Текст книги "Новые Кроманьонцы (СИ)"

Автор книги: Игорь Каганцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Он улыбнулся мне доброй отеческой улыбкой, но потом вдруг его глаза стали строгими, и улыбка исчезла с лица.

– Майкл, – жестко сказал он, – я спрошу тебя один раз: ты с нами? Если нет, то уйди сейчас же и никогда не возвращайся сюда.

Метаморфоза с его лицом была столь неожиданной, что я не смог ответить ему сразу.

Только что это был старший друг и наставник, сейчас передо мной был строгий начальник.

– У меня нет выбора, Док, – наконец сказал я. – Если случится еще один приступ, мне не жить.

– Выбор есть всегда, – спокойно парировал Док. – Это выбор между жизнью и смертью, Богом и Дьяволом. И каждый делает этот выбор сам. Я вылечу тебя, какая болезнь бы ни приключилась с тобой. Ты станешь нашим братом и будешь работать со всеми, чтобы вкусить хлеб после трудов своих. У тебя появится жена и вы будете вместе жить столько, сколько отмерил вам Господь.

Как-то просто и искренне он это сказал. А я показался себе глупым капризным мальчиком, который сам не знает зачем живет. Куда я вечно бегу, какая у меня цель? С чего я решил, что мне все должны, чем я лучше тех, кто работает каждый день и живет малыми радостями? Может я наконец там, где мне место?

– Да, – сказал я и почувствовал, как слезы подступили к глазам. – я остаюсь. А примет ли Кэтти меня? С ней как-то нехорошо получилось.

Док отрицательно покачал головой:

– Сэйра с радостью примет тебя, – спокойно ответил он. – Она хороший человек, хоть и не такая красивая как Кэт. А Кэтрин упустила свой шанс, теперь она будет растить сыновей сама.

– Какая еще Сэйра?! – удивился я.

Черт возьми, жизнь с Кэтти мне уже начала касаться совсем неплохим решением…

– Та, которая теперь первая в очереди на мужа. А от Кэтрин ты отказался. Как жаль, ты, как мне кажется, понравился ее детям.

– Слушай, но она спасла мне жизнь, она же меня из воды выловила! Давай скажем всем, что все в силе, и мы с ней будем жить вместе?

Док встал и несколько минут ходил по помещению, сцепив руки сзади.

– Майкл, – наконец серьезно сказал он, – ты должен кое-что понять. Не Кэтти тебя спасла из воды, а Бог спас тебя ее руками. И не ты отказался от нее, а не было на то воли Божьей, чтобы жили вы вместе. Не нам спорить с волей Господа и не смей даже думать о том, чтобы обманывать своих братьев. Тебе с ними жить и за ложь с тебя спросят.

Потом он повернулся и жестко посмотрел на меня:

– Майкл, ты принимаешь Бога в душу свою? Или я опять зря потратил свои силы, чтобы спасти тебя?

Я встал на ноги. Стоять было тяжело, я оперся о стену.

– Док, спасибо, что вылечил. Я твой должник…

– Просто ответь, «да» или «нет»! – жестко оборвал меня Док.

– Да, – ответил я. – И надеюсь, я не разочарую тебя больше.

Док устало сел за стол и закрыл лицо руками.

– Сэйра, – негромко позвал он. – Войди и стань женой Майклу. И да будет ваш союз вечным!

В дверь вошла рослая женщина с суровым лицом и широкими плечами.

– Здравствуй, Майкл. – ровно сказала она. – Отныне ты не брат, а муж мне. Навсегда.

РАЙ И АД

РАЙСКАЯ ЖИЗНЬ

Когда Сэйра мне сказала «навсегда», я посчитал это обычной ритуальной фразой. Но день сменялся другим, неделя проходила за неделей, и ничего не предвещало никаких перемен. Вот тогда это слово стало приводить меня в ужас, а мое решение остаться больше не казалось единственно правильным!

Жизнь братства была строго регламентирована и однообразна. Утро начиналось с короткой молитвы, потом завтрак и построение мужчин на работу. Каждый сам выбирал себе занятие на целый день, трудились сосредоточенно и молча.

Женщины тоже работали, но отдельно: у каждой стояла швейная машинка, и они шили какую-то одежду из очень плотной ткани. Но я никогда не видел, чтобы хоть кто-то такую одежду носил.

Работая вечерами, Сэйра сшила вещи и для меня. Пожалуй, это единственное, за что мне стоило ее поблагодарить. Ходить в одежде бывшего мужа Кэтрин я стеснялся, это был какой-то постоянный немой упрек.

В воскресенье никто не работал, все надевали чистую одежду и собирались на площадке перед зданием на проповедь. А еще, в этот день было принято ходить в гости к соседям и рассказывать о своих грехах из прежней жизни. Так я узнал, что Сэйра заработала на оцифровку, разорив компанию своих родителей: она сливала конкурентам инсайдерскую информацию. Когда все открылось, отец застрелился, а мать умерла. Сэйра сожалеет, что согрешила и поступила нехорошо. Но родителей ей не жалко, ведь они были упрямые и тупые.

Я не уверен, что все истории, которые я услышал, имели хоть какое-то отношение к действительности. Это было единственным развлечением для всех. И чем страшнее и изощреннее был проступок, тем большая аудитория была у рассказчика. Но вот Сэйре я почему-то верил.

Айзека, который помог, когда я подхватил лихорадку, приглашали в гости все. Его преступлениям не было числа, и рассказывал он их замечательно: с драматическими паузами, риторическими вопросами и обязательными слезами в финале!

А вот мне поделиться было нечем. Я не заблуждаюсь на счет своих добродетелей: образцом поведения меня точно не считает никто. Но вот сейчас мне в чем каяться? Что моя бывшая меня кинула, а весь мир дружно встал на ее сторону? Что потерял свои деньги и в тюрьму попал из-за недоработки программеров, которые писали антивирус? После разговора с Доком я честно пытался принять Бога. И потому всех простил. Но каяться-то мне в чем?! Впрочем, этого и не требовалось: здесь каждый старался рассказать что-то сам, а остальных рассматривал как аудиторию. А для меня это было что-то вроде воскресного шоу.

Мы работали в паре с Айзеком: выламывали блоки из тюрьмы и относили их на руках к строящемуся зданию. Когда их набиралось достаточное количество, замешивали раствор и выкладывали стену.

– Айзек, – спросил я, – а как тебя звали раньше?

Он хмуро посмотрел на меня:

– Это было неправильное имя, Майкл. У нас здесь только те имена, которые напоминают нам о Боге.

Я не стал спорить и решил поменять тему:

– А тебе не кажется странным, что мы с тобой выкладываем этот угол уже несколько недель. И никакого прогресса!

– А куда торопиться? – белозубо улыбнулся он. – Места хватает. А нам нужно трудиться, дабы искупить грехи, которые не дают нам вкусить сладости райской жизни.

– А что будет в райской жизни?

– Там будет благодать, – серьезно сказал Айзек. – Никто толком не знает в чем ее прелесть. Но не работать нельзя, это знают все!

– А почему нельзя, Айзек?

Он пожал плечами:

– Тебе ли не знать.

– Ты про лихорадку?

Айзек мрачно кивнул. Потом посмотрел на меня и тихо сказал:

– Только ни о чем не спрашивай Доктора. Не любит он этого. У Кэт был муж, он постоянно с ним спорил и чего-то требовал. А потом пропал. Вот и думай!

А чего тут думать, и так все понятно. Я давно подозревал, что лихорадка – какой-то фокус Дока. Без нее тут бы все давно разбежались. И я бы не раскис как ребенок от всего этого бреда про благодать и искупление грехов!

– Айзек, а ты не пробовал посмотреть, что там, дальше по коридору?

Он отрицательно покачал головой:

– Там тюрьма, Майкл. А мы выбрали свободу. И туда нам нельзя.

– Вот ты заладил: «тюрьма, тюрьма»! – обозлился я. – Был я в этой тюрьме, там точно не хуже.

Айзек ничего не ответил, только нахмурился и обиженно засопел. Я решил сменить тактику:

– А тебе самому не любопытно? Может, мы найдем то, что пригодится всему братству? А не понравится, вернемся?

Он вновь покачал головой:

– Не ходи туда, Майкл. Оттуда не возвращаются.

– Я-то вернусь, Айзек. А вот ты чего так уперся? Боишься, понравится?

Когда мы в очередной раз подошли к зданию тюрьмы, я не стал выламывать блоки, а пошел по коридору мимо бесконечных камер. Была надежда, что Айзек пойдет за мной, но оглядываться не стал. И зря! Я почувствовал сильный удар по затылоку – и тут же потерял сознание от боли.

Когда я открыл глаза, уже темнело. Но я был не в тюремном коридоре, а на площадке между двумя зданиями. Сильно болел затылок, куда Айзек приложился кирпичом. Но самое страшное – я лежал на земле, привязанный к какой-то доске.

Вокруг меня стояло несколько мужчин, они негромко о чем-то говорили. Потом разом замолчали и расступились. Появился Док. Только он был не в белом халате, как всегда, а в черной свободной одежде, которая колыхалась на ветру. Он стоял молча, глядя себе под ноги.

Возможно, это была просто иллюзия или мне показалось, но Док был намного выше и больше, чем обычно.

Мне почему-то стало страшно, его появление выглядело очень зловеще. И то, что он молчал, почему-то пугало больше всего!

Общее напряжение росло, я весь покрылся потом от гнетущего ожидания.

– Почему ты не остановил своего брата, Айзек? – наконец незнакомым низким голосом негромко спросил Док, по-прежнему глядя вниз.

– Потому что никакой он нам не брат, – дрожащим голосом крикнул Айзек, – он получил все, чтобы жить счастливой и честной жизнью. Я давно наблюдаю за ним, не принял он Бога в душу свою! И он не только рвется в бездну греха, но и пытается совратить тех, кто рядом!

– Айзек прав, – услышал я ровный голос Сэйры. – За все время, что он жил в братстве, Майкл ни разу не покаялся и не излил душу даже мне. Не был он нам братом, а мне мужем. Пусть убирается туда, где ему место!

Док поднял глаза и радостно оглядел присутствующих:

– У нас сегодня счастливый день, братья и сестры мои! Мы нашли зудящую рану на теле своем и исцелились. Брат Айзек устоял перед искушением, сестра Сэйра у нас опять первая в очереди на супруга. А Майкл, которого мы считали братом своим, получит наконец то, к чему стремилась его душа!

Он поднял руки, и толпа радостно загудела. А меня замутило от ужаса и собственной беспомощности. Я еще не знал, что они сделают со мной, но их звериное ликование не сулило мне ничего хорошего!

Несколько человек, тяжело ворочая ломами в земле, открывали люк, который был засыпан землей и сверху росла трава, чтобы не портить лужайку. От скрежетания ломов в щели люка стало невыносимо страшно. Было чувство безысходности и ожидания чего-то ужасного. Черт возьми, такого страха я не испытывал с детства! Пытаясь вырваться, я беспомощно извивался на доске и наблюдал, как крышка люка встает на ребро, закрывая горизонт. Из отверстия повалил густой дым и неприятно запахло серой. А люди, еще недавно называвшие меня братом и проповедующие любовь и прощение, стали что-то радостно скандировать, ритмично хлопая в ладоши! Внезапно, доску вместе со мной дёрнули, поднимая рывком, и я понял – это конец: меня не собираются просто пугать, они действительно жаждут моей смерти. Меня? Здесь? И зачем? Связанного и беспомощного, они хотят меня убить! Твари! За что?!

Я видел только качающееся небо над головой, почему так долго несут? Может не к люку, может все-таки пугают? Но я услышал восторженный рев, и понял: надежды нет, сейчас меня скинут вниз!

– Сдохните, твари! – успел крикнуть я, но мой вопль утонул в радостных криках братства. Задержавшись на мгновение, мои носильщики разом отпустили доску, и я полетел в бездну.

В АДУ

Я всегда боялся высоты. В жизни это не доставляло мне особых хлопот. А вот смерть стала длинным яростным кошмаром: привязанный к доске, я не мог и пошевелиться, и только дергался всем телом, когда летел вниз сквозь дым! Единственное, что я мог – это кричать, но ужас был так силен, что любой звук мне казался слишком слабым, и я летел, открыв рот в немом вопле.

Не было жизни в обратной перемотке, доброго лица матери и мудрой улыбки отца – только ужас и ощущение полной беспомощности!

Летел я очень долго, иногда дым сгущался так, что я не мог дышать и ужас падения сменялся удушьем… А потом грохот и треск, и… все стихло. Это бесконечное падение закончилось совсем недраматично: я лежал на доске и, кажется, был жив. По ощущениям я летел с километровой высоты и шансов уцелеть просто не существовало!.. Но вот я цел и абсолютно невредим! Наверное, мне стоило удивиться и искать объяснение этому чуду. Но плевать мне было на все объяснения, я чуть не кричал от счастья, что все позади!

Я посмотрел вверх, чтобы увидеть люк, но было слишком темно, воздух был сильно пропитан испарениями, как перед грозой. Где я? Куда меня скинули эти идиоты? Они не хотели меня убивать или у них просто не получилось? Впрочем, какая разница, ведь я жив. И это главное!

Не знаю, сколько я так пролежал: после пережитого ужаса это было невообразимо приятно. Не шевелиться и не думать, просто лежать… Но пошевелиться мне все-таки пришлось: доска, на которой я лежал, становилось все горячее и горячее.

Я огляделся: вокруг мрак, единственное, что я мог отчетливо видеть – это лава, которая текла в отдалении красной рекой откуда-то сверху. Но ее тусклого света было абсолютно недостаточно, и я не видел даже собственных рук. Моя одежда из-за влажности промокла насквозь, пот ручьями бежал по лицу. Откуда-то поблизости я слышал ровный шум, но что это я пока не понимал.

Первым делом мне удалось освободил руки: я изрядно дергался во время полета, и веревка ослабла. А развязать остальные узлы было совсем нетрудно. Я поднялся и размял затекшие суставы. Что-то не так было с этим бесконечным полетом: привязанный к доске, я мог не получить никаких повреждений только если бы меня сбросили со стола! Я довольно хмыкнул – пока все не так уж плохо: я цел и далеко от этого дурачья с постными мордами и их воскресными шоу самобичевания.

Видеть я ничего не мог, пошел наугад. И очень быстро понял откуда исходит шум: мимо текла река. Причем, вода была очень горячей, мне пришлось буквально выпрыгнуть назад: если бы не обувь, обварил бы ноги! От нее и эта влажность, от которой я мокрый насквозь! Короче, неприятное место, нужно отсюда уходить. Единственный положительный момент: появился обратный отсчет, и цифры мелькали на нем с поразительной быстротой. Впрочем, счет все равно шел на миллионы, так что до освобождения пока еще далеко!

Пошел вдоль реки, ведь куда-то она меня выведет! Но достаточно быстро я споткнулся о доску, очень похожую на ту, что оставил сзади. Ага, так они сюда регулярно кого-нибудь сбрасывают! Но, поскольку здесь никого уже нет, значит я на правильном пути. Похожая доска встретилась мне еще раз, потом еще… У меня появилось неприятное предчувствие. Я нашел камень и в этот раз доску положил на него. И, на всякий случай, стал считать шаги. Через четыреста пятьдесят четыре шага у меня развеялись все сомнения: я натыкался на свою же доску! Я был на крохотном острове, окруженном горячей водой. Эти твари знали, что делают и их целью все-таки была моя смерть: упади я в воду, так уже давно бы сварился. Но и здесь мне спасения ждать неоткуда. Мелькнула мысль стать на доску и плыть по течению. Но такая идея могла прийти в голову только от отчаяния: доску бы постоянно заливало горячей водой, а ноги мне защитить нечем. Через несколько минут у меня бы начался балет с задиранием ног и гарантированное падение с доски.

Но и на острове мне долго не протянуть: земля под ногами была горячей, долго стоять на одном месте было нельзя. Я лег на свою доску, просто чтобы не стоять.

«Твари! – я чуть не взвыл от бессильной ярости, – подлые жестокие твари! Ну почему не дать мне просто уйти? Зачем вам моя смерть, вы же за любовь и доброту! Чертовы лицемеры!»

Потом я увидел… луч света. В плотной влажной атмосфере его было отчетливо видно. Причем, луч не стоял на месте, он двигался из стороны в сторону. Я встал и посмотрел на источник света, там виднелись четыре темных силуэта, которые быстро бежали в мою сторону. По воде? Или там есть какой-то мост?

Фигуры приближались, и они были просто огромны! Я присел и взял в руки камень на всякий случай.

– Что там, Том? – спросил самый большой из них, – еда или опять одежда?

– Еще хуже, – ответил Том, осветив меня, – лишний рот!

Зажглись еще три фонаря и теперь я мог разглядеть этих людей: очень высокие и рослые, в плотных непромокаемых комбинезонах и куртках, у каждого на животе была большая сумка на ремне через плечо. На лицах защитные маски с фильтрами. Стекла очков, очевидно, были чем-то обработаны, потому как они совершенно не запотели изнутри. А на ногах была обувь на очень толстой, не менее трех с половиной дюймов, подошве. Она и делала их такими великанами.

Самый большой вышел вперед.

– Не жадничай, Том. Еда у нас пока есть. Сегодня добыча невелика: только доска и веревка. Пригодятся!

Потом он обратился ко мне:

– Пэтрик, брось камень. И не вздумай затеять драку еще и здесь!

Я был окончательно сбит с толку: меня здесь знают? Откуда?!

– Кто вы? – спросил я, отбросив камень, – откуда вы меня знаете?

Но здоровяк не был настроен на беседу. Он снял с себя сумку, которая, в отличие от других, не казалась пустой, и бросил рядом со мной.

– Тим, – обратился он к одному из них, – бери Пэтрика на спину, по-другому ему через реку не перейти. Том, ты первый, освещаешь путь. За тобой Тим с Пэтриком, я за вами, понесу доску и веревку. Саймон, ты пойдешь последним, свети так, чтобы Тим не оступился, сварятся оба! Все, пошли!

Тим присел, и я забрался ему на спину, он тут же побежал за Томом, таким же огромным парнем как он сам. Никакого моста не было: они видели буруны над подводными камнями и прыгали на них.

Реку пересекли быстро, но на противоположном берегу Тим не остановился, а продолжал бежать со мной на спине.

– Все, Тим, бросай, дальше пусть бежит сам! – наконец, скомандовал старший.

Я с радостью спрыгнул: трястись на чужой спине еще то удовольствие!

– Пэтрик, беги быстрее, – крикнул он мне, – или останешься без ног!

Ногам и правда было очень горячо: земля дымилась и исходила паром в тысяче мест одновременно, иногда из земли вдруг с шумом вырывался гейзер, на который никто не обращал внимания.

Но в один момент я споткнулся и упал, ударившись коленом о большой камень. Это колено я повредил, еще когда упал в овраг, оно болело до сих пор. И вот опять! Когда встал, то понял, что ни бежать, ни даже идти я дальше не смогу.

– Том! – негромко скомандовал старший, и он послушно присел, забирая меня на спину.

Бежали мы куда-то вверх и постепенно становилось не так жарко. Наконец, мы забежали в пещеру и остановились, я понял, что мы на месте. Все, кроме старшего, у которого были заняты руки, сняли маски, открыв свои мокрые потные лица.

И нас там встречали! Да-да, нас встречали человек пятнадцать, но встречали так, будто не видели несколько лет, с объятьями, поцелуями и слезами радости!

Старший, не выпуская доску с веревкой из рук, повернулся ко мне и кивнул, приглашая следовать за ним. Я быстро идти не мог, но старший никуда и не торопил. По пути он зашел в помещение, где мог поместиться только один человек. Он оставил там доску с веревкой и вытащил кусок алюминиевой трубы. Взяв камень, он согнул одну сторону трубы в виде рукоятки и протянул мне:

– Возьми, без костыля ты долго не протянешь!

Смешно сказать, но тогда я обрадовался этой гнутой трубе как ребенок рождественскому подарку!

Пещера была большая, но ничем не освещалась, и здесь наверняка было легко заблудиться. Но мой новый знакомый шел уверенно, освещая дорогу своим фонарем. Наконец, мы зашли в небольшое помещение, вход в которое был закрыт плотной тканью. Внутри он вставил фонарь в одно из многочисленных отверстий в стене и жестом пригласил меня сесть на кусок лавового камня. Потом запустил руку в отверстие побольше и достал оттуда две бутылки пива. Не торопясь, открыл и одну протянул мне.

– Берег для особого случая, – сказал он. – Будем считать, что сегодня именно он.

После чего сел на другой камень и снял маску.

– Узнаешь? – спросил он.

ИЛИЯ

– Илия?!! Ты? Здесь?!

Но узнать его было непросто: он постарел лет на сорок! Лицо стало бугристым и неровным, заросло неаккуратной бородой, кожа казалась очень плотной с глубокими как шрамы морщинами. Ото лба до макушки шла обширная лысина, с боков спускались длинные седовато-желтые волосы. Теперь Илия стал более грузен и сейчас его тело уже не казалось особо дорогим. Он с наслаждением пил пиво, блаженно закрыв глаза. Потом улыбнулся и довольно крякнул.

– А что занесло тебя, Пэт, в ЭТУ скорбную обитель?

Черт возьми, вот это сюрприз! Он жутко раздражал меня при первой встрече, но это было ведь так давно. После сборища идиотов братства, Илия, угощающий меня пивом, казался старым другом!

Я рассказал ему про пожар в лощине, про то, как Кэт спасла меня, и я должен был на ней жениться по странным правилам братства. Рассказал про лихорадку и про то, что жить мне пришлось с другой женщиной. И как меня скинули в конце концов сюда. Рассказывал я кратко и без деталей, ожидая, что, если что-то Илии покажется интересным, то он попросит уточнить. Но Илия слушал молча и ни разу меня не перебил. Когда я закончил, он продолжал задумчиво смотреть на меня.

– Илия, а ты почему здесь? – задал я вопрос, который меня интересовал сейчас больше всего. – И где Беркер?

– Беркера больше нет, – спокойно ответил Илия. – Я убил его. Как-нибудь расскажу подробности, сейчас скажу только, что не планировал его убивать и очень сожалею о его гибели. Но наказанием за убийство мне стало увеличение срока до 15 лет и смена условий содержания: я оказался за дверью и обратно она меня не пускала. Побежал, как и ты. Только никакого оврага у меня на пути не было, бежать пришлось до самых гор. А в горах забежал в пещеру, в темноте споткнулся, долго летел, чудом не свернул себе шею. И оказался здесь. Большинство из наших ребят тебе расскажут такую же историю. Но троих нам скинули сверху, как и тебя. Я тебя познакомлю с ними. И с остальными тоже.

Потом он поднялся:

– А теперь пойдем, покажу тебе как мы живем.

Он взял фонарь и быстро пошел на выход.

Мне очень не хотелось куда-то идти: болело колено, мокрая одежда липла к телу, да и день был перегружен событиями: еще пару часов назад я был в братстве, потом остров, кипящая река… Я только расслабился от выпитого пива. «Неужели это так срочно?» – подумал я с досадой. Но спорить не стал, взял свой костыль и пошел за ним.

Потом мы заходили в такие же углубления, занавешенные брезентом безо всякой мебели внутри. Он, не стесняясь, светил хозяевам в лицо, но никого это особо не напрягало, встречали нас везде с радостью. Было видно, что Илию здесь любят.

Все вокруг выглядело уныло и безрадостно: грязные лица, грязные руки, тяжелый запах давно немытых тел. Было ощущение, что люди здесь стараются выжить любой ценой. И верили здесь не в милосердного Бога, а в тех, кто рядом. Просто потому, что до них было ближе.

В одном помещении лежал старик, который тяжело дышал и не встал, когда мы зашли. Представить, каким этот человек был в молодости я бы не рискнул: сейчас от него остался только скелет в старых лохмотьях. Лицо обезображено многочисленными ожогами, глаза воспалены и невыразительны.

– Привет, Майкл, – сказал Илия, – я с хорошими новостями. Пэтрика скинули сегодня, как и тебя в свое время. Он сказал, что твоя жена в порядке, дети растут здоровыми. Тебя там помнят и любят!

Майкл слабо улыбнулся:

– Достаточно было просто сказать, что с ними все в порядке, Илия. А на любовь в братстве рассчитывать не стоит. Да, Пэтрик? – он обратился ко мне, – Или там что-то поменялось?

– Там много говорят про любовь к Богу, Майкл, – осторожно ответил я.

Майкл слабо улыбнулся:

– Да, там только Бога и можно любить. И плохо, если у тебя появляются другие цели в жизни, – он облизнул пересохшие губы и несколько секунд молчал, собираясь с силами. – Зачем это Богу? Когда увижу его, обязательно спрошу.

Он помолчал. Потом тихо спросил:

– Как там мои ребята?

– С ними все хорошо, Майкл, – ответил я. – Они здоровы. И очень похожи на тебя.

Я соврал: узнать сейчас в Ионе или Иосифе какие-то черты Майкла было невозможно.

– Это хорошо, – выдохнул старик. – Я виноват перед ними. Когда-то рассказал Ионе про велосипед, он так загорелся, так просил!.. До сих пор жалею, что не сделал ему хотя бы игрушечный.

Дышал он тяжело и прерывисто. Было видно, что ему этот разговор стоит больших усилий.

– А Иосиф просил на рыбалку сходить вместе. Но я не мог: ведь там постоянно нужно работать. А в воскресенье служба и общение с покаянием. На детей там времени нет. Мне так жаль!

Я хотел его успокоить, рассказать, что все у детей хорошо, но он закашлялся и кашель становился все сильнее. Было ощущение, что остановиться он уже не сможет. Но он отдышался, вытер рот ладонью и устало закрыл глаза:

– А сейчас уходите. Спасибо, Пэт, за хорошие новости. Спасибо, Илия, что зашел. Прощайте.

Когда мы вышли, Илия грустно сказал:

– Майкл скоро умрет. Жаль, он был моим другом. И лучшим добытчиком из всех, кого я когда-нибудь встречал.

– А какой у него срок? И как можно отправлять в тюрьму таких стариков, – удивился я.

– Он не старик, Пэтрик. Время заключения здесь летит очень быстро, но условия у нас такие, что долго не выдерживает никто. И мне с моим сроком до освобождения тоже не дожить.

Я помнил каким цветущим и моложавым Илия был при нашей встрече и понял, что он прав.

Мы вышли наружу, но совсем не там, где вошли в первый раз. Здесь сильно пахло серой, Илия вытащил из нагрудных карманов куртки две очень толстые маски с большими стеклами очков, одну протянул мне. Прямо на земле лежали несколько пар толстых перчаток, Илия взял одну пару и кивнул, чтобы я сделал тоже самое.

Перед нами был небольшой холм, который закрывал видимость. А когда мы забрались на него, вдруг стало нестерпимо жарко, адский зной мощным потоком снизу ударил в лицо, я закрылся руками, маска почти не помогала. Когда я немного привык, то увидел внизу… золотое озеро.

– Это золото, Пэтрик, – глухо через респиратор сказал Илия. – Оно нас и кормит!

Озеро завораживало своей красотой: оно казалось застывшим желтым льдом, только середина лениво бурлила и иногда с шумом стреляла вверх тяжелым фонтаном. Ярко-желтый свет исходил от центра, плавно перетекая с обеих сторон в красный спектр, а края озера плавно уходили во мрак.

Я вопросительно посмотрел на Илию, он отрицательно покачал головой.

– В такой одежде ты туда и спуститься не сможешь, сгоришь сразу! У нас есть пять термостойких костюмов, в них можно продержаться около получаса. Подбежать, собрать золото и обратно. На все двадцать минут. Получается не сразу и не у всех.

Мы повернулись и пошли обратно. Молча добрались до пещеры Илии и завалились спать. Не раздеваясь и прямо на полу, благо он был теплым.

ДОБЫТЧИКИ

– А зачем вам здесь золото? – спросил я Илию, когда оба проснулись.

– Золото нужно всем и всегда, – наставительно сказал он, пытаясь связать свои волосы в узел на затылке.

– Это не ответ, – раздраженно сказал я. Илия опять сбивался на нравоучительный тон. – Вам мало того, что живете во тьме и впроголодь, так еще и этот экстрим с золотодобычей! Адреналина не хватает?

Илия пошарил в отверстии и вытащил оттуда пачку галет и две бутылки воды. Одну бутылку отдал мне, разорвал пачку и вытащил оттуда несколько штук. Потом сел на камень и противно захрустел галетой.

– Пэт, расскажи мне про старшего в братстве.

– Не уходи от ответа, Илия. Зачем вам золото?

– Я тебе все объясню. Если сам пойму, что здесь и как. Идет?

Я пожал плечами:

– Да я даже имени его не знаю. Поначалу думал он просто доктор. Его все так и называют, по имени никогда.

– Ты мне скажи, а что он делает с золотом?

– В каком смысле, – удивился я. – Я там провел пять недель, за это время никакого золота не видел. И не слышал, чтобы кто-нибудь о нем говорил.

Илия задумался.

– Смотри какая интересная ситуация. У нас своих продуктов нет. У нас вообще ничего здесь своего нет: ни одежды, ни фонарей, ни инструмента. Но у нас есть золото! Тот остров, на который тебя сбросили, он у нас вроде обменного пункта: мы там меняем золото на… что-нибудь. То есть золото исчезает, а на его месте появляется еда. Или вода. Или инструмент какой, или одежда. Как это происходит никто толком не знает: пока на острове хоть кто-то есть, никакого обмена не будет. Поэтому заказать мы не можем, это всегда дело случая. И последнее время посылки для нас все меньше и меньше. Да и не то приходит, что нам нужно. У меня половина народа с ожогами сидит, а нам все время одежду шлют!

С этими словами он раздраженно встал, забрал фонарь и вышел из пещеры.

Меня он не позвал, я остался сидеть в темноте. Но Илия быстро вернулся и протянул мне два плотных комбинезона и еще более плотную куртку. Так одевались здесь все.

– Вот, надень. С твоей одеждой ты тут долго не протянешь. Только не выкидывай ее, пустим на подстилку для больных. У нас здесь каждая мелочь на счету.

– Слушай, Илия, – сказал я. – Могу ошибаться, но эту одежду шьют в братстве.

Он тут же оживился:

– Там такую же носят?

– Нет, там она не нужна. Но женщины постоянно что-то шьют.

Илия помолчал. Потом спросил:

– А золото? Куда вы деваете золото?

– Извини, – сказал я. – Золота я там не видел.

Илия долго молча ходил по пещере теребя бороду. Потом внимательно посмотрел на меня и сказал:

– Пэтрик, тут вот какое дело. Мы давно пытаемся выбраться отсюда наверх, чтоб хоть как-то упорядочить этот обмен. Скажу честно, пока не получилось ни разу. Но сейчас у нас другого выхода нет, будем пытаться, пока не получится. Ты с нами?

ПЛОХАЯ ИДЕЯ

– Не, – сказал я, – пробуй сам, если хочешь. А я там был, и мне не понравилось. Общаться с Доком так себе удовольствие. Да и остальные там придурки каких поискать!

Илия посмотрел на меня и удивленно хмыкнул:

– Ну ты и фрукт! Ты мне еще тогда не понравился.

Я довольно улыбнулся:

– А уж как я потом жалел, что не треснул тебя мордой о стол! Так что не нарывайся, Илия. Покажи-ка мне мою пещеру, а сам иди куда хочешь. Привета там никому наверху не передавай, я еще не соскучился.

Илия помолчал, потом сказал:

– Оставайся здесь, Пэтрик, я ведь все равно ухожу. Там в отверстиях есть еще вода, галеты и тушенка, дня на три тебе хватит. Потом можешь зайти к Майклу, он к тому времени умрет, у него тоже что-нибудь найдешь. Ну все, прощай!

С этими словами Илия взял фонарь, повернулся и вышел.

– Эй, стой! – крикнул я ему вдогонку, – Илия, подожди!

Илия повернул голову в мою сторону:

– Говори, только недолго. Меня ждут.

– Ты куда пошел? – возмутился я. – У меня срок не на неделю, что делать, когда все продукты кончатся?

– Сдохнуть, Пэтрик. Или сходи на озеро и принеси на остров золото сам.

– А добытчики?

– Добытчики идут со мной. Без Майкла нам все равно прежнюю норму не выполнить. Будем договариваться с Доком лично.

Илия отвернулся и пошел дальше.

– Илия, – крикнул я, – подожди, я с тобой!

Но он даже не повернулся.

– Илия, стой, тварь! Я тебе башку проломаю!..

Я схватил свой костыль и побежал за ним. Но мне с моей ногой за ним было не угнаться. В конце концов Илия повернулся и осветил меня фонарем.