Текст книги "Порода волчья (СИ)"

Автор книги: Игорь Винниченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Винниченко Игорь Александрович
Порода волчья (жанр: стимпанк)

Порода волчья

(рассказ)

Вечер

Огромный дирижабль "Гордость Зиггура" взмыл над взлётной площадкой воздушного порта, и начал плавно разворачиваться, нацеливаясь на юго-запад. Громко ревели две его паровых турбины, готовясь поспорить в силе с ветром, стёкла домов попадая в резонанс, тихо подрагивали.

В действиях корабля ощущалась спешка, ибо воздушное течение, соединяющее два континента, достигнет своего пика в ближайшие часы и утихнет всего за трое суток. Кому хочется повиснуть между материками? На одних угольных брикетах далеко не улетишь...

Арман поднял голову, провожая воздушного странника. Его лицо на миг прояснилось, в глазах появился блеск. Невыносимо остро захотелось туда, на борт. Подальше отсюда.

Пусть даже впереди катастрофа и шансы выжить буду невелики, но...

Здесь у него шанса нет вообще. Завтра утром его ждёт дуэль с одним из самых опаснейших бретеров города. Мечты, планы, семья... всё это будет срезано ловким ударом рапиры. И поменять что-то уже невозможно. Арман практически не умел фехтовать.

***

Из-за угла, с рёвом и свистом, вынырнул омнибус. Он словно пытался соперничать с дирижаблем в производимом шуме, грохоча так, что дрожали не только стёкла, но и стены!

Пыхтя и скрежеща стальным нутром, он резко затормозил, отчего стоящие пассажиры едва не повалились как кегли. Да и сидящие тоже, ибо крепление кресел к проржавевшему днищу было скорее формальным.

Естественно водителя – улыбающегося круглолицего детину – пассажиры тут же одарили массой комплиментов, от умственных способностей, то половой жизни матери, да всей родни скопом. Впрочем, оглушённый свистом парового котла, он всё равно ничего не слышал.

Блеснув своими большими защитными очками, с запотевшими от пара стёклами, выглянул наружу и проорал

– ЗДРАСТИ ГОСПОДИН АРХИТЕКТОР! ПОЕДЕМ?

– Нет, благодарю, – печально сказал Арман. – Я пешком.

Вряд ли водитель его услышал, но по жестам всё понял правильно.

– АГА! – он упёрся обеими руками в рычаг переключения скоростей и силой начал толкать его от себя

– ДЕРЖИТЕСЬ ТАМ! – заорал он пассажирам, и они вразнобой окатили его массой благодарностей за столь трогательную заботу.

– ИИИЭЭЭХ! – рычаг с хрустом подался вперёд. Омнибус рванул в места, опять перемешав стоящих с сидящими, и умчался вдаль по улице.

Улицу накрыла тень. Над головой плавно проходил дирижабль, удаляясь за горизонт. Он как раз сейчас нависал над крышей будущего Городского Театра. Это красивое и просторное здание проектировал и строил Арман. Правда завершать работу будет уже кто-то другой.

Возможно тот молодчик из соседнего города. Племянник судьи Скиннета. Благодаря своему расторопному дядюшке, он ещё и получит подряд за строительство моста, на который власти выделят деньги осенью...

Арман провёл рукой по белой колонне, будущего театра. Какая всё-таки это мелочь теперь! Все эти дрязги, разборки, деньги... Ему умирать завтра, на кой чёрт сдались эти деньги.

Надо пожить! Хотя бы оставшееся время. И завершить дела.

***

Паровой лифт к зданию Театра – первый в городе – сделал его друг Данила.

Надо сказать, они сработались. Арман строил здания, а его друг нашпиговывал их разными новинками. Всё это конечно известно в крупных городах, но здесь в тихой окраинной глуши каждый раз производило фурор.

Самым прибыльным оказались "ветровые" кофемолки с мясорубками, а также инжекторный сборщик пыли. Специальные флюгеры, улавливающие даже небольшой ветерок, оказались сносным силовым приводом для домашней техники.

Престижность этих механизмов была такова, что даже небогатые люди заказывали Даниле хотя бы одни флюгера такой же формы. Чтобы со стороны казалось, что и у них есть все эти замечательные вещи.

Дверь как всегда не заперта, Данила никого не боится. Наоборот, к нему заходить опасаются. И причин к тому предостаточно.

Едва Арман ступил внутрь, как на него бросилась трёхголовая змеюка с яростным шипением. Флегматично дождавшись, когда она, исполнив угрожающий танец, застынет, он взялся за левую голову и с силой повернул ей по часовой стрелке.

– Проходите! – мерно прорычал механизм, и левая дверь глухо раскрылась.

Его встретил ярко освещённый зал. Гладкий пол, измазан пятнами масла и воды. Посреди зала стояла затейливая механическая конструкция о шести ногах. Она чем-то походила на помесь таракана и неведомого в этих краях зверя, известного как "скорпион". Размером машина была с большую телегу.

– Привет строителям! – из-под "таракана" выехала доска на колёсиках, на ней лежал, улыбаясь, Данила, весь как обычно в смазке и копоти.

– Здравствуй, Данила, – сказал Арман, с ноткой грусти в голосе.

– Что-то случилось, – насторожился Данила.

– Случилось...

***

Они сидели за столом, держа в руках чашки горячего чая. В углу поскрипывал "самописец", отслеживающий сейсмическую активность грунтов. У потолка шумел "автополив" цветов, кои разводила жена Данилы. На столе тихо гудел "швельный изотермический окислитель" готовящего им очередную порцию кипятка.

– Как же это так получилось? – тихо спросил Данила, нервно постукивая пальцами по столу.

– Сегодня были на вечеринке у Джексона. И вот там этот придурок – Базз Скиннет оскорбил мою сестру, – Арман смотрел на плавающие чаинки. – Я в ответ оскорбил Базза, но на дуэль меня вызвал его дружок Брюннер.

Данила удивлённо нахмурился.

– Базз Скиннет приставал к твоей сестре? У него чего совсем с бабами плохо? Кстати, что она делала на вечеринке?

Флора – сестра Армана – отличалась обожженным лицом, нелюдимостью и закономерным отсутствием интереса со стороны мужчин. Появление её на вечеринке способно было удивить всех, кто её знал.

– Какая тебе разница! – вспылил Арман. – В кои веки решил сводить сестрёнку в свет. Чего она сидит взаперти?... Сводил...

– Не, ну это да! – поспешно согласился Данила. – Это, конечно хорошо... А господа мажоры не смогли пройти мимо и не поглумиться над девушкой, верно?

Арман кивнул.

– Верно... помоги мне составить завещание.

– Чёртовы ублюдки! – вспылил Данила, хлопнув по столу. Ведь дуэли запрещены Императором! Скажи об этом...

– Кому? Судье Скиннету? – спросил Арман. – Отцу этого придурка, Базза? Он меня сам повесит, чтобы на сыночка тень не бросалась...

– И что же теперь делать?

– Ещё раз говорю, помоги составить завещание.

Данила спохватился, когда "швельный изотермический окислитель" довёл воду до кипятка и переключился в режим поддержки температуры.

– С... сейчас, у меня бумага в подвале!

И он пинком открыл люк, расположенный под столом, и нырнул туда. Там нечто вроде детской горки. С приземлением на кровать. Очень эффектно, когда с девушкой. Хотя после женитьбы это развлечение Даниле стало недоступно. Ну, почти...

Вернулся Данила с другой стороны, поднявшись на поршневом приводе в облаках пара. В руках было несколько серых листочков и массивное устройство равномерной подачи чернил. От последнего Арман отказался, взяв из нагрудного кармана футляр со стальным пером.

– ...а Флоре я оставлю шестьсот монет.

– Знаешь, – сказал Данила, – ей неплохо бы попробовать перестать любиться о свою рану и наладить жизнь самой! Монашенки не раз звали её рукодельничать, но она предпочитает висеть на твоей шее и смотреть в окно.

– Давай я сам с этим разберусь, – набычился Арман.

Он всегда защищал сестру. Флора была младшая, любимая. Он прятал её от пьяного отца, ибо тот в гневе был способен на всё. Кидался с кулаками на тех, кто её дразнил. В общем, понимая умом правоту Данилы, даже в свой последний вечер он не мог предоставить её самой себе.

– Как скажешь, – примирительно кивнул Данила.

– У тебя-то как? – спросил Арман, дописывая листок.

– У меня... "Автожук" в кои веки сумел пройтись по улице! – ожил Данила, на миг, отвлёкшись от переживания за друга. – Я, правда, в три утра езжу, чтобы людей не смущать...

– Ах, вот о какой нечисти наш Святой Отец говорит на последних проповедях, – воскликнул Арман. – Ты в курсе, что верующие уже обложили храм каменными таблицами с цитатами из Священных Писем? От демона защищаются.

– В курсе, – фыркнул Данила, – об одну из этих "табличек" мой Автожук споткнулся и повредил гидропривод. Видишь, до сих пор чинюсь.

– О! – Арман поднял вверх указательный палец. – Таки работают силы небесные!

И они громко рассмеялись.

Потом замолчали. Завтрашний день давил и угнетал.

– Отдашь это стряпчему завтра, – сказал Арман, после затянувшегося молчания, протягивая Даниле лист. – Я сам не успею. Всё начнётся рано, стряпчий ещё будет спать.

– Да... конечно... Только... – Данила помялся.

– Только что? – Арман взглянул на него с любопытством.

– Только... прости я... не буду на твоей дуэли. Я... не выдержу...

И Данила замолчал, вцепившись зубами в свой кулак. Арман хлопнул его по руке.

– Не настаиваю. Ты главное за женой моей присматривай. Мало ли...

И Данила несколько раз кивнул, не в силах взглянуть на Армана.

– Всё, дружище, пока! – архитектор поднялся. – Я хочу побыть с семьёй.

Данила снова кивнул, продолжая сидеть в той же позе.

***

– Зачем ты это сделал?

Городской судья, Адольф Скиннет нависал над Гаем Брюннером, глядя на него немигающим взглядом. Худой как щепка, лысый с жёстким лицом, покрытым ранними морщинами, судья, казалось, был лишён всех человеческих слабостей. Даже Брюннер, которого боялась половина города, этой силе противопоставить ничего не мог. Хотя пытался.

– Я... не обязан тебе отвечать! – Гай поправил свой голубой с белыми разводами камзол, пригладил рыже-русую шевелюру и попытался надменно взглянуть на Адольфа. Но под сверлящим змеиным взглядом, не выдержал.

– Зачем. Ты. Это. Сделал? – тихо повторил судья.

Брюннер несколько раз прошёлся туда-сюда. Ножны его рапиры бились о ногу.

– Старик! Чего ты так взвился, ради какого-то камнешлёпа?

– Зачем. Ты....

– Я не собираюсь...– прошипел Брюннер. И после паузы, сдался. – Спроси у Базза, зачем он собрался вызвать этого камнешлёпа. Я вмешался в самый последний миг...

– Арман не дворянин! – напомнил Судья. – Ты рискуешь честью.

– Он купил себе личное дворянство, – фыркнул Брюннер. – Честь не пострадает. В последнее время дуэли дворян с мещанами встречаются всё чаще. Это уже не важно. Я опасался, что эта глупость Базза окажется для него последней, поэтому решил вмешаться.

Судья молчал. Его сын Базз неплохой фехтовальщик, но с каждым годом, больная спина подводит его всё сильнее. Действительно участие в дуэли может стать для него роковым.

– Ты заменил его собой... – глухо сказал Адольф.

– Да!

Они снова немного помолчали. Однако Брюннер уже видел, что черты лица судьи смягчились. Базз это единственная слабость, что была у Адольфа. Он любил сына.

– Может, сведём дело к формальности? – предположил Адольф.

– Тогда Базз вызовет его снова, – возразил Гай. – Он на него очень зол и не объясняет почему. Да и потом, на кой тебе нужен, этот Арман? Одним камнешлёпом больше, одним меньше...

– Да затем, что он строит театр по заказу наместника Императора! – сказал Судья, глухим басом, что означало повышенную раздражительность.

Брюннер напрягся.

– Сам наследник – продолжал Судья, – обещал в следующем году прибыть к нам на первое представление. В театр, который строит Арман.

– Наследник... ему это зачем? – не понял Брюннер. В глазах мелькнула растерянность.

– Потому что Его Высочество покровительствует театрам, – с лёгкой издёвкой в голосе сказал Адольф. – В нашем городишке, представь себе, этой ценной штуки не оказалось. Венценосный юноша опечалился, и он попросил наместника исправить эту досадную оплошность. Ты убьёшь Армана, стройка оборвётся. Представляешь, сколько проблем вы с Баззом создали на ровном месте?

Брюннер дёрнул щекой. Судья хорошо знал, этот тик. У Гая он с детства. Это наследственное. Проявляется в гневе. Хотя обычно лицо Брюннера, что маска. Ничего не поймёшь за напускной бесстрастностью. Но судья слишком хорошо его знал.

– Ты же собирался позвать своего племяша? – спохватился Брюннер. – Ты ему даже подряд на стройку моста выиграл? Вот и пусть сперва достроит театр...

Теперь дёрнулось лицо у Адольфа. В том же месте, таким же образом. Он поднял руку в кожаной перчатке и шарахнул по столу, отчего массивная дубовая мебель лишь жалобно крякнула.

– Во-первых, ещё не выиграл. А во-вторых, этот сопляк даже пьянку в пивном баре организовать не сумеет! Мне нужен лишь его купленный патент, что выиграть конкурс и получить деньги. А строить будет... должен был твой "камнешлёп". Некем мне его заменить!

И они несколько минут молча, смотрели друг на друга.

– То есть я тебя подвёл, – подытожил Брюннер. – Может, я заплачу неустойку?

– Не расплатишься, – процедил Судья.

– Так не сейчас, а когда приму наследство от моего папаши. Я ж всё-таки сын барона...

– Ты МОЙ сын Брюннер! – прошипел Судья.

– НЕ НАДО об этом говорить громко! – резко сказал Брюннер. – Я сын барона... повтори, Адольф. Повтори!

– Ты сын барона, – тихо сказал Судья. – И денег я у тебя не возьму.

Снова помолчали. Оба понимали, что отменить дуэль просто невозможно. Особенно для молодого дворянина, пользующегося уважением за пределами города. Это будет позор и бесчестье для брюннера.

– Ты в курсе? – продолжил Адольф, – что в соседнем городе повесили шестнадцать забияк, вроде вас с Баззом. За дуэли, между прочим. Император был в бешенстве, когда зимой на дуэли погиб его лучший механик. Теперь все имперские ищейки бегают как наскипидаренные, ищут и вешают дуэлянтов.

– И зачем ты это говоришь? – Гай Брюннер прошёлся к окну, брезгливо взглянул на возящегося садовника. Вечерело. Солнце плавно заходило вниз, заливая сад багровыми тонами. – Дальше тебя это не пойдёт.

– Надеюсь! Только Арман уже кому-то наябедничал, – буркнул Судья. – К нам в город ехал представитель адвокатской коллегии.

– И? – спросил Гай.

– И пока всё хорошо, – Адольф улыбнулся своей фирменной свирепой улыбкой. – До города он не доехал. С лошади упал. Лежит в какой-то деревенской избе, молочко пьёт.

Брюннер издал тихий смешок.

– Бывают в жизни огорченья...

– Но это уже крайние меры, Гай! Я не люблю их применять.

– Хорошо, Старик, – наконец сказал Брюннер, повернувшись к Судье. – я найду тебе нового камнешлёпа. Даже двух, если хочешь. Хоть трёх!

Адольф мрачно кивнул.

– Одного вполне достаточно. Только не затягивай с этим.

– Хорошо, как только убью этого, тут же поеду за новым...

Ночь

Это были прекрасные годы.

Он построил городскую баню, в которой Данила внедрил автоматическое распределение пара. Потом несколько домов для местных богатеев, и вот, наконец, театр. Был бы ещё и мост... да не хочется об этом думать.

А ещё были планы. Столь же грандиозные, как полёт "Гордости Зиггура"! Здание в сто этажей, цепляющее своей крышей небо. Подземные пути, по которым будут носиться пыхтящие паром машины, развозя людей по всему городу... Много чего было в планах. Но теперь это...

Было...

Сейчас он может лишь провести вечер с семьёй. И держаться так, чтобы дети запомнили отца достойным человеком. Это пока в его силах.

Арман хотел, чтобы дети гордились отцом. В своём "бате" он ничего хорошего за всю жизнь так и не увидел. Гильфи служил наёмником в рядах имперской армии, часто пропадал в походах. Возвращался на пару-тройку месяцев и снова уходил. Пока был дома много пил. Бил жену, а его с сестрой и вовсе воспринимал как домашних животных.

Арман для своих детей хотел иного. Но своим трудоголизмом и постоянной усталостью, дал ли он им то, о чём мечтал? Самое время об этом подумать, да...

***

Жена и прислуга уже всё знали. Лаура суетливо вытерла слёзы, и нежно обняла мужа. После чего усадила за стол. Арману было совсем не до еды, но послушался. Съел пару кусков и даже похвалил.

– Спасибо, Лаура. Очень вкусно.

– Сегодня я готовила сама, – голос её был тихий, придавленный. – Послушай, неужели нельзя решить вопрос иначе? По закону?

– Нельзя. Здесь на окраинах свои законы. Империя сюда ещё пока толком не пришла. Если я сбегу из этих мест, мои заказчики этого не поймут. Прости.

– А попросить помощи у них?

– Попросил. Надеюсь, этот человек успеет к завтрашнему утру.

Она всхлипнула. Арман понял, что об этом говорить не надо, каждое слово как нож в её сердце. Надо сменить тему.

– Но у нас ещё целый вечер, – напомнил он. – Верно, милая моя?

Как это много, оказывается. Целый вечер. Особенно в свете той, прошедшей жизни, которая протекала на работе. Домой Арман приходил уставший, предпочитая проводить вечер с книгой. Раздражался от проблем жены и детского шума. Разве что жену не бил и пьянки не устраивал, тут он конечно оказался лучше, чем его беспутный отец...

Лишь изредка Арман позволял себе выехать с семьёй на природу. Это был большой праздник для них, особенно для жены, неизбалованной его вниманием. Лаура стойко переносила жизнь с Арманом, но только сегодня он подумал о том, как тяжело ей это давалось.

На втором этаже слышался шум. Дети чего-то там не поделили. Они, слава богу, ничего не знают. Лаура сумела скрыть.

– Чем займёмся? – спросил он.

Она зажгла свечи. Улыбнулась через силу и сказала

– Я хочу отметить день рождения Виктора. С тобой.

Это был их младший сын, озорной мальчуган пяти лет. Скоро ему будет шесть.

– Но, милая, до этого дня ещё две недели... – запротестовал он.

– Давай сегодня, пожалуйста... – попросила она.

И Арман согласился.

– Так... подарок... – он щёлкнул пальцами, как делал, когда в голову приходила хорошая мысль. Закатал рукав своей рубахи и отстегнул красивые механические часы.

– У тебя есть во что упаковать?

– Сейчас поищу, – засуетилась она. – У меня даже ленточки остались, мы с Кристиной вплетали их в шляпки и вот... остались...

Она на секунду замерла, осознав, что гулять она с детьми теперь будет без мужа. Стряхнув с себя волну горя, вернулась к упаковке.

Через полчаса, все собрались за праздничным столом. Служанка Берта – простая, но неглупая баба – быстро смекнула, что к чему. Не стала возражать против удлинённого рабочего дня. Шустро помогла накрыть стол, одеть празднично детей и тихо удалилась.

Арман пожал сыну руку, поздравил с наступающим праздником и передал ему свои часы изящно упакованные в атласный свёрток.

– Пап... спасибо! – Маленький Виктор был в восторге. – Это... здорово. Можно я их Вольке покажу?

– Завтра покажешь... – строго сказала Лаура.

– Иди-иди, покажи, – разрешил Арман.

– Но...

– Пусть идёт. Сегодня всё можно....

– Что-то случилось? – спросила дочь. Проницательная в маму.

– Папа... уезжает завтра, – тихо сказал Лаура. – Далеко. Но сегодня он с нами.

– А вы чего хотите? – спросил Арман дочек, перебивая тревожную паузу.

– Поиграть! – крикнули девчонки хором. – В "старый замок"! Можно, а, пап?

Арман эту настольную игру терпеть ненавидел. Но сегодня другое дело. И они играли в неё час или два подряд, пока дети не начали клевать носом. Лаура отправила их наверх. К себе.

Вернулась. Села на колени.

– Виктор всё ещё в гостях. Заигрался, – беспокойно сказала она.

– Ничего, – отмахнулся Арман, – соседи приведут. Не беспокойся.

Лаура прижалась к нему сильнее.

– Я хочу ещё одного ребёнка. Пусть это будет сын. Я назову его Арманом.

– Но традиция...

– Да плевать! – она распустила волосы. – Я назову его в твою честь!

Их губы коснулись друг друга.

– А если вдруг дочь, – тихо спросил она

– Тогда... придумаю что-нибудь.

– Эх, своенравная ты женщина!

– Тебе это всегда нравилось.

Он улыбнулся, и они снова слились в поцелуе.

– Привет, Дед! – в дверях послышался звонкий голос Виктора, и целующиеся супруги вынуждены были прервать своё занятие. – А папа мне часы подарил!

– И де этот тилигент иху мать, папаша твой? – гаркнуло в коридоре, и даже вроде потянуло перегаром.

– Гильфи припёрся, – нахмурилась Лаура. – Выгони его к чёртовой матери!

Дверь в прихожую распахнулась, прежде чем, Лаура успела соскочить с коленей мужа. Супруги встретили гостя в такой вот романтической позиции, глядя на него во все глаза.

Гильфи пришёл "не по гражданке". В латном доспехе, стальном шлеме из которого торчали седые кудри, поигрывая "кошкодёром" в могучей руке. На поясе висели два пистоля и большой кинжал в кожаных ножнах.

Гильфи скептически осмотрел свечи, потом настольную игру и Лауру на коленях у Армана.

– Тю, б... распустил сопли! – фыркнул он на весь дом. – Слышь, каменщик, перед смертью не натрахаешься! Это я тебе как специалист говорю.

– Что ты здесь делаешь! – процедил Арман, убирая Лауру с коленей.

– Жену твою спасаю, – ухмыльнулся Гильфи. – Я так понял, что Брюннер вызвал тебя лишь за миг до Скиннета? Ты, стало быть, обоих мажорчиков разозлить ухитрился? Молодец! Крючки на заднице калёные.

Арман промолчал. Гильфи с лязгом подошёл ближе

– А знаешь ли ты, что Базз Скиннет мстительный психопат? Он как-то одному чуваку вернул "должок" лет этак через пятнадцать после ссоры. Ударом в спину. То, что Брюннер тебя грохнет, Базза не удовлетворит, и не надейся. Угадай, на ком он сорвёт злость? Подскажу сразу – не на мне. Да он и не знает, кто мы с тобой друг другу.

И подмигнул Лауре.

– Он... не посмеет, – побелел Арман, взглянув на жену.

– С хера ли? – искренне удивился Гильфи. Кто за неё вступится? Я больше скажу, кто узнает? Отец Базза – городской судья, слыхал о таком? К тому же Лаура никому не скажет, если вдруг чего тут с ней сделают. За детей побоится. Адольф Скиннет умеет затыкать рты.

Арман побелел. Страх за семью разом выдавил липкий ужас, отравляющий ему вечер. Старый пенёк угодил в самое больное место.

– Чего ты хочешь? – нахмурился Арман.

– Отлупить бы тебя, дурака... – мечтательно вздохнул Гильфи, но прервался и махнул рукой. – Ладно, раньше надо было воспитанием заниматься... Короче так, сынок, хочешь защитить жену с детьми, надо будет завтра хорошо поработать. Напоследок. А то батька твой больной и старый. Сам я с бандой Адольфа могу и не совладать.

– С каких пор ты вспомнил о своём сыне? – нахмурилась Лаура.

– С тех пор как потребовал у него десять процентов доходов за этот и следующий год. За защиту.

Лаура вздрогнула. В конце года Арману должны заплатить за предыдущую работу. И старый лис, похоже, об этом знал.

– Как ты можешь требовать деньги с сына? – вспылила она.

Арман растерянно открыл рот, пытаясь что-то сказать.

– Ещё как могу! – гаркнул Гильфи. – Или чего, женщина? Хочешь испытать жаркую любовь Базза Скиннета. А его дружков? Может, всех сразу? Нет? Тогда сиди и не умничай!

Лаура покраснела как рак.

– Ну... ты... отец, называется, – прошептала она. – Даже сына... за деньги...

– Зато я живой, – угрюмо ответил Гильфи. – А твой папаша – мёртвый. И муженёк твой одной ногой там. Благородные б... смотреть тошно!

Лаура вскочила с дивана, лицо её пылало яростью.

– Не смей говорить о...

– Я СОГЛАСЕН, – сказал Арман, жестом приказав жене остановиться. – Десять процентов. За защиту Лауры и детей. Доволен?

Гильфи ухмыльнулся, помахав "кошкодёром".

– Пошли со мной! Хороший разговор, хорошего места требует.

Перехватив взгляд Армана на Лауру, громко рассмеялся.

– Да успеешь ещё свою бабу отшпилить. До утра далече!

– Хватит хамить, солдафон! – глухо сказал Арман и взял в руки плащ.

– Уй-ти какие мы не-е-жные! Пошли, давай! Работа не ждёт! – хохотнул Гильфи и, бряцая доспехами, пошёл к выходу.

Утро

Говорят, перед смертью наступает отрешённость. Человек прощается с жизнью и со всем, что его связывает с этим миром. Но у Армана было не так. С утра ему всё стало интересно. Всё имело значение. И то, как встал с кровати. И каждая штанина, в которую просовывал ноги. И конечно то, как спит Лаура. Она лежала, откинувшись на подушке, разбросав пышные карие волосы. Красивая грудь поднималась и опускалась, под спущенным одеялом.

Осторожно укрыв её, Арман удержался от поцелуя, боясь разбудить. И пошёл собираться.

Зайти что ли к детям? Нет! Почему-то при мысли о детях, он сразу же расклеивался. Помнил видимо того ребёнка, что утирал слёзы над маминой могилой, когда Гильфи носило где-то в дальних краях.

Сегодня не хотелось думать о плохом. Даже, вспомнив о Гильфи, Арман испытал нечто вроде благодарности. За эту ночь старый наёмник вытер ему сопли досуха избавив от опустошающего чувства обречённости.

Да и образование Армана – дело рук отца. Именно он дал "своему бестолочу" денег на обучение в Архитектурном Институте в столице. Был как-то у наёмника "урожайный" год. Купил себе здание для пивнушки, новой женой обзавёлся. И детей не забыл.

– Раз уж человеком стать не можешь, – хмыкнул он, сажая Армана в поезд, – строй дома. Глядишь и мне чего выстроишь.

Наскоро одевшись, умыв лицо и руки, он взял свою рапиру, и вышел во двор. Извозчик и секундант уже ждал его возле двери.

***

Местечко за городом было красивым. Полянка плавно превращалась в склон, спускающийся к изящной быстрой речке. За рекой высокой стеной стоял густой хвойный лес. Особенно сейчас, когда небо наверху было тёмно-синим, а восток алел первыми лучами солнца.

– Это не дуэль, это спектакль какой-то! – возмущался секундант Армана, господин Кобальт, глядя на толпу в тридцать или даже сорок человек, прибывших на место предстоящего поединка.

Арман не ответил, разговаривать ему не хотелось. Он прошёл мимо Гильфи, кивнув головой в знак приветствия, и двинулся дальше, блуждая растерянным взглядом по ещё непроснувшимся лицам.

Гильфи тревожно посматривал на дорогу, словно ожидая чьего-то прибытия. Он был в том же облачении, что и вчера, разве что пистолей добавилось, их у него теперь было четыре. Рядом с ними покуривали трубку бывшие сослуживцы, одетые и экипированные схожим образом. Всего их отряд насчитывал семеро бойцов, увешанных оружием.

Кобальт перехватил его взгляд. Невесело усмехнулся.

– Если вы о добрейшем Джерри, то, увы – он сломал себе ногу на пути в город.

– Когда это? – удивился Гильфи.

– Вчера ночью. Он так спешил сюда, что его лошадь кувыркнулась на дороге. Так что на его заступничество рассчитывать нечего.

– На всё воля Божья! – вздохнул Гильфи.

По другую сторону площадки в компании молодых парней и девушкек стоял Гай Брюннер. Он был одет в роскошный белый с золотом костюм, в руке держал рапиру. Гарда золочёная, рукоять из слоновой кости. Эта дорогая игрушка в разные годы успела убить шестерых человек на десятке дуэлей.

Брюннер острил и делал комплименты девушкам. И не поймёшь, что этот человек пришёл убивать. Его вечного "хвостика" Базза рядом не было. Отец и сын Скиннеты стояли обособленно, среди важных городских мужей. Вскоре туда подошёл и секундант Армана – Кобальт. Поздороваться с Судьёй и пообщаться с секундантом Брюннера, коим являлся Базз.

– Хайнц Кобальт, барон Синеозёрский. Я представитель одного из заказчиков Армана, но согласился побыть секундантом.

Мужи, включая судью, степенно склонили головы и поочерёдно представились.

– Меня зовут Базз Скиннет, я буду секундантом Гая.

Кобальт скептически взглянул на Скиннета и кивнул.

– Как угодно барону Брюннеру.

К ним подошёл Арман, отставший от Кобальта, из-за своих одеревенелых ног. За время поездки от его боевого духа не осталось и следа. Из памяти выветрилось абсолютно всё, кроме того, что надо сделать сейчас. Уж это он запомнил так, что готов был вспомнить и после смерти.

– Доброе утро, Арман, – сухо поприветствовал его Адольф. Остальные мужи едва заметно кивнули. Базз Армана брезгливо проигнорировал.

– Господин судья!– сказал Арман, твёрдым и громким голосом, – Я хотел донести до вас, что сейчас состоится дуэль, запрещённая Императором с начала прошлого года.

Наступила недоумённая тишина. Мужи смотрели на него, кто с удивлением, а кто с откровенной насмешкой. Разве что Кобальт несколько раз одобрительно кивнул.

Арман стоял, никого не видя, и смотрел только на судью. На лице Адольфа дёрнулась мышца. Тот поспешно справился с тиком.

– Да? А кто, простите, в ней участвует?

– Я и Гай Брюннер!

Люди зашептались. В их глазах читалось осуждение. Базз Скиннет плюнул себе под ноги и громко крикнул

– ТРУС!

Брюннер на выходку Армана не отреагировал вообще. Это была его фирменная черта – не видеть в упор тех, на ком сходились перекрестье прицела.

На лице Адольфа Скиннета проскочила злобная усмешка. Этот человек мог убить его сына, если бы не Брюннер...

– Стало быть, вы только что признались в желании участвовать в дуэли, – едва не прошипел он. – Правильно, Арман?

И повысив голос, добавил:

– Волею Императора, я имею право Вас повесить. Хоть сейчас! Например, на во-о-он той ветке. Живописно будете смотреться на фоне рассвета.

– Натюрморт! – хохотнул Базз Скиннет.

– И Брюннера, – угрюмо добавил Арман.

– С чего бы? – Адольф свирепо улыбался. – О планах господина барона на это утро мне ничего не известно. На дуэль ПРИПЁРЛИСЬ исключительно вы, Арман.

– И нас притащили! – снова хохотнул Базз.

– Так что все условия для казни у меня есть, – скалящаяся улыбка Адольфа превратилась в уродливую гримасу. – И верёвка, и ветка, и даже зрители.

Окружающие мужи и подошедшие дворяне тихо засмеялись. Здесь собрались в основном любители "поединков чести", потому ждать снисхождения Арману было не от кого. Арман замер как лягушка под взглядом змеи. Кожа судьи посерела, лицо, словно превратилось в череп. Глаза сверлили Армана насквозь. Адольф не шутил. Он и впрямь с вечера подумывал повесить Армана и обезопасить Брюннера от лишних проблем.

– Ты не повесишь его, Адольф, – сказал Гильфи, появившийся рядом в компании своих боевых товарищей.

– Думаешь, я буду у тебя спрашивать?

– Думаю, ты его не повесишь, – повторил Гильфи. – Нет оснований. А говорить можешь что хочешь.

И тоже улыбнулся. Куда более дружелюбной улыбкой, чем судья. Но все присутствующие разглядели за ней полтора-два десятка трупов, застреленных и заколотых.

Возможно, молодые разъярённые дворяне таки доберутся до шестерых искалеченных старпёров, но стоить им это будет очень дорого. Латы, пистоли и огромный опыт боёв.

– Вы не справитесь... – глухо сказал Судья. Но уже без огонька. Так, побухтеть. Ему совсем не улыбалось, чтобы завтра вся губерния знала о бойне, которая случилась потому, что судья решил повесить парня за дуэль, которой к тому же и не было.

– Ну, хоть развлечёмся! – оскалился Гильфи и, найдя глазами Гая, громко крикнул. – Эй, Брюннер! А с каких пор тебя судья покрывать начал?

– Я не нуждаюсь в покровителях! – отозвался Брюннер, отвлекаясь на миг от беседы. – И для тебя я господин барон. Ты меня понял?

– Разумеется, господин барон! – сказал Гильфи и учтиво раскланялся, что в доспехах получилось более чем нелепо. Брюннер издёвку проигнорировал.

Судья дёрнул щекой и снова усилием воли сдержался. Идея с повешеньем провалилась окончательно. Теперь только дуэль.