Текст книги "Агентурная кличка - Трианон. Воспоминания контрразведчика"
Автор книги: Игорь Перетрухин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
Глава 12
Осенью 1978 года, когда я был возвращен на работу в Седьмой отдел с повышением в должности, меня неожиданно пригласил к себе начальник отдела генерал-майор Кеворков. В его кабинете находился невысокого роста человек, по внешности несколько напоминавший известного российского промышленника и мецената Савву Тимофеевича Морозова. Я сразу же узнал его: это был Юлиан Семенов, автор политических романов под общим названием «Альтернатива», «Вьетнамского дневника» и других произведений.
Вячеслав Ервандович представил меня ему и дал мне краткую характеристику как активному участнику работы по разоблачению агента американской разведки в Министерстве иностранных дел, дополнив это тем, что в годы Великой Отечественной войны я был юнгой и принимал участие в боевых действиях на Северном флоте. Беседа была непродолжительной. Юлиан Семенов много слушал и мало говорил, но хорошо запоминал все, о чем говорилось.
После этого у нас в здании на площади Дзержинского он стал появляться довольно часто – как у Кеворкова, так и у первого заместителя начальника главка Боярова, а иногда и у начальника пресс-центра КГБ генерал-майора Я.Т. Киселева.
Вскоре мы узнали о том, что Семенов написал повесть «ТАСС уполномочен заявить…», в которой в художественной форме изложил ставшие ему известными отдельные подробности разработки Огородника и захвата с поличным американской разведчицы Марты Петерсон, и опубликовал ее в журнале «Дружба народов».
Все участники мероприятий, кроме следователя Агибалова, были выведены под псевдонимами, а я – как «начальник группы полковник Игорь Трухин»[16]16
По неизвестной мне причине Юлиан Семенов несколько повысил меня в звании.
[Закрыть], бывший «юнга Северного флота, а сейчас ас, истинный ас контрразведки».
Потом меня много раз спрашивали, чем можно объяснить такую высокую оценку моей деятельности, когда в книге обо мне упоминается всего несколько раз?
Приходилось объяснять, что это всего-навсего художественное произведение, а не отчет о проделанной работе. Вместе с тем я отвечал, что некоторые из эпизодов с моим участием были просто вычеркнуты строгими «цензорами» еще в гранках из-за боязни «раскрытия методов работы чекистов». Но я был не в претензии на них, так как считал, что если начальство не вычеркнуло фразу о том, что я «истинный ас контрразведки», то оно, видимо, серьезных возражений по этому поводу не имеет.
К тому времени мы познакомились с Юлианом Семеновым ближе, и у нас с ним установились дружеские отношения. Этому способствовала наша совместная работа над многосерийным телевизионным фильмом по его книге.
Необходимость создания такого телефильма диктовалась тем, что за последние годы на экранах кино и телевидения не было. показано ни одного произведения, которое рассказывало бы о том, чем же занят в настоящее время Комитет. государственной безопасности.
После того как решение о съемках телефильма было, наконец, принято, главными консультантами назначили генерал-лейтенанта В.К. Боярова и генерал-майора В.Е. Кеворкова, а консультантами – меня и сотрудника пресс-центра КГБ В.Д. Калинина. Бояров, Кеворков и Калинин были представлены в титрах под псевдонимами, а я как полковник – к тому времени мне уже присвоили это звание – под своей фамилией. Узнав об этом, я пошутил, что им-то хорошо, их не найдут, когда будут ругать за плохой телефильм, и все тумаки достанутся только мне, так как меня быстренько разыщут по фамилии. К счастью, никто меня искать не стал, хотя от фильма и не все были в восторге. Но это дело вкуса. Знаю только, что все актеры без исключения к своей работе отнеслись с большой ответственностью и немалым интересом.
Довольно часто бывая на киностудии, я ближе познакомился с ее работой и актерами, которые готовились к участию в съемках: Тихоновым, Куравлевым, Шутовым, Глузским и многими другими. Откровенно говоря, больше всех мне понравился Михаил Глузский, как человек умудренный жизненным опытом, талантливый актер, и меньше – Вячеслав Тихонов. Безусловно, он тоже весьма талантлив, но, в моем представлении, значительно прогадывал при сравнении его с колоритной фигурой В.К. Боярова (по сценарию – Константинова). Личности в нем, на мой взгляд, не чувствовалось.
Вспоминается досадный эпизод, относящийся к началу съемок телефильма. Одному из сотрудников киностудии, долгое время добивавшемуся разрешения на выезд на постоянное место жительства в Израиль и, видимо, не очень доброжелательно относившемуся к тем, кто ему в этом препятствовал, отождествляя с ними всю нашу организацию, было поручено поговорить с известным киноактером А. Калягиным и сделать ему предложение об участии в съемках. Тот якобы от предложения категорически отказался. Это, конечно, не было трагедией и тем более могло быть неправдой. Как бы ни обстояли там в действительности дела, «проситель» в Израиль все-таки уехал, скатертью ему дорога, однако неприятный осадок от его поведения остается в душе моей и по сей день.
Консультантом фильма мне довелось стать уже второй раз, правда, первый раз это было не совсем официально. В то время, еще в начале 60-х, я находился в служебной командировке в ГДР. Однажды, будучи в отпуске в Свердловске, я встретил приехавшего из Ленинграда Глеба Панфилова, с которым мы были хорошо знакомы еще с довоенных лет, так как жили в одном подъезде.
Глеб попросил меня проконсультировать его только что законченную дипломную работу – короткометражный кинофильм «Дело Курта Клаузевица» о трагической судьбе немецкого солдата, расстрелянного по приговору военно-полевого суда за гуманное отношение к раненым советским военнослужащим.
Фильм, с которым я познакомился в просмотровом зале Свердловской киностудии, мне понравился, и я сделал только два замечания об особенностях немецкого быта, которым никак не соответствовали ни перегруженная по-русски игрушками рождественная елка, ни налитые до краев бокалы шампанского. Но к сожалению, уже было поздно что-либо исправлять, и Глеб, выяснив мое мнение, уехал в Ленинград. Позже от его брата Евгения я узнал, что дипломная работа получила высокую оценку и что никто не обратил внимания на такие тонкости, которые заметил я, проживший несколько лет в Германии.
Позже я всегда радовался успехам Глеба Панфилова, который, будучи человеком талантливым, стал известным кинорежиссером.
Пожалуй, основной задачей для всех актеров, участвовавших в съемках фильма по повести Ю. Семенова, было воспроизвести образ сегодняшнего сотрудника контрразведки, но как это сделать, являлось определенной проблемой. Ни для кого не секрет, что «бойцов невидимого фронта» можно изобразить только после того, как увидишь их в натуре, прикоснешься к ним.
В этом отношении характерен один случай.
Как-то летом, перед встречей с В.К. Бояровым, у меня в кабинете в доме номер 2 на площади Дзержинского собралась группа актеров. Мы ждали Николая Николаевича Губенко, который несколько запаздывал. Окно, выходившее на юг, во внутренний двор, было распахнуто настежь. Все были легко, по-летнему одеты. Я, против обыкновения, был без пиджака, в светлой рубашке с расстегнутым воротом, при несколько приспущенном галстуке. Неожиданно дверь открылась, и в кабинет вошел Губенко, а я в это время разговаривал стоя с кем-то по телефону. Первое, что он, поздоровавшись, сказал, было:
– Смотрите, так вот он какой – сотрудник нашей контрразведки!
То есть, как следовало его понимать, самый обыкновенный деловой человек.
Долго на худсовете обсуждался вопрос, как быть с экранизацией мероприятия «Сауна». Сама тема была, безусловно, интересной, но в какой-то мере она перекликалась с известным и полюбившимся зрителям фильмом «Ирония судьбы, или С легким паром!». Это порождало беспокойство, а не вызовет ли данный эпизод улыбку и не поставит ли под сомнение правдивость сюжета. После длительных дебатов было принято решение отказаться от этого фрагмента, дабы не вызывать у телезрителя ассоциаций. А жаль.
Много дельных советов давал В.К. Бояров как главный консультант фильма. Его выступления на худсовете порой вызывали даже удивление присутствовавших глубиной анализа тех или иных ситуаций и интересными рекомендациями для актерского состава.
Значительную помощь в создании телефильма оказал директор киностудии имени Горького Евгений Николаевич Котов, имевший большой опыт в творческой деятельности.
Все были, конечно, огорчены, что талантливый режиссер Татьяна Лиознова, известная по телефильму «Семнадцать мгновений весны», категорически отказалась работать с Юлианом Семеновым над сценарием и экранизацией нового телефильма. Дело в том, что в прошлом по различным причинам – в первую очередь из-за неуступчивости, а зачастую и упрямства Юлиана, который в то время уже работал над другой Книгой, – у них сложились далеко не дружеские отношения. Рассказывали даже, что для того, чтобы заставить автора внести некоторые коррективы в сценарий, она вынуждена была закрывать его в своем кабинете на ключ, так как не верила обещаниям сделать это дома.
В процессе съемок случались и курьезы. Однажды в просмотровом зале мне показали только что отснятый эпизод с арестом Зубова (Огородника) сотрудниками КГБ у входа в его квартиру.
Мне сразу же не понравилось то, что буквально весь подъезд был заполнен переодетыми чекистами, которые якобы ремонтировали лифт, и поэтому ему пришлось подниматься пешком под их наблюдением по лестнице. Открывая дверь квартиры, он неожиданно был схвачен большой группой сотрудников, которые тут же скрутили его и повалили на пол. Из открывшейся двери появился внушительного вида чекист, непонятно как оказавшийся там.
Я сразу же забраковал этот эпизод, объяснив присутствовавшим на просмотре, что для ареста Зубова (Огородника) не было необходимости в привлечении такого количества оперативных работников, с этим вполне справились бы и два-три человека. Не нужно было также и применять по отношению к нему физическую силу. Кроме того, пребывание сотрудника КГБ в его квартире было противозаконным и сразу ставило под сомнение подлинность находившихся там вещественных доказательств, которые могли бы быть сфабрикованы и подброшены.
Директор картины пытался возражать, сказав, что для телезрителя это будет намного интереснее, да и переснимать эпизод нет никакой возможности, так как декорации уже разобраны.
По возвращении в главк я сразу же доложил об этом В.К. Боярову. Он полностью согласился со мной и в дальнейшем настоял, чтобы этот эпизод был переснят. В новом варианте эпизод выглядел более естественно: в частности, в квартире посторонних лиц уже не было.
Во время съемок эпизода у Крымского моста по первому варианту фильма обращала на себя внимание реакция прохожих. Большинство, посмотрев две-три минуты, продолжали свой путь, зато другие – любопытствующие «болельщики», назовем их так, – забыв о своих делах, буквально часами стояли у перил моста и с возвышения наблюдали, как по нескольку раз в различных вариантах снимается один из эпизодов фильма. Благодаря последней категории граждан недостатка в желающих принять участие в массовках никогда не было.
Первоначально режиссером телефильма был Игорь Шатров, известный по фильму «И это все о нем», один из немногих уцелевших в начале войны героических юнг Валаамской школы. Найти взаимопонимание с Ю. Семеновым ему, к сожалению, не удалось.
Сценарий много раз переделывался. Возникло затруднение и с исполнителем роли полковника Трухина. Сначала на эту роль был приглашен Мартиросян, снимавшийся в кинофильме «Пираты XX века». Но он оказался слишком молод, тогда как по сценарию Трухин в первоначальном варианте должен был быть участником войны. Затем на эту роль примеряли Игоря Квашу и, наконец, остановились на Засухине, но он был внешне совершенно не похож на меня (хотя, может быть, это и не было главным). Тогда было решено «объединить» Трухина с Коноваловым (М.И. Курышевым) под фамилией Макаров. А меня оставить в титрах под моей настоящей фамилией – возможно, чтобы мне не было обидно.
По роду работы в качестве консультанта мне вместе с Бояровым и Кеворковым довольно часто приходилось бывать на заседаниях художественного совета, где обсуждались наиболее сложные вопросы, связанные со съемками телефильма «ТАСС уполномочен заявить…». Не совсем удачно выглядел в роли полковника Славина Н.Н. Губенко. Чего-то в нем не хватало. Он нервничал. Ко всему прочему, видимо, прибавилось и то, что худсовет не принял предложения снимать в роли Пил ар его жену Жанну Болотову, которая по своим внешним данным мало походила на темпераментную испанку. Это его еще больше обидело, и в конце концов он отказался от дальнейшего участия в съемках телефильма. Справедливости ради надо отметить, что у Юрия Соломина Славин получился более колоритным и интересным, как это и было заложено в сюжете Юлиана Семенова. А в отношении Пилар споры на этом не закончились. Эту роль предлагали известной эстонской актрисе Кууль, но она была «забракована» в связи с тем, что у нее «не хватало стервозности», как выразилась одна из принимавших участие в заседании солидная дама. В конечном итоге остановились на кандидатуре манекенщицы из Дома моделей Вячеслава Зайцева Эльвире Зубковой, рекомендованной Вахтангом Кикабидзе, которая неплохо выглядела в этой роли, хотя и тонировалась (ее голос был заменен другим).
Мне приходилось часто встречаться с Юлианом Семеновым как на его квартире по Беговой улице, которую он называл студией, так и на даче в поселке Красная Пахра, где у него был участок земли в сосновом лесу и большой, со вкусом обставленный деревянный дом с расположенной неподалеку от него сауной, в которой одновременно могли париться до пятнадцати человек. Особенно приятно было в светлый лунный и морозный вечер выбежать из сауны и с размаху окунуться в снежный сугроб.
В квартире на Беговой у Юлиана был, как говорится, художественный беспорядок. На столе в гостиной можно было одновременно увидеть в ворохе бумаг, книг и писем стреляные гильзы, иностранные монеты, галстуки, а иногда и домашние туфли.
Юлиан был хлебосольным хозяином. На кухне – а жил он один – всегда была какая-нибудь снедь в виде большого куска осетрины горячего копчения или целого окорока. На полу – батарея различных нераспечатанных бутылок с горячительными напитками. Посуду всякий раз каждый из гостей должен был для себя мыть сам. В функции его шофера Миши входили только пополнение запасов и уборка опорожнившейся тары.
Юлиан Семенов был энциклопедически образованным человеком, обладавшим отличной памятью. К его главным достоинствам относилось и поразительное умение слушать собеседника буквально часами. Его интересовало все до мелочей: а что человек чувствует в бою в минуту смертельной опасности? О чем он думает в этот момент? Как преодолевается страх? Он расспрашивал меня и о моем участии в боевых походах, и о многом другом, пытаясь вникнуть в каждую деталь.
Как-то придя утром на работу, я был сразу же вызван к начальнику отдела В.Е. Кеворкову. Прихватив на всякий случай с собой несколько документов для доклада, через две-три минуты я был уже в его кабинете, благо он был почти рядом. У него находился заместитель начальника главка генерал-майор А.А. Казнин. Разговор, который там произошел, был полнейшей неожиданностью для меня. Мне сообщили о моем выдвижении на должность первого заместителя Председателя Комитета государственной безопасности Литовской ССР. Подчеркнув, что должность генеральская, предложили подумать и посоветоваться с женой. На последнее я обратил особое внимание, может быть, потому, что моя жена Лиана Павловна уже много лет работала начальником отдела руководящих кадров Централь-ного статистического управления СССР и знала толк в различного рода перемещениях.
Вернувшись в свой кабинет, я постарался оценить сложившуюся ситуацию. Я неплохо знал Эдуарда Эйсмунтаса, недавно назначенного Председателем КГБ Литовской ССР, по совместной работе в центральном аппарате. Это был образованный и интеллигентный человек с опытом оперативной работы, литовец по национальности. Он и внешне производил приятное впечатление. А о его жене хорошо отзывался мой младший сын Евгений, который работал под ее руководством в одном из оперативно-технических подразделений КГБ до ее ухода в отставку по выслуге лет.
Поскольку это был не приказ, а только предложение, принимать решение мне предстояло самому. Дома при обсуждении данного вопроса сразу же стало совершенно ясно, что жена ни при каких условиях уезжать из России не желает, в частности, и потому, что уже имела определенный опыт пребывания и работы за ее пределами, например, в такой родственной нам республике, какой была Белоруссия. Нельзя сказать, чтобы там к нам все относились не очень доброжелательно, но проявления национализма даже в те времена, то есть во второй половине 60-х годов, не были большой редкостью, особенно если речь шла о подборе и расстановке кадров. «Варягов», как называли граждан из других республик, в Белоруссии тоже не особенно жаловали. Разумеется, не последнюю роль в принятии нами решения сыграло незнание литовского языка, а с учетом возраста и большие трудности с перспективой его изучения. Когда-то я изучал латышский язык, но это было давно, да и едва ли он походил на литовский.
Утром следующего дня, не вдаваясь в подробности, я доложил Кеворкову и Казнину о результатах семейного совета. Они тут же согласовали и приняли решение о подготовке для утверждения руководством КГБ СССР приказа о моем назначении на должность заместителя начальника отдела, что меня вполне устраивало.
Много лет спустя мы с женой еще не раз по достоинству оценили значение принятого нами тогда решения.
Юлиан нередко встречался с Ю.В, Андроповым. Юрий Владимирович активно интересовался его творчеством. В одном из телефонных разговоров, когда Юлиан рассказал ему о том, что закончил работу над книгой «ТАСС уполномочен заявить…», намеревается опубликовать эту повесть на страницах журнала «Дружба народов» и что на ее написание ему потребовалось всего четырнадцать дней, Юрий Владимирович полушутя спросил его: «А не в ущерб ли качеству?» Семенов ответил, что книга о работе чекистов просто не может быть плохой. В одной из бесед с Юлианом Ю.В. Андропов предложил ему создать сериал художественных произведений на чекистскую тему с сохранением в ней персонажей из книги «ТАСС уполномочен заявить…» наподобие популярных в довоенное время «Записок майора Пронина». И он начал эту работу. Но уже после смерти Андропова кому-то это не понравилось, и псевдонимы были изменены, хотя вряд ли кто из читателей мог бы догадаться, кто конкретно стоит за псевдонимами Федоров, Константинов, Коновалов, Трухин и другими. «ТАСС уполномочен заявить…» был переведен на многие европейские языки и издан сначала в Югославии, Финляндии, ГДР, а затем и в других странах, включая США, где к книге был проявлен значительный интерес.
А что касается многосерийного телевизионного фильма с одноименным названием, то двадцать лет спустя в основанном когда-то Юлианом Семеновым международном ежемесячнике «Совершенно секретно» была опубликована статья его обозревателя Таисии Белоусовой «Козлы отпущения», проливающая свет на интриги, которые плелись вокруг телесериала «ТАСС уполномочен заявить…». Например, в комитете по делам Ленинских и Государственных премий заявили: «Фильм пользуется огромной популярностью, но в нем идет игра в поддавки нашей разведке, чего после XXVII съезда партии и после многих речей Михаила Сергеевича Горбачева делать нельзя».
Глава 13
Летом 1997 года, в годовщину создания телесериала, перед выходом на голубой экран всем известной телепередачи «Совершенно секретно», в которой участники этой операции поведали телезрителю о том, что ему известно не было, Артем Боровик сказал:
– Когда по телевизору показывали этот фильм, советская страна попросту вымирала и, как свидетельствовали милицейские сводки, уровень преступности падал почти до нулевой отметки. Поставленный по одноименному роману Юлиана Семенова фильм «ТАСС уполномочен заявить…» имел фантастический успех у телезрителя. Однако не все знают, что в основу сюжета этого телесериала была положена реальная операция советской внешней и внутренней контрразведки. Дело Трианона и без творческих прикрас воспринимается и по сей день как лихо закрученный детектив, но в течение двадцати лет эта абсолютно достоверная история находилась под грифом «Совершенно секретно»[17]17
Очень жаль, что совсем недавно Артем Генрихович Боровик в расцвете своего таланта трагически погиб в авиационной катастрофе на московском аэродроме Шереметьево.
[Закрыть].
Неудивительно, что большой интерес к этому фильму проявили и сотрудники органов государственной безопасности.
Вскоре после его демонстрации я по инициативе заместителя Председателя КГБ Латвии генерал-майора Б.Ф. Васильева был приглашен в Ригу для участия в читательской конференции по книге Юлиана Семенова «ТАСС уполномочен заявить…». С Б.Ф. Васильевым меня связывали многолетние добрые и дружеские отношения. Да и побывать в городе, который я впервые увидел еще в самом конце войны, в котором служил и учился в послевоенное время и где до сих пор у меня оставались знакомые и друзья, было несомненно интересно.
Читательская конференция и мое последующее выступление перед сотрудниками Комитета, по оценке его Председателя генерал-майора Б.К. Пуго, прошли на хорошем уровне и были полезны для них. Потом в теплой и дружеской обстановке я встречался не раз с Б.Ф. Васильевым и С.В. Зукулом, с которым мы вместе учились в 101-й школе (о ней – чуть ниже), а затем несколько лет работали за границей.
Б.К. Пуго внешне произвел на меня тогда неплохое впечатление, хотя я и сомневался в том, что он, в прошлом комсомольский работник, не являясь профессионалом в нашем деле, мог бы действительно быть знающим, авторитетным руководителем на таком важном и сложном участке работы. В этом отношении он не шел ни в какое сравнение с его заместителем Б.Ф. Васильевым, много лет проработавшим в центральном аппарате КГБ СССР на руководящих должностях и имевшим, несомненно, значительно больший опыт оперативной деятельности.
Спустя несколько лет, когда я был в Риге в служебной командировке с группой сотрудников возглавлявшегося мною отдела для оказания практической помощи в организации там работы по борьбе с международным терроризмом, мои наблюдения существенно пополнились впечатлениями иного рода. Так, после моего доклада Б.К. Пуго о проделанной сотрудниками отдела работе он неожиданно в конце беседы полушутя-полусерьезно заметил, что моя поездка в Ригу имела еще одну цель – встречу со «своими людьми» – и что теперь ему будет о чем доложить своему начальству. Такого рода «откровение» в то время немало меня удивило. Достаточно много крови, без видимых на то причин, он попортил и своему заместителю Б.Ф. Васильеву. А потом Б.К. Пуго был переведен на работу в Москву, где вскоре стал министром внутренних дел СССР, принял участие в пресловутом ГКЧП – Государственном комитете по чрезвычайным происшествиям, – после чего и наступила трагическая развязка – самоубийство…
Трагически оборвалась и жизнь моего старого товарища Станислава Викторовича Зукула, ставшего по прошествии времени генерал-лейтенантом и Председателем КГБ Латвии, с которым мы простились в последний раз на перроне Московского вокзала в Риге при моем возвращении домой из очередной служебной командировки в этот город, которая тоже оказалась последней. Он погиб при неизвестных мне обстоятельствах после распада СССР. Хорошо зная его характер, я не могу исключать того, что решение уйти из жизни он принял сам. Мне от души жаль этого преданного нашему делу человека, безгранично любившего свою маленькую Латвию и ее народ. Память о себе он оставил в многосерийном телевизионном фильме «Долгая дорога в дюнах» как консультант полковник С. Зукул.
После последней поездки в Ригу меня направили по указанию руководства в Управление КГБ в город Воронеж, чтобы я прочитал там лекцию по материалам дела Огородника. Эта поездка была для меня особенно приятной, так как в этом городе жил и работал мой старый друг Сергей Савин, с которым мы вместе воевали на Баренцевом море в составе Печенгской Краснознаменной, ордена Ушакова I степени бригады торпедных катеров Северного флота. После войны он демобилизовался и уехал на родину своей жены, работал на одном из комбинатов, возглавил бригаду коммунистического труда, стал Героем Социалистического Труда. На одном из партийных съездов, делегатом которого он был, его избрали кандидатом в члены ЦК КПСС, а через несколько лет – и членом. Все это время мы периодически встречались в Москве и поддерживали переписку. Как оказалось, в Воронеже он был широко известен, имел много друзей, среди которых был и начальник КГБ, произведший на меня самое благоприятное впечатление. Это был высококвалифицированный профессионал, сочетавший высокую требовательность к себе и окружающим с отеческой заботой о подчиненных. Свое назначение на высокую должность он ознаменовал, например, тем, что построил столовую для сотрудников Управления, решив тем самым многолетнюю проблему с их питанием.
Руководство и оперативный состав Управления с большим интересом отнеслись к конкретным материалам, связанным с работой по разоблачению американского агента.
Рассказывая о своем пребывании в Воронеже, мне хотелось бы упомянуть также об интересных встречах с жителями этого города, в том числе и с С. Савиным, о посещении авиационного завода, других промышленных предприятий и, наконец, Воронежского заповедника с его бобровым питомником, где, кроме всего, состоялось мое знакомство с писателем Василием Песковым.
Следующей была поездка в Ленинград. Там меня удостоили высокой чести прочитать лекцию для сотрудников Управления по городу Ленинграду и Ленинградской области, Особого отдела Балтийского флота и Управления погранвойск КГБ СССР в Красном зале Большого дома, который я хорошо помнил с далекого детства, когда гулял с отцом по набережной Невы. На лекции присутствовали все руководители указанных выше подразделений. Зал был наполнен до отказа. Лекция, как обычно, продолжалась с небольшим перерывом более трех часов и сопровождалась демонстрацией схем проводившихся оперативных мероприятий. В течение последующих тридцати минут давались ответы на задаваемые вопросы. А потом уже были посещение Русского музея, поездки в Петродворец и Кронштадт, встречи с друзьями.
Добрые воспоминания остались у меня и от аналогичной поездки в город Свердловск, где особенно приятно было видеть в первых рядах в зале Управления КГБ своих наставников и старших товарищей, от которых в молодые годы мне довелось набираться знаний и опыта для дальнейшей работы.
Общеизвестно, что Свердловская область с ее важными предприятиями оборонной промышленности всегда являлась объектом пристального внимания американских спецслужб, что еще раз подтвердилось полетом самолета-шпиона «У-2» с Пауэрсом на борту, сбитого уральскими ракетчиками на окраине города.
Лекция и на этот раз вызвала неподдельный интерес у руководящего и оперативного состава Управления КГБ, – В этом отношении очень удачным оказался фотоснимок, сделанный оперативным фотографом. После объявления перерыва основная часть присутствовавших покинули зал. Казалось, что должны были выйти все. Однако в действительности это было не так. Около пятидесяти сотрудников, вместо того чтобы воспользоваться перерывом, окружили меня и забросали вопросами, касавшимися некоторых подробностей дела. На пленке запечатлелись как молодые, так и убеленные сединами оперативные работники, в равной степени желавшие услышать что-то новое и полезное для своей повседневной работы.
Надо сказать, что Свердловское управление, в сравнении со своими соседями, не в обиду им будь сказано, всегда отличалось более высоким уровнем профессионализма сотрудников. Возможно, что одной из причин этого являлось то, что в числе его руководителей было немало выдающихся и талантливых организаторов из числа сотрудников центрального аппарата, высланных в свое время туда из Москвы по тем или иным причинам. В их числе были уже упоминавшийся полковник С.П. Давыдов, генералы Дроздецкий, Фитин и другие, которые, опираясь на свой богатый опыт, способствовали повышению уровня работы подчиненного им коллектива и созданию определенных традиций в подходе к решению тех или иных оперативных задач.
А потом была поездка в город Каменск-Уральский, куда меня сопровождал один из моих старых друзей, начальник одного из отделов Управления полковник А. Г. Коротких. Там состоялась встреча с сотрудниками городского отдела и друзьями-ветера-нами, с которыми много лет тому назад мне неплохо работалось. Вспоминали о былых делах и тех, кого, к сожалению, уже нет в наших рядах. У нас не было никаких сомнений в том, что смерть многих из них была связана с трагедией, случившейся на атомном объекте «Маяк» осенью 1967 года. Это тогда Н.В. Тимофееву-Ресовскому, всемирно известному российскому ученому, основателю радиационной генетики и автору трудов по популяционной генетике и биологическим методам борьбы с радиоактивными загрязнениями, в прошлом многие годы работавшему на Урале, было отказано в создании там научно-исследовательского института для изучения вредного влияния радиации на человеческий организм. Те, кто принимал такое решение, не были, видимо, заинтересованы в этом. А ведь как знать, может быть, работа такого института помогла бы позже облегчить участь пострадавших при аварии на Чернобыльской атомной электростанции.
Вспомнили и о том, как разоблачили не без оснований подозревавшегося в принадлежности в прошлом к немецкой агентуре некоего Автандила Надаришвили, который, как оказалось, пытаясь ограбить магазин, убил сотрудника милиции. При его аресте и обыске по месту жительства мы не смогли обнаружить огнестрельного оружия, несмотря на то, что нам с оперативным шофером пришлось всю ночь до самого утра в поисках его перекопать под полом комнаты в бараке несколько кубометров земли. Позже, однако, мы нашли оружие, но в другом месте. По приговору областного суда кавказский гастролер Надаришвили был приговорен к высшей мере наказания – расстрелу.
Не без юмора припомнили и то, как по экстренным сообщениям бдительных местных жителей ловили возле оборонных объектов и пионерских лагерей «вражеских шпионов и диверсантов», которые в действительности оказывались корреспондентами местных и областных газет. Процесс задержания этих людей для установления личности производил на них неизгладимое впечатление и, по всей видимости, оставался в их памяти на долгое время. Но ничего не поделаешь: такое уж было время, а мы лишь добросовестно исполняли свои обязанности. Вспомним хотя бы то, что именно в эти годы на территорию Белоруссии забрасывались группы диверсантов, о которых ліне впоследствии рассказывал один из активных участников их ликвидации, бывший белорусский партизан полковник И.В. Габа. Враги, все до единого, были убиты или захвачены во время проведения чекистско-войсковых операций в белорусских лесах. Не обошлось тогда и без жертв с нашей стороны.
