Текст книги "Торговцы солнцем"

Автор книги: Игорь Халымбаджа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Десять рук

– Петрович! Прихвати со стола чертежи. Инструменты возьми в ящике. И не забудь парочку бутербродов…

– Ну ты даешь, Ромыч! У меня не десять рук!

Сидорук на мгновение замер.

– А что, отличная идея! Ладно, неси пока одни бутерброды.

Если чем-то заниматься вплотную, время летит незаметно. Через шесть месяцев состоялась первая примерка. Куда пристроить биомеханические руки, чтобы не мешали и не больно-то бросались в глаза? К тому же тотчас выяснилось, что они не очень охотно слушаются Петровича. Может, потому что бескостные гибкие змеевидные Руки внушали ему, Петровичу, непроизвольное отвращение. Особенно левая, «домашняя», предназначенная для всевозможных деликатных операций – взять что-либо незаметно или помочь при приеме пищи. Она была полупрозрачна и, если присмотреться, внутри ее что-то пульсировало. Петрович невольно отводил глаза. Было ему не по себе. Ему больше нравилась правая, старшенькая, могучая, в металлопластиковой перчатке, нацеленная на подъем тяжестей и способная дать «сдачу» любому наглецу.

– Да не дергайся ты, Петрович! Мы их тебе к плечам приторочим. Станешь еще более широкоплечим. Под пиджаком не очень-то заметно будет. В карманы сунешь… А когда надо – из прорезей под мышками выскочат…

– У меня и свои, родные, любят в карманах нежиться… – ворчал Петрович. Что мне их теперь сиротами на морозе держать прикажете?

– Нашьем еще карманов. Да и в куртке у тебя имеется, куда сунуть лапы. Так что не нуди.

Первые дни Руки плохо слушались. Роняли на ноги Петровичу тяжелые предметы, брали не то, что требовалось, а хватали что подороже да поценнее…

– Не трусь, Петрович! – успокаивал друга Сидорук. – Я понял, как их можно усмирить.

Он снял Руки и несколько дней занимался с ними. Дрессировал. И точно! После этого они стали послушными и даже услужливыми: Петрович еще только подумает, а они уже тянутся…

И тут в лабораторию пожаловал Ивонючкин. Он замер в дверях, уставившись на Петровича, который тащил через лабораторный сарай в правой «рабочей» Руке тяжеленный аккумулятор, в левой «домашней» – поднос с завтраком, а в своих «родных» – рулон чертежей и пару справочников.

– Это… Кто? – просипел Ивонючкин.

– Ты что, Шеф. Меня не узнаешь? – обиделся Петрович. – Да я это, Петрович!

– Вот это кто? – твердил Ивонючкин, осторожненько тыча в рабочую Руку. – И откуда?

– Вспомогательная разработка, Хозяин, – доложил Сидорук, заикаясь. – Для убыстрения основных процессов и повышения производительности труда.

Ивонючкин внимательно осмотрел приспособление.

– Обе руки завтра мне в кабинет. Всю документацию уничтожить!

– Ясно… – сказал растерянно Ромыч. – Вам и Руки в руки…

Из-за воротника Петровича выползла узкая ладошка левой Руки и поскребла в затылке.

Назавтра Ивонючкин в сопровождении Сидорука и Петровича отправился на прогулку, «выгуливать» свои новые Руки. И опробовать, на что они способны в экспериментальных условиях.

Раздавшийся в плечах Ивонючкин выглядел как никогда солидно, шествовал уверенно, не оглядываясь на своих спутников. На Большой Торговой он несколько раз останавливался у лотков уличных торговцев, и пока он демонстрировал продавцам мнимые дефекты товаров, левая домашняя Ручка кое-что «позаимствовала» у несчастных сидельцев. В конце концов случился казус: напарник продавца, здоровенный «мордоворот» приметил, что браслетик с часами «уполз» в карман покупателя, и вцепился в Ивонючкина.

– Отдай часы, гад!

Ивонючкин воздел руки к небесам:

– Видит бог, я ничего не брал!

А в это время правая дополнительная вмазала мордовороту под дых. И тот, помертвев, осел.

– Бог – он все видит. Наказал наглеца! – заявил Ивонючкин оторопевшим зрителям и поспешил прочь, в сопровождении Петровича и Сидорука.

Когда подходили к дому. Хозяин, наконец, похвалил Сидорука.

– Молодчина, Роман. Дельные сварганил лапы…

Что он еще хотел сказать, осталось неизвестным, потому что словно две змеи, большая и маленькая, скользнули по его ногам и быстро, извиваясь, устремились в заросли кустов.

– Эй! Держи их! – завопил Ивонючкин. – Хватай их, Петрович! Держи, Роман!

Петрович было кинулся, но когда Большая Рука приподнялась на предплечье и показала ему Кулак, замер, словно кролик перед удавом. Сидорук же и не шелохнулся.

– Это что, Сидорук? Бунт на корабле? – шипел Ивонючкин. – Они что, живые? Это ты их так настроил?

– Я не знаю… Но чтобы они работали, а не лодырничали, чтобы слушались Хозяина, пришлось заложить в них Зачатки Совести. Иначе, Петрович не даст соврать, от них одни неприятности. Возможно, Совесть у них и взыграла, после сегодняшней прогулки…

Два фунта лиха

– Достал меня Виликонов, ей богу! – стонал Ивонючкин. – мерзавец! Дорогу перебегает! Ну что мне с ним делать, Ромыч?

– Нужна мозговая атака…

– Какая атака? Ты меня на мокрое дело не подбивай!

– Ни в коем случае! Я думаю, ему неплохо бы подарочек поднести. Троянского коня!

– Какие кони! Бредишь? Он же бывший автогонщик, собрал богатейшую коллекцию старинных и современных машин. А ты ему «коня»…

– Это образ такой. Шеф. Троянский конь может быть и о четырех колесах. Главное, подсунуть подарочек, который бы его съел!

– От меня он ничего не возьмет. Почует, – твердо заявил Ивонючкин.

– Кстати, если он всякие старинные марки собирает, – встрял Петрович, – то от моего прадеда остался какой-то драндулет. Может подойдет? О чем речь?! Подойдет! Я его подремонтирую…

Сидорук долго колдовал над ископаемой колымагой. А потом Петрович предложил ее виликоновскому приятелю Белобородову. И тот загорелся идеей приподнести дружку подарок на день рождения.

А вскоре забороли Виликонова напасти: то склад сгорит, то киоск ограбят, то налоговая штрафанет. Сын разбил две машины, жена сбежала с охранником, прихватив висюльки и наличные. Главное, сам стал чахнуть.

Ивонючкин был в восторге.

– Ромыч, ты чем «коня» начинил?

– Да так, одним веществом. Случайно обнаружил. Пока изготавливал, два пальца на ноге сломал, зуб треснул, и к вечеру кошелек сперли. Я и сообразил, что оно человеку что нафталин для моли. «Лихом» окрестил. Несчастья притягивает. Я вашему «протеже» аж два фунта спровадил. Весь запас. Так что с вас, шеф, причитается. И за мои производственные увечья, да и фунт лиха обошелся в…

– Погоди! – вскипел Ивонючкин. – Так ты его в моем доме держал? Из-за тебя мне пришлось хлебнуть лиха? А Виликонов не причем?..

Индикатор правды

Хлопнула входная дверь. Что-то упало в холле. Раздраженный голосок Ивонючкина прогнусавил нечто недоброжелательное…

– Опять Хозяина облапошили какие-то прохиндеи. Из ранних… – сделал вывод Сидорук. – Теперь жди грозы, Петрович!

Дверь распахнулась. В проеме возник жаждущий крови Ивонючкин. Его налитые злобой глазки зыркнули, оглядывая лабораторию в поисках «зацепки». Но Сидорук его опередил:

– Шеф! Потрясающая идея! Теперь никто не сможет вас надуть! Индикатор правды! Махонький… Сразу увидите, кто вас жаждет объегорить. Мы его вам в повязочку на правый глаз приспособим…

Ивонючкин замер в раздумье. Спросил подозрительно:

– А почему не «индикатор неправды»?

– Тогда вы будете получать сигнал почти непрерывно. Так и травмироваться можно…

– Лады. Но чтоб к понедельнику твой индикатор был у меня. Придет Антиресов. Проверим.

Беседой с Антиресовым Ивонючкин остался доволен.

– Мерзавец! Он не сказал мне ни слова правды!

– Чувствую, что вы, Шеф, тоже с ним не очень-то откровенничали…

Однако через пару недель Ивонючкина одолели сомнения.

– Роман! Тут что-то не так! Неужто ни один из моих партнеров не сказал за полмесяца ни словечка правды? Прибор твой липовый! Твои шуточки дорого тебе обойдутся!

– Хозяин! – захныкал Сидорук. – Разве я могу? А проверить аппарат так просто… Я сейчас скажу пару правдивых слов…

Ивонючкин поправил черную «пиратскую» повязку на правом глазу.

– Шеф, вы нам с Петровичем уже два месяца жалованья не платите…

– И-и-й! – взвыл Ивонючкин, срывая черную ленту и хватаясь за глаз.

– Видите, Шеф, аппарат исправен. И принцип прост и известен много веков: ПРАВДА ГЛАЗА КОЛЕТ!

Координаты счастья

– Вот деньги у меня порой водятся… – толковал подвыпивший Сидорук молча закусывающему Петровичу. – А счастья нет! Знать, правильно говорят, что не в деньгах счастье…

– Но говорят еще, что все-таки что-то в них есть… Да и в чем оно, счастье, как узнаешь? Где оно обитает?..

– А что, Петрович, может, сходим завтра, посмотрим на него? По утрянке, пока шеф дрыхнет. Я как-то между делом приборчик сообразил, индикатор счастья и гармонии. В корпус из-под школьного компаса вмонтировал. Отыщем счастливчика и заставим поделиться с нами своими секретами. Купим или отнимем…

Собрались с вечера. Петрович набил провизией здоровенный рюкзак: может, дорога окажется и неблизкой, кто знает? И с первыми лучами солнца они двинулись за счастьем.

– Слушай, Ромыч, а как мы заявимся к Счастливчику? Он, небось, нас и на порог не пустит. Чего доброго, собак спустит. Собаки у него, небось, с теленка, не меньше.

– Дойдем – сообразим. По обстоятельствам.

– Что-то стрелка у твоего прибора в край уперлась! – продолжал беспокоиться Петрович. – Не движемся… А мы уже час идем, может, и поболее.

– Не дергайся, потому что идем прямиком к Счастью! Верный курс держим! Вот гляди!

Сидорук круто развернулся вправо, и тотчас стрелка Индикатора резко рванулась вбок.

Они шагали мимо солидных дач, и Петрович опасливо поглядывал на здоровенных кобелей, плотоядно приглядывающихся к шествующей по улице потенциальной «добыче».

– Облизываются, твари… – ворчал Петрович. Впрочем, стрелка прибора вела их куда-то вдаль, ни разу не дрогнув в сторону загородных особняков и их владельцев.

– Неужто ЭТИМ не хватает счастья? – дивился Петрович.

– Какое там счастье! Грызутся, как их псы, за место под солнцем. Тревоги, заботы, интриги, инфаркты, конкуренты, налоговая полиция…

Они уже выходили из поселка, и Петрович начал заикаться о необходимости привала.

– Может перекусим, Роман, на травке? И тут стрелка уперлась, указывая на окна небольшого аккуратненького домика, стоящего последним в ряду.

– Это что же, здесь и обитает Счастье? – не поверил Петрович. – Врет твой прибор! Плохо ты его отградуировал. У хозяина даже гаража нет! И собаку не держит. Значит, охранять нечего. Зато кошка на крыльце сидит. Стало быть, мышей полно…

– Ладно уж, – вздохнул неуверенно Сидорук, – пойдем поговорим с хозяином, что ли…

Он двинулся к двери, замер на мгновение, силясь увидеть кнопку звонка, не нашел, и постучал кулаком.

Дверь отворил моложавый мужчина неопределенного возраста.

– Мы из Академии Наук, изучаем материальное положение граждан, ведем статистические исследования… – принялся самозабвенно врать Сидорук, осторожно обходя хозяина и проникая в дом. – Разрешите задать вам несколько вопросов. Это очень важно для нашей работы и не займет у вас много времени…

В чистой комнатке, куда их провел хозяин, ничто не свидетельствовало об особом достатке, но и нищетой не пахло. Что-что, а запах нищеты Сидорук чуял издалека. Быстренько записав в блокнотик данные о хозяевах, Сидорук перешел к ГЛАВНОМУ вопросу:

– Скажите, Мирослав Степанович, а вы СЧАСТЛИВЫ?

– Безусловно счастлив.

– Но как же так! – встрял Петрович. – Ни машины у вас нет, ни видика, ни стерео… даже пса во дворе не держите, небось, не прокормить…

– Так ведь счастье не в количестве и даже не в качестве всякого барахла которым владеешь, а зависит от количества вещей, без которых можешь безболезненно обойтись… Это же прописная истина для по-настоящему счастливого человека. Не я ее придумал. Еще философы античные…

Поблагодарив хозяина, дружки двинулись в обратный путь. У ближайшего дерева Петрович встал как вкопанный и сбросил рюкзак:

– Я эту глыбу домой не попру. Отказываюсь.

Дома после «первой» Сидорук подвел итог.

– Знать, не для нас оно, счастье. Нам не суждено. Для убогих оно придумано.

– Эт-то точно! – хохотнул Петрович. – Ты бы лучше сообразил такой индикатор, который показывает, где что плохо лежит. Чтобы само – хорошее, а лежало плохо. А без счастья жили и проживем…

Для приема внутрь…

По привычке бесшумно отворив дверь, Ивонючкин ступил через порог своей дачи. И тотчас его чуткое ухо уловило веселое гуденье, доносившееся от каморки Петровича. «Пируют, мошенники», – беззлобно вычислил Ивонючкин и, в несколько бесшумных шагов достигнув нужной двери, распахнул ее. Точно! Петрович с Романом, приткнувшись к столику, тихо в унисон галдели, не слушая друг друга. И каждый сжимал стакан с янтарной жидкостью. Ивонючкин принюхался. Пахло невесть чем: машинным маслом, дезодорантом и сивухой одновременно.

– Дрянь лакаете? – взвизгнул Ивонючкин. – А мне неотложку вам вызывать?

Две блаженно улыбающиеся физиономии разом повернулись к нему.

– Присаживайтесь, Хозяин! – радушно предложил Петрович. – Тебе тоже дозу принять не вред. Рома такую вещь удумал! Для принятия внутрь… Кайф! Пятновыводитель. Все пятна с совести вмиг снимает, сводит за раз! Блаженство!

Ивонючкин размышлял только секунду и решительно придвинул к столу свободный табурет. Через час все трое были полны самых благородных планов и испытывали небывалый душевный подъем.

Нежданно в окна хлынуло многоцветное сияние, и затем послышались глухие удары в дверь. Петрович отправился узнать, в чем дело. Вернулся недоумевающий.

– Хозяин, там какие-то Зелененькие, требуют контейнеры с каким-то гелиумом. Грозят дом спалить.

– Небось, опять ты, Сидорук, что-то намудрил? – с подозрением прищурился Ивонючкин на изобретателя.

– Ничего не ведаю, шеф! Ей-бо… На пороге возникла плотная фигура Зеленого. Аппаратик у него на груди злобно заквакал:

– Иво-ню-чкин! Мы вскрыли склад и взяли контейнеры с гелиумом, нам причитающимся. И чтобы к оговоренному сроку все было готово. Мы шутить не любим!

…Давно погасло сияние за окном, в небесах пропала Тарелка, а Ивонючкин все сидел, морща лобик.

– Где-то я этого Зелененького видел. Что-то я ему очень ценное сбываю, тайное… Ну Сидорук, ну Сидорук! Накачал какой-то мерзостью, всю память отшибло! А пятна, гад, так и не вывел. Они сами наружу прут… Чтобы через полчаса был аналог огуречного рассола от этой пакости, иначе – ты меня знаешь…

Операция «Янус»

– Сидорук! Сюда!

Ромыч осторожно выглянул из лаборатории, испуганно моргая.

– Тут я…

– У нас СПЕЦЗАКАЗ! От органов. Я и название уже придумал: «Операция „Янус“». Полдела, так сказать, за тебя сделал.

– Шеф, – робко попытался возразить Сидорук. – Чиновники ведь… От них добра не жди… Вляпаемся…

– Не дрожи, Ромыч. И не егози! Задачка из тех, что ты любишь. Сотворить метаморфин, лучше газообразный, чтобы наши наблюдатели и прочие секретные сотрудники могли надежно и правдоподобно маскироваться.

– Задачка, действительно, любопытная, – согласился Роман. – А как насчет ассигнований?

– Будут тебе ассигнования, не боись…

– Лады, – согласился Ромыч. – Займемся.

И занялся довольно плотно. Уже через несколько недель Ивонючкин в секретный глазок наблюдал, как Петрович и Роман опробуют опытные образцы метаморфина. Петрович, оборотившись волком, гонялся но лаборатории за зайцем-Сидоруком, пока тот, утомившись, не вырастал в слона. И тогда гремела битая посуда.

Когда удалось добиться, чтобы препарат держал форму почти два часа, Ивонючкин решил провести демонстрацию достижений, в надежде вырвать дополнительные денежки. За ними прибыла машина, и все трое загрузились в нее. Сидорук держал большой синеватый стеклянный флакон полученного продукта с вделанным в пробку дозатором.

Ивонючкина, Сидорука и Петровича провели на небольшую сцену, усадили на стулья. Зал медленно, словно нехотя, заполнялся. Наконец седоватый энергичный человек, встретивший их у входа, кивнул: начинайте. Сидорук встал, подняв флакон, но прежде, чем он успел открыть рот, на него петушком налетел Ивонючкин и попытался вырвать сосуд.

– Куда прешь, кретин! – шипел он. И тут же звонко затараторил: – Господа! Под моим чутким руководством, наш творческий коллектив…

Флакон он вырвал, но удержать оказавшийся неожиданно тяжелым сосуд не сумел. Брызнули осколки, и в зал поползла волна хвойного запаха…

Сидорук остолбенел на мгновение. Никто же не готов, не обучен! Сейчас начнут проявляться СУЩНОСТИ! Ему стало по-настоящему страшно, и он рванулся к двери. Но добежать не успел. Его костюм, раздираемый по швам трансформирующимся телом, затрещал. Тявканье, блеяние, рык заполнили маленький зальчик. В испуге шарахнулись заглянувшие на странные звуки охранники: опрокидывая стулья и кресла по залу носились бараны, шакалы, быки, волки, гиены. Многие пытались цапнуть мечущегося в панике шелудивого пса. С трудом удалось рассортировать зверье. Пока решали, отправлять ли рогатый скот на ферму, а диких зверей – в зоосад, возникла новая проблема: потребовалась одежда, чтобы прикрыть наготу принимающих свой обычный облик членов приемной комиссии. Не хватало Ивонючкина. Кто-то вспомнил, что шелудивому псу удалось удрать. Впрочем, как вскоре выяснилось, недалеко. Его отловили на помойке собачники. Вряд ли добротные унты или шапку можно было бы смастерить из шкуры лысоватого и мелковатого Ивонючкина. Что он пережил, когда вновь стал человеком, в клетке с бродячими голодными псами, может, наверное представить только гладиатор, вышвырнутый на арену римского цирка с ножом против голодного льва… А ведь у Ивонючкина даже ножа не было.

Комиссия признала разработку успешной, но опасной. Материалы засекретили на 99 лет. Ивонючкина с товарищами на это заседание приглашать не стали. И никто, конечно, не обратил внимания на двух мух, крутившихся в комнате, пока шло заседание.

А мухи, вылетев в форточку, направились к даче Ивонючкина, тихо, жужжа, что, мол, жили без спецзаказов и проживем без них…

Собирательный образ

– Совсем мышей ловить перестали, смотрю! Помещение в помойку превратили! сморщился Ивонючкин, разглядывая окурки во всех углах, объедки на столе, грязные емкости и пролитые жидкости.

– А ты, Ромыч, вполне мог бы собрать нечто не очень путающееся под ногами, чтобы за порядком в доме присматривало. В общем, последнее вам серьезное предупреждение. А иначе…

И он вышел, хлопнув дверью. А Ромыч озадачился. Долго бродил по дому задумчивый, часами ковырялся в лаборатории, игнорируя намеки Петровича на необходимость передыха.

Когда Ивонючкин через месяц вернулся с Канальских островов, он был потрясен. Дом блистал чистотой, а с кухни тянуло изысканными ароматами каких-то экзотических яств.

– С прибытием, Шеф! – вынырнул из лаборатории Сидорук. – Не оголодали с дороги? А то Матушка приготовила праздничный обед…

В особнячке Ивонючкина началась новая жизнь. Чистота и вкуснятина, как в санатории. Препирались разве что по пустякам.

– И как ты, Ромыч, сумел Майю воспроизвести? – благодушно вопрошал Ивонючкин.

– Какую Майю? – бормотал Сидорук. – Это моя Матушка.

– Конечно, Матушка. Только моя. Ее фигура. И пучочек… – вступал Петрович.

– Какой пучочек, Петрович? Это все иллюзия! Каждый видит то, что желает. А на деле – это ССОС – Самообучающийся Саморазвивающийся Собирательный Образ. А каждый из нас видит свое. Это чтобы видимость семьи единой создать.

Прав Петрович, любящий повторять, что не бывает безразмерного Счастья. К осени и дом словно потускнел, и запахи с кухни уже не те доноситься стали. И…

В тот вечер Ивонючкин только отворил дверь и шагнул в тепло передней, как получил ощутимый толчок в грудь.

– Ноги вытирай о коврик, грязнуля! – раздался в ушах визгливый голосок Майи. – Сколько грязи натащил за месяц – не счесть! Потом переоденешься, умоешься. И руки с мылом не забудь вымыть…

Ивонючкин торопливо зашаркал ножками о коврик.

– Ромыч… Ромыч… А Оно разговаривает…

– Ах, ты, грязнуля, еще и жаловаться вздумал! Ивонючкин ощутил весьма весомый шлепок пониже спины.

– Роман! Придумай что-нибудь! – взмолился Шеф, опрокидываясь на диван от очередного болезненного пинка. – Оно сживет меня со света! Я Майку знаю!

Сидорук и Петрович испуганно замерли, прислушиваясь. Им тоже доставалось. Тихонько препирались.

– Это все твоя Матушка. Видать, сварлива была…

– А твоя, небось, скалкой вас с папашкой лупила, не иначе…

– Разделительный контур! – хлопнул себя по лбу Сидорук. – Вот что нас спасет!

Всю ночь монтировал Ромыч в коридоре разделительный контур, запретив Ивонючкину и Петровичу шастать в туалет. Силы и терпение жильцов были на исходе. Обнаглевшая ССОСка заставляла Петровича мыть посуду, Ивонючкина драить пол, а Сидорука – варить щи и жарить котлеты. И бегать по магазинам, с авоськами.

Разделительный контур Сидорук опробовал на белых мышах: выпустив пару мышек, наблюдал, как бестолковые животные, снуя по коридору, быстро прибывают в числе.

Сидорук затаился, поджидая ССОСку, которая взяла за правило по утрам являться на кухню ревизовать его работу. Наконец она появилась и деловито направилась на кухню. Остановилась перед контуром.

Сердце Ромыча ухнуло куда-то вниз. Неужто догадается?

– Откуда мусор? Ивонючкин! Марш за метлой! ССОСка шагнула сквозь контур. Фигура ее на миг затуманилась, и вот уже две Матушки и Майя злобно уставились друг на друга.

– Ты что тут делаешь? Гадина! – раздались одновременно три визгливых возгласа. Мгновение они злобно пялились друг на друга, затем сцепились в яростной схватке.

Тут-то и полыхнуло… Впрочем, вызванные Ивонючкиным пожарные с огнем управились быстро.

– Впредь аппараты всякие без нашего ведома не смейте в сеть подключать! строго предупредил Ивонючкина брандмейстер, разглядывая обгоревшие останки ССОСки и Контура. – Штраф уплатите.

– Сам будешь штраф платить! – зашипел Ивонючкин, когда они остались с Сидоруком с глазу на глаз. – Терпение мое лопнуло!

– А может экономичнее будет, Шеф, если я вам такое терпение сотворю, которое никогда не лопнет? Со стопроцентной гарантией! А?