Текст книги "И у крокодила есть друзья"
Автор книги: Игорь Акимушкин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
Он вытянулся перед ней, выпрямив максимально все свои восемь лапок, и стал высоким, внушительным.
Вот две передние его ножки нервными рывками отделились от земли. Дрыг-дрыг, поднялись выше. Он протянул их к ней, словно в немой мольбе. Дергаясь, будто поднимал большую тяжесть, паук воздел теперь ноги над головой. Медленно опустил затем вниз, к земле. Шагнул вперед и опять рывками поднял «руки» к небу. Опустил их долу и еще раз шагнул. Опять поднял, опустил, шагнул…
С этими ритмичными пассами, как опытный гипнотизер, он медленно приближался к самке. А она, зачарованная, застыла перед ним, изредка дергаясь на его манер и, казалось, машинально поднимая в такт с ним свои передние лапки.
Что это были за паучки, я так и не узнал (возможно, что Эвофрис фронталис). Мне не хотелось их убивать, чтобы удовлетворить потом свое любопытство, установив по определительным таблицам научное имя танцоров.
Я осторожно смахнул паучков на бумажку, завернул в кулек и отнес под тот же куст, где случайно их поймал.
Танцы бабочек
В июне у нас начинают летать бабочки семелы, бурые и с двумя глазками на каждом переднем крыле. Они порхают вокруг цветов и сосут нектар.
Но вот самец, насытившись, решает, как видно, развлечься. Он садится на землю, на какой-нибудь бугорок, и терпеливо ждет. Ждет самку, чтобы поухаживать за ней. Ждет долго. Его терпение иссякает, и тогда он в слепом азарте бросается в погоню за пролетающими мимо жуками, бабочками другого вида, мухами, маленькими птичками и даже падающими листьями. Гоняется иногда и за собственной тенью!
Но вот, наконец, удача: летит семела женского пола. Самец преследует ее. Она обычно тут же садится на землю. Это своего рода сигнал, которого он давно ждет. Если преследуемый им по ошибке живой или неживой «летающий объект» не садится на землю, самец-семела не гонится за ним: самки его вида ведь так не поступают, сразу приземляются.
Самец опускается рядом с ней. Сложив крылья, подходит поближе. Если самка еще не созрела, чтобы стать матерью, она дает ему знать об этом хлопаньем крыльев, и он – о горемыка! – пускается на новые поиски. Если же она сидит без движения, он начинает свои элегантные ухаживания.
Сначала, встав перед ней, подрагивает крыльями. Потом слегка приподнимает их и показывает красивые белые отороченные черным пятна на крыльях. Он ритмично складывает и расправляет крылья и подрагивает усиками. Это продолжается несколько секунд, иногда минуту.
Затем – самая галантная поза! – он поднимает и широко раскидывает в стороны два передних крыла, сам склоняется перед самкой как бы в низком поклоне. Дальше, все еще в поклоне, складывает крылья вместе, нежно зажимая между ними усики самки. Поцелуй бабочек! Это не пустая поза: на крыльях самца, как раз там, где зажимает он усики самки, расположены пахучие железки – удостоверение его мужской зрелости.
Отдергивает свои крылья, поворачивается и начинает быстрый танец – ходит вокруг самки с видом ухажера, весьма преуспевшего.
Танцуют семелы обычно в конце июля.
Танцы комаров
Весной и в начале лета тихими, безветренными вечерами над лесными полянами, в саду и у реки вьются стайки комаров. Старики говорят: «Комары танцуют – быть хорошей погоде». Движения насекомых и в самом деле похожи на танец. Комары летают вверх-вниз, иные – вправо-влево, без конца кружатся на месте в ритмических взлетах и падениях.
Комары «токуют». Зоологи, у которых хватило терпения переловить всех танцующих комаров, к удивлению своему, обнаружили, что стайки состоят почти из одних только самцов.
Запах, который в полете испускают особые железы каждого комара, усиливается в тысячи раз, когда в одном месте их собирается много тысяч. Танцуя, комары рассеивают его по всем направлениям, и со всех сторон спешат на танцы привлеченные этим запахом самки.
Танцевальные вечера комары устраивают всегда вблизи водоемов, в которые откладывают яйца, и обычно перед устойчивой, хорошей погодой, чтобы отложенные в воду яички успели развиться. В сильные дожди и ветер много яиц погибает.
Иногда комары (особенно хирономиды, личинок которых называют мотылем) вьются такими большими стаями, что издали их можно принять за клубы дыма. Случалось, что сторожа, увидев с пожарной каланчи такое облако, поднимали ложную тревогу.
Танцы гремучих змей
Давно уже замечено: чем опаснее оружие у дуэлянтов, тем условнее сама дуэль, тем более безобидным церемониалом, хотя и весьма воинственным на вид, она подменена. Если всякая, даже маленькая драка у ядовитых, например, видов, смертельно опасна для обеих сражающихся сторон, она может быть заменена своеобразным символическим танцем с силовой борьбой в финале.
Пример – поединки техасских гремучих змей в споре из-за охотничьих угодий [44]44
Техасская гремучая змея (Crotalus atrox) – одна из самых крупных представителей своего семейства: длиной она бывает до 2–2,5 метра и весит до 6 килограммов. Обитают эти змеи на юго-западе США и в Мексике.
[Закрыть] .
Когда два самца претендуют на одну и ту же территорию, то свой спор они решают не дракой, а военизированным танцем. Иначе, хотя змеи и не очень восприимчивы к собственному яду, они бы в горячке так искусали друг друга, что оба наверняка погибли бы.
Противники сближаются с высоко поднятыми головами, раскачивают ими перед носом друг у друга, расходятся, делают вольт направо, вольт налево. Снова сближаются и ползут вместе, согласованно повторяя одни и те же движения, словно каждая змея представляет зеркальное отображение другой.
Первый акт танца длится минут пять. Во время него ни один из танцоров не делает попытки броситься на противника. Настоящая борьба еще впереди.
После перерыва соперники опять приближаются друг к другу с поднятыми почти на полметра головами. Они переплетают и расплетают гибкие шеи, ползут рядом, плавно раскачиваясь, расходятся и снова настороженно сближаются. В их танце есть какой-то своеобразный ритм. Утомившись, змеи отдыхают, лежа друг на друге.
Говорят, это очень красивое зрелище: змеи исполняют, ну, прямо настоящий балет на песке!
Мексиканцы очень любят смотреть на боевые танцы змей. Часами просиживают у небольших вольер, в которых содержат наиболее проявивших себя танцоров, подсаживая к ним все новых и новых соперников.
Некоторые натуралисты привезли из Мексики много хороших снимков разнообразных «па» гремучих змей.
Финал танцев всегда одинаков: они заканчиваются борьбой. Змеи внезапно сплетают «шеи». Миг силового напряжения – и одна из них летит на песок, сверкнув белым брюхом. Сильнейший из борцов некоторое время прижимает к земле брошенного на лопатки противника, потом с гордо поднятой головой удаляется. Ползет вдоль дощатой стены вольеры, словно совершая круг почета. А проигравший схватку борец смиренно удаляется в угол. (На свободе он уползает подальше, уступая владения победителю.)
«Гуманные» дуэли
Факты, собранные зоологами уже в десятилетия нашего века, говорят о том, что многие животные, не только гремучие змеи, борьбу за самок и территорию ведут с соблюдением определенных «правил», ограничивающих увечья и смертельные ранения. Это неожиданное открытие заставило естествоиспытателей взглянуть на борьбу зверей иными глазами.
В «рыцарственное» средневековье в Европе, говорят, был обычай: на поединке победитель имел по закону тех времен право сорвать с поверженного на землю противника шлем и, приставив к незащищенному горлу меч, заколоть его. Не всегда, но довольно часто рыцари-победители пользовались этим правом.
Животные так не поступают. Если в драке обнаруживается, что один из противников слабее, он спешит обратиться в бегство (победитель его преследует лишь для проформы) или просит пощады, упав на землю и задрав, что называется, кверху лапки. Победитель всегда дарует ему жизнь.
Драки вообще может не быть, если слабейший, например, молодой волк с самого начала попросит у сильного пощады, смиренно поджав хвост.
Почти у каждого вида высших животных есть в «языке» особые знаки, с помощью которых слабый просит о пощаде. Обычно «белый флаг» в мире зверей символизирует какая-нибудь униженная поза («униженная» буквально: зверь, который сдается, прижимается теснее к земле у ног гордо возвышающегося над ним победителя) или какой-нибудь особый крик: например визг у скунса.
У каждого вида свой «фасон» белого флага. Поэтому обычно даже животные, близкие по крови и происхождению, не всегда понимают друг друга.
Я вспоминаю трагикомический эпизод, который описал известный швейцарский биолог Адольф Портманн. Он видел, как подрались из-за лидерства на птичьем дворе индюк с павлином. Индюк оказался слабее и решил остановить бой, бросив на ринг вместо полотенца свое грузное тело: распростерся на земле, прося пощады. Но павлин не понял: в его племени сдаются по-другому.
Покорная поза индюка была удобна для нападения, и павлин с еще большим остервенением ринулся на противника, подмял его и стал долбить по голове клювом. Индюк не сопротивлялся, хотя, наверное, и был здорово возмущен несоблюдением правил поединка. Он лишь все ниже и ниже прижимался к земле и, может быть, стоически испустил бы дух, если бы люди не пришли ему на помощь.
Самцы некоторых животных вообще не дерутся и никогда не ранят друг друга. Дуэль, которая должна решить спор из-за территории или самки, заменена у них своеобразными «ритуальными» движениями, которые напоминают порой фигуры какого-то замысловатого танца. Некоторые английские биологи называют такого рода борьбу соперников блефом (bluff). Блефующие самцы не дерутся, а лишь, так сказать, куражатся, выхваляются друг перед другом.
Большие синицы, например, прыгают одна перед другой, вытянув вверх шеи и слегка покачиваясь из стороны в сторону: выставляют напоказ красивые черно-белые пятна на щеках.
Зорянки, или лесные малиновки, похваляются красными грудками. Выпячивают их, задрав кверху головы и тоже покачиваясь.
Бой пуночек – очень забавное зрелище: чередующиеся наскоки и побеги. Подобно качающемуся маятнику, дерущиеся самцы бегут то в одну сторону, то в другую, то один преследует соперника, то другой. Пробежав немного, беглец вдруг оборачивается к преследователю и гонит его почти на такое же расстояние в обратную сторону. А потом опять показывает спину и удирает.
«Я никогда не видел у них драки, – говорит один исследователь о маньчжурских журавлях. – Всегда угрожающей позы достаточно, чтобы соперник удалился».
Поза эта довольно выразительная: голова с клювом вытянута вперед, шея выгнута аркой вверх или вниз. Шипенье извергается из горла, и больщая голенастая птица с вытянутой вперед рапирой бежит на врага, смешно подкидывая вверх длинные ноги. Нервы возмутителя ее покоя не выдерживают, и он удирает.
Хаплохромис и некоторые его родичи, например цихлазома Мика, угрожают соперникам, «страшно» растопыривая свои жаберные крышки. Рыбки почти упираются носами и пыжатся, стараясь казаться страшнее и больше, как чванливая лягушка в известной басне. При этом обведенные золотыми ободками большие черные пятна на их жаберных крышках сверкают и переливаются. Дуэли этих рыбок очень красивое зрелище.
А самцы горчаков «бодаются». К весне на головах у них вырастают роговые бородавки, и каждый толкает ими соперника, стараясь отогнать подальше от облюбованной ракушки.
Многие рыбы на поединках ведут борьбу «тупым» оружием: «бьют» друг друга струями воды. Два самца кружатся один за другим и, сильно ударяя по воде хвостами, стараются обдать противника более сильной волной.
«Гуманные» дуэли – один из случаев внутривидовой взаимопомощи. Они преследуют сразу две цели: выявить в драке сильнейшего, более полноценного, следовательно, самца и вместе с тем уберечь от гибели слабого и молодого конкурента, который со временем, набравшись сил, возможно, станет не менее достойным продолжателем своего рода.
Танцы рыб
«Мое внимание привлекли две маленькие рыбки около глыбы коралла», – пишет Джильберт Клинджел в чудесной книге «Остров в океане». У берегов острова Инагуа (в Карибском море) он спустился под воду в водолазном шлеме собственной конструкции и увидел там много замечательных вещей.
Рыбки были бленни, или морские собачки. «До чего они не походили на рыб! Поднимая и опуская головы, наклоняя их то в одну, то в другую сторону, они шныряли между водорослями, как беспокойные насекомые. И тут в одну секунду разыгрался презабавный спектакль. Обе рыбки спустились на песчаное дно у подножья валуна. Здесь они уставились друг на друга – между мордами оставался промежуток с дюйм. С секунду они стояли неподвижно, а затем пустились в пляс. То был нелепейший танец вприпрыжку на ходулях, за неимением которых они использовали грудные плавники. Они вычерчивали круг за кругом, центры которых находились между их мордами. Вдруг они остановились и поглядели друг на друга.
До сих пор они держали рты закрытыми, а теперь начали неудержимо болтать… Действительно, казалось, что они разговаривают. Затем снова пошли плясать и прыгать. Когда они в последний раз остановились, то вместо болтовни потянулись друг к другу ртами. Рты соприкоснулись! Да ведь это поцелуй! Но оказалось, что замышляются вовсе не любовные ласки, а нечто прямо противоположное. Еще один „поцелуй“ – и началась потасовка. Это были не нежности, а предварительное испытание силы противника. Вероятно, таков у них способ устанавливать права на охотничий участок: после ряда толчков и ударов одна из морских собачек повернулась и удрала. Победитель торжественно вошел во владение отвоеванной территорией в один квадратный ярд песчаного дна и горным участком такого же размера. По-моему, это очень разумный способ решать территориальные споры без кровопролитий».
Я уже рассказал о боевом танце трехиглых колюшек. Часто, если соперник не отступает после исполнения первых «па», самец – хозяин территории принимает более энергичные меры: танцуя вниз головой, он начинает бешено кусать ртом песок, словно желая показать: «Если не уйдешь, я и тебя могу так разделать!»
А если и это не устрашило агрессора, тогда танцор поворачивается к нему широкой стороной тела и оттопыривает две большие брюшные иглы. Это угроза высшей степени, и она граничит с отчаянием. К ней прибегает колюшка и в тех критических случаях жизни, когда щука или окунь загонят ее в угол.
У колюшек вообще довольно богатый «хореографический» лексикон.
Описанный танец не единственный способ, которым эти рыбки выражают свои эмоции.
Самку к гнезду самец приглашает тоже танцем, но это совсем другой танец. Его называют зигзагообразным. Самец «зигзагом», резко виляя из стороны в сторону, плавает перед самкой. Обычно она отвечает на ухаживания, склоняя тело вниз, в его сторону – он танцует несколько ниже ее головы. Тогда самец спешит к гнезду (она плывет за ним) и показывает в него вход тоже особым движением: ложится плашмя набок головой ко входу.
Самец пляшет даже перед некоторыми рыбками другого вида, например перед молодыми линями, которых сгоряча принимает за самок. Если линь почему-либо последует за ним, то это автоматически вызывает у обманувшейся колюшки «цепную реакцию» дальнейших, но в данном случае уже бессмысленных рефлексов. Самец подплывает к гнезду и, распростершись перед ним, приглашает случайного прохожего войти в дом и отложить икру. (Инстинкт слеп!)
Он исполнял зигзагообразный танец и перед грубой моделью самки, которую экспериментаторы опускали на тонкой проволоке в аквариум (лишь бы брюшко у модели было припухлое).
Живая обремененная икрой самка тоже реагирует на грубую модель самца (лишь бы брюшко у модели было красное) и следует за ней, если модель повертеть перед самкой, имитируя движения зигзагообразного танца. А если подвести модель (а за ней и самку, которая не отстает от подделки) ко дну аквариума, а затем, подражая самцу, положить раскрашенную фанерку плашмя, самка будет тыкаясь носом в песок, искать тут же вход в гнездо, даже если и гнезда-то нет. Она больше верит сигналу мнимого самца, чем своим глазам. Конечно, слово «верит» употреблено условно, самка не размышляет над тем, чему больше доверять. Она просто бездумно, подчиняясь врожденным чувствам, реагирует на сигналы, которые в течение многих миллионов лет отбора выработались в их племени в виде определенной формы поведения партнера, с которым судьба обязала ее нести заботы о продолжении рода (впрочем, у самок колюшек эти заботы не очень обременительны). Ну и, конечно, иногда путает возлюбленного с пешкой. Ведь и людям свойственно ошибаться.
Есть у колюшки еще один своеобразный танец-приказ. Исполняется он на месте, как модный сейчас на Западе твист, на который он и в самом деле несколько похож. Называют его дрожащим танцем.
Когда самка с помощью самца (он ее подталкивает) протиснется в гнездо, самец немедленно исполняет свой «твист». Тычась головой в ее хвост, он начинает дрожать мелкой дрожью и толкает ее. Дрожит долго, пока она откладывает икру.
«Твист» колюшки – приказ нереститься. Он как бы передает самке следующее извещение: «Я и гнездо готовы принять икринки!»
В том, что это так, легко убедиться на простом опыте: удалите самца, как только самка заберется в гнездо. Она долго будет ждать сигнала, что можно начинать нерест, и не отложит ни одной икринки, пока не получит его.
Устройте ей «твист» прозрачной стеклянной палочкой, подражая дрожащему танцу самца, и самка сейчас же начнет нерест. (Так же ведут себя и самки американского лосося. Индейцы уверяют, что холостую лососиху можно заставить нереститься, если опустить в реку весло и быстро-быстро потрясти его.)
Итак, мы установили, что в «хореографическом» лексиконе колюшки есть по крайней мере пять сигнальных танцев и движений:
1. Боевой танец вниз головой, который означает: «Уйди, это мой участок!»
2. Зигзагообразный танец – «Приди и будь матерью моих детей!»
3. Наклон туловища вниз: «Я согласна».
4. Распростертая поза у входа в гнездо: «Вот дверь моего дома».
5. Твист – «Отложи скорее икру, я о ней позабочусь».
Конечно, колюшки не вкладывают в свои танцы никакого смыслового значения. Танцы служат для них лишь специфическими раздражителями в цепи безусловных рефлексов, побуждающих рыбок вести себя тем или иным образом.
Возможно, дальнейшие наблюдения за колюшками покажут, что в сигнализации, которой обмениваются самцы и самки этих рыбок, есть и другие знаки.
Танцы птиц
Своеобразные выразительные средства – особые движения и позы животных, угрожающие, боевые, привлекающие или передающие определенного сорта информацию, которые называют обычно танцами, по-видимому, довольно часто используются в природе, но не у всех еще изучены. Народные легенды и охотники рассказывают, например, о каких-то таинственных танцах диких слонов, на которые толстокожие собираются в глубине джунглей и о которых зоологи, по сути дела, ничего не знают.
Наблюдали иногда и танцы крыс. Но наиболее популярны «танцевальные зори» в пернатом царстве. Танцы, или токовые, любовные игрища, птиц всем хорошо известны. Обычно танцуют самцы. Токуют они в одиночестве или собираясь ежегодно в пору размножения в определенных местах: на лесных прогалинах и полянах, на болотах и в степях у избранных кустов, на деревьях. Токуют и в воздухе, например бекасы, вальдшнепы, лесные коньки и белые куропатки.
Вспомните о тетеревах, турухтанах, стрепетах, о голубях наконец.
Токующие птицы своеобразными, часто весьма необычными движениями стараются показать наиболее яркие части своего оперения и обычно сопровождают пляску особыми криками, бормотаньем или щелканьем. Иногда самцы дерутся и гоняются друг за другом, но это скорее ритуальные дуэли, чем серьезная борьба. Самки, для привлечения которых эти игрища предназначены, присутствуют обычно в виде незаметных, часто безучастных, но весьма желанных здесь зрителей. Иногда они выражают свое отношение к ухажерам особыми, внешне незначительными движениями, например склевыванием с земли действительных или воображаемых зерен и ягод. И эти поощрительные поклевывания, словно овации публики, подогревают азарт танцоров.
Иногда самки принимают более активное участие в токовании. Подруга североамериканского красноплечего трупиала, сидя, например, на ветке рядом с ним, повторяет все движения токующего самца.
А некоторые супруги танцуют в парах.
Весной, перед тем как отложить яйца, наши чомги целые дни проводят в брачных играх. Плывут навстречу друг другу, распушив воротники, длинные перья на щеках. Останавливаются нос к носу и замирают, резко поводя лишь головами. Иногда вытягиваются друг перед другом, держа в клювах пучки болотных трав.
Родичи чомг – гагары тоже играют весной. Выпрыгивают из воды, что называется, «солдатиком», прижав клюв к груди. Плавают на спинах: брюхо на воздухе, голова под водой.
Танцы альбатросов венчают целую серию предварительных церемоний: птицы с криками носят к гнезду разный строительный материал. Это игра, не настоящее строительство. «Аплодируют» сами себе, постукивая клювами, а потом вытягиваются на лапах и, расправив гигантские крылья, задрав в небо головы, переминаются с ноги на ногу в медленном плясе около гнезда.
Воробьи тоже пляшут вокруг самок, распустив веерами хвосты и крылья. И трясогузки, и синицы, и пуночки. Эти гостящие у нас поздней осенью жители тундры токуют уж очень странно: спиной к даме! На спине у пуночек самое красивое оперение. Вот самцы и норовят выставить его напоказ, поворачиваясь к самке тылом. При этом распускают крылья и тянутся кверху.
Самка идет на сближение, так сказать, с кавалером, а он скачет от нее и вокруг нее, но спиной к ней. Экая нелюбезность!
Танцуют даже филины! Весной в сумерках и всю ночь до рассвета самец-филин ходит мелкими шажками вокруг самки. Все птицы, токуя, взъерошивают обычно перья, а филин, наоборот: прижимает их плотно к телу. Оттого фигура его выглядит необычно тонкой и высоконогой. Прохаживаясь, он кричит, раздувая горло, ухает страхолюдно на манер лешего.
Токующий золотой фазан, тоже важно вышагивая вокруг самки, посматривает на нее поверх пышного воротника, словно кокетка из-за веера, да еще подмигивает для большего эффекта своим янтарным глазом.
Гималайский монал токует сначала боком к самке, потом – к ней передом, вдруг быстро вертится на месте, рассыпая вокруг многокрасочные вспышки своего «металлического» оперения.
Фазан аргус ухаживает за подругой очень живописно: сначала церемониальным маршем приближается к ней по спирали. Затем вдруг внезапно раскидывает, словно расписной зонт, огромные крылья, на которых блестят, переливаются, как звезды на небе, яркие глазчатые пятна. За них птицу и прозвали аргусом в честь стоокого героя древнегреческих мифов.
Эти красочные сцены соблазнения разыгрываются по утрам в девственных лесах Суматры и Индокитая, на заросших папоротниками прогалинах, которые, когда старый аргус умрет, переходят в единоличное владение к какому-нибудь из его сыновей.
Самые необычные, пожалуй, токовые позы и движения у великолепных родичей наших ворон – райских птиц, которые живут в лесах Новой Гвинеи и близлежащих островов.
Большая райская птица, усевшись на ветке высокого дерева, открывает представление громким и хриплым криком. Потом, опустив голову, приседает все ниже и ниже, раскачивается вправо-влево. Трясется все энергичнее, распускает крылья, мелко дрожит. Переливаясь, струятся вниз огненные каскады тонких волосовидных перьев, украшающих ее бока. Вдруг изгибается она вниз, совсем опускает крылья и вздымает на боках, словно знамя, свои оранжевые перья-волосы. Замирает в этой позе на одну-две минуты, потом не спеша складывает взъерошенное «знамя».
Другие райские птицы объясняются в любви еще более экстравагантно: после тряски на суку вдруг повисают вниз головой, рассыпав над собой переливчатые волны сказочно красивого оперения, и стоически висят в сей противоестественной позе, заставляя возлюбленную млеть от восторга.
Ее чувства легко понять, потому что токование райских птиц, особенно когда в одном месте собирается около десятка этих эквилибристов, действительно очень красивое зрелище.
Танцуют танчо
Из всех птичьих танцев, которые разыгрываются в наших лесах по весне (а иногда и осенью), наиболее сценичная программа у журавлей. Танцуют, по-видимому, все журавли, но лучшие из них плясуны – красавки. Обитают они на Украине, в прикаспийских степях и в южной Сибири.
Сразу, как только прилетят в наши края, журавли выбирают ровное и сухое место. На утренних зорях и по вечерам собираются на нем все гнездящиеся в округе журавли: и самцы и самки. Встают в круг, иногда в два, иногда в три ряда. В центре круга – свободная площадка для танцев. На нее выбегают то одни, то другие птицы и пляшут, уморительно приседая и подпрыгивая. Кланяются, распускают и складывают крылья, вытягивают длинные шеи, надувают зобы и сами себе аккомпанируют трубными криками.
Вдоволь наплясавшись, возвращаются в круг, и новые танцоры выбегают на арену.
Неизвестно, однако, замечает советский зоолог Александра Михайловна Судиловская, танцуют ли у журавлей самки? Или это привилегия самцов, а самки лишь стоят в кругу, в толпе зрителей?
Танцы маньчжурского журавля изучены лучше.
Журавль этот – белоснежно-белый с черной шеей, черными концами крыльев и красной шапочкой – сам по себе очень красив, а когда танцует, то у зрителей, говорят, просто дух захватывает. Недавно его танцы подробно описал, снабдив описание прекрасными фотографиями, американский натуралист Стюарт Кейт.
Маньчжурский журавль гнездится на болотистых равнинах Маньчжурии и Хоккайдо, а у нас в Уссурийском крае и, возможно, местами по Амуру. Он всюду редок (в Японии, например, сохранилось сейчас лишь около двухсот танчо – так японцы называют этих птиц).
Как и другие журавли, танчо всегда готов сплясать, но в январе, феврале и марте он танцует особенно много и хорошо.
Танцуют журавли и парами и всей стаей.
Парный танец – такой. Обе птицы (у танчо самца и самку по внешности невозможно различить) вдруг прерывают на время охоту за лягушками и поворачиваются друг к другу. Одна из них начинает кланяться: вытягивает шею к партнеру, слегка выгнув ее дугой вниз. В этой чувственной позе голова и шея журавля легонько покачиваются вверх-вниз, вверх-вниз. Затем птица хлопает крыльями и танцующим шагом прохаживается вокруг. С каждым новым поворотом темп нарастает. Вот обе птицы, встав тет-а-тет, прыгают вверх, хлопая крыльями. В прыжке левая нога – она держится слегка выше, чем правая, – энергично лягает воздух. В апогее прыжка – высотой он бывает метра два – птицы разбрасывают крылья, и кажется, что они какое-то мгновение плывут в воздухе. Иногда, подскочив особенно высоко, журавли совершают «танцевальный полет»: бок о бок медленно и изящно планируют вниз и приземляются метрах в сорока от того места, где поднялись в воздух. Обычно после этого кончают танцевать, отряхиваются и снова деловито ищут лягушек.
В танцах маньчжурских журавлей есть еще три интересных «па». Танцуя, они часто хватают клювами с земли разные мелкие предметы – прутики, сухие былинки, зерна или даже обрывки бумаги и подкидывают их в воздух. Второе «па»: танцор прыгает спиной к партнеру, раскинув как можно шире крылья. Тогда хорошо видна их черная оторочка – отличный контраст к белому оперению журавля.
Иногда птицы замирают, одна перед другой, вытянув вверх шеи и прижав клювы к груди, словно лошади в тугом сборе. Так показывают они красные шапочки на темени. Крылья у них слегка приподняты. Затем поднимают и головы, так что клювы смотрят теперь в небо, и пронзительно кричат.
Обычно же хореографические дуэты совершаются в полной тишине. Но когда танцует вся стая, журавли подбадривают себя криками.
Если какая-нибудь птица кивками приглашает партнера на бал, другие танчо, мирно пасущиеся на болоте, часто окружают их и тоже начинают прыгать. Иногда танцует сразу целая дюжина журавлей. Одни исполняют весь танец, другие разрешают себе лишь несколько ленивых прыжков, третьи стоят и смотрят, четвертые, наконец, собирают в поле зерна или чистятся без всякого внимания к танцорам – эти обычно разгуливают по луговине далеко от танцоров. Те, что поближе, не могут удержаться, чтобы не сплясать. «По-видимому, – пишет один зоолог, – на журавлей танец действует так же заразительно, как на нас смех».
Танцевальному искусству молодым журавлям не приходится учиться у стариков, они рождаются «обученные», с полным знанием всех фигур и пируэтов. Живший в неволе крошка журавленок, пишет Кейт, пяти дней от роду умел уже выделывать журавлиные батманы – прыгал вверх, лягая ногой. А также кланялся и подбрасывал к небу разные предметы. Он никогда не видел, как танцуют другие журавли.
Язык позы
Токующие птицы в своих странных телодвижениях и в паузах между прыжками, замирая на миг, принимают разные позы, часто уморительные, но всегда необычные и хорошо заметные.
Эту цель они и преследуют – обратить внимание самки. У многих животных позы ухаживания не сопровождаются танцами, а сами по себе, своими собственными выразительными средствами сигнализируют о чувствах самца. Это так называемые привлекающие позы.
Иногда самка тоже особым движением (как колюшка поклоном) показывает, что предложение самца принято, и он может рассчитывать на взаимность.
Самка кулика шилоклювки скрепляет «брачный договор» с самцом особым символическим жестом: нервно чистит клювом свое отлично уже вычищенное оперение. Это ее своего рода «подпись» под брачным предложением, которое самец преподносит ей в виде токового ухаживания.
Другая, гораздо более обширная группа сигнальных поз преследует цель совсем иную – предупреждение нападения. Угрожающие позы животных нам хорошо знакомы. Это вытянутые шеи гусей (они еще и шипят притом, раскрыв клювы), прижатые уши лошадей и кошек, оскал собачьей морды, косящий глаз и устрашающе опущенные вниз рога быка. Почти у каждого зверя и птицы есть своя угрожающая поза. Есть они и у некоторых рыб, у многих ящериц и змей.
Кобра раздувает тарелкой шею. А гремучая змея «гремит» погремушкой. Природа приделала ее на конце хвоста змеи, похоже, с единственной целью: по старому доброму обычаю («Иду на вы!») предупреждать всех вокруг о злых намерениях ядовитой гадины.
Индейцы, впрочем, уверяют, что, если гремучая змея замышляет недоброе, она не трещит, а нападает без предупреждения.
А одна американская неядовитая змея, когда ее хотят схватить, скручивает заднюю половину тела штопором, а переднюю поворачивает красным брюхом вверх.
Поза у нее получается столь нелепая, что пропадает всякая охота приближаться к эксцентричной рептилии на расстояние, которое не может гарантировать надежной безопасности.
Жабы жерлянки тоже, когда их беспокоят, изгибаясь дугой, показывают красное брюхо.
Наш знакомый – скорпион угрожает, раскачивая над собой хвостом с ядовитым «наконечником», а пауки вздымают вверх одну или две пары передних лап и разевают пошире крючья – хелицеры, на которых внушительно дрожат капли яда. Иногда они делают небольшой скачок навстречу врагу.
