Текст книги "Кошки-мышки"

Автор книги: Иэн Рэнкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Номера за май месяц, – пояснил молодой человек.

– А, спасибо.

– Июньские уже не нужны?

– Нет, я их просмотрел.

Юноша кивнул, сунул кожаную папку с июньской подшивкой под мышку и удалился.

– Начнем с начала, – сказал себе Холмс, развязывая очередную порцию старых новостей.

Ребус ошибся. В редакции не нашлось ни старого хранителя, который выполнял бы функции компьютерной памяти, ни компьютера. Брайан переворачивал страницу за страницей, отыскивая знакомые виды, снятые в свежем ракурсе. Зачем? Для чего? Ответа он не знал, и это раздражало сильнее всего. Вероятно, встретившись с Ребусом, он все выяснит.

В коридоре снова послышалось шарканье ног, и нервный паренек вернулся, на этот раз с пустыми руками.

– Отчего же вы не последовали примеру своих друзей? – спросил Холмс, чтобы поддержать разговор.

– Почему я не пошел работать в банк? – Паренек наморщил нос. – Мне хотелось чего-то другого. Я изучаю журналистику. С чего-то ведь надо начинать, верно?

Воистину так, подумал Холмс, переворачивая еще одну страницу.

* * *

– Начало положено. – Маккол встал из-за стола.

Участники ланча побросали мятые салфетки на сбившуюся скатерть. Белоснежная в начале трапезы, теперь она была усыпана хлебными крошками и покрыта винными, масляными и кофейными пятнами. Поднимаясь со стула, Ребус чувствовал себя сытым и пьяным. Язык отяжелел от вина и кофе. А еще коньяк… Все эти люди утверждали, что собираются продолжить рабочий день. И Ребус тоже. На три часа он, кажется, назначил встречу Холмсу? Однако уже начало четвертого. Бог с ним. Холмс не обидится. Пусть только попробует, угрюмо сказал про себя Ребус.

– Весьма недурственно. – Карью ощупал свою талию. Ребус не понял, идет ли речь о еде или о поясе Карью.

– А главное, мы обсудили почти все основные пункты, – вставил Уотсон.

– В самом деле, – согласился Маккол. – Очень полезная встреча.

Эндрюс настоял на том, что счет оплатит он. По прикидке Ребуса получалась хорошая трехзначная цифра. Теперь Эндрюс внимательно изучал каждую строчку поданного ему официантом листка, словно сверяясь с собственным мысленным прайс-листом. Не просто бизнесмен, подумал Ребус, но истинный шотландец. Подозвав стремительного метрдотеля, Эндрюс указал ему, что одна из позиций завышена. Тот поверил ему на слово, достал ручку, исправил счет и принес самые искренние извинения.

Зал начинал пустеть. Приятный час для посетителей «Эйри» истек. Ребус вдруг почувствовал себя виноватым. Они поели и выпили фунтов на двести. На его долю, следовательно, приходилось около сорока. Впрочем, за другими столиками некоторые провели время еще веселее и теперь выходили из зала, смеясь и громко разговаривая. Сигары, анекдоты, красные лица. Маккол положил свою фамильярную лапу Ребусу на плечо и кивнул в сторону выходящей публики.

– Если бы на всю Шотландию осталось всего пятьдесят тори, все они были бы здесь, Джон.

– Согласен, – ответил Ребус.

Услышав их разговор, Эндрюс отвернулся от метрдотеля.

– А я полагал, что в Шотландии и осталось не больше пятидесяти тори.

Снова эти спокойные, самоуверенные улыбки. Я ел пепел вместо хлеба, подумал Ребус. Пепел вместо хлеба. Со всех сторон его окружал красный пепел сигар, и ему показалось, что его вот-вот стошнит. Но тут Маккол покачнулся, и Ребусу пришлось поддерживать его, пока он снова не обрел равновесие.

– Немножко перебрал, Томми? – спросил Карью.

– Здесь просто душно. Вы ведь поможете мне выбраться на воздух, Джон?

– Конечно, – ответил Ребус, который сам мечтал о том же.

Маккол снова обернулся к Карью.

– Ты на своей новой машинке?

Тот покачал головой.

– Нет, оставил ее в гараже.

Маккол снова обратился к Ребусу.

– Этот паразит только что оторвал «ягуар В-12», – пояснил он. – Почти сорок тысяч, и заметьте – не миль на спидометре!

У лифта стоял один из официантов.

– Рад был снова видеть вас, джентльмены.

Голос его казался таким же механическим, как двери лифта, которые закрылись, как только Ребус и Маккол вошли в кабину.

– Вообще-то я здесь в первый раз, – сказал Ребус. – Если он видел меня раньше – не иначе как я его где-нибудь арестовывал.

– Это заведение просто дыра по сравнению с клубом, – поморщился Маккол. – Если хотите посмотреть, что такое по-настоящему красивая жизнь – приходите как-нибудь вечером, скажите, что вы друг Финли, вас сразу пустят.

– Возможно, я так и сделаю…

Двери лифта открылись.

– …как только получу свой корсет из химчистки.

Маккол хохотал, пока они не добрались до выхода из вестибюля.

* * *

Холмс вышел из служебного входа редакции на одеревеневших ногах. Проводив его по лабиринту коридоров, молодой человек пошел обратно, весело насвистывая. Холмс подумал: неужели такой персонаж и в самом деле сумеет стать репортером? Впрочем, чего в жизни не бывает.

Он нашел нужные фотографии. Три среды подряд, по одному снимку в утреннем выпуске. В фотолаборатории разыскали оригиналы, на обороте каждого имелась наклейка: «Фотостудия Джимми Хаттона». И – в награду за двухчасовые мучения – адрес с телефоном. Холмс с наслаждением потянулся; спину почти удалось разогнуть. Он подумал, не пропустить ли ему пинту, но мысль о том, чтобы снова встать возле стойки, показалась нестерпимой. К тому же было уже пятнадцать минут четвертого. Благодаря эффективной, но медленной работе фотоархива он уже опаздывал на свою встречу – первую встречу – с инспектором Ребусом. Он не знал, сколь высоко тот ценит пунктуальность, и опасался головомойки.

Что ж, если первая половина рабочего дня не привела инспектора в нормальное расположение духа, то он вообще не человек.

Так, впрочем, многие и утверждали.

Но Холмс не верил слухам. Во всяком случае, не всегда.

Оказалось, что Ребус задержался еще сильнее, но при этом – удивительное дело – позвонил и извинился. Когда Ребус наконец вошел в кабинет и снял с шеи какой-то немыслимый галстук, Холмс сидел у его стола. Засунув галстук в ящик, Ребус повернулся к своему посетителю и улыбнулся.

Пожав руку Холмса, Ребус с облегчением вздохнул: по крайней мере этот – не масон.

– Вас ведь зовут Брайан? – спросил он, садясь.

– Да, сэр.

– Прекрасно. Я буду называть вас Брайан, а вы меня – сэр. Идет?

Холмс улыбнулся.

– Конечно, сэр.

– Итак, как ваши успехи?

Холмс начал с начала. Через несколько минут он убедился, что, хотя Ребус и старается сосредоточиться, внимание его плывет. Интересно, чем инспекторы запивают свой ланч? Через стол сильно пахло спиртным. Холмс закончил рассказ и ждал, что Ребус ответит.

Но тот только кивнул и минуту помолчал. Пауза показалась Холмсу неловкой.

– Что-то не так, сэр, если можно спросить?

– Разумеется, можно, – последовал ответ.

– То есть…

– Я не знаю, Брайан. Я много о чем думаю, но очень немного знаю, а в данном расследовании это совершенно разные вещи.

– Все-таки речь идет о расследовании?

– Я изложу вам материал, а вы судите сами. – И Ребус дал свой «отчет», еще раз, по мере рассказа, закрепляя факты для себя самого. Но факты выглядели разрозненными, связь между ними надуманной. Он видел, как Холмс пытается представить себе картину происходящего… Если только было, что представлять.

– Итак, – закончил Ребус, – мы имеем: наркомана, вколовшего себе дозу яда; кого-то, кто этот яд ему продал; синяки на теле – и намек на какие-то магические манипуляции. Пропавший фотоаппарат, прищепку от галстука, несколько фотографий и девушку, за которой следят. Теперь вы понимаете, в чем моя проблема?

– Неясно, с чего начинать.

– Именно.

– И что же мы делаем дальше?

Мы? Ребус понял, что он занимается этим уже не один… Только чем «этим»? Мысль показалась ему забавной, но похмелье начинало давить на голову и обволакивать сознание сонной пеленой. Впрочем, следующий шаг был очевиден.

– Я собираюсь встретиться с человеком, знающим кое-что об оккультистах, – сообщил он. – А вы отправитесь в студию Хаттона.

– Звучит разумно, – согласился Холмс.

– Надеюсь, – огрызнулся Ребус. – Я буду работать мозгами, Брайан, а вы – подметками. О результатах похода сообщите мне по телефону. А теперь проваливайте.

Ребус не хотел быть грубым, но в тоне молодого человека под конец разговора зазвучало что-то фамильярное, и пришлось поставить его на место.

Когда за Холмсом закрылась дверь, Ребус понял, что виноват сам. Не надо было начинать так запросто, рассказывать о своих сомнениях, называть парня по имени. А все этот проклятый ланч. Называйте меня Финли, называйте меня Джеймс… Почему бы и нет? Они начали хорошо, продолжили хуже. Чем хуже, тем лучше. Ребус всегда любил противостояние, и в этом отношении его работа вполне его устраивала.

* * *

Ребус все-таки оказался скотиной.

Холмс вышел из участка, спрятав в карманах руки, сжатые в кулаки. «Вы будете работать подметками»! Разговор начался так по-человечески… а кончился по-полицейски. Так тебе и надо, Брайан Холмс. О смысле взваленной на него работы лучше было вообще не думать. Какой-то бред, какие-то фантазии Ребуса. Не полицейское расследование, а времяпрепровождение инспектора, который от нечего делать вообразил себя Филипом Марлоу. Неужели мало нормальных, стоящих дел? У Холмса, во всяком случае, их по горло. Он не собирался возглавлять кампанию толстосумов… И кому только пришло в голову выбрать на эту роль Ребуса, у которого брат сидит в Питерхеде! Самый крупный наркоторговец в Файфе! Вместо того чтобы похоронить карьеру Ребуса навсегда, его сделали инспектором. Решительно, мир сошел с ума.

Следующая остановка – фотоателье? Прекрасно. Сфотографироваться заодно для паспорта, сложить чемодан и улететь отсюда в Канаду или в Австралию, послав к чертовой бабушке поиски квартиры, полицию, инспектора Джона Ребуса и его охоту на ведьм.

* * *

В одном из своих забитых неизвестно чем ящиков Ребус откопал таблетку аспирина и, спускаясь к выходу, разжевал ее. И совершенно напрасно. Во рту сразу пересохло так, что стало нечем сглотнуть. Дежурный сержант пил чай из пластикового стакана. Ребус протянул руку, сделал несколько глотков и сморщился.

– Сколько сахару вы кладете, Джек?

– Простите, Джон. Если бы я знал, что вы заглянете на чай, я непременно приготовил бы по вашему вкусу.

Дежурный сержант не лез за словом в карман, и Ребуса всегда восхищала его находчивость. Он поставил стакан на стол и вышел, чувствуя, как от выпитого сиропа у него слипаются внутренности.

Клянусь и зарекаюсь, говорил он себе, заводя машину. Больше ни капли, разве что изредка бокал вина. Никаких попоек, никаких ершей. Прости меня, Господи, в последний раз и облегчи мою голову. Я выпил всего одну порцию коньяка, может быть, два бокала бордо, один шабли. Один джин с тоником. Разве это пьянство?

На дорогах было относительно свободно, и Ребус успел немного расслабиться. Добравшись до Пилмьюира без приключений, он вдруг вспомнил, что не знает, где именно живет Чарли. Чарли, с которым ему нужно было поговорить еще раз и уточнить место собраний оккультистов, практикующих белую магию. Он хотел проверить и перепроверить «колдовскую» линию расследования, а заодно и самого Чарли. Но так, чтобы тот об этом не догадался.

История с колдовством беспокоила его. Ребус верил в добро и зло и в то, что последнее притягивает к себе глупых людей. Он представлял себе, что такое язычество, прочел о нем несколько толстых книг и не имел ничего против поклонения Земле или Солнцу. В конечном счете смысл один и тот же. Но он был решительно против поклонения злу как силе, а тем более как сущности. Ему были отвратительны люди, занимающиеся этим в поисках острых ощущений, не понимая, с чем играют.

Люди вроде Чарли. Он снова вспомнил альбом Гайгера. Сатана с козлиной головой, в маске, между двух лестниц, а на них – женщины, оседлавшие огромные сверла.

Но где может быть сейчас Чарли? Он будет ходить от двери к двери и спрашивать. Если надо, платить. Злой дядя из полиции.

Долго искать ему не пришлось. Двое констеблей топтались около одного из заколоченных коттеджей. Один разговаривал по рации, другой что-то записывал в блокнот. Ребус остановил машину, вышел, потом вернулся и вынул ключи зажигания. И запер левую дверь.

По рации говорил Гарри Тодд, который нашел тело Ронни. Завидев Ребуса, он вытянулся, но инспектор махнул рукой: мол, отбросим формальности, и Тодд продолжил переговоры.

– Что тут происходит? – шепотом поинтересовался Ребус у второго констебля, но получил в ответ лишь характерный злобно-подозрительный взгляд.

– Инспектор Ребус, – произнес он, вынужденный представиться.

– О… – Констебль, занявший место ирландца О'Рурка, стал засовывать в карман авторучку. – Нас вызвали по поводу домашней драки, сэр. Крики, грохот. Здесь, в этом доме. Когда мы прибыли, мужчина уже скрылся, осталась женщина. Синяк под глазом, больше ничего. Это не по вашей части.

– Вот оно как? Спасибо, что напомнили. Приятно лишний раз услышать, что по моей, а что не по моей части. А нельзя ли мне все-таки осмотреть место происшествия?

Бледные щеки, а потом и шея констебля залились краской.

Ребус с удовольствием наблюдал за этой метаморфозой, не обращая внимания на Тодда, ухмыляющегося за спиной товарища.

– Итак?

– Простите, сэр, – пробормотал констебль.

Ребус двинулся к двери, но она открылась изнутри и на пороге появилась Трейси с заплаканным лицом и синяком под одним глазом. Увидев Ребуса, она не удивилась, а обрадовалась, бросилась к нему на шею и снова заплакала.

Ребус смутился, легонько, по-отечески похлопал ее по спине и оглянулся на констеблей, которые делали вид, что ничего не замечают. Затем к дому подъехала машина, и он увидел, как Тони Маккол вытягивает ручной тормоз, выходит и обнаруживает его в объятиях Трейси.

Взяв девушку за предплечья, он слегка отодвинул ее от себя, но не отпустил. Она посмотрела на него, подавила вновь подкатившие слезы, высвободила руку и вытерла глаза. Помедлив, Ребус отпустил вторую руку.

– Джон? – подошел к нему сзади Маккол.

– Да, Тони?

– Каким все-таки образом мой участок стал твоим?

– Я просто проезжал мимо.

* * *

Внутри дом выглядел неожиданно чистым и уютным. В комнатах осталось немного мебели – два продавленных дивана, пара стульев, туалетный столик и несколько пуфиков с вылезающей из швов набивкой. Но самое удивительное – в доме горел свет.

– Интересно, знают ли об этом в энергоснабжении, – сказал Маккол, щелкнув выключателем у лестницы.

Уют интерьера нарушали разбросанные тут и там спальные мешки, готовые принять бродячих гостей.

Трейси подошла к дивану и села, обхватив колени руками.

– Ты здесь живешь, Трейси? – спросил Ребус, хотя знал ответ.

– Нет, тут живет Чарли.

– Ты давно это знала?

– Нет, я нашла его только сегодня. Он не задерживается долго на одном месте. Еле разыскала его.

– Ты быстро справилась.

Она пожала плечами.

– Что произошло?

– Я просто хотела с ним поговорить.

– О Ронни?

Маккол взглянул на Ребуса и, поняв, что тот пытается ввести его в курс дела, стал слушать внимательнее.

Трейси кивнула.

– Наверное, это глупо, но мне нужно было с кем-нибудь поговорить.

– И?..

– Мы поругались. Он сам начал, сказал, что Ронни погиб из-за меня. – Она пристально смотрела на полицейских, не оправдываясь, но желая доказать свою искренность. – Это ложь. Но Чарли повторял, что я должна была заботиться о Ронни, не давать ему колоться, вытащить его из Пилмьюира. Как он это себе представляет? Ронни не слушался никогда и никого, он лучше всех знал, что ему нужно.

– И ты так и ответила Чарли?

Трейси улыбнулась.

– Нет, это мне пришло в голову только сейчас. Ведь так всегда получается, да? Почему-то нужные слова приходят только после ссоры…

– Я понимаю тебя, малышка, – сказал Маккол.

– Значит, вы начали ругаться…

– Я не начинала ругаться! – закричала Трейси.

– Хорошо, – успокоил ее Ребус. – Чарли начал, потом ударил тебя. Так?

– Так, – покорно согласилась она.

– Ну, а ты не ответила ему тем же?

– Ответила, как могла.

– Эта девушка по мне. – Обходя комнату, Маккол переворачивал подушки, открывал старые журналы, ощупывал спальные мешки.

– Не надо набиваться мне в папаши! – огрызнулась Трейси.

Маккол удивленно вскинул брови, потом улыбнулся и перешел к следующему мешку.

– Ага!

Он встряхнул мешок, и на пол выскользнул небольшой полиэтиленовый пакетик.

– А вот и маленькие радости жизни, для создания домашнего уюта…

Трейси уставилась на находку.

– Я не знаю, что это такое.

– Мы тебе верим, – сказал Ребус. – Значит, Чарли сделал ноги?

– Да. Соседи, наверное, вызвали легавых… То есть полицию.

Она отвернулась к окну.

– Нас называли и похуже. Правда, Джон?

– Чистая правда. Констебли вошли через одну дверь, а Чарли выскочил через другую, да?

– Да, через дверь в сад.

– Ну, раз уж мы здесь, стоит осмотреть его комнату, если таковая имеется.

– Хорошая идея. – Маккол сунул пакет в карман. – Дыма без огня не бывает.

* * *

У Чарли действительно оказалась собственная комната.

Стол, лампа на штативе, спальный мешок и столько книг, сколько Ребусу никогда не доводилось видеть в таком тесном помещении. Стопки книг, балансирующие в неустойчивом равновесии, громоздились до потолка. Многие были из библиотеки, с давно просроченной датой возврата.

– Этот юноша стоит городу немалых денежек, – заметил Маккол.

Экономика, политика, история, научные и популярные издания о мистике и мистицизме, демонизме и колдовстве, по большей части внимательно прочитанные, с множеством карандашных пометок на полях. Романов почти не было. Ребус пролистал стопку исписанных страниц на столе, вероятно, часть курсовой работы: место «магии» в современном обществе и прочий бред.

– Хелло! – позвал кто-то снизу, и двое констеблей стали подниматься по лестнице.

– Привет, привет, – отозвался Маккол и вытряхнул на пол содержимое большого полиэтиленового мешка. Карандаши, модельки автомобилей, папиросная бумага, деревянное яйцо, катушка ниток, плейер, швейцарский перочинный нож и фотоаппарат. Маккол наклонился и поднял фотоаппарат. Прекрасная модель, 35-миллиметровый «SLR». Отличная марка. Ребус взял его у Маккола носовым платком и повернулся к Трейси, стоявшей у двери, скрестив руки. Она кивнула.

– Да, это аппарат Ронни.

Констебли поднялись на второй этаж. Аккуратно, чтобы не повредить отпечатки пальцев, Ребус опустил фотоаппарат в подставленный Макколом мешок из-под вещей Чарли.

– Тодд, – обратился он к знакомому констеблю. – Отвезите эту девушку в участок на Грейт-Лондон-роуд.

Трейси открыла рот.

– Это для твоей безопасности, – объяснил Ребус. – Поезжай с ними, а я заеду, как только освобожусь.

Она хотела что-то возразить, но в конце концов кивнула и вышла из комнаты. Ребус послушал, как все трое спустились вниз и вышли из дома.

Маккол продолжал поиски, но уже без особого энтузиазма. Две находки в одном месте – неплохой улов.

– Нет дыма без огня, – повторил он.

– Я завтракал сегодня с Томми, – ответил Ребус.

– С моим братом Томми?

Ребус кивнул.

– Тебе повезло. За последние пятнадцать лет он ни разу не приглашал меня на ланч.

– В «Эйри».

Маккол присвистнул.

– По поводу уотсоновской кампании.

– Да, ведь Томми ввязался ее спонсировать, так? Господь с ним, я на него не в обиде. В свое время он мне кое-чем помогал.

– Он слегка перебрал за столом.

Маккол тихо рассмеялся.

– Значит, он не изменился. Что ж, может себе позволить. Его транспортная компания цветет и пахнет. Сначала он не вылезал из конторы сутками, без отпуска и выходных, а теперь может оттягиваться сколько душе угодно. Как-то его бухгалтер посоветовал ему, чтобы скостить налоги, взять год отпуска. Мы бы не отказались от таких проблем, Джон?

– Ни в коем разе, Тони.

Маккол кивнул на мешок в руках Ребуса.

– Это проясняет дело?

– Не сильно, но проясняет. Надо разобраться с отпечатками.

– Могу сказать тебе без лаборатории: отпечатки покойника и Чарли.

– И еще одного человека.

– Твои, Тони. Ты только что дотрагивался до аппарата.

– В самом деле. Я не подумал. Но все же это кое-что, а? По-моему, есть что отпраздновать. Я голодный как собака.

Когда они выходили из комнаты, самая высокая стопка покачнулась и книги разъехались по полу, как костяшки домино. Ребус обернулся.

– Духи, – пояснил Маккол. – Обыкновенный полтергейст.

* * *

Он увидел совсем не то, что ожидал. Фикус в горшке на полу, черные рольставни на окнах и даже запыленный компьютер на новом пластиковом столе. И все же это была обычная квартира жилой многоэтажки, не предназначенная для устройства офиса или ателье. Холмс обошел комнату, выполнявшую роль приемной, пока секретарша, вчерашняя выпускница школы, ходила звать «его высочество». Почему-то так она назвала хозяина ателье. Хорош начальник, подумал Холмс, если подчиненные позволяют себе отпускать при посетителях шутки в его адрес. Когда дверь открылась и Джимми Хаттон появился на пороге, Холмс понял, что девочка имела в виду.

Хаттону перевалило за пятьдесят, но он носил длинные волосы, спадавшие на лоб почти до самых глаз, и одет был в весьма потертые джинсы, наивно предполагая, что это его молодит. А росту в нем было не больше пяти футов и двух-трех дюймов. В самом деле, «его высочество».

Он вышел с недовольным выражением лица, оставив свой аппарат в спальне, служившей ему в этой крохотной квартирке студией. Он протянул руку, и Холмс пожал ее.

– Констебль сыскной полиции Холмс.

Хаттон кивнул, взял сигарету из пачки на столе секретарши и закурил. Девушка недовольно нахмурилась и села, поправив короткую юбку. Хаттон, до сих пор не взглянувший на Холмса, рассеянно смотрел куда-то в пространство. Он подошел к окну, посмотрел вниз, задрал голову, выпустил дым в высокий, темный потолок и прислонился к стене.

– Сделай мне кофе, Кристина. – Его глаза поймали взгляд Холмса. – А вы не желаете?

Холмс покачал головой.

– Вы уверены? – доброжелательно спросила Кристина, снова вставая.

– Ну, пожалуй, выпью. Спасибо.

Улыбаясь, она прошла в кухню или в чулан, чтобы наполнить чайник.

– Итак, – проговорил Хаттон, – чем могу служить?

Еще одной особенностью этого человечка был его высокий голос. Не пронзительно-женский, но очень высокий и немного сиплый, как будто когда-то он повредил голосовые связки.

– Мистер Хаттон? – Холмс хотел быть уверенным.

Тот кивнул.

– Джимми Хаттон, профессиональный фотограф, к вашим услугам. Вы женитесь и хотите получить скидку?

– Ничего подобного.

– Портрет? Девушка? Родители?

– Нет, к сожалению, я по работе. По нашей работе.

– Стало быть, никакой работы для меня.

Хаттон улыбнулся, взглянул на Холмса второй раз и затянулся сигаретой.

– А я мог бы сделать неплохой портрет. У вас сильный подбородок, выразительные скулы. С приличным освещением…

– Спасибо, не стоит. Я терпеть не могу сниматься на карточки.

– Я говорю не о карточках. – Хаттон обогнул стол. – А об искусстве.

– Потому я и пришел к вам.

– То есть?

– Мне очень понравились ваши фотографии в газете, и я хотел попросить вас помочь мне.

– В чем?

– Речь идет о пропавшем человеке.

Холмс был не великий лгун. Когда он рассказывал что-то совсем несусветное, уши его начинали розоветь. Не великий лгун, но и не бездарный.

– О молодом человеке по имени Ронни Макгрэт.

– Это имя ничего мне не говорит.

– Он хотел стать фотографом, вот почему я хотел узнать.

– Что узнать?

– Не заходил ли он к вам. Ну, за советом, например. Вы же известный мастер.

Холмс чувствовал, что Хаттон вот-вот раскусит его примитивную игру, но тщеславие победило. Фотограф прислонился к столу, сложил руки, закинул ногу на ногу.

– Как он выглядел, этот Ронни?

– Довольно высокий, короткие темные волосы. Он делал фотоэтюды – знаете, Замок, Колтон-хилл…

– А вы сами не фотограф, инспектор?

– Пока только констебль. – Холмс улыбнулся ошибке Хаттона, но спохватился: не собирается ли он поймать его на ту же удочку? – И никогда не фотографировал сам, только как любитель.

– Сахар? – Кристина выглянула из-за двери и опять состроила глазки Холмсу.

– Нет, спасибо. Только молоко.

– А мне капни виски, – велел Хаттон. – Прелестная девочка, – подмигнул он в сторону закрывшейся двери. – Да, что-то это мне напоминает. Ронни… Фотографии Замка… Да-да, в самом деле, заходил один паренек, жутко настырный… Он готовил серию снимков, хотел предложиться в журналы. Очень упорный молодой человек. Требовал, чтобы я смотрел его работу… – Хаттон развел руками. – Все мы когда-то были молодыми. У меня не было времени возиться с ним.

– И вы не посмотрели то, что он приносил?

– Нет, не было времени, я же говорю. Через месяц он отвязался от меня.

– А как давно это было?

– Несколько месяцев назад. Три, четыре.

Секретарша вошла с двумя чашками. Из чашки Хаттона пахло виски, и Холмсу стало немного завидно. Впрочем, разговор складывался довольно удачно, и вполне можно было уже сворачивать на боковую дорожку.

– Спасибо, Кристина.

Польщенная обращением по имени, она села и достала сигарету. Он хотел предложить ей огня, но передумал.

– Я рад был бы вам помочь, – извинился Хаттон, – но…

– Вы занятой человек, – кивнул Холмс. – Я очень благодарен вам, что уделили мне несколько минут. Честно говоря, я выяснил почти все, что хотел.

Набрав в рот кофе, он обжегся так, что не знал, что делать дальше. Выплюнуть его обратно в чашку было невозможно, и Холмс сделал мучительный глоток.

– Хорошо. – Хаттон отошел от стола.

– Да, – попросил Холмс, – из чистого любопытства… Вы не позволили бы мне взглянуть на вашу студию? Я, кажется, никогда еще не был у профессионального фотографа.

Хаттон посмотрел на Кристину, которая спрятала улыбку за пальцами с сигаретой.

– Разумеется, – ответил он. – Проходите.

* * *

Комната была большая, но в целом, за исключением одной существенной детали, выглядела так, как и ожидал Холмс. На треножниках стояло несколько фотоаппаратов разного вида и размера, три стены были сплошь завешаны фотографиями, а четвертую покрывало белое полотно, подозрительно напоминавшее простыню. Перед простыней стояли две высокие стойки, выкрашенные в розовый цвет: декорации очередной «художественной» серии Хаттона.

Между ними находился стул, и рядом со стулом стоял, сложив руки, молодой блондин со скучающим лицом.

Совершенно голый.

– Детектив Холмс, это Арнольд, – представил их друг другу Хаттон. – Арнольд – модель. Надеюсь, вас это не смущает?

Холмс постарался отвести взгляд от Арнольда. Кровь приливала к его лицу. Он повернулся к Хаттону.

– Нет, отчего же.

Хаттон подошел к одному из аппаратов и направил видоискатель в сторону Арнольда. Гораздо ниже уровня головы.

– Мужская обнаженная натура может быть великолепна, – пояснил он. – Один из самых легких объектов для фотосъемки.

Он щелкнул, перемотал кадр, щелкнул еще раз и посмотрел на Холмса, улыбаясь его смущению.

– А что вы будете делать с… – Холмс не мог найти подходящего слова. – Для чего это?

– Фотография – это искусство, я же сказал. Для показа возможным клиентам.

– Понятно, – кивнул Холмс.

– Надеюсь, в этом нет ничего противозаконного?

– Думаю, что нет. – Он подошел к занавешенному окну и выглянул, отодвинув край драпировки. – Если это не беспокоит ваших соседей.

Хаттон рассмеялся, и даже мрачное лицо модели на секунду повеселело.

– Они выстраиваются в очередь. – Хаттон подошел к окну и выглянул наружу. – Вот почему мне пришлось завесить окно. Просто одолели. Женщины и мужчины только что не вываливались через подоконник. – Он показал на верхний этаж соседнего дома. – Как-то я щелкнул их пару раз. Им это не понравилось.

Холмс пошел вдоль стены, показывая то на одно, то на другое фото и одобрительно кивая. Довольный Хаттон включился в экскурсию, разъясняя отдельные тонкости и приемы.

– Вот интересный снимок. – Холмс показал на фотографию Эдинбургского замка, окутанного туманом.

Это был почти тот же кадр, что он видел в газете, и очень похожий на фотографию в спальне Ронни.

Хаттон пожал плечами.

– Ничего особенного. – Он положил руку Холмсу на плечо. – Взгляните лучше на мои снимки обнаженной натуры.

Он подвел его к серии отпечатков десять на восемь, приколотых к стене в углу. Мужчины и женщины, не все молодые и красивые, но снятые со вкусом.

– Это лучшие, – пояснил Хаттон.

– Те, что вам больше всего по душе? – Холмс постарался, чтобы его суждение не прозвучало слишком резко, но чувство юмора все же Хаттону изменило. Он подошел к высокому комоду, открыл нижний ящик, вытащил пачку снимков и бросил их на пол.

– Смотрите! – сказал он. – Порнографии вы не найдете. Ничего непристойного. Просто позирующие тела.

Холмс, казалось, не обращал внимания на снимки на полу.

– Простите, я совершенно не хотел…

– Ничего. – Хаттон отвернулся и потер глаза. – Я просто устал.

Холмс взглянул на Арнольда через плечо Хаттона и, поняв, что ему все равно не удастся сделать это незаметно, нагнулся, поднял один из снимков и сунул в карман пиджака. Прежде чем Хаттон обернулся, Холмс успел только заговорщицки подмигнуть Арнольду.

– Люди думают, что щелкать фотоаппаратом целый день очень просто, – продолжал Хаттон.

Холмс отважился еще раз бросить взгляд к дальней стене и увидел, как Арнольд грозит ему пальцем. И хитро улыбается. Выдавать Холмса он явно не собирался.

– А надо постоянно думать. Каждую минуту, при взгляде на любую новую вещь, на любого нового человека художник должен мыслить, отбирать материал.

Холмс уже стоял у дверей и не хотел задерживаться.

– Не буду дольше отнимать у вас время.

– Да-да… – Хаттон как будто очнулся от сна. – Конечно.

– Огромное спасибо за помощь.

– Не за что.

– До свидания, Арнольд, – добавил Холмс и закрыл за собой дверь.

– Продолжим. – Хаттон остановился над кучей фотографий. – Помоги мне убрать это, Арнольд.

– Как скажете.

Когда они складывали снимки в ящик, Хаттон заметил:

– Вполне симпатичный юнец для легавого.

– Да, – отозвался Арнольд, подавая последнюю пачку, – не похож на этих ищеек в грязных плащах. – И хотя Хаттон переспросил, что он имеет в виду, Арнольд только пожал плечами. Все это его не касается. А коп – просто дурак: интересоваться бабами, когда перед ним такой красавец…

* * *

На улице Холмс постоял несколько минут, слегка дрожа, словно внутри у него сбился какой-то моторчик. Он приложил руку к груди. Небольшой шум в сердце, ничего особенного. У кого их не бывает? Он чувствовал себя преступником, каким, вероятно, и был. Присвоил чужую собственность без согласия владельца. Мальчишкой он таскал вещи из магазинов, хотя потом всегда выбрасывал их. Разве не все дети так поступают?

Он достал из кармана свою добычу. Фотография свернулась в трубочку, и он расправил ее. Проходившая мимо женщина с коляской прибавила шагу и с отвращением оглянулась. Все в порядке, мэм, я офицер полиции. Он улыбнулся про себя и снова стал рассматривать снимок обнаженной женщины. Ничего непристойного: снятая сверху молодая женщина лежала, раскинув руки, на шелковом или атласном покрывале. Не очень умелая имитация чувственного экстаза: приоткрытые губы и опущеные веки. Все это выглядело довольно обычно. Интереснее была личность модели.