Текст книги "Марик, Кася и нечистый (СИ)"
Автор книги: Игорь Блинов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Люди могут видеть черта и часто видят.
Покойный Г.И. Успенский
в одном из своих деревенских очерков замечает,
что каждый порядочный мужик видел черта своими глазами
по меньшей мере раза два или три в жизни.
М.А. Орлов.
Красота спасет мир.
Ф.М. Достоевский.
Собрать все книги бы, да сжечь.
А.С. Грибоедов
– Итак, – продолжил будущий тесть. – Как нам известно, вы школьный учитель?
– Совершенно верно, я...
– И на какие средства вы, господин учитель, собираетесь содержать мою дочь?
– Я не содержанка! – встряла невеста.
– Помолчи, – не поворачивая головы, произнес профессор Гусак и закурил трубку, шевеля огромными усами.
Мариус шел не разбирая дороги. Ну и семейка... Такого унижения он не испытывал с армейских времен. Значит, надо сдать экзамен на инспектора, и только тогда он сможет наконец обнять свою ненаглядную Касю.
– Эй ты, барин, ослеп, что ли? – раздалось откуда-то сверху, и на учителя в упор глянула лошадиная морда.
Тьфу ты, черт, чуть не покалечился.
Мужик на телеге взбрыкнул вожжами и понесся в неведомую даль. А Мариус оглянулся и ничего не понял. Бараки, колонка на перекрестке и гуси в преогромной луже. Заплутал.
Ах ты Кася, холера ясная, с тобой голову потеряешь.
За мельницей раскрылся незамысловатый пейзаж – речка, холмы, и никаких улиц и площадей.
– Гм, удивительный городок – вот так сразу взял и закончился, – удивился учитель и взял курс обратно.
Город становился гуще, выросли первые многоэтажные дома. Ага, вот и скобяная лавка.
– Черт побери!.. – прошептал учитель и чуть не потерял пенсне.
По противоположному тротуару шла Кася с каким-то джентльменом под руку. Кася, к которой он до сих пор обращается на «вы», его сдержанная и благовоспитанная невеста Кася виснет на лапе у неизвестного хмыря и заливается смехом?!.
Выждав дистанцию, он двинулся следом, прячась за ползущие по дороге авто.
Кася и незнакомец подошли к старинному особняку и скрылись за обшарпанной дверью, ни разу не оглянувшись.
Войти? А потом? Учитель размышлял полчаса, и – будь что будет – приблизился широкими шагами и потянул массивную медную ручку с изображением нечеловеческой головы.
...Год назад Мариус приехал в этот заштатный городок, а голова его была преисполнена радужных надежд. Он не предполагал, что тупые и бездарные ученицы скоро совершенно изнурят его душу и быстрый ум.
Но вот недавно стал он замечать, что большеглазая мадемуазель Микульская смотрит больше на него, чем на свои каракули, приходит всегда первой и выходит последней, стараясь шаркнуть юбкой о край учительского стола.
С удовольствием проводя глазами по ее непропорционально огромным грудям, рвущимся на свободу из форменной блузки, Мариус встречался глазами с Касей и сильно смущался.
В один счастливый день он решился пригласить ее в синематограф. Шло что-то интересное, но Мариус видел только разноцветные пятна. А тридцать первого апреля после выпуска он подкараулил ее в вестибюле, долго целовал ручки (она почти не возражала) и решительно сделал предложение...
На лестнице было тихо и безлюдно. Кошачьим шагом Мариус поднялся на второй этаж и прислушался. Вроде женский смех. Дверь, которую он намеревался отворить тихонько, соблюдая конспирацию, огласила пространство страшным скрипом и – делать нечего – учитель шагнул в прихожую, громко кашляя и топая сапогами. В комнате, за тонкой стенкой, происходила возня. Сверху было застеклено, и Мариус, вскарабкавшись на стул, глянул вовнутрь.
На широкой кровати копошились три обнаженных тела. Мужчина с козлиной бородкой (не иначе давешний джентльмен) нагло лапал его пышненькую Касю (Мариус впервые увидел ее голой) за груди и прочие срамные места, а рядом лежала девица невиданной красы и, семеня в воздухе тонкими ножками, курила длинную цигарку.
– О, какой красавчик! – вдруг привстала девица, теряя пепел на простыню. – Заходи, хорошенький, не бойся.
– А я и не бо... – Мариус потерял равновесие и грохнулся на пол.
– Не убился, красавчик? – девица протянула ему маленькую серебряную коробочку. – На, нюхни.
Учитель, как деревянный, взял щепотку белого порошка и втянул его ноздрями. Дыханье перехватило, по голове ударило невидимой мягкой дубинкой. Мебель и ковры в квартире преобразились и стали идеально геометричны.
Пока он удивленно озирался, девица стянула с него брюки и исподнее, так что он остался в одном сюртуке. Оставаться наполовину одетым показалось Мариусу неудобно, и он скинул остальное.
– Меня зовут Марыся, а тебя как? – спросила девица, как змея обвившись вокруг его ног и сжав ручкой его внезапно восставший орган.
– Ма-мариус, – ответил учитель, и добавил уже уверенно. – То есть Марик.
Кася подняла голову и подмигнула:
– А, Марик пришел...
– Здравствуй...те, пани Кассандра, – только и нашелся сказать учитель.
– А, едрись-мудрись, так вы знакомы, – надтреснутым голосом заговорил козлобородый. – А давай, каррамба, ее вдвоем протянем. Касюля это любит. А, Кася-карася?
Кася энергично кивнула.
– Как ты хочешь – спереди или оттуда, друг ситный? – продолжал нахальный джентльмен.
Мысль об оральном сношении с его ангелом Касей показалась Мариусу безумно неприемлемой, и он решительно схватил ее за мясистые ягодицы, одновременно почувствовав где-то снизу ловкий язычок Марыси...
Его невеста вывернула шею как гусь, и схватила ртом окаянный отросток козлобородого. Мариус захихикал – он уже, как опытный человек, видел всякое на зазорных картинках (что показывал ему коллега учитель физики).
– О, как хорошо, бардак-мордак! – вкричал козлобородый, заплясал и обрызгал красивое касино личико мерзкой зеленоватой слизью.
Кася со стоном размазала это и стала облизывать пальцы. Остальное слизала с нее Марыся, переместившись туда обезьяньим прыжком. Такое зрелище окончательно смутило учителя, и он с диким рыком выстрелил из своего орудия.
В глубокой тьме возвращался учитель домой. Из-под фонаря рядом с гостиницей к нему подошла раскрашенная как клоун барышня и с хрипотцей вопросила:
– Не скучаем, господин? А то угостил бы девушку пивом.
Мариус молча удалился, рисуя руками фигуры в эфире.
– Потаскуха, курва, падшая женщина, не верю в любовь, один обман, все вы одинаковые, курва, потаскуха, еще хочу... – Мариус ходил кругами по комнате и ерошил прическу.
Вскоре ослабев, он рухнул на кушетку, пробудившись под утро с тяжелой головой и новыми мыслями.
– Бывали дни весе-е-елые, твою в кочерыжку... – раздалось за окном скверным тенорком.
Мариус поднялся и выглянул. Посреди двора стоял давешний козлобородый джентльмен при черном фраке и длинно растягивал меха маленькой итальянской гармоноки.
Учитель высунулся по пояс, едва не сбросив герань, и замахал рукой. Тот осекся и отдал честь.
– Заходите, заходите!
Джентльмен поклонился и зашагал к черному ходу под звуки бравурного марша.
– Выпить не желаете? – встретил его вопросом Мариус.
– Хочу, едрит-мудрит, – ответил козлобородый и вынул из-за пазухи плоскую бутылку шотландского виски.
– ...А Гусь Микульский – он гад! – держа козлобородого за рукав и качаясь как маятник, возмущался учитель.
– Гад, конечно, едрен-батон.
– Вишь, рожей я ему не вышел.
– Проучить его, идить-тово.
– Эй-ей-ей, приятель!.. – возмутился Мариус, почувствовав, как собеседник гладит его за ягодицы.
– Виноват, тру-ля-ля.
Козлобородый расправил помятый лист бумаги и достал перо:
– Пиши, твое налево!
– П-пишу. А что писать?
– Магическое заклинание, едрись...
Мариус заметил, что козлобородый снял сапоги, оставшись, однако, в шляпе-цилиндре. По комнате распространился запах горелой резины.
...Учитель не мог отвести расфокусированного взгляда от ног своего неожиданного гостя: там, где кончались брюки, начинались массивные и раздвоенные свиные копыта. По правилам приличия он не подал вида и макнул перо в чернила.
Нетвердо держась на ногах, но преисполненный энергией, Мариус оглядел остекленевший мир, гаркнул на кухарку во дворе, и та расплескала молоко. Куда-то делся козлобородый. Над ухом заржала лошадь.
– Эх, барин, идешь и не смотришь куда, – мужик свистнул и телега загрохотала в пыли.
Лекционный зал был полон.
– Каффа, караффа... – достал шпаргалку Мариус. – Акуаратта, раффан!
Ничего не произошло, хотя показалось, что пан Гусак слегка вздрогнул и повел плечом. Что теперь?
– А теперь, – торжественно провозгласил профессор. – Самый интересный момент нашего выступления.
Он обернулся к стенду и, поддев большой плакат на указку, попытался накинуть его на крючок. Бечевка соскочила. Оглянувшись и не найдя помощника, пан Гусак встал на табуретку. Его брюки странно вздулись и опали, обнаружив белые кальсоны с расползающимся швом посередине, где слегка виднелась волосатая задница. Под аккомпанемент нестройного смеха профессор извиваясь начал шарить брюки. Исподнее свалилось окончательно и пан Гусак, неловко соскочив со стула, бросился вон, запутался в одежде и громко рухнул об пол.
...Коллеги зафиксировали апоплексический удар.
Похороны прошли как положено. Во время надгробной речи многие давились и краснели от навязчивого воспоминания.
...Посадив Касю в экипаж, в рассеянном состоянии Мариус побрел к западным воротам кладбища, не разбирая дороги. Кажется, здесь короче, подумал он и, зацепившись одеждой за колючий куст, неожиданно скатился в свежевырытую могилу:
– А, черт!
Сверху послышался смешок.
– Марыся? – удивился учитель. – А ты тут как?
В склепе было тепло и уютно.
– Марысечка, а кто тот джентльмен? Ну, с которым мы, то есть вы... – спросил Мариус, застегивая брюки.
– Джентльмен? Кто это?
– Ну тот. Козлобородый.
– А-а-а... Так это мой брат Адик.
Мариус замер в удивлении.
– Так ты как... То есть ты, хи-хи, чертиха? Может, у тебя и рога есть?
– Есть, конечно. Маленькие и изящные, – девица провела рукой по своей пышной прическе.
– Но хвоста ведь нет?
– Ну что ты, Маричик, дамы это сейчас не носят.
В склеп заглянула большая собака.
– Ух ты – Шарик! – Марыся опять быстро стянула платье и легла на спину, сильно изогнувшись.
Собака налезла сверху и стала делать ритмические движения.
– Ну, я пошел, – деликатно отвернувшись, Мариус выбрался наружу. Погода стояла чудесная, уже по-настоящему весенняя. Захотелось необычного.
Он зашел в лавку купить нож.
– Довольны будете, пан учитель, мясо режет как по маслу...
– Эй, молодой пан, развлечься не желаете?
Мариус повертел головой. Та самая размалеванная девка, а больше никого.
– Желаю, барышня, – он подошел вплотную и сильно засунул лезвие ей в живот.
Соврал еврей – режет как по дереву...
Шлюха забулькала красными пузырями и нелепо рухнула на газон. Юбка ее задралась, обнаружив круглое бедро, усеянное рыжими веснушками. Мариус сплюнул.
– Батюшки святы! – раздалось за спиной.
Мариус оглянулся. У забора стояла старуха и крестилась.
– Ничего, бабуся, – подмигнул ей учитель и торопливо зашагал прочь.
Мариус хватался за голову и заламывал руки.
– Отстаете от науки, государь мой, – ухмыльнулся Адик и постучал ногтями по боку железного агрегата. – Вот, волшебный фонарь, каррамба.
– И что?
– Переносит куда надо, и посмотреть можно, куда надо. Идить твою.
– То есть машина времени? – изумился учитель. – Невозможно!
– Хе, стокатто-киловатто, у меня такой механизм...
Адик растянул на стене простыню и завертел ручку.
На пятнистой поверхности возникла движущаяся картинка. Вот он, Мариус, идет по улице, вот уворачивается от лошади. А вот выбегают жандармы, да какие здоровенные! Изображение задергалось и сменилось ярким светом.
Кинопленка заскрипела и стала, в желтом луче заклубился дым.
– Ах ты, техника немецкая, елки-палки, – завозмущался черт и начал дуть в объектив. – Ну да ничего, куда тебе отмотать?
Мариус неопределенно замычал.
– На неделю назад хочешь? – продолжал черт.
– Давай, елки-моталки!..
– Так вот, молодой человек, – нравоучительно продолжал пан Гусак. – Так вот, когда вы сдадите экзамен на чин...
– Экзамен? – переспросил учитель.
– Ну да, на инспектора.
– Чтоб жениться на вашей суке? А вот это выкусить не желаешь, достопочтенный старый чурбан? – Мариус перегнулся вперед, построил изящную дулю и потряс ею у самого профессорского носа.
Пан Гусак не по годам резво вскочил, издав сзади рвущейся звук, в коридоре раздался слоновий топот и комнату заполнили полчища жандармов вместе с запахом дегтя и табака.
...Мариус как дельфин нырнул в окно, в облаке стеклянных осколков очутившись в свободном полете. Земля приближалась. Вот она расступилась как студень, и молодой человек, зашуршав ушами о почвенную твердь, оказался в гигантской пещере прямо над огромным котлом, где булькала субстанция, с виду как сгоревшее прованское масло. Вокруг шевелились рогатые жуки, оказавшиеся головами чертей с закопченными мордами. Они с интересом смотрели вверх.
Смола оказалась теплой и приятной. На соседней сковородке он разглядел через треснувшее пенсне широкую белую задницу молодой грешницы, усеянную мелкими веснушками. Ну, вот я и дома, подумал учитель и стряхнул с волос остатки надоевшей земной пыли...
