Текст книги "Дворовое Евангелие"

Автор книги: Игорь Бойков

Игорь Бойков
Дворовое Евангелие

Жизнь

 
Что наша жизнь: театр, игра?
Мы родились все не вчера,
Но от утра и до утра
Играем чьи-то роли —
То на провал, то на ура,
В той пьесе, что, как мир – стара.
С пелен до смертного одра
Другой не будет доли.
 
 
Из шкуры лезем, из телес,
Сыграть свою вечерю,
А режиссер глядит с небес
И говорит: «Не верю!».
 
 
Три Парки, не сочтя за труд,
Любому нить судьбы спрядут.
Кудели хватит на весь люд,
Отмеренной подённо.
Три Мойры вмиг срока соткут.
Через верховный высший суд.
В клубок свой минимум минут
Мотать нам, осуждённым.
 
 
Здесь каждый Господом храним,
Все ходим под надзором.
По гроб мы смертники пред ним
С отсрочкой приговора.
 
 
Жизнь – это битва и борьба.
Сипит без устали труба.
По капле выдавив раба,
Выходит в поле воин.
Один на всех – все на тебя.
Не прекращается стрельба.
Из пушек бьём по воробьям
И цели нет достойней.
 
 
Пора б среди подводных скал
Найти свою Итаку,
Но каждый, сам себе капрал,
Командует: «В атаку!»
 
 
Что наша жизнь: лицей, бордель?
То счастья миг, то канитель,
То лет улёт, то тишь недель,
То глубина, то мели,
То высший свет, а то панель
То рядовой, то колонель,
То полон, а то пуст кошель,
То сыт, то еле в теле.
 
 
Порой так пухнет голова —
Ни денег, ни работы.
А бандерша праматерь Сва
Кричит: «Плати по счету!»
 
 
Жизнь – очень странный книжный том,
Раскрытый наугад творцом,
А также матерью с отцом, —
Ее слова – как птицы,
Не вырубить их топором.
Ума питаем, но при том,
Дозволим, вряд ли, каб не гром,
Себе перекреститься.
 
 
Читая по слогам «тыр – пыр»,
В ней видим только фигу,
Но тянет дочитать до дыр
Прекраснейшую книгу.
 

Ирод

Ироду сообщили, что над Вифлеемом взошла звезда, родился младенец,

который может стать его конкурентом. Ирода это очень огорчило.

 
Ну вот, опять покоя нет,
И маги не дают совет.
Промедли – и кусать придется локти.
Мужчин, годами до двух лет,
Всех вытащить на божий свет
И извести их – подчистую – к ногтю.
 
 
Из рук Израиля бразды,
Из-за какой-то там звезды,
Терять нет смысла, даже и условно.
Удвоить в рубежах посты,
На реках развести мосты
И извести тот час же поголовно.
 
 
Кто воспротивится – карать.
Всё прочесать за пядью пядь.
Хоть принимать грех на душу не просто.
Я сам – отец, жива и мать,
Но всё же надо принимать,
Чтоб избежать в дальнейшем холокоста.
 

Иосиф

Волхвы пришли к Иосифу. Предупредили. И Иосиф решил бежать в Египет.

 
Чтоб первенца бедной Марии спасти,
Чтоб не потерять его с детства,
Готов я почётную ношу нести, —
Я знаю все правила бегства.
Даёт кров изгоям и беженцам всем
Египет и нас тоже примет.
Бежим, бросив Родину, свой Вифлеем,
В Египет, в Египет, в Египет.
 
 
С исхода прошло уже много веков
Забылись былые обиды.
Делились надысь на друзей и врагов,
Всё минуло – мы нынче квиты
Профессия есть, проживём как-нибудь,
Там род наш не будет повыбит.
Бежим же скорей, есть один только путь:
В Египет, в Египет, в Египет.
 
 
Песчаные бури, здесь в оба смотри
Покрепче держись за верёвки
Воды есть на день до колодца – все три
Идти надо без остановки
Здесь только присядешь, как тут же самум
Песками барханов засыплет
Есть лишь один путь
И бежать по нему
В Египет, в Египет, в Египет.
 

Варрава (при первой встрече с Христом до казни)

По пути следования на них хотели напасть разбойники, но юный Варрава

Уговорил сотоварищей этого не делать.

 
Я по будням праздную убого,
В праздники пашу, как идиот.
Хоть у Бога разного так много,
Только он не каждому даёт.
 
 
Наплевать, позабыть, начхать
Не проси, не бойся, не верь!
Счастье – мать,
Счастье – мачеха,
Счастье – бешеный зверь!
 
 
Я молчу о многом по омерте,
Нагрешив до опупенья – всласть.
Так боюсь, пусть даже лёгкой смерти,
Но молю, чтоб всё же в рай попасть.
 
 
На концерты счастья брал я флаер,
Но там побывать не довелось.
Видно, Бог – давно уже не фраер,
Видит всех и каждого насквозь.
 
 
Статью ли не вышел или рожей
Или тем, что поднялся с колен
Боже, всё возьми, что мне не гоже
Ничего не требую взамен
 
 
Будущим заманиваешь благом
Но оно в том свете ни к чему
Сам на этом здесь под чёрным флагом
Что сумею, всё своё возьму.
 

Беловодье

Навстречу беглецам из Египта шли толпами славяне в поисках Беловодья.

 
Не отдавая дани моде,
Идем и босые и боди,
И путь один по жизни годен,
Чреватый нудной маетой.
В сознании и в здравье вроде,
Шагаем при любой погоде
На край земли за Беловодьем,
За давней дедовской мечтой.
 
 
Там все умны, великолобы,
Там носят нимбы, а не робы.
Там нет недугов и хворобы.
Покраше рая те края.
Там нет ни подлости, ни злобы,
Там ветви ломятся от сдобы,
Там девки – самой лучшей пробы,
Причем любая лишь твоя.
 
 
Лишь для тебя в любви ретива.
Там все друг к другу терпеливы,
Менты не требуют ни ксивы,
Ни оправдательный билет.
Там все божественно красивы,
Там море водки, реки пива.
На вынос вина и в разливе.
Там поутру похмелья нет.
 
 
Господь там встретит у порога,
Введёт в хрустальные чертоги,
В прохладе шелковой полога
Прольёт бальзам своих речей.
И мы, под Божьим взглядом строгим,
Душой оттаем понемногу,
И каждый станет равным Богу.
Причем равней, чем иудей.
 

Легионер

Когда Ирод умер, на трон взошел его сын Архелай.

Иосиф со своим семейством решил вернуться на Родину.

Иудея на тот момент была колонией Римской Империи,

и под чутким наблюдением оккупационных войск в ней

творилось чёрт знает что.

 
Эх, улететь бы птицей с марш-броска
На родину, к своей стервозе рыжей.
Своя рубаха к телу так близка,
А без рубахи тело к телу ближе.
 
 
Здесь нет тех, у кого тонка кишка,
Но пред стрелой порой склонюсь пониже.
Своя рубаха к телу так близка,
А смерть, она, похоже, ещё ближе.
 
 
Свинцовый свист у самого виска —
Не менестрель в каштановом Париже.
Своя рубаха к телу так близка,
А смерть, она, похоже, еще ближе.
 
 
Висит на нити тоньше волоска
Жизнь только ради злата – не престижа.
Своя рубаха к телу так близка,
А смерть, она, похоже, еще ближе.
 
 
Поставив всё, что есть на кон,
Вброд переходим Рубикон.
Здесь что ни день – Армагеддон,
Здесь ночи все – смертельно пьяны.
Мы льём бальзам, не сыплем соль на раны,
Сметя очередной Иерихон.
За регионом регион
Летят проклятия вдогон,
Ведь имя всем нам – Легион
Почетный – да, но иностранный.
 
 
Подсевшему на кровь и анашу,
Мне не до пустословий, не до фальши.
Я по-простому, смерть, тебя прошу:
Побудь подольше от меня подальше.
 

Корабль дураков

По дорогам бродили пророки, калеки, пьяницы,

Разбойники, лесбиянки, – сплошной корабль дураков,

и все в поисках любви.

 
Корабль дураков под всеми парусами
Стремительно летит сквозь тьму веков,
И мы все с вами выбираем сами
Себе места на судне дураков:
В команду, пассажиром иль до гроба
Гребцом, прикованным цепями за весло,
И все мы страстно молим Бога, чтобы
Всем нам во всём, как дуракам, везло.
В игре, в любви и, впрочем, в этом роде.
Среди житейских непогод и бурь
Рабы по капле, толк из нас выходит.
Выходит толк и остаётся дурь.
В дурные диспуты, в пари я не влезаю
И в спорах истин не ищу до драк.
Я знаю то, что ничего не знаю,
Но как понять: я – умный иль дурак?
 
 
Сто вёрст не круг псам бешеным и лисам,
А голове с ногами по пути.
Нам, дуракам, закон пока не писан,
А тот, что есть, нетрудно обойти.
Дурак находит щуку и Жар-птицу,
Невесту с царством – что ему табу?
А вот заставьте Господу молиться —
И пол и лоб – всё расшибёт в щепу.
Когда ж за борт летим, как спелый овощ,
А море не стакан и не ушат.
Отчаянно друзей зовём на помощь,
Но дуракам на помощь не спешат.
 
 
В дурные диспуты, в пари я не влезаю,
И в спорах истин не ищу до драк.
Я знаю то, что ничего не знаю,
Но как понять: я – умный иль дурак?
 
 
Не лезет умный в гору, слава Богу!
Доволен сам собою и судьбой.
И лишь дурак идет своей дорогой
В дурацкой шапке с писаной торбой.
Прошёл и я своей дорогой зыбкой
И уровни, и круги, и слои.
Так научился на чужих ошибках,
Что я готов преподавать свои.
Не надеваю на лицо личину,
Чтоб показаться краше и мудрей.
Я, в общем-то, обычный дурачина.
Не царь шутов, но и не шут царей.
 
 
В дурные диспуты, в пари я не влезаю,
И в спорах истин не ищу до драк.
Я знаю то, что ничего не знаю,
Но как понять: я – умный иль дурак?
 

Сыграй, Ванюша

В кабаках пили, плакали и пели.

 
Опять ночлег не обернулся домом,
И новым клином выбит старый клин.
Выходит натощак, привычным комом,
Как первый, вот уже который блин.
 
 
Не повернуть всё вспять, да и в обратку.
Торчат улики бревнами в базу.
Сваргань мне так, Ванюша, на трёхрядке
Чтоб, как огнивом, вышибло слезу.
 
 
Пора б уже познать и честь и совесть
На траверсах последних новостей.
Пора б переписать роман на повесть,
И в край далёкий двинуть из гостей.
 
 
Иль подождать? Ведь поздно или рано
Разгульной песней высушит глаза.
Драконь гармонь, Ванюша, и на раны
Лей семинотной выдержки бальзам.
 
 
Когда закусим жаревом на смальце,
По полному стакану осушив,
Пробрось по чёрно-белым кнопкам пальцы,
По шрамам зарубцованным души.
 
 
Под посошок ждёт, выдыхаясь в плошке,
Горилка, а ты с чувством, не спеша,
Сыграй мне так, Ванюша, на гармошке,
Чтоб развернулась, как мехи, душа.
 
 
Пусть проводы, впритык к коротким встречам,
Былое отсекут как острый меч.
Ведь мы с тобой не пьём – мы душу лечим
В преддверии грядущих новых встреч.
 

Язычник

 
Я оды в честь любви и вирши
Слагал, но преуспеть не смог,
Ведь жизнь, суровая банкирша,
Любовь ссужает под залог.
 
 
А ежели залога нет,
Тогда уже сам чёрт не брат,
Когда себя сам растревожишь не на шутку.
Она дешевле во сто крат,
Когда берёшь её в прокат,
На час, на ночь, на сутки.
 
 
О ней так сладостно врут птицы
И Гамаюн и Алконост,
А жизнь – скупая ростовщица
Даёт любовь, как деньги, в рост.
 
 
Спешат к ней все, собравшись с духом
Мудрец и юноша-студент.
Всем жизнь, процентщица старуха,
Любовь ссужает под процент.
 
 
Любви ждём вечной и не меньше,
Порою оплатив вперёд,
Но жизнь, крутая бизнесменша,
Её пускает в оборот.
 
 
Приобретаем по дешёвке,
Ведь сэконд-хенда до дуры.
Жизнь – развесёлая торговка!
Её ларёк всегда открыт.
 

Язычник

 
Находим интерес на задницу,
Вступив в любовную игру,
Когда соперник за избранницу
Пересчитает по ребру.
Но это, в общем-то, пустяк.
Одна любовь на восемь драк,
Одна любовь на девять бед,
Одна любовь на десять лет.
 
 
Она кокетничает, дразнится,
Доводит до смерти, до слёз.
Любовь, беспечная проказница,
Пускает жизни под откос,
Сбивает с толку и с идей.
Одна любовь на пять блядей,
Одна любовь на девять бед.
Одна любовь на десять лет.
 
 
Что толку понапрасну мучиться,
Когда всё ясно наперёд:
Любовь – случайная попутчица,
На ближней станции сойдёт.
Пошли ей поцелуй вдогон.
Одна любовь на перегон,
Одна любовь на девять бед,
Одна любовь на десять лет.
 
 
Она приходит, как захочется,
Пускает тут же в оборот.
Любовь – серьёзная заводчица,
Она любого заведёт.
Одна любовь за три рубля,
Одна любовь за векселя,
Одна любовь – шальная смесь,
Одна любовь – и вышел весь.
 
 
Дружище, не впадай в отчаянье!
Она не лошадь – повезёт.
Любовь – такое достояние,
Она любого достаёт.
И пусть ты одинок пока,
Она придет наверняка,
Одна любовь на сотню бед,
Одна любовь на сотню лет.
 

Первая Душа

 
Душа моя, зачем нам эта боль,
Пустых упреков никому не нужных?
Мы отыграли каждый свою роль.
Теперь так скучно.
 
 
Закрыта сцена бархатом кулис.
Спектакль отзвучал, но, Боже правый!
Никто не вызывает нас на бис,
Не слышно «браво».
 
 
Душа моя, как видно нам самим,
Сценарий был не слишком интересен,
Коль роли свои отдали другим
В провальной пьесе.
 
 
Расстанемся без слёз и без обид.
Оркестр сыграет туш прощальный в яме.
Ведь мы в том, что Господь нас не хранит,
Виновны сами.
 

Вторая Душа

 
Душа моя, о чём с тобой нам спорить?
И так всё ясно словно Божий день.
Мы пребывали в длительном раздоре,
Бездарно наводя тень на плетень.
 
 
От ссор ненужных закруглялись сутки,
Бесследно уходя в дверной проём,
Друг друга призывали мы к рассудку,
Но каждый оставался при своём.
 
 
Вот и сейчас не подымай ты кипеж.
Я долг отдам последнему рублю.
Душа моя, а может, всё же примешь?
Не будешь? Так подвинься – оболью.
 

Лесбийская любовь (Лесбиянка)

 
О лесбийской любви песен мало написано,
Поэтессы не балуют муз своих нежной строфой.
Мной на стрелы сердец столько женских нанизано,
Вслед за старшей ушедшей сестрицей Сафо.
 
 
Я сгораю в кострищах страстей демонических,
Выбиваясь из заданных норм дикой Фауны схем.
По Платону, в причудах любви платонической
Пол партнёра влюблённым не важен совсем.
 
 
Пол не важен. Так будь же полёт мой осознанным
Над оскоминой вечно избитых привычных идей.
Я вбираю любовь нестандартными позами
На любовь мою настежь раскрытых грудей.
 
 
К цели в море любви не заливом, не шхерами
Я шелками плыву золотистых распущенных кос,
Добираясь попутными, к счастью, галерами.
Порт приписки у них чудный остров Лесбос.
 

Язычник

 
Жизнь – кредитор довольно нудный,
И бартер для нее не фарт.
Снимает время поминутно
С застрявших в банкоматах карт.
 
 
Плачу за счастия моменты,
Плачу за годы нищеты,
К тому ж безбожные проценты
Кредита данного взаймы.
 
 
Удача, нищенкой согнутой,
Всё ждёт, когда ж я ей подам.
А я кредит свой, до минуты,
Поставил на прекрасных дам.
 
 
Любовь – волшебница из сказки,
С ножом встречая на пути,
Даёт подержанные ласки,
И тут же требует: плати!
 
 
Смерть, жизни компаньонкой верной,
На случай затаив азарт,
Снимает время планомерно
С застрявших в банкоматах карт.
 

Судьба-наводчица

 
Кому же счастья не захочется?
И мне вот тоже невтерпёж.
Что ж ты, судьба моя наводчица
Наколку к счастью не даёшь?
 
 
Ты не крути вокруг да около,
А дай мне хаты адресок.
Я в одиночку ясным соколом
Возьму со взломом иль на скок.
 
 
Его давно уж ищет борзое
Моё приватное Эго.
Пусть не смогу его использовать,
Взглянуть хотя бы на него.
 
 
Само ведь в руки не попросится!
Все люди врут о нём, поди.
Но все ж судьба моя наводчица
Меня на счастье наведи.
 

Баянист

 
Покамест не дошло до ссоры,
Пока ещё не слишком пьян,
Ты унеси меня, баян,
Под белых кнопок переборы
За синий лес, за сини горы,
За сине море-окиян.
 
 
Неси, мелодия, за город
По весям всем и волостям.
Лети, тоскуя и грустя,
Под чёрных кнопок переборы,
Чтобы душа, рванув, как порох,
Разорвалась бы по частям.
 
 
Играй, баян, как на притворе,
Жизнь разложи на голоса,
Чтоб, вторя в унисон басам,
Душа подпела бы и, вскоре,
Забыла и беду и горе,
И улетела б к небесам.
 

Иуда (до знакомства с Христом)

 
Я обшарил все углы вселенной,
Был и по ту сторону зеркал.
Разные мне предлагали цены,
Да никто достойной не давал.
 
 
Я в своей стране совсем не здешний —
Пасынок и городов и сёл.
Знаю цену я себе, конечно,
Ведь платить приходится за всё.
 
 
Лезу я порой с тоски на стену
От своих проблем и от забот.
Я себе, конечно, знаю цену,
Да её никто мне не даёт.
 
 
Лезу я порой с тоски на сцену
Со стихами шлюхам и ворам.
Я себе, конечно, знаю цену,
А мне льют не больше, чем сто грамм.
 
 
Я лечу по жизни, пролетаю,
Бисер перед свиньями мечу
Но себе, конечно, цену знаю
Потому что сам её плачу.
 
 
Я продажен, как и всякий бренный.
Разница – количестве монет.
Я себе, конечно, знаю цену,
Да таких на свете денег нет.
 

Соломенная вдова (жена Иуды)

 
У бабы волос долог, ум – короток,
Недолга память и недолог век,
И слишком часто льются слёз потоки,
Смывая тушь с ресниц и тени с век.
 
 
Под вечер, слёзы выплакав в подушку,
Когда от злой обиды не до сна,
Чтоб подсластить жизнь, наливаю в кружку
Креплёного портвейнского вина.
 
 
На время хмель разгонит с сердца стужу,
Чтоб утром разломилась голова.
Как тошно, тяжело жене без мужа!
Жена без мужа – больше чем вдова.
 
 
Случилось так, два сапога – не пара,
И сатана с дорогой не одна.
Чтоб подсластить жизнь, наливаю чару
Креплёного портвейнского вина
 
 
Когда тревожат жалостные думки
Как он один, как я теперь одна?
Чтоб подсластить жизнь, наливаю в рюмку
Креплёного портвейнского вина.
 

Мария Магдалина (до знакомства с Христом)

 
Эх, жизнь бросова
У женской особи.
Берут целковый только по рублю.
Пророка б с посохом,
Да новым способом,
Но нет его, и я тоску топлю.
Пьяна без просыху,
Жива без просыпу.
Кто подвернётся, с тем и пью и сплю.
 
 
Мне что ни куст, то и альков.
Я ублажаю дураков,
В кого ни плюнь,
Ублюдок и кретин.
В стране по прихоти богов
Нет настоящих мужиков,
А тот, кто есть – так он на всех один.
 
 
Творит без роздыха,
Нет к телу доступа,
В истории останется навек.
И имя на слуху,
И сам хорош собой.
Мне все одно, что бог, что человек.
Пьяна без просыху,
Жива без просыпу,
И там мой дом, где примут на ночлег.
 
 
Всех накормил ухой
И хлебом, вроде бы,
Сам сын отца и даже духом дюж.
Водой, как по суху,
Летящий поступью
Идет, а я тону и в блюдцах луж.
Пьяна без просыху,
Жива без просыпу,
Кто выпить поднесёт, тот мне и муж.
 

Vive amore

 
Амура меткая стрела
Исподтишка, из-за угла,
Вонзилась, сердце обожгла.
Стал принцем нищий.
Любовь бесстрашна и смела
Угасла, отгорев дотла,
Теперь лишь пепел и зола
На пепелище.
 
 
Такие грустные дела.
Не лёг целковый на орла,
На сердце накатила мгла
И не до песен.
Любовь сегодня умерла,
По ней звонят колокола,
Чтоб не мутнели зеркала —
Все занавесил.
 
 
Друзей, с кем жизнь меня свела,
Всех тех, кто не желал мне зла,
Жду на поминки у стола
В своём жилище.
Мне всё до искры отдала.
Пусть пухом будет ей земля.
Любовь сегодня умерла,
И принц стал нищим.
 
 
Любовь без муки умерла,
Как горлица в когтях орла.
А жизнь течёт, как и текла,
Беда – не горе.
Ещё слетит перо с крыла,
Ведь Синим птицам несть числа.
Любовь сегодня умерла,
Так Vive l’amore!
Vive l’amore, viv l’amore!
И ты ей не прекословь.
Умерла любовь – не горе,
И да здравствует любовь!
 

Иван Купала

 
В ночь Ивана Купалы
Все удалы и шалы.
Выпьем браги сначала,
Только чтоб не в повал.
Чтобы песни звучали
Без тоски, без печали,
Чтоб венки от причала
Отогнал краснотал.
 
 
В ночь Ивана Купалы
Столько их навязала!
Много ли или мало,
Ни один не пропал.
Ни к чему зазывалы,
Ни к кому не взывала,
Но и старый и малый,
Каждый впал в этот свал.
 
 
В ночь Ивана Купалы,
Что каурый что чалый,
Разных я привечала —
Бела тела в навал.
Меня так закачало...
Чья б корова мычала,
И моя не молчала,
Аж трещал сеновал.
 
 
В ночь Ивана Купалы,
Там где кол и мочало,
На капище НАЧАЛУ
Отмолили тела.
Но грехи зорькой алой
Сброшу в пламя, пожалуй,
Чтоб в кострах на Купалу
Всё сгорело дотла.
 

Иоанн Креститель

 
По гибельному бездорожью падей,
По топям заболоченных низин,
Смотрите, люди, – это он к вам грядет,
Приходит наивысший из мессий.
 
 
Когда пророчества свершатся чередою,
Тогда узнает каждый, что почём.
Я иорданской вас крещу водою,
Тот, кто за мной, вас окрестит мечом.
 
 
Еще не всех я обратил маланцев,
На очереди сколот, ант и бритт,
Но Саломею обучают танцам,
А медник уже блюдо серебрит.
 

Люцифер

 
Я остаюсь всё тем же Люцифером,
Ко всем благожелателен и щедр,
Чтоб быть самим собой, небесным сферам
Я пламя предпочел подземных недр.
 
 
За мой огонь, за то, что светоч знаний
Я доношу в пытливые умы,
Вы дали мне за все мои старанья
Два титула – князь мира и князь тьмы.
 
 
Всем, невзирая на чины и лица,
Придётся – у вас выбор не большой,
За всё плохое жизнью расплатиться,
Хорошее отплачивать душой.
 
 
Да, раздвоенье тяжело для граждан.
Когда одна или другая сторона
Вас тянет, упираетесь: ведь в каждом
Соседствует и Бог, и сатана.
 
 
Что стоит, уповая вам на Бога,
И на меня поуповать чуть-чуть.
Не два медведя мы в одной берлоге,
Едины в вас – и это ваша суть.
 
 
Пусть одного изгоните из сердца,
Никто из нас не будет победим.
А вам какая разница, где греться
Неразделимы ад и парадиз.
 
 
До смертных дней конечных, как и ныне,
Вам будет воздаваться по делам:
Господь в беде и горе не покинет,
Я в радости и в счастье не предам.
 

Пётр

 
Зная много россказней и сказов,
Я такого не слыхал ни разу,
Но был точно, ни в одном глазу.
Словно брёвна выпали из лаза,
Следом по столу с бузой размазал
Со щеки слетевшую слезу.
 
 
Возопив от счастья, что есть мочи,
Следую, оставив сети в кочах,
Я за духом сыном и отцом.
Посвятив ему все дни и ночи,
Бросил я, конечно, дом свой отчий,
Чтобы человеков стать ловцом.
 
 
По лесам, пустыням и по плавням,
Донеся внове к заветам давним
Слово Божье черни и царям,
На холмах, по многим странам дальним,
Буду я краеугольным камнем,
На котором встанет новый храм.
 
 
Будут гнать собаки злобным лаем,
Будут бить камнями, проклиная,
Будут ложь, вражда, наветы – пусть!
Безгранично верую, но знаю:
Стану стражем на воротах рая
Опосля, как трижды отрекусь.
 

Матфей

 
С наградой за мою поимку
Кому-то вновь не повезло,
Ведь я, скарб завязав узлом,
Свалил на дальнюю заимку,
И вслед за мной пошли в обнимку
Мои друзья – добро со злом.
 
 
За волю расплатился вволю,
Ведь я за всё всегда плачу
Судьбе – судье и палачу.
Тащусь с сумой по чисту полю,
А мои воля и неволя
Идут за мной плечо к плечу.
 
 
Не совершил бы столько ходок,
То обогнул бы шар земной,
Но я давно уже хмельной,
А рядом, в окруженье пробок,
Лежат и греются бок о бок
Любовь и ненависть со мной.
 
 
То продираясь сквозь колючки,
То по неведомым цветам,
Знавал немало знатных дам,
Но все они такие злючки.
Теперь за мной идут под ручку
Ложь с правдой следом по пятам,
 
 
О прошлом не скорблю, не плачу,
А будущего нет пока,
И настоящее – никак
Не разрешимая задача,
А невезенье и удача
Идут за мной в руке рука.
 
 
Я собираю недоимки
За столько прожитых мной лет,
Мытарю с радостей и бед,
И пребываю невидимкой,
Пока ещё за мной в обнимку
И смерть, и жизнь идут след в след.
 

Неверный Фома

 
На ложь, то изощрённую, то грубую,
Порой так часто западаем мы,
Забив пустыми догмами умы,
Но ничего не брал на веру тупо я,
Пока своей рукой я не пощупаю,
Вам не дождаться веры от Фомы.
 
 
Глядеть на стены знания бессмысленно —
Я прошибаю кладку крепким лбом,
Чтоб, лемму доказав, застыть столбом.
Не важно, что книг мудрых много издано,
Лишь практика одна – критерий истины,
Что найдена за письменным столом.
 
 
Я по крупицам набираюсь опыта,
Раскрыв сомненьям нараспашку дверь,
И правде найденной так рад теперь, поверь!
Ведь для меня она – дороже золота,
Поскольку эта правда мною добыта
Ценой всех моих жизненных потерь.