Текст книги "Зоопарк (Из записок перевозчика животных)"

Автор книги: Игорь Кецельман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

После чаепития я зашел в орнитологию: нужно было увидеть зоотехника. В кормовой молоденькая девушка убивала крыс. Брала их за длинный розовый хвост и с размаху била головой о цементный пол. Одну за другой. "Хрясь. Хрясь",раздавалось после ее ударов. Если после первого удара крыса еще жила, шевелилась, девушка еще раз с силой била ее головой об пол. Крысе нельзя было оставаться живой – орлы пугались. (Крысы шли им на корм.) При виде живой крысы орлы шарахались от нее, испуганно хлопая крыльями, разлетались в разные стороны, натыкались на решетку или верхнюю сетку вольеры. Бились в истерике. И наносили себе серьезные повреждения: ломали крылья, разбивали клювы. Орлы родились и выросли в неволе, в зоопарке. В зоопарке и умрут. Инкубаторские они. И очень боятся живых крыс.

Так уж случилось, что в этот день мне пришлось услышать еще одну историю. От знакомой, которую я встретил в дирекции. "Я в карантине зоопарка тогда работала. Там каких только животных не было. Многие совсем больные. Таких усыпляли. А мне их так жалко было! Я всегда врачей просила: "Ну давайте пока не будем, давайте подождем!" Ну у нас-то врагов животных нет, всем жалко. А тут еще я... Шприц откладывают: "Ладно, подождем". До моих выходных. Я после выходных приду, а половины животных уже нет. А еще у нас был врач – решил животных током убивать. Чтобы на инъекциях сэкономить. На морской свинке испытывал: прикрутил ее за две лапки к электродам и пустил ток. А она живая. Он напряжение увеличил – все равно. Еще увеличил – живая! Вертится, визжит, одну лапку вырвала... Никак у него не получалось. Я не выдержала, убежала, чтобы не смотреть. Уж и не знаю, как он ее убил". Встречи

– Пока не опохмелюсь – не поеду. Башка раскалывается,– сказал водитель. И лицо у него было все в царапинах: он вчера жену скалкой избил (валиком для белья), а она ему лицо исцарапала. – Что, совсем ехать не можешь?– спросил я. – Не-а. Видишь, руки дрожат? Не знаю, как сюда и доехал. Мы стояли на платформе Ленинградского вокзала. Встречали занненских коз из Финляндии. – Что ж,– сказал я,– пошли искать. И мы двинулись вдоль длинного хельсинкского состава. Может, у проводников что осталось? У проводников мы ничего не нашли, только зря время потеряли. Пришлось возвращаться в здание вокзала, и там, возле коммерческого киоска, водитель похмелился стаканом водки. После этого мы вернулись к ожидавшим нас на платформе козам. Животные с очень красивой белоснежной шерстью были упакованы в двух ящиках-клетках. Погрузили их в машину и поехали в зоопарк. Я поначалу с тревогой поглядывал на водителя, но тот после выпитого стакана чувствовал себя превосходно, глаза заблестели, на исцарапанном лице появилась улыбка, и руки уверенно лежали на баранке. Видно, дрожь прошла. Начисто. На въезде в зоопарк, у комендатуры, нас встретил директор. – Почему так долго задержались? Я уже волноваться начал. – Поезд опоздал,– соврал я. Водитель подогнал грузовик к ветпункту и ушел, сказав мне: – Знакомая у меня здесь. Пойду ее за сиськи подергаю. После разгрузки коз я пошел в дирекцию. Около вольер с журавлями встретил высокую худую женщину с узким, длинным лицом. На ней – черный рабочий халат. За его подол держались двое ребятишек. "Здравствуй, Элла!" "Здравствуй!" откликнулась она. Элла – умственно отсталая. Зоопарк – ее опекун. Были в зоопарке и другие опекаемые, но они куда-то исчезли, а Элла осталась. Вспомогательную школу она закончить не смогла. На зоопарковских собраниях забивалась под сиденья. "Ты что, Элла?" "Я боюсь". В зоопарке она кормила птиц, убирала вольеры для журавлей. Путь ее к этим вольерам шел через помойку, мимо проломов в бетонном заборе, отделявшем зоопарк от заброшенной стройки. На стройке собирались бомжи, пили, через проломы они пробирались в зоопарк, рылись на помойке. Повстречали Эллу, затащили через пролом к себе на стройку, дали выпить... "Ты попроси у своих опекунов денег,– учили ее бомжи,– еще выпьем". "Я боюсь",– отвечала Элла. Через год она родила мальчика. Опекать ребенка пришлось тоже зоопарку. Куда денешься! Еще через год родила второго. "Ну все, если откупорили, теперь не закупоришь",– говорили зоопарковцы. Нужно было срочно принимать меры. Меры приняли – заделали проломы в заборе, мимо которого ходила Элла. Забор стал сплошным. И Элла перестала рожать.

Я подошел к желтому двухэтажному домику. На первом этаже жили антилопы, на втором – дирекция. Я поднялся на второй этаж, зашел в приемную – там сидел, печально опустив голову, один из зоопарковских художников. Как всегда, в пиджаке. Он никогда его не снимал. Даже в самую жару. В кармане пиджака художник носил тяжелый гаечный ключ. Чтобы убивать тех, кто насилует мальчиков. Художник постоянно слышал крики мальчиков, зовущих на помощь. Совсем рядом, за стеной! Сжимая в руке гаечный ключ, он бросался в соседнюю комнату, врывался в чужие квартиры – помочь им! – однако каждый раз насильники успевали скрыться и утащить свои жертвы. Крики умолкали. Но лишь на короткое время. Вскоре он опять слышал стоны истязаемых мальчиков. Еще художник рисовал животных. Хорошо рисовал. На его картинах они выглядели сильными, благородными. Не то что люди... Животные не насиловали мальчиков. Выходя из дирекции, я встретил женщину с серым, болезненным лицом. Диктор зоопарка. Передает сообщения о потерявшихся детях. На ней, несмотря на лето, была теплая вязаная шапочка. Под шапочкой, на голове – сетка из проволоки. Защита от космических лучей. Ей казалось, что ее кто-то облучает из космоса. Силы Тьмы. Железная сетка спасение. Но в последнее время и она перестала помогать. Враги усилили излучение. И тогда диктор под предлогом того, что сорвала голос, перебралась в канцелярию, чтобы быть поближе к директору зоопарка. Под защиту его биополя. Высокий, усатый, косая сажень в плечах – такой человек, верила она, должен обладать мощным биополем, через которое не проникнет черное излучение. Рядом с директором женщина чувствовала себя в безопасности. Ее приход в канцелярию вызвал неудовольствие и противодействие одной из машинисток – низенькой, сгорбленной. Волосы у нее иногда были скреплены в пучок на затылке, иногда просто висели седыми космами. Машинистка не хотела, чтобы кто-то прикрывался биополем ее директора. И без того ему, бедному, несладко приходится. Одно общение с иностранными делегациями чего стоит! После каждого посещения зоопарка иностранцами машинистка находила оставленные ими черные экраны, обладающие губительным воздействием на живые существа. Около зебр, у львятника, у очковых медведей – везде она находила черные экраны! Она знала, что иностранцы – это Враги, Служители Черных Сил. Но она не даст им погубить животных. И директора. Машинистка-экстрасенс вслед за делегациями ходила по зоопарку, останавливалась у вольер с животными, где, как ей казалось, после иностранцев остались черные экраны, вытягивала руки и, испуская поток светлой энергии, уничтожала эти экраны. Потом возвращалась в канцелярию и защищала дирекцию. Особенно тщательно она очищала от черной энергетики кабинет директора. А когда директор был с иностранцами, беседовал с ними, она усилием мысли создавала вокруг него защитную оболочку синего цвета, непроницаемую для вредных излучений. Пока она рядом, никто ее директору плохого не сделает! Он и не знает... Любимый!

В конце этого же дня мне нужно было везти журавлей в аэропорт. Водитель был тот же самый. Совсем пьяный, где-то добавил. Я тоскливым взглядом обвел гараж. Других машин не было, все в разъездах. А ехать надо: самолет через три часа. Еле-еле, впритык. К машине, шатаясь, шел водитель. В это время мимо гаража проходил заместитель директора. Он видел, как водитель садился в кабину. С третьей попытки залез. Заместитель подошел ко мне. – Водитель-то у тебя совсем пьян,– сказал он.– Я тебе так сочувствую!– И пошел дальше. Я проводил его взглядом. Потом сел в машину. – Поехали,– сказал я водителю.– В аэропорту похмелишься!

Синяя Птица

Оказывается, Синюю Птицу – Птицу Счастья – больше не надо искать. Она найдена. И содержится в зоопарке. Небольшая птица с синим отливом сидит в клетке и клюет зернышки. На клетке табличка с надписью "Синяя Птица". Только какая-то неказистая она, обычная. Какая птица, такое и наше счастье – неказистое. Другого не бывает. Приезжайте в зоопарк, сами убедитесь. А мои знакомые, которым я показывал зоопарк, на Синюю Птицу внимания не обратили, прошли мимо. Зато их очень заинтересовал черный-пречерный ворон, сидевший в соседней клетке. "Хорош! Как из фильма". Все вспомнили мистический триллер "Ворон". "Смотрите, вон еще один!" Как раз по бокам Синей Птицы, в клетках, сидели два ворона. Словно два черных стража. "Столько воронов в зоопарке,– говорили знакомые,– это неспроста. Ваш директор, наверное, мистик". "Ага",– сказал я. Минусы и плюсы

Режиссер сказала: – Животные в клетках – это минус. Сотрудники зоопарка по жизни – тоже минус... – В каком смысле? – не понял я. – А в том,– продолжала женщина,– что их любовь к животным – не от хорошей жизни. Ведь в зоопарке, не обижайтесь на откровенность, работают люди обделенные. Иногда умом, но чаще, как я поняла, человеческим теплом. Что-то в их жизни произошло: или в семье, или в общении со сверстниками были трудности. То, в чем отказали люди, они нашли у животных. У кошек, собачек, птичек. Животные не ударят, не оскорбят. С животными легче, чем с людьми. Потому обделенные и приходят работать в зоопарк: они ищут у зверей тепла, в котором им отказали люди. "Что ж, все правильно",– подумал я, молча смотря на мою собеседницу, очень милую женщину с чуть раскосыми глазами – режиссера-кинодокументалиста. Ее студия уже сняла документальные фильмы о морге и женском вытрезвителе. Теперь решили делать фильм о зоопарке. Готовясь к съемкам, режиссер беседовала с зоопарковцами, собирала материал. Добралась она и до меня. – Вы огорчены? Что я так про зоопарк? – с сочувствием спросила женщина.– Не бойтесь, все не так плохо. Животные – это минус. Потому что в неволе. Сотрудники – тоже минус. В зоопарке эти два минуса сталкиваются, и получается один большой плюс. Вот об этом я и хочу снимать фильм. Пояснить? – Поясните,– разрешил я. – Все очень просто. Служители зоопарка, общаясь с животными, получают тепло, которое не могут получать, как все остальные, от других людей. И в ответ сами дарят тепло животным. Получают и отдают. Постоянный обмен теплом между людьми и животными. Минусы превращаются в плюс. Вы качаете головой. Не согласны? – Про минусы вы все правильно сказали. Только вот плюса я здесь не вижу. Зоопарк – это один большой минус. И зоопарк вовсе не согревает людей. Он их консервирует. Какие были у человека недостатки, такие и останутся. Вместо того чтобы пытаться в себе что-то изменить, преодолеть барьеры отчуждения между собой и остальными людьми, зоопарк позволяет человеку ничего не менять. Не приближает к людям, а отдаляет от них, от нормального человеческого общения. – Ну это слишком абстрактно,– откликнулась режиссер. – Согласен, абстрактно. Давайте лучше я вам расскажу несколько конкретных историй.– И я рассказал ей про зоопарк. То, что написано выше,– мой рассказ.

Женщина слушала молча, только с каждой новой историей все больше мрачнела. Ее концепция рушилась. – Послушайте,– сказала она,– если дела так обстоят, если вы все про зоопарк поняли, почему не уйдете? Судя по тому, что вы мне рассказали, свою работу перевозчика животных вы ненавидите, считаете ее ненужной и бессмысленной. А сами все возите и возите животных. Ездите и ездите по аэропортам. Одуреть можно! Простите, что я так резко, но я не могу вас понять. Вы рассказали, как вместо свидания с девушкой поехали встречать тигров. Вам эти тигры так дороги? Дороже свидания? Могли уволить? Самому надо было уйти! Ведь ваша зарплата немногим больше пособия по безработице. Неужели в другом месте не заработаете? – Я не могу уйти из зоопарка,– сказал я. – Почему? – Директор похоронить обещал.