Текст книги "Кошки-мышки"

Автор книги: Иэн Рэнкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Я же говорила вам по телефону! Он сам сказал мне! Он куда-то ходил, принес порошок. Но вид у него был, знаете, какой-то не такой… Обычно он, когда купит, делался как ребенок перед Рождеством, такой счастливый… А тут… Он был чем-то напуган и повторял как заведенный, чтобы я пряталась, что за ним придут.

– Кто придет?

– Не знаю.

– Он говорил это после того, как принял дозу?

– Нет, потому-то я и напугалась. Он говорил это до того. В руке держал пакет. А меня вытолкал за дверь.

– Значит, вы не видели, как он укололся?

– О, господи, нет, конечно. Я этого терпеть не могла.

Она пронзительно посмотрела на него, прищурившись:

– Я не наркоманка, понятно? Иногда курю травку, но никогда…

– Больше вам ничего не показалось странным в Ронни?

– Это вы о чем?

– Ну, в его состоянии.

– Вы имеете в виду синяки?

– Да.

– Он часто приходил в таком виде. Но никогда ничего не рассказывал.

– Дрался, наверное. Он был вспыльчивый человек?

– Со мной – нет.

Ребус засунул руки в карманы. С воды дул холодный ветер, и он удивился, что девушка как будто не мерзнет. Впрочем, через ее футболку заметнее проступили острые соски.

– Дать вам мой пиджак? – спросил он.

– Только если в нем ваш бумажник, – быстро парировала она, улыбнувшись.

Он тоже улыбнулся и предложил сигарету. Она не отказалась. Сам Ребус от курева воздержался. Он уже почти выкурил свою суточную норму, а вечер еще не начинался.

– Вы знаете, у кого Ронни покупал порошок? – спросил он как бы между прочим, прикрывая ее полой пиджака от ветра. Почти спрятавшись у него на груди, прикуривая от дрожащей в руке зажигалки, она помотала головой. Ветер на минутку утих, и она наконец поймала пламя.

– Я никогда точно не знала, – ответила она. – Об этом он тоже не говорил.

– А о чем говорил?

Она подумала и снова улыбнулась.

– Вообще-то он был не из разговорчивых. Мне это как раз нравилось. Знаете, из-за этого всегда казалось, что у него за душой больше, чем он показывает.

– То есть?

Она пожала плечами.

– Могло быть что угодно, могло ничего не быть.

Работенка оказалась сложнее, чем Ребус думал, и к тому же он уже начинал замерзать. Надо решительнее двигаться к цели.

– Значит, вы нашли его в спальне?

– Да.

– И в доме тогда больше никого не было?

– Никого. До этого кое-кто заходил, но потом ушли. Один из них поднимался к Ронни в комнату, но я его не знаю. И еще был Чарли.

– Вы упоминали о нем по телефону.

– Да. Когда я обнаружила Ронни, я пошла его искать. Он всегда околачивался где-то поблизости. В одном из этих брошенных домов или в городе, выклянчивал деньги. До того странный парень…

– В каком смысле?

– Вы видели стену в гостиной?

– Вы имеете в виду звезду?

– Да. Это Чарли нарисовал.

– Он что, интересуется оккультизмом?

– Да, он на мистике просто помешан.

– А Ронни?

– Ронни? Нет, вы что. Он даже ужастики никогда не мог смотреть. Боялся страшно.

– Но у него же комната битком набита романами ужасов.

– Это Чарли ему подсовывал. Но от них Ронни только снились кошмары. И в результате он еще больше кололся.

– А где он брал на это деньги?

Ребус увидел, как из тумана выскользнул маленький катер. С борта что-то упало в воду, но он не разглядел, что именно.

– Он меня бухгалтером не нанимал.

– А кого нанимал?

Катер развернулся и пошел на запад, в сторону Куинсферри.

– Никто не хочет знать, откуда берутся деньги. Иначе попадешь в сообщники.

– Необязательно.

Ребус передернул плечами.

– Во всяком случае, я знать не хотела. Он пытался как-то мне рассказать, но я зажала уши руками.

– Он никогда не работал?

– Не знаю. Говорил, что хочет стать фотографом. Мечтал об этом с тех пор, как кончил школу. Эту штуку он не отдал бы в ломбард даже чтобы получить деньги на дурь.

Ребус не понял.

– Какую штуку?

– Фотоаппарат. Он копил на него по пенни, наскреб с пособия по безработице.

Значит, все-таки было пособие. Но аппарата Ребус в комнате не видел. Не только убийство, еще и ограбление.

– Мне нужно взять у вас официальные показания, Трейси.

– Это еще зачем?

– Если у меня будет протокол вашего допроса, мы можем попытаться что-то выяснить о смерти Ронни. Вы мне поможете?

Она долго молчала, потом наконец кивнула. Катер скрылся из вида. На воде позади него ничего не плавало. Ребус мягко положил руку на плечо Трейси.

– Спасибо, – сказал он. – Моя машина там.

* * *

Записав показания Трейси, Ребус настоял на том, что отвезет ее домой. Они договорились, что она выйдет за несколько кварталов, хотя он и знал теперь ее адрес.

– Не могу обещать, что проживу там еще десять лет, – предупредила она.

Это его не беспокоило: он оставил ей свой рабочий и домашний телефоны и не сомневался, что она позвонит еще.

– Последний вопрос, – сказал он, когда она уже закрывала дверь машины.

Она наклонилась к окну.

– Вы сказали, что Ронни кричал «они придут». Как вы думаете, кого он все-таки имел в виду?

Она пожала плечами – и вздрогнула, вспомнив эту сцену.

– Вы знаете, инспектор, он ведь был не в себе. Может быть, ему мерещились пауки или змеи…

Трейси захлопнула дверь. «Да, – подумал Ребус, – может быть. Если он не имел в виду тех змей, что продали ему порошок».

Когда он вернулся в участок на Грейт-Лондон-роуд, ему передали, что главный суперинтендант Уотсон желает его видеть.

Ребус набрал номер начальника, и секретарша прощебетала, что его ждут.

С тех пор как Уотсона перевели с самого севера сюда, в Эдинбург, Ребус встречался с ним уже несколько раз. Шеф производил впечатление человека рассудительного, хотя, возможно, несколько простоватого. В участке постоянно шутили по поводу его абердинского происхождения и прозвали – за «крестьянские» манеры – Фермером Уотсоном.

– Входите, Джон, входите.

Привстав из-за длиннющего стола, суперинтендант жестом предложил Ребусу садиться. Тот обратил внимание, что на столе у шефа царит идеальный порядок. Бумаги аккуратно уложены в два лотка, под рукой – только новая блестящая папка и пара остро отточенных карандашей. Рядом с папкой – фотография двух мальчишек.

– Мои, – объяснил Уотсон. – Сейчас они немного постарше, но все такие же сорванцы.

Уотсон был крупный человек, про каких говорят «грудь колесом». Красноватое лицо, редеющие волосы, седые виски. В самом деле, Ребус легко мог представить себе его топающим по заросшему вереском торфянику с овчаркой колли, в высоких резиновых сапогах и в шляпе, какую носят ловцы форели. Только что ему вдруг понадобилось от Ребуса? Хочет сделать его своей овчаркой?

– Сегодня утром вы выезжали по вызову. Смерть от передозировки наркотиков.

Это прозвучало как констатация факта, так что отвечать Ребус и не стал.

– Вместо вас должен был ехать инспектор Маккол, но он был… в общем, где-то был.

– Он хороший сыщик, сэр.

Уотсон удивленно посмотрел на него, потом улыбнулся.

– Я не сомневаюсь в достоинствах инспектора Маккола и вызвал вас сюда не для того, чтобы их обсуждать. Просто ваш выезд по этому делу навел меня на одну мысль. Вы, вероятно, знаете, что меня беспокоит проблема наркомании в Эдинбурге. Честно говоря, статистика повергает меня в ужас. В Абердине я не встречал ничего подобного, если исключить нефтепромыслы. Но то были в основном администраторы из Штатов, которые привезли с собой – в обоих смыслах слова – свои привычки. А здесь…

Он раскрыл папку и начал вынимать один за другим листы.

– Здесь, инспектор, это настоящий ад.

– Да, сэр.

– Вы ходите в церковь?

– Сэр?

Ребус поерзал в кресле.

– Я задал, кажется, очень простой вопрос. Вы ходите в церковь?

– Нерегулярно, сэр. Но иногда хожу.

«Как вчера», – подумал он. И ему очень захотелось удрать из этого кабинета.

– Мне кто-то говорил об этом. Значит, вы понимаете, что я имею в виду, когда говорю, что город превращается в преисподнюю.

Лицо Уотсона покраснело еще больше.

– В городскую больницу поступают наркоманы в возрасте одиннадцати-двенадцати лет. Ваш собственный брат отбывает заключение за торговлю наркотиками.

Уотсон снова поднял глаза, надеясь, вероятно, что Ребус примет виноватый вид. Но глаза Ребуса сверкали яростью, а щеки раскраснелись вовсе не от стыда.

– При всем моем уважении к вам, сэр, – проговорил он голосом ровным, но звенящим от напряжения, – я не понимаю, при чем здесь я?

– Я объясню, при чем. – Уотсон закрыл свою папку и откинулся на спинку кресла. – Я намерен провести кампанию по борьбе с наркотиками. Еще раз воззвать к общественному самосознанию – и заодно, при привлечении некоторых средств, профинансировать дополнительные источники информации. У меня есть поддержка и, что еще важнее, – есть деньги. Несколько крупнейших бизнесменов города готовы выделить на кампанию пятьдесят тысяч фунтов.

– Весьма благородно с их стороны, сэр.

Лицо Уотсона потемнело. Он наклонился вперед к Ребусу.

– Ваш скепсис можете оставить при себе!

– Но я по-прежнему не понимаю…

– Джон, – произнес суперинтендант примирительно. – У вас есть… опыт. Личный опыт. Я хочу, чтобы вы представляли кампанию со стороны полиции.

– Нет, сэр, простите..

– Стало быть, мы договорились.

Уотсон уже встал из-за стола. Ребус тоже попытался подняться, но ноги у него стали как ватные. Опершись руками о подлокотники, он наконец выбрался из кресла. Вот, значит, какова их цена? Публичное покаяние за преступление брата?

Уотсон открыл дверь.

– Мы с вами еще поговорим, обсудим все в деталях. А пока постарайтесь подбить все ваши текущие дела, разобрать срочные бумаги. Что не сможете закончить сами – скажите мне, мы перепоручим кому-нибудь ваши обязанности.

– Слушаюсь, сэр.

Ребус пожал протянутую руку. Рука была сухая, холодная и твердая, как сталь.

– До свидания, сэр, – сказал Ребус, уже стоя в коридоре и обращаясь к захлопнутой двери.

* * *

Вечером, еще не стряхнув с себя напавшего на него днем столбняка и устав от телевизора, он решил сесть в машину и немного проехаться. В Марчмонте было тихо – впрочем, как всегда. Он доехал до центра, пересек Новый город. У Кэнонмиллз заправился на бензоколонке, купил карманный фонарик, батарейки, несколько плиток шоколада и расплатился по карточке.

Стараясь не думать о том, что можно бы и почать завтрашнюю порцию сигарет, он жевал шоколад и слушал радио. В восемь тридцать начал свою вечернюю передачу Кэлум Маккэлум. Ребус послушал несколько минут; этого было вполне достаточно. Натужно веселый голос, идиотские шутки, банальная смесь старых и новых хитов, телефонная болтовня с радиослушателями. Ребус покрутил ручку, нашел «Радио-3», узнал Моцарта и прибавил звук.

Подсознательно он, наверное, с самого начала знал, что приедет сюда. Он попетлял по плохо освещенным улочкам, отыскивая путь в лабиринте. В дверь вставили новый замок, но Ребус прихватил один из ключей. Он включил фонарик и тихо прошел в гостиную. На голом полу не осталось никаких следов тела, лежавшего здесь всего десять часов назад. Банка со шприцами тоже исчезла, как и огарки свечей. Не взглянув на стену в глубине, Ребус поднялся наверх. Открыл дверь спальни, где жил Ронни, и подошел к окну. Трейси утверждала, что обнаружила покойника здесь. Ребус присел на корточки и тщательно осветил пол. Ни фотоаппарата, ничего. Кажется, дело не из легких. Если, конечно, есть дело.

Во всяком случае, пока у него нет ничего, кроме показаний девушки, чье второе имя – Трейси.

Он вышел из комнаты. На верхней ступеньке лестницы, у стены, что-то блеснуло. Ребус поднял предмет и рассмотрел его. Какая-то металлическая штучка, вроде заколки от дешевой брошки. На всякий случай он сунул ее в карман и еще раз оглядел лестницу, пытаясь представить себе, как Ронни приходит в сознание и спускается вниз.

Возможно. Вполне возможно. Но упасть в таком положении?.. Вот это уже вряд ли.

А потом – зачем бы он понес вниз банку со шприцами? Ребус кивнул самому себе, уверенный, что двигается по лабиринту в правильном направлении. Он снова спустился вниз и вошел в гостиную. Здесь пахло чем-то похожим на плесень в старой банке с вареньем, как будто землей и чем-то сладким одновременно. Чуть медицинский земляной запах, с тошнотворной сладостью. Он подошел к дальней стене, осветил ее фонариком…

И отпрянул. Сердце у него заколотилось.

Между двух колец, окружающих звезду, появились красные знаки зодиака и еще какие-то символы. Он потрогал – свежая краска липла к пальцу. Посветил выше – и прочел плачущие каплями краски слова:

ПРИВЕТ, РОННИ

Охваченный суеверным ужасом, Ребус повернулся и выскочил из дома, даже не заперев замок. Быстро шагая к машине, он оглянулся назад, на дом, и в ту же секунду на кого-то наткнулся. Человек упал и стал медленно подниматься. Ребус включил фонарик и увидел подростка с разбитым лицом.

– Господи, – пробормотал он. – Что с тобой случилось, сынок?

– Побили, – ответил тот и, прихрамывая, скрылся в темноте.

Чувствуя, что нервы натянуты как струна, Ребус добрался до машины, запер дверь, откинулся на спинку и, тяжело дыша, закрыл глаза.

«Расслабься, Джон, – сказал он себе. – Расслабься».

Через пару минут он уже улыбался своему приступу страха. Он вернется сюда завтра, при свете дня.

На сегодня вполне достаточно.

Вторник

С тех пор я убедился, что причина лежит где-то в самой глубине человеческой натуры и основывается на начале более благородном, чем ненависть.

Заснул он не сразу, но, устроившись в своем любимом кресле с книгой на коленях, должно быть, задремал, потому что проснулся только от телефонного звонка, раздавшегося в девять утра. Руки, ноги и спина совершенно не гнулись, и до трубки нового радиотелефона, валявшейся в нескольких шагах от кресла, пришлось добираться ползком.

– Да?..

– Инспектор Ребус? Вас беспокоят из лаборатории. Вы интересовались результатами экспертизы.

– Что вы обнаружили?

Ребус забрался обратно в теплое кресло, потирая свободной рукой глаза, чтобы ускорить возвращение к действительности. Взглянув на часы, онужаснулся.

– Это далеко не самый чистый героин, какой можно достать.

Он кивнул сам себе, уверенный, что знает ответ на следующий вопрос.

– Использование его смертельно?

Но ответ оказался полной неожиданностью.

– Вовсе нет. То есть по сравнению с тем, что бывает, он практически чист. Чуть-чуть влажноватый, но это обычное дело.

– Значит, его можно колоть?

– Думаю, эффект был бы прекрасный.

– Ну что ж… Большое спасибо.

Ребус нажал на кнопку отбоя. Вот тебе на. А ведь он ни минуты не сомневался… Он достал из кармана записную книжку, нашел нужный номер, быстро набрал его и только тут подумал о кофе.

– Инспектор Ребус просит доктора Эндфилда. – Довольно скоро Эндфилд взял трубку. – Доктор? Спасибо, ничего. А вы? Рад слышать. Послушайте, у вас есть что-нибудь по вчерашнему делу? По наркоману из Пилмьюира? Конечно, я подожду.

Пилмьюир. Что говорил Тони Маккол? Вспоминал, какое славное, безобидное местечко было там когда-то. Но что пройдет, то будет мило. Память сглаживает острые углы. Это Ребус знал, как никто другой.

– Да-да? – сказал он в трубку.

На другом конце провода послышался шелест, потом бесстрастный голос Эндфилда:

– На теле множественные кровоподтеки. Результат борьбы либо падения с большой высоты. Желудок почти пустой. ВИЧ отрицательный, что довольно любопытно. Что же касается причины смерти…

– Героин? – поторопил Ребус.

– М-мм… Героина во введенном веществе не больше пяти процентов.

Ребус вскочил на ноги.

– Что же это было такое?

– Мы выясняем, инспектор. От растворимого аспирина до крысиного яда, причем последнее вероятнее всего.

– Вы хотите сказать, что порошок представлял собой чистую отраву?

– Вне всяких сомнений. Тот, кто его продал, торгует смертью. Если теперь вместо наркотиков продают это… Лучше не думать.

Ребуса передернуло. Неужели кто-то в городе задался целью истребить наркоманов? Но тогда – зачем пакетик с чистым порошком? Полный бред.

– Спасибо, доктор Эндфилд.

Он опустил трубку на подлокотник кресла. По крайней мере в одном Трейси не ошибалась: они убили Ронни, кто бы они ни были. И Ронни знал это, понял, как только ввел себе раствор… Или?.. Знал до того? Возможно ли такое? Ребус должен был найти человека, продавшего порошок, и понять, почему Ронни выбрал смерть. Оказался в самом деле принесен в жертву…

* * *

Значит, здесь рос Тони Маккол. Потом он уехал из Пилмьюира и купил себе дом под умопомрачительный кредит. Впрочем, дом был прелестный. Во всяком случае, так утверждала его жена. Она не переставала твердить ему об этом, не понимая, почему он проводит в семье так мало времени. В конце концов, говорила она ему, это и твой дом тоже.

Собственно, жена Маккола считала свое жилище скорее дворцом. Дети, сын и дочь, были приучены передвигаться по нему на цыпочках, не оставляя ни крошки, ни соринки, ни пятнышка. Маккол, который все свое детство дрался с братом Томми, находил это противоестественным. Его дети росли, окруженные нежной заботой – и страхом: не лучшее сочетание. Крэйгу было четырнадцать, Изабель – одиннадцать. Их скрытность и робость казались ему не вполне нормальными. Он-то мечтал, что мальчишка станет профессиональным футболистом, а дочь – актрисой. Но девочка больше всего любила вязать, а сын увлекался шахматами. Однажды он даже выиграл медаль на школьном турнире, после чего Маккол сам попробовал научиться играть в шахматы, однако у него ничего не вышло. Дети сидели в гостиной, превращенной их матерью в подобие картинки из каталога; слышалось только постукивание спиц и тихий шорох фигур, передвигаемых по доске.

Что ему оставалось делать, как не бежать из дома при каждом удобном случае?

Так он оказывался в Пилмьюире, без всякой определенной цели, просто гуляя. Чтобы попасть сюда из своего заставленного дорогими машинами ультрасовременного квартала частных домов, он должен был пересечь большой пустырь, перебраться через автостраду, пройти школьный стадион, а дальше лавировать между заводскими корпусами. Этот путь не казался ему утомительным. Здесь он попадал на свою территорию. Он знал здешних обитателей. Когда-то он был одним из них.

– Привет, Тони!

Он не узнал голос и резко обернулся, готовый защищаться. Перед ним, засунув руки в карманы, стоял улыбающийся Джон Ребус.

– Джон! Черт тебя побери!

– Извини. Очень удачно, что я тебя встретил. – Ребус оглянулся кругом, словно кого-то искал. – Я звонил тебе, но мне сказали, что у тебя выходной.

– Так и есть.

– Тогда что ты тут делаешь?

– Гуляю. Мы живем недалеко… – Он кивнул в направлении юго-запада. – И потом, я же говорил: я тут вырос. Так что присматриваю за здешним молодняком.

– Поэтому ты мне и нужен.

Ребус пошел вперед по тротуару, Маккол, еще не вполне оправившийся от неожиданности, двинулся за ним.

– Я хотел спросить, не знаешь ли ты одного юнца, знакомого погибшего парня. Его зовут Чарли.

– Просто Чарли?

Ребус пожал плечами.

– Как он выглядит?

– Понятия не имею, Тони. Мне рассказала о нем Трейси, подруга Ронни.

– Ронни? Трейси? – Маккол поднял брови.

– Ронни – это покойник. Мальчишка, которого нашли в пустом доме.

Маккол наконец понял, о чем идет речь.

– Быстро работаешь.

– Чем быстрее, тем лучше. Подружка Ронни поведала мне кое-что весьма любопытное.

– Что?

– Она утверждает, что Ронни убили.

Маккол остановился на несколько секунд, потом снова догнал Ребуса.

– Постой, постой! Что за чушь? Ты же сам видел тело?

– Видел. Тело, накачанное крысиным ядом.

Маккол тихо свистнул.

– Мне необходимо поговорить с этим Чарли. Молодой парень, возможно немного напуганный. Интересуется оккультизмом.

Нахмурившись, Маккол перебирал в уме дела какого-то мысленного архива.

– Пожалуй, в пару мест заглянуть можно, – произнес он наконец. – Только идея поддержания правопорядка силами населения здесь пока знакома не всем.

– Ты хочешь сказать, что нас не встретят с распростертыми объятиями?

– Примерно так.

– Можешь просто дать мне адреса и показать, в какую сторону идти. В конце концов у тебя выходной.

Маккол явно обиделся.

– Ты опять забыл, Джон. Это моя территория. И вообще, раз уж тут запахло уголовщиной, вести дело должен бы я.

– Ты и вел бы его, если б не твое похмелье.

Оба улыбнулись, но Ребус подумал, что повод для расследования вряд ли бы обнаружился, попади дело к Тони. Стал бы Тони цепляться за подозрительные подробности? И зачем, собственно, это нужно ему, Ребусу?

– У тебя наверняка есть занятия поинтереснее, – продолжил свою мысль Маккол.

Ребус покачал головой.

– Абсолютно никаких. На ферме объявлен перерыв.

– Это ты про Уотсона?

– Он хочет, чтобы я участвовал в кампании по борьбе с наркотиками. Это я-то!

– А что, никого более подходящего не нашлось?

– Старый идиот считает, что у меня личный опыт!

– Ну, в каком-то смысле он прав…

Ребус собирался возражать, но Маккол перебил его:

– Значит, тебе нечем заняться?

– Пока Фермер Уотсон не призовет – нет.

– Некоторым везет. Это меняет дело, хотя и не слишком. Здесь ты у меня в гостях, и тебе придется мириться с моим присутствием, пока мне самому это не надоест.

Ребус улыбнулся.

– Спасибо, Тони. – Он огляделся по сторонам. – Откуда начнем?

Маккол кивнул назад, и они повернули туда, откуда пришли.

– А скажи-ка, неужели тебе так худо дома, что ты проводишь здесь свой выходной?

Маккол рассмеялся.

– Что, заметно?

– Тому, кто испытал это на собственной шкуре, да.

– Черт его знает… Вроде бы у меня есть все, чего я хотел…

– Только этого мало. – Слова Ребуса выражали не осуждение, а понимание.

– Шейла отличная мать, и с детьми нет никаких проблем, но…

– Всегда чего-то не хватает.

Ребус вспомнил собственный неудавшийся брак, холодную квартиру, куда он возвращался теперь каждый вечер, и глухой звук, с каким закрывалась за ним дверь.

– Но возьмем Томми, моего брата. Раньше я думал, у него жизнь – полная чаша. Деньги, дом с ваннами джакузи, гараж с автоматическими воротами…

Поймав улыбку Ребуса, Маккол ухмыльнулся.

– Жалюзи с дистанционным управлением, – продолжал Ребус, – именной номер машины, сотовый телефон…

Маккол расплылся до ушей.

– Таймшер в Малаге и мраморные столешницы на кухне.

Хохоча, они по очереди дополняли список, но скоро Ребус понял, куда они пришли, остановился и перестал смеяться. Именно сюда каждый раз его приводили ноги.

Он опустил руку в карман пиджака и нащупал фонарик.

– Пойдем, Тони, – сказал он, посерьезнев. – Я хочу кое-что тебе показать.

* * *

– Его нашли здесь. – Ребус посветил фонариком на дощатый пол. – Лицом вверх, ноги вместе, руки раскинуты. Непохоже, чтобы такая поза была случайной, а?

Маккол осмотрелся. Сейчас в каждом из них проснулся профессионал, и каждый рассчитывал лишь на собственный опыт и навыки.

– А девушка утверждает, что обнаружила его наверху?

– Да.

– Ты ей веришь?

– Зачем ей врать?

– На это может быть миллион причин. Я ее знаю?

– Она в Пилмьюире недавно. Не очень молоденькая, лет двадцать пять, если не больше.

– Значит, этого Ронни, уже мертвого, перенесли сюда, расставили свечи и так далее.

– Именно так.

– Теперь понятно, зачем тебе его приятель-мистик.

– Посмотри еще вот куда. – Ребус подвел Маккола к дальней стене, высветил звезду и поднял фонарик выше.

– «Привет, Ронни», – прочел Маккол.

– Вчера утром этой надписи тут не было.

– Не было? – удивился Маккол. – Это просто шутки каких-то подростков, Джон.

– Звезду нарисовали не подростки.

– Согласен.

– Ее нарисовал Чарли.

– Так. – Маккол сунул руку в карман и выпрямился. – Я вас понял, инспектор. Приступаем к прочесыванию поселений скваттеров.

* * *

Несколько человек, которых им удалось обнаружить, казалось, ничего не знали и знать не хотели. Маккол был прав: они выбрали не лучшее время дня. Все обитатели брошенных домов проводили эти часы в центре города, выклянчивая деньги у прохожих, таская мелочи из магазинов, обделывая всякие делишки. С неохотой Ребус согласился, что они зря тратят время.

Маккол хотел прослушать запись показаний Трейси, и они вернулись на Грейт-Лондон-роуд. Маккол предполагал, что какая-нибудь деталь в рассказе девушки, ничего не говорящая Ребусу, возможно, даст ему какую-то ниточку для поисков Чарли.

Опережая Маккола на пару ступенек, Ребус поднялся к тяжелой деревянной двери участка. За столом дежурного только что заступивший на смену офицер возился с пристяжным форменным галстуком. Остроумное приспособление, подумал Ребус. Просто и умно: если в случае борьбы кто-то схватит полицейского за галстук, он просто останется у нападающего в руках. Таким же образом и очки дежурного сержанта имели специальные линзы, которые при ударе выскакивали из оправы, не разбиваясь. Просто и умно. Ребус надеялся, что дело распятого наркомана окажется простым.

Но пока не чувствовал себя очень умным.

– Привет, Артур! – сказал он, проходя мимо стола. – Есть что-нибудь для меня?

– Дайте мне отдышаться, Джон. Я заступил минуту назад.

– Ну-ну. – Ребус засунул руки в карманы, и пальцы его правой руки наткнулись на что-то металлическое. Он достал зажим, посмотрел на него и обмер.

Маккол с любопытством заглянул ему через плечо.

– Поднимайся, – сказал ему Ребус. – Я догоню тебя.

Вернувшись к столу дежурного, он протянул вперед левую руку.

– Будьте так любезны, Артур, одолжите мне ваш галстук.

– Что-что?

– Галстук.

Предвкушая, как будет рассказывать об этом вечером в буфете, сержант потянул свой галстук вниз. Прищепка щелкнула.

Просто и умно, подумал опять Ребус, взяв галстук двумя пальцами.

– Спасибо, Артур, – поблагодарил он.

– Всегда рад помочь, – отозвался сержант, глядя Ребусу вслед. – Всегда рад.

* * *

– Ты знаешь, что это такое, Тони?

Маккол, сидевший за столом Ребуса запустив руку в ящик, удивленно вскинул голову. Поглядев на галстук, он кивнул и извлек из стола бутылку виски.

– Это галстук, – констатировал он. – Стаканы есть?

Положив свою добычу на стол, Ребус подошел к стойке с папками, поискал среди немытых чашек на верхней полке и, выбрав одну, вернулся к столу.

Маккол читал записи, сделанные Ребусом на обложке одной из папок.

– «Ронни, – огласил он. – Звонила Трейси». Вы обстоятельны, инспектор, как всегда.

Ребус протянул Макколу чашку.

– А тебе? – спросил тот.

– Не хочу. По правде говоря, я теперь почти не пью. Это для гостей.

Маккол поднял брови и округлил глаза.

– К тому же голова раскалывается.

Ребус заметил большой конверт на столе. «Фотографии. Не сгибать».

– Ты только посмотри, Тони! Когда я был сержантом, я получал такие письма не раньше чем через неделю. Теперь чувствую себя не инспектором, а королем.

Достав из конверта пачку черно-белых снимков восемь на десять, он протянул их Макколу.

– Погляди. Никакой надписи, и звезда не дорисована.

Маккол кивнул, Ребус протянул ему фотографию тела.

– Бедолага, – отозвался Маккол. – Ведь это мог быть твой или мой сын, а, Джон?

– Нет, – жестко ответил Ребус. Он закрыл конверт и положил его в карман пиджака.

Маккол поднял галстук и помахал им, прося объяснения.

– Ты никогда не надевал такого? – поинтересовался Ребус.

– Надевал, конечно. На своей свадьбе, на похоронах, на крестинах.

– Я имею в виду такую конструкцию, на прищепке. Я помню, когда был мальчишкой, отец решил, что мне пойдет национальный костюм. Он купил мне полный комплект – килт и галстук-бабочку, с узором в клетку. На прищепке.

– И я носил галстук, разумеется, – согласился Маккол. – Как все. Мы, кажется, не родились инспекторами?

– Не родились. Вытряхивайся из моего кресла.

Маккол нашел стул и придвинул его к столу. Ребус сел на свое место и снова взял галстук.

– Полицейская прищепка.

– Ты о чем?

– Об этой штуке. Кто еще носит такие?

– О, господи, откуда же я знаю?

Ребус бросил прищепку Макколу, но тот не поймал ее и поднял с пола.

– Прищепка для галстука, – произнес он.

– Я нашел ее в доме Ронни, – пояснил Ребус. – На верхней площадке лестницы.

– То есть?

– То есть у кого-то отстегнулся галстук. Может быть, когда тело перетаскивали вниз. Возможно, он принадлежал констеблю полиции.

– Ты думаешь, кто-то из наших…

– Просто предполагаю. Конечно, эту штуку мог потерять и кто-то из обнаруживших тело. – Ребус протянул руку, и Маккол вернул ему прищепку. – Наверное, стоит с ними поговорить.

– Джон, да что ты… – Маккол замолчал и кашлянул, не находя слов для своего вопроса.

– Пей свой виски, – примирительно посоветовал Ребус. – А потом можешь послушать запись и скажешь мне, похоже ли это на правду.

– А ты что будешь делать?

– Не знаю. – Он положил галстук сержанта в карман. – Подберу кое-какие болтающиеся ниточки.

Маккол налил себе виски.

Ребус вышел из кабинета, и с лестницы до Маккола донеслось:

– А может быть, пойду к черту!

* * *

– Да, простой пятиугольник.

Психолог доктор Пул, который, впрочем, пояснил, что на самом деле он – вовсе не психолог, а только лектор по психологии, – внимательно рассматривал фотографии, надвинув нижнюю губу на верхнюю в знак того, что не сомневается в своем заключении. Ребус играл пустым конвертом и смотрел в окно кабинета. На газоне Джордж-Сквер-Гарденс, залитом ярким солнцем, лежали студенты, вооружившись вместо учебников бутылками вина.

Ребусу было неловко. В высших учебных заведениях, будь то обычный колледж или Эдинбургский университет, где он находился сейчас, он чувствовал себя дураком. Ему казалось, что каждое его слово и движение здесь придирчиво оценивают и делают вывод: этот неглупый человек мог бы быть гораздо умнее, если бы не упустил свой шанс.

– Когда я вернулся в этот дом, – произнес он, – между двумя кругами были дорисованы знаки. Что-то вроде знаков зодиака.

Психолог подошел к стеллажу с книгами и стал что-то высматривать. Хотя найти этого специалиста не составило труда, извлечь из него пользу может оказаться непросто, подумал Ребус.

– Возможно, обыкновенная пентаграмма, – протянул доктор Пул, отыскивая нужную страницу и поднося книгу к столу. – Похоже?

Ребус посмотрел на иллюстрацию.

– То самое, за исключением мелких деталей. А скажите, много ли людей интересуется оккультизмом?

– В Эдинбурге? – Пул снова сел и надвинул очки на нос. – О да. Очень много. Посмотрите, как раскупаются билеты на фильмы о дьяволе.

Ребус улыбнулся.

– Когда-то я и сам любил фильмы ужасов. Но я имею в виду активный интерес – участие в оккультных действах.

Лектор тоже улыбнулся.

– Я понимаю. Я пошутил насчет фильмов. Масса людей думает, что оккультизм – это попытки вызвать Сатану. На самом деле оккультизм гораздо шире. Или уже, как посмотреть.

Ребус попытался вникнуть в суть сказанного.

– Вы знакомы с кем-нибудь лично? – спросил он.

– Я знаю только, что существуют группы, занимающиеся белой и черной магией.

– Здесь, в Эдинбурге?

Пул снова повеселел.

– Разумеется. В Эдинбурге и окрестностях шесть практикующих кружков. – Он остановился, что-то подсчитывая. – Пожалуй, даже семь. Слава богу, большинство занимается белой магией.

– Белая магия подразумевает использование тайного знания с добрыми намерениями?