Текст книги "То втык, то ВТЭК…"

Автор книги: Игорь Тарабукин

Предисловие

«Он занимал, – писал „Крокодил“ (когда ещё существовал такой всесоюзный весёлый журнал), – достойное место в советской сатире…»

Сам Игорь Иванович при жизни решительно избегал всяких нескромных, выспренных определений, протестовал против ореола исключительности пишущего человека. Невозможно представить себе, чтобы он встал в позу: «Я – поэт». Зато он был скор на самые ироничные отзывы о собственном творчестве и в ответ на похвалу мог сказать: «Версифицировать сегодня может каждый образованный человек…»

Да, более или менее складно рифмовать в стране всеобщей грамотности умеют многие, но почти три десятилетия бессменно стоять на посту ведущего уральского поэта–сатирика пока мог только один человек – Игорь Тарабукин.

Его стихи и сегодня с нами, в нашей памяти, во множестве цитирований. Нет слов, в его стихах встречаются реалии вчерашнего дня (ведь мы живём в своём времени). То бюрократ предстанет перед нами стопроцентно советским, мелькнёт предельно замшелый председатель колхоза, то редактор–перестраховщик, ныне вымерший, начнёт плести свои цензурные петли… Но вот, с другой стороны, предстают перед нами нетленными и даже ярко возрождёнными сто сорок три оракула–мыслителя из известного стихотворения «Оракулы». Во времена Игоря они вещали и крутились как флюгеры от имени и по поручению КПСС, а теперь как бы «от себя», от «демократии», разрешённой олигархической накипью, скупившей нефтяные вышки, телевизионный эфир и газеты. Каков заказ сегодняшних хозяев жизни?

Да, обнаруживается подчас некоторая прямолинейность. И это – увы! – тоже от того времени, от «отточенности» передовых статей газеты «Правда», которые нависали над страной скелетным указательным пальцем: только так думать, только так писать, только так жить. Тарабукин позволял себе отступления от этого единственного партийного «правильно». Само существование его как сатирика было вызовом тогдашнему строю. «У нас недостатки, а ему смешно…»

Пересказывать и комментировать стихотворения не будем. Неблагодарное занятие пересказывать поэзию. Читайте. Это запоминается. Пусть у вас в библиотеке будет книга уральского сатирика.

Феликс Вибе, август 2005 г.

Из книг:
«Павлиний хвост», 1959
«Милейший человек», 1961
«Зайцем на орбите», 1962

Руководящее кресло

 
Протёрто кресло… В нём Петров
Пять лет делами правил
И никаких других следов
По службе не оставил.
 

Луна

 
Сама не светится Луна,
У Солнца свет берёт она.
Но как она на всех глядит,
Какой спесиво–важный вид!…
Прервёт читатель мой рассказ:
– Луна… И что же тут такого?
– Да так, встречалась мне не раз
Жена начальника большого.
 

Зав. базой

 
Руководящее кормило
Его недурственно кормило!
 

Подхалим на спевке

 
Роняя капли пота,
Он встал, раскрывши рот,
И ждёт…
С какой же ноты
Начальство запоёт?
 

К портрету фельетониста

 
Всегда готов критиковать
Без скидки на чины и лица,
Но прежде (чтоб не ошибиться!)
Предпочитает точно знать:
Кого?
Как смело?
С чем смешать?
И как прикажете начать?
А в остальном похож сполна
На Салтыкова–Щедрина!
 

Из книг:
«Сундук моей бабушки», 1963
«Нуль с маком», 1965
«Дом с премиями», 1967

Без хлопот

 
Себя в ряды философов зачислив
И списывая целые куски,
Без всяких неудобств чужие мысли
Носил, как безразмерные носки.
 

Подающий надежды

 
Его не считали невеждой.
Он был и ни то и ни сё.
Но слыл подающим надежды
(Надеяться можно на всё!).
Ходил в аспирантах он прежде,
А нынче уже кандидат.
Но вновь подаёт лишь надежды.
(В обмен на приличный оклад!)
 

Петух и солнце

 
Петух расхвастался быку:
– Вот сяду на плетень
Да закричу «ку–ка–ре–ку!»,
И тотчас будет день!
Кричал петух на всё село —
Уснуть никто не мог…
Однако солнце не взошло —
Всему, увы, свой срок!
Как часто слышишь на веку
Бесплодные «ку–ка–ре–ку!!».
 

Долг

 
Смысл общественного долга
Уяснял он долго–долго…
Наконец дошло одно:
– Что–то общество должно!
 

К сожалению…

 
Как человек я вас пойму,
Но как директор я обязан…
Как жаль, что трудно быть ему
Всегда и тем и этим сразу!
 

Книжная полка

 
Здесь не читают, а считают,
На полку ставя книги в ряд,
И при покупке отмечают
Лишь цвет обложки и формат.
Купил хозяин книги в среду
И всю неделю горд весьма,
Что стал культурнее соседа
На целых… пять томов Дюма!
 

В среднем и в частности

 
Иван – везёт, Степан – ползёт,
Фома – себя не кормит…
А в среднем, как гласит отчёт,
У всех троих всё в норме!
 

Читаю рецензию

 
Прочёл роман. Рецензию читаю.
Хочу на всякий случай знать:
Что как читатель одобряю
И что в нём буду отвергать?
 

Из книги
«Подмеченная репутация», 1969

Случай из юридической практики

 
Кузькин – жулик!
Кузькин – вор!
Только должность крупновата.
Неспроста же прокурор
Превратился в адвоката!
 

Цифирь

 
В колхозе урожайность этот год
В сравненье с прошлогодней не идёт.
Тогда вокруг ломились закрома,
А нынче спад процентов так на десять…
И председатель голову повесил
И лоб скребёт,
Расстроенный весьма.
– Послушай, брат, – сказал тут счетовод,
– На кой нам сдался этот прошлый год!…
Давай–ка мы сравним свои доходы
Да с позапрошлогодним недородом…
Совсем другой выходит поворот!!!
А если я тебе ещё найду,
Что здесь росло в тринадцатом году…
 
 
За окнами правленья до утра
Горел огонь и слышалось «ура!».
 

Флакон Флаконович

 
К чему флакону свой настой?
Тем и удобен, что пустой:
Всё принимает, млея,
От дёгтя до елея!
 

Мухослон

 
Целый день считал ворон:
– Рай, а не житуха!
По зарплате – это слон.
По работе – муха!
 

Из биографии

 
Он не топил, не сообщал,
Весь от усердья в мыле…
Он просто–напросто молчал,
Когда при нём топили.
 

Иван Петрович заболел…

 
Иван Петрович что–то съел намедни
И животом нежданно загрустил.
И вот с рассвета топчется в передней
Консилиум прославленных светил.
И нагоняй столовой обеспечен,
Где он случайно что–то съел на грех…
Поскольку у него не просто печень,
А печень рангом выше, чем у всех!
Кишка и та с высоким положеньем,
На службе состоит не первый год…
И сам Иван Петрович с уваженьем
Привык взирать на собственный живот.
Его Иван Петрович почитает…
И лишь уйдут, раскланявшись, врачи,
В кругу семьи торжественно читают
Анализ государственной мочи!
 

Лектор, водка и так далее…

 
Лектор с пьянством бой,
Как с врагом заклятым:
Клим–де пьёт…
И Ванька пьёт…
И какие траты!
А в райфо ведут подсчёт
Выручки богатой:
Клим пропьёт…
Иван пропьёт…
Лектору – зарплата!
 

Библейская история

 
Бог привёл к Адаму деву
(Как известно, лишь одну!)
И сказал, кивнув на Еву:
– Выбирай, Адам, жену!
 

Картинка с выставки

 
Поощряя белое,
Разругали чёрное
Как излишне смелое,
Как излишне спорное…
И вскричали: – Сделаем! —
Маляры покорные. —
Будет жить лишь белое…
Да погибнет чёрное!
Лезут скороспелые
И малюют вздорное:
Непременно белое!
Упаси бог, чёрное!!
Заполняют целые
Залы сверхпросторные…
Только где же белое?
Ведь изъято ж чёрное!
Но вокруг – несмелое,
Нечто иллюзорное…
Вроде и не белое,
Хоть совсем не чёрное.
Где в опале чёрное,
Там поблёкло белое.
И одно, проворное,
Торжествует —
Серое!
 

Из книги
«Ортодоксальный бублик», 1972

Равновесие

 
Я «критикан». Я «дёгтемаз»!
Что означает: я – сатирик.
Мой шеф в блистательном мундире
Меня рад слопать хоть сейчас!
– Не возражать! – он скажет строго.
И тут в ответ звучит мой смех…
И всё ж при всём при том, ей–богу,
Ему я нужен больше всех!
Ведь если толком разобраться,
На протяженье многих лет
Я не даю ему завраться
И потерять авторитет.
Нос задирая в поднебесье,
Крича «ура» на злобу дня,
Он потерял бы равновесье,
Когда бы не было меня!
 

Наедине с компьютером

 
Один товарищ в крупном чине
Решил задать вопрос машине:
Как сочетать с наукой дело,
Руководя вообще и в целом,
На миг задумалась машина
И сократила должность чина,
Поскольку должность на все руки
Противоречила науке.
Вздохнул товарищ, скорчил мину
И упразднил…
Себя?…
Машину.
 

Верное средство

 
Семья весь вечер, как в кино,
Глядит в соседское окно:
– Ах, всё у них не как у нас!
Везде комфорт… ковров узоры.
Купил бы ты хоть пару ваз?!
…И я купил наутро шторы!
 

Гомерический смех

 
Желая рассмешить сидящих в зале,
Зевс–громовержец кукиш показал.
В президиуме боги хохотали,
И вежливо посмеивался зал.
 

Оракулы

 
Вопросов тьма у всякого.
Дай каждому ответ!
Сто сорок три оракула
Явились на совет.
Вошли, тряся хламидами,
Уселись чинно в ряд.
– Ответьте, именитые,
Как жить? – им говорят.
Опешили философы,
И тотчас во всю прыть
Пошло многоголосое:
– Как жить?
– Как жить…
– Ах, жить!
– Что скажут небожители,
Не сдать ли чуть назад?
– Да–да… – галдят мыслители.
– Назад?!
– Назад!
– Назад!!
– А может, в темпе кроссовом
Ещё рванём вперёд?!
– Да–да! – кричат философы.
– Вперёд!
– Вперёд!!
– Вперёд!!!
И смотрят в рот куратору:
Куда качнёт весы?
Как радиолокаторы,
Настроены носы.
Вопросов тьма у всякого,
Но как их разрешить?
Сто сорок три оракула…
А некого спросить!
 

Из книги
«Сатиры»

О гайках

 
Катились колёса, крутились колёса…
И вдруг показалось, что крутятся косо.
Механик взял ключ и скомандовал:
– Дай–ка
Затянем ещё понадёжнее гайку!
Нажал – всё в порядке: ни криво, ни косо.
Да только не крутятся больше колёса!
 

К вопросу о сельхозтехнике

 
Ехал Санька по просёлку,
Телеграфный столб задел.
И от фар – одни осколки…
А вот столб остался цел!
 
 
Ехал Пётр из магазина,
Сдвинул трактором плетень.
И железную машину
Ремонтировал весь день!
 
 
Ехал Ванька на комбайне,
Встретил баню за углом.
Напугал лишь девок в бане,
А комбайн пошёл на слом!
 
 
И сидят друзья, тоскуют
И вздыхают тяжело:
– Что за технику такую
Поставляют на село?!
 
 
Сталь не та, не та резина…
А такая ли нужна?!
На селе у нас машина
Крепче танка быть должна!
 
 
Час–другой погоревали,
Срок пришёл обедать им,
И втроём на самосвале
Покатили… за спиртным.
 
 
Поглядел дружкам я в спины,
И такая мысль пришла:
Очень верные машины
Выпускают для села.
 
 
Если въехал в дом по пьянке —
Так ни взад и ни вперёд.
А с полбанки да на танке?!
Даже оторопь берёт!
 

Свояки

 
Шёл дебошир, задравши нос,
Хамил, рычал на всех кругом…
«Свой брат – Барбос!» – подумал пёс
И помахал ему хвостом.
 

Слава

 
Упал булыжник вниз с горы.
Ну, там бы и валяться!
Так нет, у камня с той поры
Экскурсии толпятся.
И в сотый раз экскурсовод
Упоминает вес и год…
Хоть камень так себе – пустяк,
А вот, поди же, смотрят как!
 
 
Откуда, братцы, мне б упасть,
Чтоб славой так упиться всласть?
 

И–го–го!…

 
Забывшись глубоким и праведным сном,
 Всё чаще я вижу себя скакуном.
Арабские крови играют во мне,
И ржут кобылицы в ночном табуне…
И будто бы сам Пётр Кузьмич Пустозвонов
Меня накрывает казённой попоной
И долго потом объясняет с участьем,
В чём суть моего лошадиного счастья.
Во–первых, чтоб был я накормлен, ухожен
(Отдельное стойло существенно тоже!),
Затем, чтобы знал своё дело толково
И, как говорится, был крепко подкован!
А чтоб не забыл о поставленной цели,
Уздечку Кузьмич достаёт из портфеля,
Потом на глаза нацепляет мне шоры,
Чтоб шёл я вперёд и, естественно, в гору!
(Мол, вдруг я без них на свою же беду
Совсем не туда невзначай забреду!)
По–братски ладонь положа мне на темя,
Кузьмич ставит ногу уверенно в стремя…
И вот мы готовы отправиться в путь.
Эх, как бы теперь мне его не лягнуть?!
Лягнул!
До чего же был сон нехороший…
И как хорошо, что я всё же не лошадь!
 

Стул

 
Пусть под тобою стул немалый,
На всех ты смотришь свысока…
Но помни: даже пьедесталы
Не выдаются на века!
 

Двенадцать строк об одной жизни

 
Сначала детства звонкая пора —
Открытье мира. Эврика!… Ура!
 
 
Потом хмельная юности весна —
Любовь, мечты, стипендия, луна…
 
 
А после становления шаги —
Жена, квартира, пиво и долги.
 
 
Затем разумной зрелости года —
Карьера, минеральная вода…
 
 
Потом ещё немного перемен —
Скандал на кухне, шлёпанцы, пурген.
 
 
И вот у изголовья вся семья.
Раздумия о смысле бытия!
 

Юбилейное

 
Нет, обходятся не даром!
Юбилеи юбилярам.
Покорпи–ка столько лет
За какой–нибудь банкет!
Чтоб когда–нибудь сказали,
Перерыв стопу газет:
– Что–то вроде издавали…
Был такой… а может – нет?!
Но сейчас в день юбилея
Всё на свете – трын–трава!
Юбиляр от счастья млеет,
Ходит кругом голова:
Столько всяческих похвал
От рожденья не слыхал!
Нынче даже рецензенты
Источают комплименты.
Между рюмками хмельного,
В ожиданье поросят
Для сравненья Льва Толстого
И того не пощадят!
– Правда, – скажут, – классик, крыша!
Но идейно наш по–вы–ше!
С перехлёстами,понятно,
О заслугах речь ведут…
Но ведь если врут приятно,
Так и что с того, что врут!
Хорошо, когда елеем
Мажут разные места.
Скипидар, конечно, злее —
Консистенция не та!
Но сегодня юбиляру
Не страдать от скипидара.
Пусть на время, хоть на часик,
Он сегодня тоже классик!
Вот когда пройдёт веселье,
Тут уж критик ретивой
После праздничка с похмелья
Наверстает всё с лихвой!
 

Из книги
«Как дважды два…», 1977

Нет ничего яснее в мире…

 
Нет ничего яснее в мире,
Чем то, что дважды два – четыре!
Но мне твердят о том раз двадцать,
А затвердив, долбят опять…
И начинает вдруг казаться,
Что дважды два в итоге – пять.
Ведь если дважды два – четыре,
Зачем так долго убеждать?
 

Канава

 
Под окном дорогу люди
Перерыли в пятый раз…
Никогда, друзья, не будет
Безработицы у нас!
 

Для убедительности

 
В решенье смысла маловато,
Не видно логики в словах…
И привели тогда цитату
В кавычках, словно в кандалах!
 

Честь

 
Всё!
Текст речей для шефа есть!
И я скажу не без бахвальства:
Какая это всё же честь —
Писать и мыслить, за начальство!
 

Как говорил…

 
Полно цитат в ином докладе
Не ради красного словца.
Они нужны того лишь ради,
Чтоб всё свалить на мудреца!
 

Бюрократ

 
Отказ он сам бы счёл ошибкой
И потому пообещал,
Но так, как будто вам с улыбкой
В кармане кукиш показал!
 

Чайник

 
И бурлил, и кипятился:
«Безобразье! Кавардак!»
Нашумевшись, поклонился:
– Вам с лимоном или так?
 

В глаза

 
Любое мненье – против, за —
Он всё вам выскажет в глаза.
А что – зависит каждый раз
От выраженья ваших глаз!
 

Под вопросом

 
Я за новаторство душой!
Один вопрос лишь небольшой
Всё это ярко, ново,
Но…
С кем было согласовано?
 

Удобная натура

 
У него такие взгляды,
У него такая честь…
Словно старая ограда —
В ней всегда лазейка есть!
 

Лицо и рука

 
Рука высокого лица
Оберегает подлеца.
Я думал: «Это не к лицу
Столь именитому лицу…»
И вдруг нашёл у подлеца
Черты высокого лица!
 

Демагог

 
Прикрыв портфельчиком живот,
Он неизменно выдаёт
Интересы брюха
За интересы духа!
 

Волшебный стул

 
Был ниже чином – не кичился.
Повыше сел – нотаций тьма…
Всего лишь стул переменился,
А как прибавилось ума!
 

Почти по Крылову

 
Его девиз и флаг
Что ново – на рога!
Заслуженный дурак
Опаснее врага!
 

Симптом

 
«Я не дурак» – из года в год
 Твердит он с упоением.
Знать, у него на этот счёт
Какие–то сомнения!
 

Дон Кихот

 
Сражён наивный рыцарь. И отныне
Царят благоразумье и расчёт.
Но даже вычислительной машине
Порой ночами снится Дон Кихот!
 

Сложная задачка

 
Машине задали расчёт:
Как сочетать с похмельем НОТ?
И вот зажглись ответа титры:
«Не представляю… без поллитры!»
 

Ходовая валюта

 
Меняют курс (то спад, то взлёт)
Динары, фунты, франки…
Одна валюта круглый год
Верна себе: полбанки!
 

Единственный друг

 
Не пережить сердечной боли:
Один был друг и тот – злодей!
Мораль: имей друзей поболе
Или совсем их не имей!
 

Бездарные?

 
Бездарных нет! Есть люди не при деле
Похожие на тусклую свечу:
Своё призванье как–то проглядели
Чужая роль пришлась не по плечу!
 

Тысяча лет

 
Со вздохом отметил вчера мой сосед:
– Живут черепахи до тысячи лет!…
– Вот видишь, – сказал я, его утешая,
Тебе и завидовать вовсе не след:
Как вечер убить, и того ты не знаешь,
А что бы стал делать ты с тысячью лет!
 

Коротко о себе

 
То втык, то ВТЭК…
И так весь век!
 

Похвала частушке

 
Признаю смех утончённый,
Смех окольный, чуть смягчённый.
Но милей, коль бьёт он прямо,
Бьёт задиристо звеня,
Как частушка – эпиграммы
Деревенская родня.
 

Собрание

 
Вчера проходило собранье
С вопросом: «Задачи искусств
И рост молодых дарований».
Докладчик – товарищ Прокруст.
 

Стихоплёт

 
В стихах всё пето–перепето.
Иные рифмы да слова…
Ждут песню–парус от поэта,
А он плетёт лишь кружева!
 

Соцреализм

 
Дали метод,
Дали тему,
Факты,
Выводы,
Проблему…
Вот сидит поэт и пишет,
А успехов не видать.
Отчего поэту свыше
Не могли таланта дать?!
 

На тебе, боже…

 
Порой мы критику творим
По старым правилам базарным:
Зовём поэта молодым,
Чтоб не назвать его… бездарным!
 

Сплав на реке забвения

 
Тьму книжек выпустили к лету
Из типографии и… в Лету.
Какой большой еловый плот
Река забвения несёт!
 

Пегас

 
Крылатый конь давно в оглоблях.
Взамен амброзии – овёс…
Нельзя сказать, что он озлоблен,
Но выдаёт один навоз!
 

Вегетарианские стихи

 
В иных стихах всё чудно, мило…
Кровинки нет – одни чернила!
 

Разница

 
«На железе я сижу», —
Этак в прозе я скажу.
«На сижу железе я»,
– Это уж поэзия!
 

О соли

 
Идея – соль, в том спору нет,
Но я вопрос себе позволю:
Зачем нас потчует поэт
Подчас одной лишь голой солью?
 

Ни то ни сё

 
И то и сё в стихах поэта
Смущало членов редсовета.
Любовно выправили всё.
Теперь поэт – ни то ни сё.
 

По Станиславскому

 
«Театр начинается с вешалки!»
Гиперболы в этом – ни грамма:
Как только на сцене – комедия,
У вешалки – сущая драма!
 

Самое главное

 
Говорят, «рождён поэтом».
Может быть. Но суть не в этом.
Нам важнее знать одно:
Что поэтом рождено?
 

Цена дифирамбов

 
Восторги в адрес юбиляра
Порой звучат совсем не даром:
Они – как плата за билет,
Когда предвидится банкет!
 

Сатирическое фехтование

 
И впрямь сатира, как рапира.
Фиксатор боя – телефон.
Едва касаешься мундира,
Как начинается трезвон!
 

Награда сатирику

 
Медаль сатирику вручили.
Не понимаю, видит бог:
То ли медали уценили,
То ли сатирик вовсе плох?
 

При всём при том

 
Задают вопрос настырный:
Как творить по стойке «смирно»?
А никак нельзя творить.
Но нельзя и натворить!
 

Происшествие

 
Однажды два писателя
Приметили читателя
И в оба уха сразу
Давай читать рассказы.
Не выдержал читатель…
Прими его Создатель!
 

Двумя строчками

* * *

 
Писатель очень почитаемый,
Давно, однако, не читаемый.
 

* * *

 
Как ни менял он псевдонимы,
Читатель всё проходит мимо!
 

* * *

 
Выход книжки – радостный момент:
Слева – критик, справа – рецензент!
 

* * *

 
Всех, как ракетою глобальной,
Глушил он темой актуальной!
 

* * *

 
В литературе он – обуза.
Но что же делать – член Союза!
 

* * *

 
Безнадёжно болен был
Недержанием чернил.
 

О чувстве юмора

 
Говорят, чувство юмора – мера ума.
Если юмор вам чужд, то, возможно, вы серы.
Но не падайте духом: возможно весьма,
Что судьба вас умом наградила без меры.
 

Из книги
«Пантеон курьёзов», 1979

Сатир

 
Музейный пол шлифуют ноги,
С годами вытерли тропу.
Но равнодушно смотрят боги
На разноликую толпу.
 
 
В глазах у Зевса отрешённость
И государственный масштаб…
 
 
Грудь Афродиты обнажённой
Вскормить младенца не смогла б
Внимает сладким звукам лиры
Сам лучезарный Аполлон…
 
 
И только острый взгляд сатира
Навстречу людям устремлён.
Да, у сатира нет фигуры,
Как у прекрасных, гладких див
(Стоят три мраморные дуры,
Его собой загородив!).
 
 
Его ценители ругают
За «негативный», желчный вид,
Мамаши им детей пугают…
А он хохочет без обид.
 
 
Когда его зовут уродцем,
Он ухмыляется хитро.
И потому лишь зло смеётся,
Что слишком верует в добро!
 

Греческие боги

 
Вот уже тысячу лет царствует Зевс на Олимпе.
Сонмом богов окружён, смотрит на землю с небес.
Рядом сидят – Аполлон, как референт по искусству,
Трудолюбивый Гефест и плутоватый Гермес.
Боги тревожно молчат – мрачен сегодня сын Крона!
Изредка кто–то икнёт да шепотком в тишине
Дразнит Арей, бог войны, мира богиню Эйрену:
Чертит железным копьём двух голубков на стене.
Зевс бросил взгляд на богов:
– Ишь разлеглись, лоботрясы!
Снова за всё лишь один должен держать я ответ?!
Ну–ка, дыхни, Дионис! Что ты там скрыл под хламидой?
Будто в харчевню пришёл, а не на высший совет!
Вот уже тысяча лет!… А на земле нет порядка,
Люди плодятся, живут… Режут друг друга затем!
Тот вместо жертвы богам тащит домой полбарана,
Этот втирает очки… Разве усмотришь за всем?
Ваза с дарами добра ныне уже опустела.
Стали от Зевса тайком воду в неё доливать…
– Как же наставить на путь весь этот мир многоликий?! —
С амфоры страха Кронид в гневе срывает печать!
Боги, увидев сосуд, головы в плечи втянули,
Вмиг подобрав животы, подняли руки потом.
Зевс, усмехнувшись, изрёк: «Принято единогласно!»
Молния номер один – «О благонравье людском».
Следом приказ номер два – «Об уваженьи к закону».
Хитрый лабазник Гермес не поперхнулся едва.
Зевс мечет стрелы вокруг и потрясает эгидой.
– Номер семнадцать! – кричит. – Молния номер сто два!…
Небо пылает огнём. Слышатся грома раскаты.
Отблески огненных стрел пляшут на чёрной скале…
А под скалой гончары вновь пропивают получку,
И, откликаясь громам, хохот идёт по земле.
 

Антей

 
Антеев дар живёт в Афоне:
Земли коснулся и – здоров.
С похмелья выспался в газоне
И вновь на подвиги готов!
 

Три грации

 
Три юных грации влюблённо
Щебечут в трубку телефона.
Как восхитительно опасны
Их позы около стола…
Всё это было бы прекрасно,
Когда б не срочные дела!
 

Прометей

 
Электротехник Прометей
Таскает лампочки с завода:
Для домочадцев, для гостей,
Друзей… Короче – для народа!
 

Богиня правосудия

 
Хоть и строга богиня с виду,
Есть боги выше и постарше!
И состоит при них Фемида
Порой обычной секретаршей.
 

Прокруст

 
Прокруст возглавил выставком.
С тех пор скульптуры и картины
Неутомимо день за днём
Он обмерял своим аршином.
Найдёт нехватку – дотянуть!
Там лишку выявит при сверке…
– Убавить лоб!
– Прибавить грудь!
И всё и вся – по средней мерке,
И ни на йоту свыше чтоб!
Рабы крушили мрамор хмуро…
И мы глядим, наморщив лоб,
На безголовую скульптуру:
Кто? Почему?…
Сквозь толщи лет
Не видно слёз, не слышно хруста…
Порой искусство носит след
Мировоззрения Прокруста.