Текст книги "Моя темнота (СИ)"

Автор книги: Игорь Кизиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

 

     Dark psychedelia

     Моя темнота

     Когда тебя вдруг окружит темнота, и тебе станет страшно,

     всегда иди на свет. Где бы он ни был. Может, там прячется надежда.

     Просто мысли

     Пока человек жив, он должен надеяться.

      Сенека Младший

     С чего начать? Наверное, с ужасных пробок в городе. Пробки, долбаные ненавистные пробки. Это был небольшой городок, количество машин, конечно, не как в мегаполисах, но когда перед выборами всё перекопали, и везде на дорогах были препятствия, то движение встало. Лето, пятница, все разъезжались с работы по своим дачам, и тут такое... Ямочный ремонт, плюс ремонт целой полосы встречного движения и ещё ремонт перекрёстка. Поток машин встал серьёзно, а ещё ж был и общественный транспорт: троллейбусы, трамваи, – вмешанные в общую кучу они делали ситуацию совсем уже безнадёжной. И отовсюду в адрес дорожников, собравших огромную массу машин в эту дьявольскую мешанину, сыпались проклятия водителей. Но кому из городских властей есть дело до того, что дороги ремонтируются именно в час пик, когда люди разъезжаются с работы?..

     В машине было двое. Василий и его коллега Игорь, который сидел за рулём. Игорь нервничал, ругался и матерился. Такая езда изматывала хуже самой тяжкой работы.

     – Это – пиздец! Вася, представляешь, они затеяли одновременный ремонт на двух параллельных улицах! Теперь чтобы проехать площадь Единства, я должен столько стоять! Тут вон целый поток машин, которые уже влезли на встречку, это нормально?! К выборам они, блядь, готовятся! Дороги срочно ремонтируют!

     – Я к десяти часам домой попаду? – спросил в ответ Василий.

     – Не знаю, если мы эту пробку преодолеем. Видишь же, как движется транспорт. Машины со всех потоков могут продёрнуться вперёд всего на какой-нибудь метр. Ну, потом ещё пару метров какой-то один поток. Тут скорые и пожарные должны иметь отвалы, чтобы проехать. Жесть, одним словом!

     – Да вижу, просто я обещал быть дома не позже десяти. Малая сегодня экзамены сдавала. Ира.

     – Извини, но не только мы застряли, но и все остальные. Тут разве что мы вдруг заимеем вертолёт, взлетим и преодолеем все эти пробки.

     – Мечта, – усмехнулся Василий.

     Так они и катились. Раньше считалось, что только дураки стоят в пробках на новых магистралях, а другие, умные, объезжают по задворкам. Может оно и так, но только сейчас и умные встали в длинные очереди на объездных улочках. Василий с Игорем не стали исключением.

     Нижний город был забит постройками девятнадцатого века, а кое-где и восемнадцатого: каменными домами с деревянным верхом или без него, окруженными палисадниками, заросшими сорными растениями. Наверное, раньше, веке в девятнадцатом, здесь была красивая оживленная улица, но сейчас, в конце двадцатого века, этот мир нижнего города был уже частично расселённым, частично разрушенным. Не было электроэнергии, воды и канализации. Люди бежали отсюда. Когда им предлагали квартиры в новостроях, они с радостью меняли свои двухэтажные дома на двухкомнатные квартиры со всеми удобствами. Теперь тут работали бульдозеры и экскаваторы, равняя с землей целую эпоху. По этому поводу в Сети давно уже поднялся срач: в социальных сетях распространялись требования сохранить постройки нижнего города. Это привело даже к нескольким выступлениям, когда активисты ломали строительные заборы и жгли шины. Пришлось вмешаться прокуратуре и полиции и через суды наложить арест на застройку, так как много домов и усадеб имели статус национального наследия.

     Но Василия всё это не очень волновало. Он ехал по этой малоизвестной ему улице и думал только о том, как бы скорее попасть домой. Вокруг виднелись лишь покинутые двух– и трёхэтажные дома, кучи мусора перед покосившимися заборами, опустевшие дворы со старыми вишнями, абрикосами, грушами и яблонями. В одном месте забор обрушился и был виден старый, давно пересохший фонтан перед домом с колоннами и осыпающейся лепниной.

     «Всё это, весь этот мусор, построенный ещё в прошлом веке, должны были застроить, – думал Вася. – И решили для этого дорогу подлатать, причём в самый разъезд, чтобы всё встало!»

     Ему было всё равно, что тут рушат и что хотят застроить. Главное, чтобы его дом не трогали, и чтобы он вовремя доехал туда. Было бы метро, не было б вопросов. Туда сел – и доехал, а не так, как сейчас, выматывать нервы в этой тянучке и слушать Игоревы маты.

     На перекрёстке с соседней улицей пришлось пропустить дорогую машину: водитель, не утруждая себя формальностями, нагло впихнулся в поток, едва не зацепив их машину, ещё и показав средний палец не имевшему намерения его пропускать Игорю. Игорь особенно вдохновенно матюкнулся и вскипел окончательно. Он уже готов был выйти и помять двери автомобилю наглеца.

     – Игорюня, – сказал Вася и остановил его за руку, – да наплюй ты на него, не надо так закипать.

     – Нет, но ты видел?!!

     – Видел. И что потом будет?

     – Да я его урою! – бушевал Игорь. – У этого долбоёба знак «Уступи дорогу», а он мне ещё факи будет тыкать?!

     – Всё, забудь. Да, он мудак, но мы его пропустили и всё. Не долбиться же с ним. А вдруг у него пистолет? Разборки, мордобой... И так пробка, а придётся ещё стоять и ждать полицию. Пёс с ним, пусть едет! И так у всех нервы на взводе.

     – Ладно, убедил, – согласился Игорь, и они поехали дальше.

     Так они и ехали, вернее, едва двигались. Минуту стояли и сантиметров сорок двигались вперёд, пока не попали на улицу, которая называлась «Улица Старых Каштанов». Скорее всего, это было очень старое название, поскольку никаких каштанов тут давно уже не было: улица была засажена липами и тополями, так дешевле, но название осталось. Навигатор привёл их сюда, обозначив как вариант объезда: на прилежащих улицах, если верить его сведениям, всё стояло просто мёртво, а здесь, хоть и рывками, но какое-то движение было.

     Однако – увы! – они безнадёжно встали и тут.

     Тогда Василий сказал:

     – Игорь, может, я выйду? Я ведь уже почти дома.

     – Давай. Тут тоже надолго застряли. Здесь есть Т-образный перекрёсток, видишь пятиэтажное кирпичное здание по левую сторону улицы? Сразу за ним – улочка, старая такая, брусчаткой выложенная. Там пара мастерских, а потом – тоже дореволюционные здания, всё заброшено и растаскивается на кирпичи. Там собираются строить новый микрорайон, но пока местная власть тупит. Короче, если по этой улице вверх пойдёшь, то выйдешь как раз на площадь Единства. А там от неё вниз и домой.

     – Я знаю этот путь, ходил когда-то в детстве, – сказал Василий.

     – А, понятно. Просто думал, вдруг ты не знаешь таких закоулков. Тут рядышком моя мама жила, и я этот район знаю, как свои пять пальцев, вот и решил тебе подсказать кратчайшую дорожку.

     – Спасибо, но я знаю, куда идти, – ответил Василий. – И эту улицу знаю тоже, «Улицу Старых Каштанов».

     – Хорошо. Тогда, давай, выходи. А то правда: пока доедем до конца улицы, чтобы повернуть в твою сторону, ещё час стоять придётся, и потом, высадив тебя, придется делать крюк и ещё час стоять. А мне самому лучше налево, а не направо, Так что я без тебя сразу налево и поверну.

     – Конечно, нет вопросов, – сказал Василий и открыл дверь. – Спасибо! До понедельника.

     – Бывай, пока! – сказал Игорь, и Василий закрыл за собою дверь.

     Потом он перебежал дорогу и зашагал вверх. Обойдя пятиэтажное кирпичное здание, усыпанное рекламными вывесками, он нашёл улочку, ведущую вверх.

     Вокруг здания было много припаркованных автомобилей, и одна из машин мешала пройти вверх, так как водитель, вывернув колёса, оставил нос машины торчащим поперек тротуара.

     «Идиот», – раздражённо подумал Василий и обошёл машину.

     Перед ним было начало улицы, по которой можно было срезать и выйти на площадь. Вася посмотрел на карту на смартфоне: давно уж тут не был, нужно перепроверить. Точно, есть такая улица. Где-то здесь жил его друг, вместе с ним они в детстве лазили тут везде, забирались в заброшенные здания, изучали все тропинки и перелазы. Места были знакомые, но столько воды утекло с тех пор, и всё так изменилось... Маленькая тупиковая улица, выложенная изначально брусчаткой, потом была частично закатана асфальтом, но «родное» покрытие то тут, то там проглядывало сквозь выбоины в асфальте, а выше шел светло-жёлтый кирпич. Прямо как Элли с её дорогой в Изумрудный город. И вокруг – старые здания, пахнущие сыростью, запустением и… историей.

     «Как там, чёрт, улицу-то называли? Старо… водица? …водная? Староводная. По-моему, так», – Василий пытался вспомнить название. Табличек на домах не сохранилось. Вернее была, на одном доме, но там едва угадывался лишь номер 16, а название улицы исчезло под слоем ржавчины.

     Он снова посмотрел на смартфон и сверился с картой. Да, Староводный переулок. Точно, такое название и теперь. Осталось поскорее дойти до дома.

     Василий зашагал вверх. Миновал мастерские, где кипела жизнь, слишком контрастно на фоне царящих вокруг разрухи и запустения: там что-то мастерили, стучали, слышался визг станка. Асфальт закончился, и сквозь землю, траву и мусор виднелась брусчатка. Что ж, всё как всегда: положили асфальт поверх брусчатки на сотне метров и поставили галочку о выполненной работе. А тут – он прошёл выше – осталась нетронутой та самая брусчатка, что он помнил из детства. Точно, она самая. Только всё тут за это время стало совсем заброшенным и заросло. Не узнать. Если бы не «пробка», он сюда бы точно никогда не завернул, а тут вот пришлось. Совсем город встал.

     Он продолжал подниматься вверх и осматриваться. По обочинам были брошены несколько машин. Одна, очень приметная – большой белый Кадиллак из семидесятых. Это не тот хлам, что изготавливала промышленность СССР. Ещё тут были пара «Жигулей», «Москвичей» и одна 21-я «Волга». Давно брошенная. Правое переднее колесо спустилось. Он прошёл это автокладбище, и далее дорога поворачивала направо. Там виднелся экскаватор, бульдозеры и копёр, забивавший сваи. Никаких старых домов, всё уже сравняли с землёй. На этом участке уже шло строительство.

     Напротив приоткрытых ворот въезда на стройку, в конце строительной площадки, виднелась подпорная стена, бывшая в дореволюционные времена частью дома. Там ещё оставались полуразрушенные перпендикулярные стены, яркие обои и куски не уничтоженной, потемневшей от времени и дождей мебели. Но рядом уже стоял экскаватор, он ждал самосвалы, тоже застрявшие в пробке, чтобы доломать это и вывезти.

     Но Василию некогда было рассматривать останки минувшей эпохи, нужно было идти дальше, и он прошёл мимо строительных ворот, будочки охранника и точно попал на выложенную светло-жёлтыми кирпичами дорогу. Тоже очень старая дорога, но как же тогда строили! Она была такой плотной, что, несмотря на нанесённую на неё грязь дождей, последний из которых, вчерашний, оставил зигзагообразные русла от мчавшихся по обеим сторонам дороги потоков, она не проросла на стыках, хотя вокруг буйствовала зелень. Те, кто мостили дорогу этими желтыми кирпичами в дореволюционную эпоху, знали своё дело: через почти девяносто лет между кирпичами ничего не проросло, не было ни травинок, ни мха.

     «Умели тогда строить!» – подумал Вася и зашагал дальше.

     Тропинка шла вверх, и склон становился круче. Вокруг было множество деревьев и кустарников, вились насекомые. Господи, сколько же тут насекомых! То какая-то муха сядет на лицо, тут комар возникнет, ещё пчелы и разные жуки. Вася шёл по кирпичной дороге и то и дело отмахивался. Тут было влажно и жарко, и насекомые атаковали со всех сторон. Хотя ещё май, но солнце припекало. Вокруг тянулись старые дома, некоторые полуразобранные, их почти разрушили, наверно руками: следов строительной техники не было. Кирпичи царских времён, с клеймом производителя, всё ещё представляли ценность. К таким домам была «протоптана тропа», и виднелись две колеи от легковых машин. Одного такого «добытчика» на старом Москвиче с прицепом Василий заметил. Он грузил кирпичи в багажник и в прицеп, тщательно перебирая то, что находил. Сломанные и надколотые кирпичи он отбрасывал.

     «Н-да, – подумал Вася, – вот так и умирает история. Это наш город, а не Венеция. В Венеции такого не допустили бы. Мне школьный друг рассказывал, что в конце 19 века эта улица была шедевром улицы в нашем городе. А теперь её просто растаскивают на кирпичи и застраивают».

     Но как-то повлиять на это он не мог, да и не хотел. Что он сделает? Орать начнёт? Милицию вызовет? Вот посмотрел и снова нужно идти вверх.

     Так он и сделал. Отмахиваясь от назойливых насекомых и почёсываясь там, куда они успевали его укусить, он продолжил подъём вверх по тщательно уложенным кирпичам, которые имели ровно через каждый метр планку, как ступеньку. Где-то внизу лаяли собаки, слышался шум городского транспорта, а он просто шёл наверх. Мысли, мысли. Мало ли, что тебе думается, пока вот так шагаешь домой?

     Дойдя до площадки перед новым подъёмом, он запыхался. Ещё метров пятьдесят и он выйдет на улицу, которая ведёт прямо на площадь. Он давно так долго не поднимался, и сейчас дыхание перехватило, и ноги дрожали от усталости. Нужно отдохнуть. Он уже не так молод, за сорок перевалило, и животик появился. Василий решил постоять тут с минуту.

     Справа внизу, метрах в двадцати, был сарай. Сарай или какой-то киоск с советского времени. Гнилой, поржавевший, с двумя большими окнами. Окантовка окон ещё сохранила красную краску, но та уже почти полностью облупилась от времени. В общем, сооружение типа старого советского киоска, где продавались безалкогольные напитки, а может окна такие потому, что там продавали газеты и журналы. Да хотя без разницы! Теперь окна почти закрыты ролетами, их кто-то пытался разломать и, подняв, сломал. Между окнами, аккурат посередине, была дверь. Странно, обычно сбоку или сзади, а здесь – именно посередине. Нет, похоже на билетно-информационный киоск. Он один в один такой же в Крыму видел, тоже заброшенный, но не такой изгаженный, как здесь. Над окнами киоска висели старые ржавые лампы, эмалировка отражателей света облупилась, ламп не было, только остатки цоколя и стекла. Странный киоск. Нет, вряд ли тут торговали лимонадом. А возможно, наливайка местная была.

     От киоска тянуло холодом и всякими запахами. Вокруг в траве виднелись бутылки из-под водки и коньяка.

     «Конечно, это была местная наливайка, где продавали из-под полы алкоголь, когда улица была жива, – подумал Василий. – Но улицу решили застроить, расселили жителей, и она осталась пустой, невостребованной».

     Он мельком заглянул внутрь через отогнутый ролет – ничего, кроме мусора, – и зашагал дальше, глянув только вбок, потому что птицы там вдруг громко растрещались и, резко вспорхнув, улетели прочь.

     «Блин, странно тут», – Василий почувствовал тревогу. С чего бы это? От окружающего его запустения?

     Рядом тянулась протоптанная среди травы дорожка, которая вела к развалинам большого сооружения. Остались только колонны и части фасада. Наверняка некогда это было красивое здание, по-своему уникальное, но сейчас уже практически невозможно было представить, как оно выглядело.

     «Печально», – подумал Василий, но тревога росла.

     Ёлки, ну не из-за того же, что дома разрушают!? Жаль, конечно, но с этим ничего не поделаешь. Он пришёл сюда не за тем, чтобы сопереживать. Однако тревога и страх не отпускали, словно где-то здесь притаилась опасность. Он остановился и обернулся: не преследует ли его кто-то. Но на тропинке из желтых кирпичей никого не было.

     Василий твёрдо решил идти дальше. А дальше дорога круто поднималась вверх среди крапивы, кустов и деревьев. И никого, только назойливые насекомые. Но почему ему тогда так страшно? Что он почувствовал? Вокруг никого. Только этот, собиратель, продолжал внизу воровать кирпичи и всё. Василий постоял ещё с минуту, собираясь с мыслями, и сделал шаг на финальном отрезке своего пути к дому. И тут это началось.

     На него упала темнота. Он стоял перед крутым склоном, ведущим наверх, на площадь, и смотрел, как наступает тьма. Она словно спускалась сверху, густая, непроглядная. Будто он смотрел на наступление ночи, снятое замедленной киносъёмкой.

     Прошло секунд десять, стало так темно, что он своих рук не видел. И исчезли звуки. Не было слышно щебета птиц, жужжания мух, гула машин на соседних улицах, – вообще ничего.

     Темнота окружала и давила на него, словно она была осязаемой, а не просто чернотой ночи. Он растерялся на пару секунд, а потом порылся в карманах и достал свой смартфон. Связь была, и он позвонил жене. Трубку поднял мужчина и ответил:

     – Кто?

     – То есть «кто»? – опешил Василий.

     – Ты кто такой, если сразу не понял, – ответил мужской голос на том конце трубки. – Куда звонишь?

     – Я звоню своей жене, а вот ты кто?

     – Не знаю, куда ты звонишь, но попал не туда, – Василий посмотрел на экран и точно увидел, что звонит своей жене. Он сбросил и перезвонил снова. Поднял трубку тот же человек.

     – Опять ты? – сказал он.

     – Ты тоже опять, – сказал Василий.

     – Ты чего-то хочешь что-ли? Денег?

     – Блядь, нет. Я опять звоню на номер своей жены. Именно ей звоню и не пальцами цифры набираю, что, типа, «не туда ткнул», а выбираю её номер из своей записной книги в телефоне и попадаю на тебя. Ты кто вообще? Ты спишь с моей женой?

     – Слушай, чувак, я не сплю ни с чьими жёнами. И это мой номер уже лет пятнадцать. Так что давай, проверь свою, бля, «записную книжку». Бывай! – и он положил трубку.

     Тогда Василий подождал секунд двадцать, а потом снова набрал номер жены. Взяла женщина и начала что-то втирать на непонятном языке. Он снова сбросил и снова набрал. Опять женщина, но не его жена. Она сказала: «Спасибо за Ваш звонок», – и начала рассказывать, почему так важно приобрести пылесос именно у них. Снова сбросил.

     Потом ещё раз набор, и другой мужской голос поблагодарил его за то, что он дозвонился до их общества. А он всего лишь набирал записанный в телефоне номер жены.

     Тогда он решил попробовать ещё один вариант – позвонить своей дочери. Телефон проинформировал его о том, что её телефон в сети, и Василий нажал на вызов. Снова какой-то мужик, начал что-то лопотать вроде как на испанском. Сбросил, перенабрал. Такая же хрень, только язык сменился на немецкий. Снова набор. Молодой голос на украинском:

     – Хелло, це Степан, – Василий молчал и просто дышал в трубку. – Кохана, це ти? Розмовляй. Чому ти мовчиш? Га? Ти що, в Чернiговi?

     – Ошиблись номером, – Василий сбросил вызов.

     «Что за хрень с телефоном?» Василий перезванивал то жене, то дочери, но снова попадал на непонятных абонентов. В трубке звучали фразы на чужих языках, словно он звонил на межгород.

     – Да что такое, куда я всё попадаю?! – он сделал ещё пару безуспешных попыток, а потом бросил.

     «Да чёрт с этим, – подумал он. – Если такая фигатень вокруг творится, то почему не может сбоить связь? Вопрос только в том, что делать дальше?»

     Вокруг была темнота. Такая липкая, давящая на тело темнота, словно не воздух был, а некая вязкая жидкость. Дышать было сложно. Василий присел и попытался дышать ровно, но темнота обволакивала и, казалось, втягивалась в ноздри. Стало очень страшно. Вот, наверное, что за предчувствие ещё минуту назад кололо его ужасом, вот оно и свершилось. Он не понимал, куда ему идти и откуда просить помощи? Позвонить в милицию, в пожарную часть? Он вон жене уже пытался дозвониться. И чем закончилось?..

     Нужно продолжать путь, нужно идти домой. Василий включил на смартфоне фонарик, чтобы подсветить, куда шагать, но он не очень помог. Его луч едва пробивался сквозь тьму на расстояние чуть больше метра. Он выхватывал из темноты стволы ближайших деревьев, кустарники рядом с ними, кирпичи тропинки непосредственно под ногами, а дальше – словно упирался в темную стену. Василия сковал ужас.

     Куда бежать? Может вверх, а может вниз. Наверное, вниз – самое правильное решение.

     «Так не должно быть», – подумал Василий и опустил фонарик к земле. Он хотел понять, где находится, есть ли под ним земля или нет. Тьма была такой плотной, она меняла всё вокруг, все его ощущения, Василий уже не понимал, где и на чем он стоит. Даже ветер стих, воздух был стоячим. Да, под ногами точно была земля, вот ведь – кирпичи, желтые кирпичи, – Василий приблизил фонарик почти вплотную к ним, – эта дорога и по ней нужно идти вверх. Значит это просто темнота, а он жив.

     – Так, собраться и сконцентрироваться, – пробормотал сам себе Василий.

     Что же следует делать? Идти по свету фонарика? Но он едва видит дорогу под своими ногами. А если он сделает шаг вбок с тропинки? Луч фонарика сквозь густую темноту выхватил светом стебли крапивы сбоку от дорожки, а вот ствол дерева за ними уже еле-еле высветил. Вот яма, около ствола дерева. Василий направил фонарик в яму и не увидел её дня. Блин, стоит ли после этого двигаться вверх? Тут кругом – развалины и ямы, а он не видит пути на расстоянии шага. Было так страшно, что Василий замер.

     «Может, стоит сесть тут и дождаться рассвета? – прошептал он сам себе. – Что это вообще за тьма такая? Это точно не вечер, а что-то другое. Так всё липко вокруг и воздух тяжёлый. Куда идти? Ну не ползком же по этой тропинке пробираться? А с высоты роста фонарик ни черта не помогает!»

     Василий начал паниковать. Он на работе не зарядил телефон и заряда в батарее осталось 23%. Он уже десятки раз звонил, и заряд падал на глазах. А сколько ещё надо будет снова звонить по смартфону? Сейчас бы выпить. Не пятьдесят грамм, а триста, не меньше.

     Вроде шаги за спиной. Он обернулся на звук, но не увидел ничего, кроме черноты.

     «Блин, да что же это такое?! – он судорожно обдумывал свои дальнейшие действия и повернулся вверх, куда уходила кирпичная дорога. – Туда, нужно идти туда!»

     Но потом обернулся назад: всё-таки кто-то шагал за его спиной, хрустели под его ногами камешки и мусор на кирпичной дорожке.

     – Эй! – крикнул он невидимого человеку и вдруг увидел, что внизу жёлтым цветом ламп накаливания засиял свет. Василий замер. В этой темноте возник первый свет! Он сиял не ярко, но темнота его не трогала. Свет смартфона Василия тьма пожирала, чтобы он не увидел дальше своего носа, а тут – свет. Приглядевшись, Василий понял, что свет исходил от того странного киоска-сарая, где над входом были ржавые фонари-тарелки с разбитыми лампочками. Теперь они светились и освещали крыльцо, а дверь между окошками открывалась и закрывалась, и туда следовали тени. Тени?! Но в таком свете фигуры людей точно выглядели, как тени.

     И люди всё шли и шли, выползая из темноты вокруг. Реально казалось, будто сама темнота их формировала: быстро скомкивала фигуры из лоскутков тьмы и отпускала. Топот шагов, хруст сломленных хворостинок, голоса, невнятные, словно звучащие из бочки. Василий разбирал только отдельные слова: «мама», «кто», «ещё раз» и т.д. Они подходили к киоску, останавливались, чтобы открыть дверь, и исчезали внутри.

     Василий поколебался ещё несколько секунд, а потом принял решение. Телефон не освещает путь, а мало ли что там выше находится? – поэтому Василий зашагал на свет. Он подошёл к двери, подождал, пока никого возле неё не будет, и тогда вошёл.

     Это был, блин, трактир. Реально трактир, забегаловка или просто наливайка. И как только он уместился в этом сарае?! Нет, тут что-то не так! Внутри оказалось гораздо больше места, чем можно было себе представить снаружи. Горели керосиновые лампы. И кругом было дерево, добротное дерево: стены, стулья, столы, барная стойка, за которой стоял лысый бармен с хорошо подстриженной бородкой, улыбался, смеялся и приветствовал посетителей.

     Посетители были странные, словно собравшиеся здесь из разных эпох. Странные костюмы, котелки, цилиндры, трости соседствовали с очень даже современными джинсами, футболками и свободными рубашками. Но были и такие, вид костюмов которых просто не укладывался в понимании Василия. Они словно были отдельно от человека. Висели, но не прилегали к телу. Как их ещё не засняли и не поместили в социальных сетях: в таких-то нарядах гулять по городу?!

     Но как бы ни было, а всё шло своим чередом. Люди заходили, здоровались, снимая шляпы, садились за столики, заказывали что-то выпить, о чём-то негромко переговаривались. Даже те, в странной мешковатой одежде никого здесь не удивляли.

     Вася сел в самый дальний угол, перед окном. Деревянный стул и стол, деревянная оконная рама, никакого пластика, а за окном – темнота, и только искры появлялись, словно за окном было звездное небо.

     А в баре собралось уже много людей. Они пили и тихо разговаривали. И от них веяло холодом. Чем ближе к нему кто-то подходил, тем серьёзней было ощущение холода.

     Василий сидел тихо, потом посмотрел на экран смартфона: сигнал был, но позвонить он не решался. Опять наверняка попадёт ни туда.

     Это заметил бармен. Он обслужил жаждущих, налил им водки, коньяка или виски, что они там желали, передал эту эстафету молодому пареньку, а сам прошёлся через зал и сел перед Василием.

     – Не помешаю?

     – Нет, садитесь, – ответил Василий.

     – Спасибо. Вы очень испуганы. В первый раз здесь? Когда умерли?

     – Что? – брови Василия поползли вверх. – Я не умирал! Шёл домой, хотел сократить дорогу через старую улицу, а потом вдруг – кромешная темнота. У вас тут свет горел, вот я и зашёл. Да чего вдруг я это тебе рассказываю?

     – Потому что я – бармен этого заведения. Я тут главный, не считая хозяина. Но он занят, посему – я тут главный. Значит, не помните, как вы умерли? Я сейчас проверю и помогу вам вспомнить. Просто сидите спокойно и всё. Он дотронулся до лба Василия и лицо его начало мрачнеть. Потом он убрал руку и сказал:

     – Я слышал о таком, но увидел впервые. Ты – живой. И горячий, не просто тёплый, как только что умерший, а живой. Горячий. Они это тоже почувствовали.

     – Кто?

     – Те, кто пришёл в бар. Ты живой. Могу я подержаться за твою руку?

     Бармен взял его руку, его рука была холодной, но не ледяной.

     – Ой, как хорошо, какое наслаждение, – сказал бармен, а Василий выдернул руку и зло произнёс:

     – Блядь, конечно живой. А каким я должен быть?

     – Тише, – бармен обернулся. На них уже начали бросать косые взгляды. – Не привлекай внимание! Тише.

     – Почему? – шёпотом спросил Василий.

     – Потому что вокруг тебя – мёртвые. Это не живые души, а призраки.

     – Да ну, это… Ты серьёзно?

     – Тсс, – остановил его бармен. – Не говори громко, не привлекай внимание. Как ты сюда попал?

     Василий рассказал. Бармен потёр подбородок и ответил.

     – Значит, есть-таки брешь. Я думал, это просто слухи, но ты – живое тому подтверждение.

     – Слушай, пан, господин или товарищ, что здесь происходит? – сказал Василий. – Холодом от них тянет, от ваших посетителей, как из морозилки, за окном – темнота кромешная. Что это?

     – Хорошо, я тебе объясню. Что ты видишь вокруг?

     – Блин, начал с объяснения.

     – Ещё раз: что ты видишь вокруг?

     От этих слов Василию стало не по себе, но он ответил:

     – Вижу забегаловку, какие-то люди пьют. Только вот за окном очень темно.

     – Эти люди, о которых ты говоришь, – призраки. Это мёртвые души, которые обитают в той темноте, которая застала тебя в пути, возникла вдруг из ниоткуда и поглотила тебя, как ты рассказал. Они там живут. Иногда приходят во сне к людям, чтобы почувствовать себя живым, что-то пытаются рассказать, но это сон и всё, и не важно, что они там сделали, как смогли повлиять на тех, к кому они приходили. В большинстве случаев – никак. Но всегда есть исключения.

     – Да, тот парень, что слева от барной стойки, он мне кажется знакомым и на меня поглядывает, – согласился Василий.

     – Этот призрак? Он во сне к тебе приходил? – Бармен улыбнулся. – Значит, нашёл лазейку.

     – Серьёзно?

     – Да, конечно серьёзно. Они ищут хоть какой-то шанс вырваться из темноты, и мой хозяин создаёт подобные места. Сейчас здесь, а было ещё в метро, в Лондоне, в начале двадцатого века, было в России и в Америке. Им тоже нужно давать надежду.

     – Не просто так, правда?

     – Конечно, им нужно отрабатывать. Но тут: или жить во тьме, или хотя бы один раз в месяц иметь возможность собираться и изливать свои проблемы. Они потерянные души, но им тоже нужна поддержка.

     – Значит, это ад? – Вася подумал, что нужно выпить, и тут же почувствовал в руках холодный гранёный стакан.

     – За счёт заведения, – улыбнулся бармен. – Отличное виски, выдержка почти сорок лет.

     Василий выпил. А потом закусил мясом, которое тоже появилось на столе.

     – Неплохо вы устроились, – заметил он. – Классно тут у вас души кушают.

     Бармен ответил:

     – Это не ад, скорее чистилище. Это души, которые застряли между раем и адом. Они сделали глупость: иногда сознательно, иногда – нет, и теперь им уготовано блуждать в темноте, искать свою вину.

     – В смысле? – спросил Василий.

     – То, что они делают: бродят в темноте, плачутся и рассказывают друг другу истории. А потом высшие силы, как мой хозяин, дают им свет, куда они могут прийти, пообщаться и на миг забыть про одиночество. Эти длится не долго, а потом они уйдут. Главное, чтобы тебя не почувствовали.

     – Почему?

     – Ты что, совсем дурак, не понимаешь? Ты живой и полон энергии и здесь очутился случайно. Сиди тихо и смотри. Я принесу ещё поесть.

     Он ушел обратно за стойку, а к столику вскоре подошла девушка, неся тарелки с едой. Василий удивился: откуда этот бармен узнал, что ему нравится, ведь он же ничего об этом не говорил? Тем не менее, ему принесли его любимую еду.

     Он ел и потихоньку разглядывал сидящих вокруг. Эти люди с печальными лицами беседовали друг с другом, пили, чем-то закусывали, потом шли за добавкой и снова пили. Они долго и обстоятельно рассказывали про свои проблемы, размахивая руками, что-то рисуя пальцами на столах и теряя слёзы. Сначала один молчал, а второй рассказывал, потом второй молчал, а говорил первый. Интересно, чем же они расплачивались? Подходили к стойке, указывали на выпивку, и им давали. Просто так. Василий не видел ни денег, ни кредитных карт. Ничего.

     И они часто меняли столики. Поговорив с одними, они пересаживались за соседние столы и снова принимались говорить, есть и выпивать. И при этом никто не пьянел, языки не заплетались, никто не падал на пол, никто не шатался, не блевал, приняв слишком много, и не устраивал сцен. Бармен, вернувшийся за барную стойку, то и дело наливал подошедшим, Вася же тихо сидел в углу и ждал рассвета, а за окном в темноте проносились яркие искры, словно этот кабак летел куда-то по усыпанному звездами небу.