальон отдал ей письмо и постарался как можно быстрее перейти к следующему дому.

Несмотря на то, что заканчивался второй год войны, все равно эта добрая женщина не могла равнодушно приносить такие письма адресатам.

Фрида очень плохо читала на русском языке, но сразу, еще не распечатав конверт, знала – письмо несет дурную весть.

Это было извещение, муж ее пропал без вести.

Все ее успокаивали, рассказывали случаи, после таких писем, вдруг обнаруживался человек живой и невредимый, бывает заберут в госпиталь без сознания, и не значится человек ни погибшим, ни раненым. Надо надеяться, говорили ей.

– Нет его, Ишие погиб, сердце чувствует. – отвечала она.

Но жить надо, решила она, я обещала мужу сберечь детей и выполню это.

Потом ее постиг еще один удар, семье сократили паёк.

Фрида пошла в военкомат выяснить, почему это случилось. Ее долго не принимали, но она решила во что бы то ни стало дождаться приема.

– Здравствуйте, гражданка, садитесь. С чем пришли? – вежливо встретил ее хозяин кабинета.

– Моей семье сократили паек и я хотела узнать причину этого.

Чиновник взял ее паспорт, долго что-то там вычитывал, а потом копался в своих документах.

– Все правильно, гражданка. Ваш муж пропал без вести, если бы он погиб, то паек бы сохранился в том же размере, а так – извините. Такой указ.

– Мой муж погиб, у него осталось четверо детей. Как нам жить?

– Это надо спросить у вашего мужа, когда он вернется.

– Он погиб. Как он может пропасть без вести?

– Может он к немцам перешел. Знаете, бывают такие случаи, но и в этом случае мы семьи не лишаем полностью пайка. Так что еще скажите спасибо Советской власти за это.

– Он еврей. Как он может перейти к немцам? Он русский язык плохо знал.

– Извините, гражданка, у меня такой приказ. Ничем вам помочь не могу. Может скоро выяснится, и он окажется живой, в госпитале, к примеру, тогда приходите, и мы вам все восстановим, а если погиб и придет похоронка, то тоже приходите. Я буду первый, кто принесет вам извинение за недоразумение.

– Мне семью кормить надо.

– Сегодня всем тяжело. Извините.

Фрида вернулась домой, она не представляла, как можно выжить с теми продуктами, которые она получала, но жить надо.

Она бралась за любую работу, при этом никогда не спрашивала об оплате. Дети помогали, как могли.

И все было бы терпимо, но пришла новая беда.

*****

Фрида приходила домой только ночевать, на что оставляла себе не более четырех часов. Дети были предоставлены сами себе, но они понимали, надо выжить, поэтому выполняли всю домашнюю работу, забота о младшем брате легла на плечи дочери.

Уже все ложились спать, не дожидаясь мамы с работы, но только не Хая.

Она ждала до последнего.

– Иди детка, ложись спать, – упрашивала Фрида дочь, – я немного передохну, и тоже лягу.

– Мама, я тебе воду согрела, можешь умыться и поесть что-нибудь.

– Спасибо, родная. Как там наши мальчики?

– Все хорошо. Изя снова целый день бегал за голубями, потом они пошли с Мишей собирать кизяк, много принесли, а Гена хотел тоже с ними пойти, но я не разрешила, будет только под ногами крутиться и мешать. Правильно я сделала?

– Ты всегда все делаешь правильно.

Но в этот вечер Фриду никто с работы не встретил, что вызвало у нее беспокойство. Она тихо подошла к кровати дочери:

– Хая, что-то случилось? Ты заболела?

– Все хорошо, мама. Не беспокойся, устала немного, но все пройдет.

Голос Хаи был еле слышан, Фрида нагнулась над ней, приложила руку ко лбу дочери, и поняла, в дом пришла новая беда.

Хая горела, а это значит в их семью пришел тиф.

Фрида побежала к соседям просить помощь, но люди услышав о тифе, только плотнее закрывали двери и окна.

Она взяла свою дочь на руки и понесла ее в больницу, наказав старшим сыновьям проследить за младшим братом.

Город Шаббаз небольшой и все рядом, но нести уже большую девочку на руках после изнуряющего трудового дня было очень тяжело. Из последних сил Фрида донесла Хаю до больницы.

Там девочке поставили диагноз, в котором Фрида не сомневалась и положили в карантин.

Больница была переполнена, и карантин не составлял исключение, только вход для посетителей был запрещен.

Каждый день Фрида носила передачу дочери, но ей все время отвечали, не надо ничего приносить, она не принимает пищу. А на вопрос, о самочувствии дочери, ей отвечали каждый раз, нужно время, лекарств не хватает, но мы делаем все возможное для ее выздоровления.

Фрида снова пришла в больницу, долго ждала ответ, но всем отвечали, а ей говорили:

– Подождите, придет врач, он все расскажет.

Фрида поняла, надо ждать худшего, она сидела и ждала, как преступник ждет приговор.

И он не заставил себя долго ждать.

– Здравствуйте, гражданка. Извините, мы сделали все возможное, но ваша дочь, Хая, умерла... .

Фрида не слышала, что еще говорил врач. Она ничего не слышала и не помнила, как домой вернулась.

Мама Хаи сидела за столом и смотрела в одну точку, при этом не видя там ничего.

Приходили соседи успокаивали, как могли, но Фрида не слышала ничего, только повторяла:

– Прости меня, Ишие, я не выполнила того, о чем ты меня просил, я не сберегла нашу дочурку.

Прибежал хозяин ресторана, в котором работала Фрида и не переступая порог, начал орать.

– Фрида, ты почему не выходишь на работу?

– Тихо у нее горе, дочь умерла, – ответила ему политическая переселенка, которая жила здесь уже почти восемь лет, и знала всех в этом городке.

– Я понимаю, у нее горе, но что мне сказать посетителям?

– Я пойду вместо нее, но деньги ты перечислишь Фриде, – сказала та добрая женщина, русская интеллигентка в пятом поколении.

– С тебя работник..., – махнул рукой хозяин ресторана.

– Сегодня я постараюсь, не переживай, разочарован не будешь.

*****

Эта ночь, казалось, длилась вечность, люди приходили и уходили, в доме было темно и тихо, дети сидели рядом с матерью, они понимали какую утрату понесла их семья. Хая давно уже взвалила на свои детские хрупкие плечи все домашние заботы и обязанности. Фрида с дочерью делилась всеми проблемами, которые возникали в их доме.

– Милая, родная моя деточка, как же я буду без тебя? Как я смогу пережить это горе? – Неизвестно к кому обращалась с этими вопросами, убитая горем Фрида.

Кто же ей мог дать ответ на этот вопрос?

Конечно, никто. В каждой семье в эту долгую-долгую ночь, которая длилась уже много суток и конца ей не было видно, было свое горе, свои потери, но это не мешало людям проявить искреннее сочувствие и соболезнования.

Все понимали, сегодня в этой семье, а завтра в мою может прийти такое же несчастье.

Всю ночь не смыкали глаз Фрида и ее осиротевшие дети.

Люди приходили и уходили. В то время заводы работали круглосуточно и поэтому те, кто работал в ночную смену, перед тем как пойти отдыхать, обязательно заходили во времянку к Фриде.