Текст книги "Всё ещё люди (СИ)"

Автор книги: Игорь Дьячишин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

   Спасибо Олесе Михайловой, Питеру Уоттсу, Софии «Сандэй» Цимбал, Наталии Шевченко, Алексею Корепанову, Полине, Александре «Rachell», Александру Исакову, Ренате Юнусовой, Гэри Мяу и Надежде Тризне

 

   Те две важные вещи, что мы уяснили себе за последние десять лет: первая – создать обладающую самосознанием искусственную систему относительно несложно, настоящая проблема – сделать такую систему «умной»; вторая – живые нейроны по отдельным важным для нас возможностям превосходят кремний, графен, оксид галлия (III) или нитрид галлия и куда более неприхотливы, нежели квантовые вычислители. Возможно, что будущее искусственного самосознания главным образом находится в рамках химерного подхода, сочетания преимуществ живых нейронных структур и других компонентов.

   Ло Минчжу, «Wetware и аугментации центральной нервной системы: раскрывая потенциал». International Journal of Automation and Computing, 2031

* * *

   2082, лето

   – Привет. Здесь свободно? – Девушка, невысокая, светловолосая, указывает на стул напротив.

   – Привет. – Он улыбается. – Но я кое-кого жду.

   – Ты меня не узнал? Ты ведь и есть тот самый Алан, верно?

   – Карла?..

   В голове все еще остаются смутные ощущения от предыдущего видения, но они стремительно тают. Алан моргает, глаза несильно слезятся, приспосабливаясь к освещению.

   Комната с белыми стенами, пространство залито в меру ярким светом. Алан здесь не один. В помещении стоят двое, женщина и мужчина. Алан хорошо помнит женщину. Это одна из его матерей. Ее прическа не такая, как раньше («Когда? Сколько прошло времени? Что именно произошло?»), рыжие волосы уложены назад.

   Не получается пошевелить ни рукой, ни ногой, даже шея упрямо отказывается подчиняться, только веки и глаза.

   Он пытается задать вопрос, но что-то мешает.

   – ...Стоит блок, чтобы избежать травм при пробуждении... снимать постепенно...

   Механические руки быстрыми и предельно точными движениями освобождают нижнюю половину лица от чего-то напоминающего маску.

   Еще одна попытка.

   Алан слышит свой голос:

   – Где я?

   Слова даются трудно, выходит почти шепот.

   Женщина – ее зовут Джоан – наклоняется к нему.

   – Не волнуйся. Все будет хорошо.

   Почему-то Джоан вызывает у Алана неприязнь, он не может вспомнить точно, по какой причине.

   – Функции памяти явно еще недостаточно восстановились, но это, скорее всего, временно. Пока все идет в соответствии с планом.

   – Подобные нарушения ожидались?

   – Да. – Джоан и Кох шли по коридору Чёрчленд-центра. – Вполне возможно, они пройдут уже в ближайшее время. – Мужчина сделал паузу. – Кстати... Ваш сын произнес какое-то имя. Карла?.. Кто-то из его знакомых?

   – Да, – сказала холодно Джоан. – Одна его знакомая.

   – Как он?

   – Пока трудно утверждать что-то наверняка, по крайней мере он бодрствует, – ответила Джоан. – Проводят кучу разных тестов, я еще не знаю подробностей.

   Эмме хотелось наконец разрушить неопределенность и одновременно она боялась худшего. Месяцы ожидания, сомнений, страхов...

   Джоан старалась выражаться как можно осторожнее:

   – Ты же знаешь, как все серьезно... Я имею в виду, надежды есть, реальные надежды, но это уникальный случай... Никто точно не знает.

   – Ты чего-то недоговариваешь.

   «Да уж, молодец. Умеешь успокоить и подбодрить», – подумала Джоан. Но, с другой стороны, не врать же. Она сама волновалась не меньше Эммы и хорошо представляла себе ее состояние, но что могла сказать? Какую-нибудь глупость вроде «все будет хорошо»? Заранее наобещать невесть что?

   – У него сейчас проблемы с памятью. Фиксационная амнезия – проблемы с запоминанием нового и частично с долговременной памятью. Пока. Такое может быть из-за того, что его обновленный гиппокамп еще не функционирует как надо.

   – Может, мне стоит...

   – Лучше чуть позже. С ним сейчас работают специалисты. Я и сама пролезла только как участница проекта.

   Джоан боялась: сейчас супруга начнет кричать, обвинять ее. Но ничего такого не произошло.

   Они стояли, прижавшись друг к другу, в коридоре приемной Чёрчленд-центра: одна очень худая, с длинными, распущенными темными волосами, другая чуть пониже, рыжая.

   Джоан услышала, как Эмма тихо проговорила имя.

   «Алан».

   В ту ночь, когда Джоан пришла домой, жены занялись любовью. На голове у Эммы была шапочка транскраниального интерфейса, Джоан использовала имплантаты. Подключенные к маленькой локальной сети для двоих, женщины ласкали друг друга еще и ментально, с помощью согласованных, «утвержденных» за время их отношений стимулов. Какие-то направлялись одной партнершей к другой волевым усилием, какие-то возникали непроизвольно. Интерфейс по умолчанию не был предназначен для межмозгового сообщения, функционал был расширен с помощью стороннего ПО. Как часто пишут в инструкциях, «производитель не несет ответственности» – но в данном случае все было достаточно безопасно и отлажено на совесть. Очень невысокая степень интеграции и небольшой разлад «эго», дающий легкое ощущение ассоциации себя с партнершей. Первой кончила Эмма, транслируя в сеть букет чувств и доводя до оргазма теперь уже Джоан.

   Потом они вдвоем долго лежали вместе в полутьме спальни и болтали, делясь тревогами и надеждами. Интерфейс был все еще активен, и это помогало общению, напрямую раскрашивая разговор эмоциональным многоцветьем.

   Утилита-будильник в заранее заданное время пробудила Джоан, изменив режим активности мозга. Джоан ушла из дома очень рано, проспав от силы часа четыре и не став будить жену; она оставила Эмме личное сообщение о том, что снова отправляется в Чёрчленд-центр.

* * *

   2081, осень

   Очередное непримечательное утро очередного непримечательного дня, похожего на сотни других. Джоан встала за три минуты до времени срабатывания утилиты-будильника. Эмма спала рядом: распрощавшись недавно с местом представительницы пищевого концерна, она находилась в поисках нового (частая смена работы давно не была для нее чем-то необычным). Сын, очевидно, уже отправился в школу. Итак, что ожидает сегодня? Две пары, старомодные живые лекции перед двумя потоками, затем можно не возвращаться домой, а поработать прямо в университете. Опять Эмма будет ныть, но, хочется надеяться, быстро отойдет. Джоан искренне ценила их отношения, до сих пор, но порой работа на дому у нее просто не шла. Слишком много отвлекающих факторов, возможно?..

   Она аккуратно начала вылезать из постели, чтобы не разбудить жену. Кажется, удалось...

   Черт.

   Эмма, все еще с закрытыми глазами, издав тихий стон, повернулась к Джоан, затем с трудом приоткрыла веки.

   – Спи.

   – Во сколько ты придешь? – проговорила Эмма сонным голосом.

   Лучше сразу признаться.

   – Я сегодня задержусь немного, может, около шести вернусь.

   – Опять будешь торчать в университете? Я тебя ненавижу. – Эмма слегка потянулась, зевая.

   – Взаимно.

   – Алан уже ушел?

   – Судя по времени, думаю, да. – Было восемь утра.

   Джоан быстро поцеловала жену в щечку. Та, снова закрыв глаза, свернулась на постели, будто огромный эмбрион. Джоан поднялась и направилась на кухню. Обычная рутина – чистка зубов, душ, приведение всех имплантатов в активный режим.

   В голове пронеслась до боли опостылевшая заставка «Sieve»: «Только то, что интересно вам». Нейросетевой сервис обещал защиту от вездесущей рекламы и отбор новостей в строгом соответствии с интересами пользователя. Да, конечно, говорите об объективности вашего фильтра после прошедшей избирательной кампании! Надо сменить, кстати. Как-нибудь позже. Хороший фильтр – необходимость, если не хочешь утонуть в море сетевой информации.

   Микроволновка. Кофе.

   Одежда – как обычно, штаны и рубашка. Черные матовые туфли.

   Джоан решила еще раз заглянуть в спальню. Эмма, похоже, уснула. Джоан не стала ее тревожить и направилась к двери.

   Она спустилась на лифте, вышла из дома. На улице раннеосенняя благодать – не чета летней парилке. Вспомнился жуткий июнь этого года. Минувшее ванкуверское лето было воистину кошмаром – оно выдалось особенно влажным и притом жарким.

   Ее путь пролегал до ближайшей станции наземного метро – пройти метров сто, подняться по лестнице на платформу и немного подождать поезда до университета.

   Людей в вагоне хватало, однако Джоан не пришлось стоять. Она, читая краем внимания фид, активировала нужный паттерн, чтобы легко взбодриться. На станции «Беррард-Стрит» в вагон зашла пара тинейджеров, парень лет пятнадцати на вид и девушка примерно того же возраста с зелеными волосами. Они активно жестикулировали. У обоих, должно быть, линзы, но почему-то не используют функционал полностью – может, устают глаза или просто хотят всамделишно кидаться смайликами, словно снежками, и тому подобные глупости творить (сомнительное развлечение). Движения их рук в полупрозрачных эффекторных перчатках напоминали одновременно представление клоунов-мимов и разговор на языке жестов.

   Парень, махнув рукой, случайно задел Джоан по лицу, после чего рассыпался в извинениях.

   «Черт».

   Но Джоан ничего не сказала, лишь снисходительно улыбнулась, затем принялась снова изучать материал лекции, держа на периферии сознания фид. Примерно через час ее опять ждет знакомая публика – меньшинство, действительно ценящее живые лекции, и те, для кого все это, напротив, лишь формальность. Ну и, конечно, непременная когорта вейстеров, которые то и дело отвлекаются, – большая часть таких быстро отсеивается, но кто-то да остается до последнего курса. Всегда. Тотально зависимые от инфопотока социальных медиа и не умеющие с ним справляться должным образом, с приобретенным дефицитом внимания, они испытывают сложности с концентрацией. Джоан их по-своему жаль.

   В отличие от них, Джоан способна совмещать просмотр фида с более серьезными делами – спасибо модифицированному мозгу. Правда, все равно приходится пользоваться фильтром.

   ...Университет, конец линии. Пора выходить.

   После лекций Джоан покинула огромную гулкую аудиторию и направилась в исследовательское крыло комплекса. Вполне ожидаемо, там никого не было. Вот и прекрасно.

   Когнитивно Джоан и так заметно отличалась от простых людей, но в ближайшие часы она должна была стать еще более модом. Компьютер проверил идентификатор. ОК. Можно подключать облачные модули. Она делала это уже много раз, но до конца, видимо, так и не свыклась с изменением восприятия реальности, когда дополнительные мощности меняют привычный взгляд на вещи.

   Предстояло в связке с напарниками, искусственными интеллектами, проанализировать логи новой нейронной модели, а затем внести точечные правки. Джоан прекрасно понимала, что это работа инженера, а не исследователя ее специальности, но деньги имели значение.

   Джоан работала уже два часа. Фид все так же оставался где-то в углу сознания, постоянно пополняясь. Почему-то привлекла внимание запись об аварии. Ванкувер. 14:12. Метропоезд сошел с рельсов. Погибших нет, десять раненых. Что эта запись делает в фиде? Обычно такое фильтруется, происшествия Джоан привыкла смотреть отдельно. Внезапно возникло чувство тревоги – чутье мода.

   Алан или Эмма? Кто-то из них был там, и поэтому сообщение получило приоритет и попало в ленту?

   Надо быстро позвонить и проверить. Да ну, чушь. А если нет?..

   Алан не отвечал. Тревога усилилась.

   Входящий.

   «...Миссис Мейерс, мне очень жаль... авария на линии наземного метро... сход с рельсов... вагон рухнул на велосипедную дорожку... ваш сын... госпиталь...»

   Сначала она сообщила Эмме – на случай, если та была еще не в курсе (как и оказалось). Потом быстро сохранила работу, выключила компьютер, заперла дверь и буквально побежала к лифту.

   «Как же долго», – судорожно думала Джоан, ожидая, когда дверцы лифта наконец распахнутся и выпустят ее в вестибюль.

* * *

   2059

   Дождь.

   Было около четырех, и Эмма, выйдя из кафе, намеревалась отправиться в Пондероза Коммонс. Но увидела эту девушку. Снова.

   Та шла куда-то вдоль Агрономи. Лицо было почти скрыто капюшоном темного худи, но Эмма безошибочно ее узнала. Изменился сердечный ритм, снова пришло волнение.

   «Ох, опять она».

   Эмма вдруг подумала: почему бы не пройтись? Моросящий дождь – в сущности, не проблема.

   Хорошо бы, конечно, найти хоть слабый повод...

   Ею овладела неуверенность. Но она вдруг плюнула на все сомнения и неспешно зашагала вслед за девушкой.

   «Поздравляю, теперь ты вытворяешь еще более стремные вещи. Преследуешь людей в реале. И даже не пытайся оправдываться тем, что тебе просто захотелось пройтись».

   Эмма шла, глядя перед собой, и думала. О том, что она сейчас делает. О том, что, закончив учебу, возможно, больше никогда не увидит эту девушку. Не потому, что не сможет в принципе – у нее может просто не оказаться оправданий для самой себя, чтобы приходить сюда вновь, даже если она не покинет Ванкувер. А уж написать ей – казалось страшным и почти невероятным. Примерно, как подойти и заговорить.

   Девушку звали Джоан. Эмма уже успела провести своего рода маленькую исследовательскую работу; она знала, что Джоан временами ведет практические занятия у студентов, специализирующихся в компьютерных науках. Могла бы поискать по фото, но не решилась сфотографировать на линзы, а уж тем более на смартфон – даже смотреть старалась осторожно, боялась, что будет заметно, изучила расписание, узнала ее имя и фамилию. Джоан Мейерс. Порылась в соцсети и без особого труда нашла профиль (кажется, даже не фейковый, но довольно плотно закрытый настройками приватности) да короткое приложение с рейтингом и информацией для работодателей. На всем этом пути не покидала мысль: «Эмма, что же ты, черт подери, творишь?» Не то чтобы она была погружена в свои изыскания с головой – нет, просто словно между делом: почему бы не вбить в поиск имя? Потом, снова увидев Джоан где-нибудь, почему бы не... поглядеть на нее подольше (конечно же, очень, очень осторожно)? Интересно, куда она идет?.. Почему бы не пойти за ней?..

   Эмма как будто сдерживала нечто, не давая тому проявиться в сознании со всей ясностью.

   Дождь усилился. Не страшно – Эмма была одета подобающе, ее куртка с капюшоном и штаны из непроницаемого для воды материала не давали промокнуть. Не защищенной от влаги оставалась лишь часть лица.

   Эмма толком не знала, куда идет, – просто плелась следом. Вот они свернули с Агрономи на Уэсбрук.

   Эмма заметила, что расстояние между ними уменьшилось. Сама она не ускорялась – похоже, это Джоан стала идти медленнее. Между ними было всего шагов пятнадцать...

   Прошли остановку около корпуса отделения психиатрии. Эмма вдруг подумала: интересно, а почему девушка идет пешком?

   Сомнения начали одолевать с новой силой. Возможно, глупостей на сегодня уже достаточно. Пора возвращаться. Обратно к остановке. Или перейти на противоположную сторону и добираться на автобусе другим маршрутом, с поворотом на Юнивёрсити-бульвар, правда, в таком случае придется еще прогуляться пешком... Нет, лучше первое. Эмма повернула назад.

   – Эй.

   Она замерла как вкопанная.

   – Да, я к тебе обращаюсь.

   Эмма испуганно обернулась. К ней неторопливо шла Джоан. В ее голосе не было агрессии, как и в выражении лица, насколько Эмма могла видеть. Возможно, даже... любопытство?

   Уже пять шагов.

   Два.

   «Вот черт».

   Один.

   – Я...

   – Ты шла за мной от самого корпуса, где я работаю.

   – Да. Я просто...

   – Преследовала меня, – спокойно и твердо констатировала Джоан. – Ну, ничего не хочешь мне сказать?

   Эмма понятия не имела, что ей делать.

   Джоан вздохнула.

   – Ты думаешь, я раньше ничего не замечала? Шатаешься рядом, как привидение, пялишься на меня и не предпринимаешь ни малейшей попытки подойти и просто заговорить. Так что когда сегодня ты в конце концов потащилась за мной, я подумала: может, хоть в этот раз приблизишься и заговоришь? Но, видимо, ошиблась.

   И тут из уст Эммы слова прорвались потоком:

   – Прости! Да, да, я натыкалась на тебя, и часто смотрела, даже видела твою страничку, узнала, как тебя зовут. Я не знаю, что на меня нашло, я была как... зомби... И все мое поведение, все это так... так глупо.

   – Ну, вот это уже получше. – И другим голосом, потише, Джоан сказала: – Никогда больше так не делай.

   «Всё, это конец».

   Джоан продолжила:

   – Кстати, как тебя зовут?

   – Эмма. Эмма Карпенко. – Она назвала свою фамилию. Она знает фамилию Джоан, так что это будет справедливо.

   – Угу. – Джоан на несколько секунд словно задумалась о чем-то. – А теперь, если не возражаешь, мы зайдем под крышу вон той остановки, потому что у меня, блин, все лицо мокрое от этого чертова дождя, и мне это не нравится, не знаю, как тебе, а он все никак не прекратится.

   «Зайдем под крышу остановки? Зайдем?!»

   – Да, конечно. – Эмма даже нашла в себе силы улыбнуться.

   Вокруг было не очень людно, а на остановке вообще никого.

   – Не хочешь сказать еще что-нибудь? В принципе, я могу это сделать вместо тебя, конечно, но не пора ли само...

   – Ты мне нравишься, – выпалила Эмма. Хуже уже все равно ничего быть не могло.

   На лице Джоан предсказуемо не было ни тени удивления.

   – Ну вот, наконец-то. Почему ты так боялась об этом сказать? То есть я понимаю, но все-таки почему?

   – Ну... мне было страшно, и к тому же... я вообще не знаю, нравятся ли тебе женщины.

   Эмме показалось, что Джоан едва заметно ухмыльнулась.

   – То есть я хочу сказать, я вообще сильно сомневаюсь, что даже так...

   – А теперь послушай. Меня раздражало, даже бесило то, что ты меня преследовала. Это действительно неприятно. При определенных обстоятельствах я поступила бы гораздо жестче, и для тебя твоя затея плохо бы закончилась. Но, думаю, ты выучила урок, и в принципе, мне кажется, ты не плохая и вряд ли такое поведение обычное для тебя дело. И, кстати... Я нашла в сети пару профилей под твоим именем. Твой – с андроидом на аватарке?

   Эмма за весь разговор не заметила у Джоан характерного движения глаз, выдающего использование линз.

   – Да... Как... Когда?

   – Пока мы разговаривали. У меня имплантаты, – сообщила Джоан.

   Эмма не считала себя модофобкой, скорее даже презирала подобные взгляды, и потому подавила мимолетно проскочивший в уме социальный стереотип «будь начеку, они не такие».

   – Ты ведь нормально к этому относишься, а?

   – Да. Конечно, да.

   – Я отправила тебе запрос на добавление в ленту. Проверь.

   Эмма движениями глаз открыла свою страничку и проверила. Она делала это быстро, но в сравнении с Джоан наверняка была просто черепахой.

   – Да, всё так. Я добавила.

   – О, дождь закончился. Наконец-то. А теперь я пойду. Поговорим позже. Пока.

   – Да... Пока.

   Джоан удалилась, а Эмма некоторое время продолжала стоять, стараясь навести в своей голове хотя бы относительный порядок.

* * *

   Запись из дневника:

   "09/13/2048

   Сегодня после занятий Лиза привела меня на заброшенную стройку на окраине. Конечно, мне было интересно побыть с ней, к тому же не торчать дома. Серьезно – я так рада, что она есть у меня и что она моя подруга. Я все чаще думаю о ней в последнее время.

   Немного побродив, мы уселись на недостроенном крыльце подъезда. Это здание на холме, и оттуда классный вид на дорогу. Стройплощадка совсем заросшая: трава, кусты, деревья. Был уже вечер. Я почему-то подумала про нас: «Двое сидят на краю мира». Там было так красиво.

   Мы сидели, болтали о разном и пили пиво. Я сначала не хотела, но Лиза меня убедила. Не знаю, как она купила или вообще откуда достала. Сначала мне казалось, что со мной ничего особенного не происходит, но постепенно начала чувствовать себя немного по-другому. Я никогда не пила раньше. Мне как будто стало немного легче. И потом мне даже захотелось обнять Лизу, но я этого не сделала.

   Я пришла домой часов в десять, наверно. Мать, конечно, принялась меня допрашивать и опять ныть. Шла бы она.

   Сейчас уже за полночь, и я думаю про Лизу и про то, что она для меня значит. Мне кажется, она мне нравится. Не как подруга, а как девушка. Если я хочу быть с ней честной, я должна буду сказать ей. А что будет потом? Может, я только все испорчу. Я не знаю, стоит ли мне говорить. К тому же я все-таки еще сама не уверена, что чувствую. Но хотя я даже немного волнуюсь, я все равно очень рада, что завтра снова увижусь с Лизой.

   А для моей дорогой консервативной матушки будет дополнительный повод поворчать на меня, если она узнает. Она открыто не высказывается, конечно, но ей никогда не нравилось, что меня привлекают девочки. Но и черт с ней. Это не настолько меня беспокоит. Просто еще чуть больше будет трепать мне нервы".

* * *

   2082, лето

   – Привет.

   Перед ней – ее сын. Вот он – худощавый и бледный, с темными глазами, в обслуживающей капсуле, взгляд направлен на Джоан. Все время, пока он спал, машины поддерживали и тренировали его мышцы после срастания сломанных костей конечностей, ухаживали за кожей и волосами. С памятью, как сказали Джоан, все намного лучше, Алан уже не переспрашивает постоянно, как сюда попал, довольно неплохо вспоминает события прошлого.

   Нейронные сети в голове вопят, каждая на свой лад, но Джоан справляется.

   «Держи себя в руках».

   – Привет, мама.

   – Ты ведь помнишь, как тебя зовут?

   Зачем она спросила? Ей ведь уже известно, что он помнит.

   – Конечно. Я Алан.

   – А меня?

   – Да. Тебя зовут Джоан. – В его голосе слышится удивление такому вопросу.

   – Ты помнишь аварию?

   – Да. Меня уже спрашивали обо всем этом. Помню, как я ехал на велосипеде рядом с метро. Как увидел, что падает вагон... Тебе разве не сказали, что я помню?

   – Сказали, но я... просто решила проверить сама.

   – Зачем?

   «Да потому что...»

   – Ну... Я очень волновалась все это время. Как ты себя чувствуешь?

   – Двигаться... сложно.

   – Не волнуйся. Все будет нормально, когда пройдешь курс реабилитации.

   «Интересно, насколько хорошо он сейчас понимает мою речь?»

   – Ясно. – Алан помолчал немного. – А где другая мама?

   – Дома, но скоро будет здесь.

   Джоан быстро набрала короткое текстовое сообщение, попросив Эмму приехать в Центр.

   – Как Карла?

   «Ну конечно, о ней он не вспомнить не мог».

   Но Джоан тут же устыдилась своего раздражения. Не та ситуация, чтобы выяснять отношения.

   – Точно не знаю, – призналась она. – Волновалась за тебя.

   Эти слова дались особенно непросто. Джоан, несмотря на молчание Эммы, прекрасно знала, что Карла все это время справлялась у нее об Алане. Не могла иначе, маленькая дрянь.

   И она добавила:

   – Как и другие. Дерек, Джо, Пола...

   – Я хотел бы увидеть Карлу.

   – Да, конечно. – Выдавить из себя этот короткий ответ оказалось еще труднее. – Алан... Ты, наверное, уже знаешь, что травма была серьезная и предстоит провести много тестов, оценить, как работают твои мышление и память.

   – Я понимаю.

   – Ты чувствуешь какие-то трудности? Например, что-то хочешь вспомнить и никак не можешь?

   Алан задумался.

   – Да, кое-что не получается вспомнить. Или получается, но я не могу понять, когда что было – что раньше, а что позже.

   – Пока отдыхай. Не пытайся вспомнить все сразу, если тебе сложно. Многое может со временем прийти само собой. И...

   «Держи себя в руках».

   – ...я очень рада, что я сейчас здесь с тобой и что тебе... лучше.

   «То, что ты вообще жив и можешь со мной говорить, – уже просто подарок».

   – Я тоже рад тебя видеть.

   Джоан показалось, что Алан произнес это не слишком искренне. В конце концов, между ними были сложности. Но ей все равно стало неприятно.

   – Все будет хорошо.

   «Ты была честной с Эммой, не давала обещаний, которые могли оказаться ложью. Но ты даешь их сыну».

* * *

   2081, осень

   Чёрчленд-центр. Большое десятиэтажное здание. Стоявший у дверей мужчина приблизился к Джоан.

   – Здравствуйте. Вы – Джоан Мейерс, я не ошибся?..

   – Я вас слушаю.

   – Миссис Мейерс, – представитель Центра произносил слова медленно, словно с трудом, – я понимаю, как вам нелегко...

   «Ну конечно, уж ты-то понимаешь».

   Он представился как Лайам Кох. Личная встреча проходила в самом Центре. Они сидели друг напротив друга в небольшом, скорее, даже тесном офисном помещении: Джоан – спиной к двери, Кох – около окна, за столом.

   – Давайте ближе к делу. Вы уже сообщили кое-что. – Вчерашний звонок стал для Джоан настоящей неожиданностью. – Стоит обсудить подробности.

   – О, разумеется.

   – Итак... О каких конкретно методах речь?

   – Вам, возможно, случалось слышать о проводившихся по нашей инициативе опытах на приматах с серьезными поражениями головного мозга?

   «Он что, имеет в виду...» Ну да, конечно, что же еще? Те самые эксперименты на шимпанзе, которые, из-за невозможности согласовать их условия с принятыми в Канаде этическими стандартами по отношению к приматам, пришлось проводить в Сибирско-Дальневосточной республике. Результаты оказались потрясающими, гнев эго-защитников – тоже.

   – Да, и это было очень впечатляюще, но... – Джоан помолчала. – Если вы намереваетесь использовать ту же технологию в случае с моим сыном, то это плохая идея.

   – Миссис Мейерс, с тех пор мы успели продвинуться далеко вперед. Вообще, это уже качественно новый уровень в сравнении с тем, что было. И мы прекрасно отдаем себе отчет в когнитивных различиях между видами. Сейчас у нас есть всё – техника, математические модели, специалисты. Кстати, – добавил Кох, – мы использовали в том числе некоторые наработки по матмоделированию из вашей последней публикации.

   «Ты серьезно думаешь, что меня этим можно купить? Но давай все-таки взглянем правде в глаза, Джоан. Твой сын, если все оставить как есть, вполне возможно, скоро умрет. Его состояние – хуже некуда. Почему ты так неуверенна?»

   – Что ж, ваше учреждение, безусловно, имеет очень хорошую репутацию... – («Да в свое время я бы обмочилась от радости, если бы могла устроиться туда работать».) – Но мне бы все-таки хотелось ознакомиться с некоторыми... м-м... техническими подробностями. Я, конечно, не столь высококлассный специалист, но в чем-то разбираюсь.

   – Мы можем дать вам такую возможность. Скажу больше: я как раз собирался сообщить, что мы готовы предоставить вам работу в проекте.

   «О, да неужели?»

   Кох добавил:

   – И, миссис Мейерс, смею вас заверить, вы явно недооцениваете свои профессиональные способности...

   «Ну конечно, я же, блин, способна на равных тягаться с хайвами и прочими интеллектуальными монстрами. Само собой».

   – ...Даже история вашей научной карьеры, ваше рвение...

   «Твою мать, у тебя вообще есть чувство меры?»

   Положение Джоан было неловким. Ей было совершенно ясно, что ее банально покупают, прикрываясь при этом дешевейшей лестью, но отказываться было бы непростительной глупостью.

   То, что они предложили работу, было для Джоан все-таки довольно неожиданно.

   Неужели они думают, что ей не хватило бы надежды на спасение Алана, поданной хоть в каком-то виде, и для верности решили подбросить еще приманку?

   Самое смешное, что и в этом случае отказывать неправильно. Проблемы с деньгами давали о себе знать, и...

   Наверное, глупо – но почему-то ей представлялось, что так она была бы ближе к сыну. Хоть немного.

   – Ладно, хорошо. – Джоан снова взяла стакан. Пальцы так плотно сжали стекло, что ей казалось, еще чуть-чуть – и он лопнет в руке. – Я согласна с тем, что вы предлагаете. Однако мне нужно поговорить с женой. Думаю, вы понимаете.

   – Разумеется.

   «Поговорить с женой».

   Джоан была почти уверена, что Эмма тоже согласится, но разговор тем не менее обещал быть непростым.

* * *

   2082, лето

   Эмма проснулась около девяти утра. День был свободен – смена в баре (под фармой, иначе к середине смены будешь как выжатый лимон) только послезавтра. Не обнаружив рядом Джоан, женщина не слишком удивилась. Просмотр сообщений лишь подтвердил догадку.

   «Я ушла на работу. Тебя будить не стала. Если будет что-то важное – сразу сообщу. Целую». Ниже было добавлено: «Спасибо за то, что было ночью».

   Эмма знала, что эти слова искренние – то, что она чувствовала во время их связи, было трудно подделать, если вообще возможно. По крайней мере ей очень хотелось верить в это. С тех пор как Джоан устроилась на новую работу, они довольно мало времени проводили вместе. Гораздо меньше, чем хотелось бы. Джоан теперь была загружена сильнее, чем в дни преподавания и исследовательской деятельности в Университете Британской Колумбии. Временами казалось, что она просто одержима новой работой, но Эмма не считала себя вправе осуждать супругу, даже зная, что та находится в проекте на вторых, если не на третьих ролях. Джоан вполне могла бы делать все дистанционно – но редко этим пользовалась. Такое положение вызывало неприятные чувства. Когда жена оставалась работать дома, Эмма старалась не отвлекать ее, как бы того ни хотелось. Она видела, как Джоан погружается в работу, не желая признавать своей незначительности в общем деле. Это место было для нее дополнительным стимулом, брошенной ей костью – если вдруг одной надежды на возвращение Алана окажется мало. Возможность чувствовать себя сопричастной процессу, а не просто сидеть и ждать результатов, и, конечно, приличная зарплата. Проект хорошо финансировался сверху – со стороны министерства здравоохранения, военных (их интересовали перспективные разработки в сфере искусственного интеллекта), а также из негосударственных источников.

   Несмотря на очевидность того факта, что сын много значил для Джоан, отношения этих двоих были непростыми. Однажды во время разговора, переросшего в ссору (все началось со спора, насколько значимы жизни эго-систем помимо человеческих, но то, похоже, был лишь повод), Алан сказал матери, что ненавидит ее, и Джоан просто взорвалась. Эмма тщетно пыталась успокоить обоих – они словно не замечали ее. В тот субботний вечер Алан ушел и вернулся лишь на следующий день. Пока Джоан, все еще кипя, медленно успокаивалась, Эмма без конца пыталась дозвониться Алану, но он упорно отказывался отвечать. Наконец три часа спустя Алан позвонил сам. Он сказал, что ему есть где переночевать. Эмма волновалась за сына и заснула лишь далеко за полночь. По возвращении Алан получил из уст Джоан вымученные извинения. Эмме удалось убедить ее сделать этот скромный шаг к примирению, сдержав до сих пор, похоже, кипящий внутри гнев. Алан кивнул, сказал, что тоже наговорил лишнего, и закрылся в своей комнате. Все это напряжение было вызвано не одной только разницей в этических позициях, и Эмма это хорошо понимала. В частности, Джоан недолюбливала девушку Алана, Карлу, и порой отпускала в ее адрес едкие шуточки и неодобрительные комментарии. В таких случаях обычно тихий Алан вспыхивал, не скупясь на ответные словесные удары.