Текст книги "Сага об орке. Начало (СИ)"

Автор книги: Игорь Чиркунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 8

– Успокоился?

И вновь вокруг – клубящееся ничто. Напротив – знакомый уже «Ведьмак».

Дать бы тебе в морду!

– Да.

– И как тебе здесь?

– А почему орк?

«Ведьмак» усмехнулся

– Ты же сам не любишь, когда вопросом на вопрос… Хорошо-хорошо, отвечу… – он посмотрел по сторонам, будто подыскивал слова. Или придумывал отговорку, – Понимаешь, в ближайших мирах к твоему не оказалось никого, кто бы походил на ваших земных норманнов, и чтоб они были людьми. Но я ведь правильно тебя понял, ты хотел образа жизни? А эти орки ведут настолько похожую жизнь, что даже мне странно! Может тут какая-то хитрая игра Мироздания? Над этим стоит порахмыслить… Так ты доволен?

Я вздохнул

– Нет

– Ладно, еще разок тебя навещу, как-нибудь позже…

– Постой-постой! – мне показалось что белоглазый сейчас исчезнет, – Скажи, а почему тогда так много знакомых слов, терминов из моего мира, и даже имен собственных? Один, Вальхалла, названия зерновых… да много чего. Почему?

– Неужели ты не понимаешь? – удивился «Ведьмак», – Ты ведь человек с одним из лучших образований в известных мне мирах.

– Нет. Даже версий никаких… Вернее версии есть, но все они…

– Ты думаешь, что все что происходит, это тебе кажется?

– Да!

– Есть миры, где так и считают. А все, что происходит, не более чем сон божества… Нет, все не так. Ты действительно перенесен сознанием в другой мир.

– Сознанием?

– Даже не так, не всем сознанием, а лишь его центральной частью, его основой. Ты сохранил память, все свои знания, ведь это тоже часть твоего «Я». Согласись, знай ты как убить или обездвижить человека простым нажатием пальца, ты бы и вести себя стал по-другому?

Я задумался. Наверно так. Наверно часть своих жизненных проблем я бы тогда разрешал по-другому. Так сказать, силовым путем. А значит, не было бы нужды тренировать изворотливость и умение договариваться.

– Ну и как это относится к тому, что местного бога называют Один, а павшие в бою воины зовуться эйнхерии и попадают в Вальхаллу?

– Подумай… – он пожал плечами, выждал какое-то время, но мне ничего в голову не приходило. – Хорошо, не буду томить. Мыслящее существо мыслит образами, понятиями, категориями. Они – часть твоего «Я». А конкретные фонетические формы, набор определенных движений голосовых связок, силы выдоха, это все – часть твоего тела, плотской оболочки. Поверь, будь у тебя человеческие голосовые связки, некоторых звуков или слов, которые используют орки ты бы даже не сумел произнести. А ты же, сразу как появился, стал понимать язык?

Мне оставалось только кивнуть. Черт, он ведь прав!

– Скажи, у себя на Земле, ты ведь владел другими языками?

– Конечно! Я ведь программер! А там без английского никуда. Еще пытался учить французский, но это больше, чтоб на девушек впечатление производить, но сильно не преуспел. А при чем тут это?

– Не понимаешь? Странно, ты мне казался таким сообразительным… К примеру, если ты услышишь одно и тоже понятие, но на разных языках, ты представишь одно и тоже?

Я задумался. В голову почему-то лезла всякая эротика, отчего я тут же разулыбался.

– Похоже ты со мной согласен.

Я опять кивнул.

– Тогда не все ли равно, как звучит имя бога-покровителя орков-воинов? Ты ведь все равно соотнесешь его с тем, кого ваши земные народы звали Одином? А увидев зерно, похожее на вашу рожь, ты соотнесешь его с рожью?

Хм. Интересная теория.

– Лады, а скажи мне тогда…

«Ведьмак» остановил меня взмахом руки, и что странно, я послушался!

– Мне пора. Осваивайся в новом мире, я надеюсь тебе все таки здесь понравиться. Я еще загляну…

Я проснулся и остался лежать на спине с открытыми глазами. Значит все-таки не сумасшествие… Блин. Ну почему я не заявил ему, что мне здесь все обрыдло в край? Может вернул бы тогда домой? Домой… Как же я хочу, встав поутру, в свой квартире выпить нормального, ароматного, горячего кофе а не этот холодный квас! Съесть мягкий, с хрустящей корочкой круассан… Хрен с ним, простую шоколадку. С орехами… А еще, картошечки жаренной! И посыпать все зеленью. А потом включить комп, запустить Арму или Тундру, и нагибать, нагибать, нагибать… прихлебывая из кружки кофе.

Потянулся, повернулся на бок… и почти столкнулся нос к носу с сопящим Акке. В нос ударил хорошо знакомый запах мужкого пота в смеси с сырой землей и мхом. Орки, несмотря на свою чистоплотность все-таки заметно пахнут. Причем чувствую это только я, от человеческой половины мне достался хороший нюх. Перевернулся на другой бок, черт… Еще один работник Йоргена – Хрут. Лежит, обнимает свою жену, Грид. Спят под одним одеялом, рядом их сынишка, семи зим от роду. Второй сын, которому двенадцать услан на дальние пастбища, помогать старому пастуху Фроди. За ними, ближе к скотнику спят Каиса и Асне. Ближе к хозяйской части, все на том же полу спит Аса, вторая дочь Йоргена, и Эйольф – восьмилетний внук, сын Сигмунда и Грезэ.

Здесь все просто – все спят в одном доме, рядком, на дощатом полу, ногами к длинному очагу, головой к стене и только у семейных детей Йоргена и у него самого есть выгороженные плетеными загородками комнаты. Да и в тех дверей нет. Свои «гнездышки» есть у Йоргена, Сигмунда и Мари. Но Мари отсутствует, и в его комнате, наплевав на порядки устроился гаденыш Калле: не палясь перед отцом он вроде бы ложиться со всеми, но потом, когда из комнаты Йоргена начинает доноситься басовитый храп, перебирается на нормальную кровать… Хотя как нормальную? Деревянный каркас, лаги из тонких прутьев, на которые сверху брошен почти такой же матрас как у всех. Но все же – кровать!

Рабы, само собой, спят в скотнике на соломе. После того, как Гуди и Грай уехали с толстяком Мари, их осталось четверо: две орчанки и два орка.

Вставать еще рано, но сна – ни в одном глазу. От нечего делать стал перебирать в уме прошедшие события. Не так давно стал свидетелем интересного разговора: недели две назад общими усилиями складировали сено на втором этаже. Я и Калле, как самые легкие должны были принимать его и затрамбовывать, но крысеныш смылся как обычно к Фритьефу, и я отдувался за двоих. Застучать бы поганца, но примерять на себя роль сексота было западло, мужчины сами решают свои проблемы. Впрочем, пахать за двоих я тоже не нанимался, я вообще сюда не нанимался! Работал, не надрывая пуп – подадут охапку сена: взял, потащил, приладил, утер пот. Размеренно, неторопливо, мне за стахановство не платят. По правде сказать, я и один вполне справлялся, работники, носившие сено с луга, тоже не спешили в ударники труда, поэтому между ходками выдавались некоторые паузы.

– Я сегодня ходила в кузню, и знаешь, что там увидела? – неожиданно услышал голос хозяйки одаля.

– Акке же на уборке сена? – басовито прогудел Йорген

– Конечно же там не было Акке, он хороший и ответственный работник, я про другое! – как всегда, когда Инга говорила с мужем ее голос был добр и приветлив, как у любящей жены.

– А что тебя вообще понесло в кузню?

– Мне нужно было немного земляного масла, но ты меня не слушаешь!

– Конечно слушаю, дорогая. Ты пошла в кузню и что-то там увидела…

– И?…

– Хорошо… Что ты там увидела?

– Представляешь, я увидела там Сит. Мерзавка спала посередь белого дня! Думала раз все на лугу, там ее никто не увидит!

Йорген тяжко вздохнул.

– Ну что ты вздыхаешь! Накажи ее!

– Инга, милая, – постарался проявить миролюбие Йорген, – ты же знаешь, рабочих рук не хватает, ты и сама хлопочешь целыми днями. А рабам достается больше других, им некуда деваться, в отличие от работников!

– И что? Они рабы, так захотели боги! А тебе досталось слишком мягкое сердце…

Ой-ой-ой! Ну прям «мур-мур-мур», интересно, она ластится сейчас к мужу?

– … но тебе надо быть жестче, муж мой, иначе тебя перестанут уважать! – голосок Инги окреп. Ну давай, врежь еще по столу кулаком, для пущего эффекта!

– Хорошо дорогая, вернется Фритьеф, я попрошу, чтоб он проучил Сит.

– Не забудь!… Но ты прав, рук не хватает, – голос хозяйки приобрел деловитые нотки, – нам позарез нужны еще трое, а лучше четверо рабов.

– Где же я их возьму? Сама знаешь, лишних денег нет, сейчас все что получается выручить идет на Сигмунда.

– Ты, как всегда, прав, муж. Ах, мой мальчик, наш первенец, – в голосе Инги появилась мечтательность. Я не видел ее, но представил: сложила лапки молитвенно, подняла глаза к потолку… – надеюсь, у него все получится, и тогда следующей осенью у нас будет всего в достатке.

Я хотел еще «погреть уши», но тут принесли новую порцию сена, причем сразу три: Акке, Аса и Грид приперлись вместе, видать болтали по дороге. Ну никакого представления о конвейерной организации труда! А когда я вновь смог вздохнуть, Инга уже вышла из дома: ее властные распоряжения сыпались с улицы.

Тем же вечером Фритьеф показательно избил Сид так, что два дня бедняжка была вынуждена проваляться в скотнике, не вставая с охапки прошлогодней соломы.

Послышалось шуршание, легкие шаги… хм, ну насколько орк со своей комплекцией способен на подобное. Я прикрыл глаза, продолжая смотреть сквозь ресницы, расслабил мышцы лица, челюсть слегка отвалилась. Сплю я, сплю…

Каиса. Выскользнула из хозяйской половины, на цыпочках прокралась к своему спальному месту. Следом, позевывая и почесываясь выбрался Калле.

Понятно – дурочка, считающая себя очень хитрой, пытается окрутить хозяйского пацана. Наивная крестьянка!

Когда мы вернулись с Йоргеном из бывшего одаля моего здешнего отца, я было пытался… не знаю, не продолжить отношения, конечно, какие могут быть отношения с подобной «красоткой»? Может просто наладить относительно регулярную половую жизнь? Короче, оказались с ней вместе на работах: виденная мной в первый день корова все-таки отелилась, и требовательная до порядка Инга распорядилась каждый день вычищать ее стойло, менять солому теленку, одним словом – холить и лелеять. На эту работу отрядили Каису, а я как-то раз оказался у нее в помощниках: младший подай-принеси. Ну и хлопнул по заднице, рассчитывая «траекторию захода». Но подводящего к необременительному перепихону разговора не получилось, в ответ я чуть было не схлопотал деревянным ведром, благо реакцией меня природа не обделила.

– Что ты, красивая? Я же в шутку!

– Даже не подходи ко мне, грязный полукровка! Чешутся яйца, иди лучше к Сид, она тебя утешит, а такие как я не про тебя!

– Ты чё, девочка? Ни тех грибков покушала? Выпей молочка, говорят от отравления помогает. Чего ты несешь? Какая Сид? Чего ты взъелась?!

Сид, относительно молодая орчанка-рабыня, кстати, не отказала бы. Но, по-моему, рабыни вообще никому и ни в чем не отказывали, тот же Финир, по слухам, не пользующийся вниманием женской половины коллектива нет-нет, да и прибегал к их «услугам». Причем, как говорили, даже не Сид, которую если привести в порядок, одеть, что-нибудь сделать с уже дряблой кожей будет вообще-то еще ничего. А Сонк, тридцатилетней рабыни, выглядящей на все пятьдесят.

Мне же претила сама мысль идти этим путем. Это как с проститутками в «прошлой жизни» – всегда считал, что те, кто пользуются их услугами – слабаки и лузеры, не способные развести на секс понравившуюся девочку.

– Успокойся, бледнокожий, – в скотник сунул длинный нос паскудник Калле, – тот единственный раз, когда она тебе дала, был по ошибке. Наша крошка-Каиса подумала, что ты будущий владетельный бонд, вот и решила охомутать, пока другие не расчухали. Что, тупая овца, обозналась? Лезла на отросток к одальбонду, а получилось, что поимел тебя нищий приживала?

Я скрипнул зубами.

– Ну что ты такое говоришь, Калле? – «малышка» хлопнула ресницами, словно кукла-Барби. Интересно, а как бы выглядела Барби-орчанка? Со здоровенной жопой, без талии, с сиськами-арбузами, и клыками из пасти? Вернусь на Землю, точняк такую запатентую. – Не было у нас с ним ничего!

И снова глазенками «хлоп-хлоп». Тьфу, глаза б мои такого не видели.

– Слышь, умник, – спускать наглость «младшенькому» я не собирался, – на счет нищего приживалы ты бы попридержал язычок. Мне нужно только перестать быть несовершеннолетним, и дядя будет вынужден вернуть одаль его законному владельцу. А вот тебе, третий в очереди, скорее всего, своего одаля не видать!

Я думал он вспылит, как обычно, но Калле отнесся неожиданно спокойно, только смерил меня снисходительным взглядом

– Много ты знаешь, полукровка! Именно этот одаль должен стать моим. Хоть как раз мне он не нужен. Как только я заделаю какой-нибудь дурехе ребенка, я пойду в дружину к ярлу. Мой путь – путь воина. Вас всех ждет Хель, а мне уготовано место за одним столом с эйнхериями!

– Калле, я могу тебе родить сына, – «скромница» стояла, потупив глазки вся в возбуждении. Еще немного, и она сама напрыгнет на пацана и прям здесь изнасилует в извращенной форме.

– Только не ты, – брезгливый взгляд будущего эйнхерия обежал Каису с головы до ног, – не хочу, чтоб мои дети были дебилами! А ты… – он опять обратил свой взгляд на меня, – Даже не рассчитывай! Не даст тебе никто из свободных, а от рабыни дети не в зачет. Да и… – ухмыльнулся, – у таких как ты детей не бывает.

Он ушел, а я стоял несколько минут похолодевший. Погодите-ка! Это что получается? Если у меня не будет ребенка, я так и останусь по жизни несовершеннолетним? Типа недееспособного дебила из прошлой жизни?

Несколько дней после я ходил как в воду опущенный. Мелькнула мысль – а может ну его все нахрен? Ножик у меня есть, полосну по запястью, и делов-то. Может очнусь в своем мире, типа «квест не пройден»? Снова институт, тусовки, зарубы в онлайне? Да даже если нет – все одно, с таким прогнозом дальнейшая жизнь не представляется чем-то ценным, чтоб за нее отчаянно цепляться.

Но прошла неделя, покрутив слова мелкого гавнюка так и эдак я решил, что моя возможная бездетность слишком сильный козырь. Если бы все было так как ляпнул Калле, мне об этом еще Йорген, а может и Варди сказали в самом начале, как только я начал барагозить: «парень, даже не рассчитывай. Полукровки стерильны, а значит по нашим законам это вообще не члены общества». И никто бы со мной не возился. Нет, засранец придумал все, чтоб меня уязвить!

Но осадочек на душе остался.

Наконец зашевелился Акке. Поворочался с боку на бок, распахнул глаза, рывком сел, скинул одеяло. Пока он тянулся, перестала сопеть Грид, осторожно выбралась из-под руки мужа, поднялась на ноги одергивая длинную рубаху, служившую местным женщинам и ночнушкой и нижним бельем. Зашевелились и остальные: потягивались, жмурились, поднимались на ноги. Ну всё, ночной отдых закончен, здравствуй новый день. Новый рабочий день.

Вместе со всеми потащился к сортиру. Мужики-женщины – все без разбора занимали сидячие места над дырками, облегчившись тянулись к бадье.

Одним из сильных впечатлений для меня было то, какие орки чистоплотные. Дважды в неделю, если не было каких-то особо грязных работ – баня. Перед каждой едой – тщательнейшее отмывание рук, лица, многие ополаскивались до пояса. Вечером – почти полная помывка из бадьи, с мочалкой, щелоком – местной заменой мыла. Чистили орки и зубы, пользуясь размочаленными веточками. А еще, я поразился – все, кроме рабов конечно, очень много внимания уделяли волосам! В прошлой жизни столько мыть и причесывать волосы могли только девчонки, в моем окружении, по крайней мере. Здесь же, у каждого мужика был свой гребень, голова мылась и расчесывалась ежедневно. Я, было дело, по началу думал укоротить, доставшуюся от реципиента растительность, но здраво поразмыслив, посмотрев на короткостриженых рабов решил: ну нафиг! Пусть будет как есть.

Облегчившись, помывшись и почистив зубы я пошел… нет, не на завтрак. Традиционно, до завтрака здесь часа два работали. Почти месяц с момента нашего с Йоргеном возвращения шла беспрерывная заготовка сена: его косили, сушили – с утра раскидывая, к вечеру собирая в валки или скирды, сухое – складировали в доме. Но вот однажды отец семейства вышел в поле рядом с домом, расшелушил колосок, ссыпал зерна в клыкастую пасть, очень внимательно пережевывал, задрав очи к небу… Потом еще раз оглядел горизонт, что-то прикинул, подсчитал на пальцах… и махнул рукой.

С той поры все силы были брошены на уборку зерновых. Вот и сегодня до завтрака будем убирать рож с ближнего поля, которое прямо рядом с домом, а после пойдем на расположенное в часе ходьбы от усадьбы. Там же, где еще два луга на вершинах холмов под сено, и ближний выгон для свиней – летом скотину возле дома не держали. Поскольку не жать, не вязать снопы у меня еще не получалось, я опять изображал подтаскуна-относчика: подай-принеси-пошел на-…-не мешайся: взял охапку снопиков, потащил в овин: легкая постройка для сушки снопов, с небольшой печкой посредине. Топка печки, кстати, тоже на мне. Подсохшие снопики на гумно – огороженный участок, где мужики цепами обмолачивали снопы. Поначалу уставал, часто приходилось «перекуривать», но со временем втянулся, поймал, так сказать, ритм… Одно смущало – на такой работе быстро отупеешь, ибо когда я «входил в ритм» мой мозг переходил с состояние транса: ты просто таскаешь, гребешь, трамбуешь, подкидываешь торф, ворошишь угли… и главное не задумываться: когда это кончится, сколько еще нужно, в чем цель… Работа, как шутили на Земле: «от забора и до обеда». Мне просто нужно было продержаться до поездки в Борг.

Как орки понимали, что пора идти на завтрак, для меня так и оставалось загадкой. В какой-то момент они просто все разом останавливали работу, собирались и шли к дому. Почему? Что за сигнал? Не понимаю.

Я пристроил на сушке очередную партию снопов, поворошил торф в печке, но подкидывать не стал – эта партия задержится, и чтоб не пересушить, огня добавлять не стоило. Подхватил снятые, уже просохшие снопики, потащил на гумно – не люблю бросать работу, не закончив производственный цикл. Поэтому к тому моменту, как я добрался до кадки, там уже отмывались рабы, но заметив меня, они тут же от воды отошли. За стол усаживался последним…

Фритьеф! Вернулся! Три дня назад он уезжал в одаль Гунара, мужа старшей дочери Йоргена.

– Как съездил? Как дорога?

Гигант одарил меня равнодушным взглядом

– Хорошо.

– А чего ездил то? По делам, иль так, в гости?

Ответом было молчанье. Ну ок, вот и поговорили!

Калле, шмыгнувший за стол буквально передо мной, повернулся к ветерану, спросил через мою голову

– И что? Он даст людей?

И тут же заткнулся, натолкнувшись на еще один красноречивый взгляд. Но видимо шило в заднице моего соседа слева было не только острое, но и раскаленное, ибо чем объяснить, что минут через десять он опять не выдержал?

– А он сам участвует?

На этот раз Фритьеф ответил

– Нет

– А когда уже…

Раздраженный рык не дал Калле договорить.

– Отец скажет.

Коротко и ясно: «заткнись и жри!»

Ели молча, деловито, ждала работа. Даже я проникся спешкой – народ все время поглядывал на небо, не затянет ли ненастьем, успеем ли собрать, сохранить то, что будем есть потом всю зиму. Но в конце Йорген хлопнул ладонью по столу, привлекая внимание.

– Значит так. Через четыре дня, в Борге начинается тинг. Значит заканчивать с зерном будете без меня. Дорогая, – голос потеплел, снизил громкость. Йорген обратился к жене, – присмотришь здесь?

– Конечно муж мой, – степенно кивнула та.

– Хорошо. – Одальбонд вновь подкрутил громкости, – со мной едут: Сигмунд, Фритьеф, Хрут. Мари и Финир приедут сразу туда.

Мое сердце екнуло… но тяжелый взгляд дяди наконец нащупал мою персону за столом

– Ты едешь тоже.

Я кивнул. Выдох. Не сказать, чтоб я боялся, обычно дядя пустых обещаний не давал и в тупую не обманывал. Обещал, что пойдет с моим делом к ярлу, значит пойдет. Но все равно, под ложечкой посасывало – а вдруг? Иногда, перед тем как заснуть, в голову осторожно прокрадывалась мысль: а не останусь ли я на всю жизнь работником на ферме дяди? И даже когда он умрет, одного одальбонда сменит другой, Сигмунд или Калле. И даже тогда, я по-прежнему буду: ворошить сено, таскать снопы, топить печь, вычищать стойла… А еще – косить, жать, молотить… А-а-а-а!!! Я не выдержу!!!

Глава 9

Дорога до Борга заняла без малого три дня. Двигались почти в том же порядке: Йорген, Сигмунд и Фритьеф на лошадях, Хрут и я пешком. А еще с нами топал гаденыш Калле.

Причем он не сам напросился, за него «сработала» мать:

– Дорогой, – позвала Инга своим бархатным голосом, когда все начали расходиться после памятного завтрака. – Возьми с собой Калле. Мальчику полезно будет побывать на людях, посмотреть на тинг. Ну что он тут видит?

Пацан прям замер на месте, боясь спугнуть удачу. Папа несколько секунд созерцал отпрыска, потом степенно кивнул. Жест пацанёнка был потрясающе похож на знаменитый «Ес!», знакомый по множеству фильмов. Вот теперь и тащил, наравне со всеми здоровенный тюк с поклажей.

Впрочем, все были нагружены, как маленькие ослики: тащили товары, которые Йорген расчитывал продать и скатт – как я понял, аналог подоходного налога, выплачиваемого раз в год. Маленькие – по сравнению с тюками. Мой весил наверно, как половина меня, и возвышался над головой наверно на полметра. Причем мой тюк был одним из самых маленьких. Даже у Калле поклажа была побольше. Когда в конце привалов засранец вскидывал на спину свой «рюкзак», он всякий раз снисходительно поглядывал в мою сторону. Мда-а. В прошлой жизни я бы помер уже к концу первого километра, а тут, хоть покачиваясь, и уставая как собака к каждому привалу, но все же равномерно передвигал ноги наравне со всеми. Хорошее мне досталось тело, да и месяц «трудотерапии» не прошел даром.

Режим в дороге не замысловатый: подъем, завтрак, переход, отдых, переход, отдых, переход, ужин, сон. Попадались ручьи или речки – умывались. Спали прямо на земле, подстелив одеяла и завернувшись в плащи. Если была возможность – рубили ветки чтоб подстелить. Тогда спалось значительно слаще. Дорога – холмы, горные луга, переправы, долинки. Вверх, вниз, вверх, вниз, намного по ровному и опять. Туристы, ау! Скажите, вы в походы ходите вот за этим? Да вы больные, на всю голову! Я понимаю, у местных вариантов нет, тут не поймаешь рейсовый автобус «Усадьба Йоргена – Борг». Но люди, земные, вас то, что тянет в ишаков играть?

К Боргу вышли на исходе третьего дня, еще сильно засветло. Я уже настолько задолбался, что не сразу обратил внимание как под ногами началась вполне накатанная проселочная дорога. Даже колея присутствовала!

Еще час ходьбы, дорога взбежала на небольшой пригорок и нам открылся ВИД.

Во-первых, залив. Или все-таки фьорд? Гигантский! По крайней мере я такое видел впервые. Насколько хватало взгляда вдаль убегал длинный и узкий, ограниченный высоченными крутыми скалами язык водной глади. Насколько длинный? С места, где мы стояли я видел, что фьорд вдалеке круто заворачивает влево. И этот поворот происходил почти на линии горизонта! Ну-ка, память, помогай! Я ведь когда-то гуглил, зачем не знаю, таблицу видимого горизонта в зависимости от высоты наблюдателя (и чем только не забита голова современного человека!). Высоту пригорка над уровнем воды я оценил метров в тридцать. И это получается… Двадцать километров? Хм… Я ничего не путаю? Офигеть!

Задумался о ширине, и тут разглядел где-то посередине фьорда кораблик… Щепка! На фоне высоченных скал.

Во-вторых, мы вышли к самой оконечности фьорда (или как это правильно называется?). В этом месте прибрежные горы образовали небольшую долинку, с одной стороны, ограниченную водой. Небольшую – километр в длину и чуть меньше в ширину, не ровную как стол, а немного наклонную с двух сторон к руслу небольшой речушки, которая впадала в фьорд. По границе долины – лес. Но какой! Я как-то не заметил с какого момента мелкие, скрюченные деревца, к которым привык за прошедший месяц начали разбавляться нормальными соснам и высокими лиственным деревьям. Что за деревья? Да хемуль знает, что я лестник, или природовед какой? Дубы узнавал, по характерным листьям. Здесь же лес состоял из одних только высоченных стройных великанов, причем отсутствие подлеска на границе лесного массива добавляло эпичности, открывая ровные желтоватые стволы.

В две стороны от устья речки раскинулся небольшой песчаный пляж с узкой полосой песка. Там же пристроились два деревянных пирса. И у одного из них… сердце предательски дрогнуло, забилось – стояли пришвартованными два драккара. Корабли я узнал сразу: вытянутые хищные обводы, по бортам – большие круглые щиты, высокие изгибающиеся штевни, впереди – в виде головы змеи или дракона! Мама! Сбылась мечта идиота! Дядя Йорген, а можно я сбегаю посмотрю?! У кораблей заметил фигурки. Соотнес с размерами корабликов… Ну так себе, не сказать, чтоб «Титаники». Но все равно – настоящие, реальные, можно потрогать руками!

У второго пирса стояли кораблики по кургузее и пошире, явно грузовые. Там их было четыре штуки, три из них разгружались – фигурки таскали что-то от корабликов, по пирсам, по дорожке к недалеко расположившимся строениям. Еще три таких же толстеньких кораблика стояли на якоре неподалеку. Чуть дальше увидел еще драккары, вытащенные до середины на песчаный берег, три или четыре, отсюда было сложно разглядеть.

Следующее, что привлекло мой взгляд – усадьба, обнесенная высоким тыном из вертикальных, заточенных как карандаши бревен. Явно побольше Йоргенновой. Внутри я разглядел все тот же длинный дом, и несколько строений. Хм, а меньших строений побольше, чем в виденных мной одалях. От пирсов к усадьбе тянулась дорога, кажется мощенная. Она тянулась и упиралась в мощные ворота. Вторые ворота смотрели на… город?

Блин, а как назвать… это? Это поселение? Честно говоря, наслушавшись разговоров про Борг я ожидал чего-то более эпичного, обнесенного каменной крепостной стеной с башнями, с воротами в которых стоят позевывающие стражники…

Стена была. Вернее – тот же тын из вертикальных бревен, только пониже, и бревнышки пошли на стену пожиже. Тын шел поверху относительно высокого земляного вала, опоясывающего Борг в виде почти правильного кольца. Внутри – мешанина из домиков. Ребята, вы что-нибудь о ген. планах застройки слышали? Стрит-стрит-стрит, авеню-авеню-авеню – «квадратно-гнездовая застройка». Впрочем, кого я спрашиваю! Орки… Площадью городок был… ну не знаю. Прикинул его диаметр – метров двести-триста наверно наберется. Блин, у нас иные деревни больше!

Рядом с городом, прямо примыкая к его валу – широкое поле, не меньше футбольного. Интересно, у них тут какие-то народные забавы проходят? Может орки в футболянку режутся? А зимой – в хоккей с мячиком, размеры как раз подходящие.

Одни ворота Борга выходили на усадьбу, вторые на «футбольное поле». В третьи вела наша дорога.

– Борг…

Только сейчас я заметил, что мы все остановились и рассматриваем открывшееся, только каждый по-своему.

Проще всего читался Калле – этот был как щенок, который сквозь остекление подъезда увидел улицу. Глазенки сверкают, пальцы, сжимающие лямки «рюкзака» побелели. Ну только ножками не сучит от нетерпения.

Хрут, исполнявший у дяди обязанности завхоза смотрел весело, одновременно с облегчением и надеждой. Уж что вызывало в нем такие эмоции – окончание пути, близкий отдых или предвкушение от предстоящих закупок, я не знаю.

Сигмунд был спокоен, хотя мне это спокойствие и показалось напускным. Йорген? Я вообще с трудом мог «читать» дядю – его деревянное лицо как будто было не способно на эмоции.

А вот от кого не ожидал увидеть гамму чувств, так это от Фритьефа. Старый вояка мне напомнил бывалого бойцового пса, вновь увидевшего ринг. Крылья носа дрожали, будто пытаясь вобрать в себя весь букет запахов, что ветер принес с берега: йода, рыбы, смолы, какой-то гнили, влажного дерева, дым. Глаза обшаривали акваторию, пристани, корабли, скользнули по кораблику вдали, остановились на одном из вытащенных на берег драккаров.

– Ульвбьёрн, старый лис, – подобие улыбки тронуло губы.

– Нечего глазеть, – проворчал Йорген, – нам еще устроиться надо.

Или мне показалось, или в его голосе я услышал нотки сомнения.

Мы спустились с пригорка, тракт прямиком вел к городку. И когда уже подходили к воротам, с моря донесся протяжный гудок или рев. Я вскинулся, это что? Лохнесское чудовище перепутало регион, или тепловоз заблудился в мирах? Звук повторился, он шел с подходящего к берегу драккара, приблизившегося настолько, что стали видны гребцы, равномерно опускающие весла в воду и несколько фигурок на носу. Вот стоящий впереди и выше всех, держащийся левой рукой за «шею дракона» вскинул большой рог и над водой разнесся новый призыв.

Наконец ему ответили с берега: на одном из драккаров, стоящих у пирса нашелся орк, который так же вскинул здоровенную изогнутую штуковину, поднес тонкий конец ко рту и новый трубный глас покатился над водами Борг-фьорда.

Йорген, отвлекшийся было на звук, повернулся и хотел было пойти дальше, но Калле порывисто схватил отца за руку. Дядя взглянул в по-щенячьи восторженные глаза младшенького, проворчал.

– Ладно, давай посмотрим.

– Это Хаук, – пояснил Фритьеф, – молодой форинг из свободных. У него небольшой корабль и малый лид: прошлой весной уходил всего с тридцатью хольдами. Но удачлив. – с затаенной завистью произнес ветеран.

Честно говоря, и половины слов не понял!

– Лид, это дружина? – взглянул я на Фритьефа.

– Дружина, только у ярла, – презрительно обронил Калле, – и дружинники, то есть хирдманы – это только воины ярла. Но тебе эти знания ни к чему!

Ох, дождешься ты у меня! Хотел ответить, что-нибудь ядовитое, но мое внимание привлекло лицо Фритьефа.

– Хвастун, – с усмешкой бросил тот, но сколько в голосе было уважения!

Я повернул голову туда же, куда смотрел он. На подплывающем драккаре что-то происходило. Судно шло по инерции, направив нос на пристань, но весла не убирали – они остались выставлены параллельно воде. И вот на эти весла, как на консольно-закрепленные бревна в тайпарке с борта соскочил тот же, что трубил в рог. В этот момент солнце, что случалось нечасто, пробило сплошной облачный покров, и туловище «эквилибриста» заблестело, как рыбья чешуя.

– Кольчуга! – воскликнул Калле.

А трубач побежал по веслам, перепрыгивая с одного на другое, достиг последнего в ряду, перебежал сквозь корабль на другой борт и очутился на противоположном ряду весел. Только теперь он бежал не ближе к борту, а почти посредине.

– Он что, больной? – невольно вырвалось у меня, – нога соскользнет и привет! В кольчуге не выплывет!

Говорил я почти под нос, но меня похоже услышали, ибо все повернулись и посмотрели, кто с изумлением, кто с жалостью, кто с явным превосходством.

– Кто боится умереть, тот в походы не ходит, – донесся спокойный голос Сигмунда.

Смельчак меж тем снова очутился на первом ряду весел, и побежал уже почти по самым лопастям. Жуть! Я все ждал, что придурок сейчас сверзиться в воду, и поскольку в доспехах – больше мы его не увидим. Не дождался. Завершив второй круг, он заскочил на корабль. Весла пошевелились, как будто их освобождали от креплений, они вновь опустились в воду и погребли, подгоняя судно все ближе и ближе к берегу.