Текст книги "Плоть и кровь"

Автор книги: Иэн Рэнкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

4

В оперативном штабе сержант уголовной полиции Брайан Холмс, рассмеявшись какой-то шутке, протянул констеблю уголовной полиции Шивон Кларк пластиковую чашечку с кофе.

– Над чем смеемся? – полюбопытствовал Ребус.

– Над кальмаром.

– А, это тот, в ресторане?

Холмс кивнул, отирая воображаемые слезы с глаз:

– Блеск, правда, сэр?

– Блеск.

Ребус оглянулся. В оперативном штабе кипела целеустремленная деятельность. К стене были прикноплены фотографии жертвы и подземелья, неподалеку висел график дежурств. График был расписан на пластиковой доске, и женщина-полицейский жирным синим маркером вставляла соответствующие имена из своего списка против графы «Место дежурства». Ребус подошел к ней и на ухо шепнул:

– Сделай так, чтобы мы с инспектором Флауэром дежурили подальше друг от друга, ладно? Даже если для этого придется ошибиться.

– У меня могут быть неприятности, инспектор.

Она улыбнулась, и Ребус подмигнул ей. Все знают, что держать в опасной близости друг от друга двух враждующих детективов контрпродуктивно. Но Лодердейл был тут старшим, и список составлял он, а он так любил смотреть, как летят искры, что счастливее мог бы себя почувствовать разве что в литейном цеху. Холмс и Кларк догадывались, о чем говорит Ребус с сотрудницей, но помалкивали.

– Я иду в тупичок Мэри Кинг, – спокойно сказал Ребус. – Кто со мной?

Вызвались двое.

Ребус присматривал за Холмсом. Холмс заявления об увольнении пока не подал, но поди знай, когда его подбросит. Тот, кто поступает на службу в полицию, обычно тянет лямку долгие годы, но вторая половинка Холмса тащила его в другую сторону, и трудно было предугадать, кто победит в этой игре на перетягивание.

Зато Ребус перестал присматривать за Шивон Кларк. Ее испытательный срок остался позади, и она обещала стать отличным детективом. Умная, проницательная, с хорошей реакцией. Далеко не каждый полицейский может похвастаться всеми тремя достоинствами. Сам Ребус по их сумме мог набрать процентов тридцать – в лучшем случае.

Небо было затянуто тучами, и день стоял влажный; гнуса было видимо-невидимо, и ничто не предвещало ветерка, который разогнал бы скопище отвратных мелких тварей.

– Это кто – тля?

– Может, мошкара.

– Я вам скажу, что это: гадость невыносимая.

Когда они доехали до здания муниципалитета, все лобовое стекло почернело от мошек, потому что жидкость в бачке омывателя кончилась. Ребусу вдруг пришло в голову, что фестиваль неразрывно связан с Хай-стрит. Большинство других центральных улиц города оставались такими же – тихими или шумными, – как обычно. Хай-стрит всегда была в эпицентре событий. На небольшой парковке муниципалитета места не нашлось, а потому он остановился на Хай-стрит. Выходя из машины, он прихватил с собой обрывок кухонного полотенца, поплевал на него и протер лобовое стекло.

– Нам бы не помешал хороший дождичек.

– Не говорите этого.

У входа в тупичок Мэри Кинг были припаркованы фургон и трейлер – явный знак того, что строители вернулись на работу. Вход в мясную лавку опечатан, но реставрационные работы шли своим чередом.

– Инспектор Ребус?

Его ждал пожилой человек. Он был высок, подтянут и, несмотря на жаркий день, одет в кремового цвета дождевик нараспашку. Его седые волосы не отливали серебром, скорее, они приобрели какую-то горчичную желтизну; на кончике носа сидели очки со стеклами в форме полумесяцев, словно очки требовались ему исключительно для того, чтобы разглядывать трещины в тротуаре.

– Мистер Блэр-Фиш?

Ребус пожал сухую, колючую руку.

– Я хочу еще раз принести извинения. Мой внучатый племянник бывает таким…

– Нет нужды извиняться, сэр. Ваш племянник оказал нам услугу. Если бы он с девчонками не пробрался туда, мы бы не обнаружили тело так быстро. А при расследовании убийства каждый час на вес золота.

Мистер Блэр-Фиш посмотрел на свои не раз чиненные туфли, подумал и кивнул, соглашаясь с доводами Ребуса:

– И тем не менее нехорошо получилось.

– Не для нас, сэр.

– Да, пожалуй.

– Может быть, вы нас проводите?..

Мистер Блэр-Фиш пошел впереди.

Он провел их через дверь, потом вниз по лестнице, прочь от дневного света в мир маломощных лампочек, под которыми сверкали галогенные прожекторы строителей. Все это напоминало декорации спектакля. Рабочие двигались с заученной точностью актеров. За плату в два доллара сюда можно было пускать зрителей, а исполнителям присудить золотую медаль «Фринджа». Старик был знаком со строителями и кивком их приветствовал. В остальном на полицейских никто не обращал внимания, разве что кто-то оценивающе поглядывал на Шивон Кларк. Строители есть строители, на земле или под землей.

Блэр-Фиш на ходу давал им кое-какие пояснения. Ребус решил, что, когда субботний констебль приходил сюда на экскурсию, гидом был не кто иной, как этот старик. Ребуса просветили, что тупичок в свое время – до эпидемии чумы, которая не раз поражала Эдинбург, – был оживленной магистралью. Вернувшиеся жители божились, что тупичок населен призраками умерших. Поэтому все снова покинули это место, и улица оказалась заброшенной. Потом случился пожар, после которого нетронутыми остались лишь первые несколько этажей зданий (эдинбургские жилые здания в те времена могли иметь до двенадцати – а то и больше – шатких этажей). После этого городские власти просто заложили плитами остатки зданий, а на них принялись строить заново, погребя тупичок Мэри Кинг под землей.

– Не забывайте, что старый город был узкой полоской на гребне холма или, если верить легенде, на спине зарытой в землю змеи. Длинная и узкая полоска. Все было втиснуто в небольшое пространство, бедные и богатые жили бок о бок. В таком вот здании наверху обитали бедняки, посередине благородная публика, а внизу – ремесленники и купцы.

– И что же случилось? – с искренним интересом спросил Холмс.

– Благородным надоело это терпеть, – сказал Блэр-Фиш. – Когда был построен новый город по другую сторону Нор-Лох, они быстренько туда перебрались. Без них старый город пришел в упадок. И в таком состоянии оставался долгие годы.

Он показал на ступеньки, ведущие вниз в какое-то углубление в стене.

– Здесь была пекарня. Видите плоские камни? Там стояли печи. Если к ним прикоснуться, то они все еще теплее, чем окружающие камни.

Шивон Кларк пожелала проверить это. Она вернулась, пожимая плечами. Ребус был доволен, что взял с собой Холмса и Кларк. Они отвлекали Блэр-Фиша, а Ребус тем временем мог исподтишка разглядывать рабочих. Он с самого начала имел это в виду: вроде бы приехать осмотреть тупичок Мэри Кинг, а на самом деле взглянуть, кто тут работает. Никто из них вроде бы не выказывал беспокойства, ну, по крайней мере, не больше, чем можно ожидать после такого случая. Они старались не смотреть в сторону мясной лавки и насвистывали за работой. Похоже, они не были склонны обсуждать убийство. Кто-то стоял на приставной лестнице – демонтировал трубы. Кто-то влез на мостки и поправлял кирпичную кладку.

Экскурсия продолжалась, они удалились от строителей, и Блэр-Фиш куда-то повел Шивон Кларк, чтобы показать место, где в камине был замурован младенец, – такие вещи сплошь и рядом случались в восемнадцатом веке, по свидетельству трубочистов.

– Фермер задал толковый вопрос, – поделился Ребус с Холмсом. – Он спросил: зачем кому-то понадобилось затаскивать сюда жертву? Подумай об этом. Не иначе как действовал кто-то из местных. О существовании тупичка Мэри Кинг знают только местные, да и то не все.

Так оно и было на самом деле. Экскурсии сюда водили редко.

– Видимо, они бывали здесь раньше. Или знали кого-то, кто бывал. Иначе они скорее заблудились бы здесь, чем нашли лавку мясника.

Холмс кивнул:

– Жаль, что нет списка экскурсантов.

Это уже проверялось; экскурсии были неофициальные, обычно группа состояла человек из десяти-двенадцати. Никаких документов не велось.

– Возможно, они знали, что в здании идут работы, и рассчитывали, что, раз сюда сейчас никого не пускают, тело провисит несколько недель.

– А может быть, строительные работы как раз и есть та причина, по которой они здесь оказались, – сказал Ребус. – Может быть, кто-то навел их на эту мысль. Мы проверяем всех подряд.

– Мы поэтому сегодня сюда приехали? Чтобы посмотреть, кто тут работает?

Ребус кивнул, Холмс кивнул ему в ответ.

И тут у Холмса родилась идея.

– Может быть, они таким образом хотели отправить некое послание?

– Я об этом думал. Но какое послание и кому?

– Вы не думаете, что тут замешана ИРА?

– Это возможно и в то же время невозможно, – сказал Ребус. – У нас тут нет ничего, что могло бы заинтересовать вооруженные формирования.

– У нас есть Эдинбургский замок, дворец Холируд, фестиваль…

– В этом есть резон.

Они обернулись на голос. В свете фонаря стояли два человека. Ребус их не знал. Когда они подошли поближе, Ребус смог получше их разглядеть. Тот, чей голос они слышали, был немного моложе второго, говорил с английским акцентом и своим видом напоминал лондонского копа. Руки засунуты в карманы брюк, и налет некоего превосходства в каждом жесте. А кроме того, он, конечно, носил старые джинсы и черную кожаную куртку на манер пилотской. У него были коротко стриженные каштановые волосы, смазанные гелем, и тяжелое, испещренное оспинами лицо. Возраст между тридцатью пятью и сорока, но выглядел он на сорок с гаком и, судя по всему, имел проблемы с сердцем. Он смотрел на них пронзительно-голубыми глазами, взгляд которых мог выдержать не каждый. Он почти не моргал, словно не хотел пропустить ни мига представления.

Второй, лет под пятьдесят, был хорошо сложен и крепок, с красивой головой и здоровым цветом лица, и седина только-только начала серебрить его виски. Похоже, бриться ему приходилось два, а то и три раза в день. На нем был темно-синий костюм, словно только что снятый с портновского манекена. На губах улыбка.

– Инспектор Ребус?

– Он самый.

– Старший инспектор Килпатрик.

Ребус, конечно, слышал это имя. И теперь было занятно приставить к этому имени и лицо. Если Ребус не ошибался, Килпатрик все еще служил в ШОБОПе – Шотландском отделе по борьбе с организованной преступностью.

– Я полагал, что вы работаете на Стюарт-стрит, [13]13
  На Стюарт-стрит в Глазго находится полицейское управление.


[Закрыть]сэр, – сказал Ребус, обмениваясь с ним рукопожатием.

– Я приехал из Глазго несколько месяцев назад и теперь возглавляю подразделение в Эдинбурге. Не думаю, что эта новость попала на первые полосы газет.

Ребус кивнул. Отдел по борьбе с организованной преступностью расследовал серьезные дела, когда необходимо объединять усилия разных ведомств. Их главной мишенью был наркобизнес. Во всяком случае, раньше. Ребус знал тех, кого в свое время откомандировали в ОБОП. Человек служил года три-четыре, потом его списывали, хотел он этого или нет, и он возвращался – заскорузлый, как вчерашний бекон.

– А это инспектор Абернети из Особого отдела. Он приехал к нам аж из самого Лондона, – представил своего спутника Килпатрик.

– За это полагается конфетка, – сказал Ребус.

– У меня дед шотландец, – сообщил Абернети, пожимая Ребусу руку и игнорируя шутку. Ребус представил Холмса и Кларк – когда та вернулась с экскурсии. По ее раскрасневшимся щекам Ребус понял, что на обратном пути назад кто-то попытался заигрывать с ней. Он решил вычеркнуть из списка подозреваемых мистера Блэр-Фиша, но все прочие в нем остались.

– Ну, – сказал наконец Абернети, потирая руки, – где тут ваша бойня?

– Лавка мясника, если быть точным, – сообщил мистер Блэр-Фиш.

– Я знаю, что говорю, – сказал Абернети.

Мистер Блэр-Фиш повел его за собой, а Килпатрик немного задержал Ребуса.

– Слушайте, – прошептал он, – мне этот тип нужен здесь не больше, чем вам, но чем сдержаннее мы будем себя вести, тем скорее избавимся от него. Договорились?

– Да, сэр.

Килпатрик говорил с акцентом, типичным для жителя Глазго, и даже когда понижал голос до шепота, умудрялся сильно гнусавить и при этом сохранять подчеркнутую ироничность и уверенность в том, что Глазго – пуп земли. И еще жители Глазго вечно лезут в бутылку, но, кажется, Килпатрик не принадлежал к этой породе.

– Так что никаких больше шуточек, никаких конфеток!

– Ясно, сэр.

Килпатрик выдержал паузу.

– Так это вы обратили внимание на элемент, характерный для военизированных формирований?

Ребус кивнул:

– Отличная работа.

– Спасибо, сэр.

Да, выходцы из Глазго тоже хороши, гонору хоть отбавляй.

Когда они присоединились к остальным, Холмс вопросительно взглянул на Ребуса, и тот в ответ пожал плечами. По крайней мере, это был честный жест.

– Значит, вот здесь его и подвесили, – сказал Абернети. Он оглядел помещение. – Немного отдает мелодрамой, правда? Совсем не в стиле ИРА. Тем подавай гараж или склад – что-нибудь в таком роде. Но какой-нибудь любитель театральных эффектов, несомненно, предпочел бы здешние декорации.

Ребус должен был признать, что догадка не лишена проницательности – действительно, это вполне вероятная причина для выбора убийцами этого места.

– Бах-бах, – продолжал Абернети, – и наверх, смешался с толпой, может, даже посмотрел какое-нибудь вечернее представление, прежде чем топать домой.

– Вы думаете, тут есть какая-то связь с фестивалем? – прервала его Кларк.

Абернети смерил ее откровенным взглядом, Брайан Холмс нервно вытянулся, напрягся. Ребус уже не в первый раз задумывался об отношениях Холмса и Кларк.

– А почему нет? – сказал Абернети. – Эта версия не менее вероятна, чем все остальные, которые я слышал.

– Но тут был шестерной комплект. – Ребус чувствовал себя обязанным защищать свои ворота.

– Неверно, – поправил Абернети. – Семерной. А это вовсе не в правилах вооруженных формирований. Хотя бы по причине бессмысленного расходования боеприпасов. – Он посмотрел на Килпатрика. – Может, это связано с наркотиками. Банды любят театральщину – любят, чтобы все было как в кино. Кроме того, они любят отправлять друг другу послания. Громкие послания.

Килпатрик кивнул:

– Мы это учитываем.

– И все же я пока ставлю на террористов, – подключился Ребус. – Вы посмотрите, какое оружие.

– Наркодилеры тоже пользуются пистолетами, инспектор. Они любят пистолеты. Большие, чтобы пальнуть так пальнуть. Скажу вам как на духу. Не хотелось бы мне здесь находиться. Выстрел из девятимиллиметрового в таком замкнутом пространстве. Чего доброго, барабанные перепонки могут лопнуть.

– Глушитель? – предположила Шивон Кларк.

День у нее явно выдался неудачный. Абернети только молча взглянул на нее и укоризненно покачал головой, так что прописную истину пришлось вслух произнести Ребусу.

– Для револьверов не существует глушителей.

Абернети, не сводя глаз с Кларк, пальцем показал на Ребуса:

– Слушайте вашего инспектора, дорогая, чему-нибудь да научитесь.

Ребус обвел взглядом присутствующих. Из них шестерых четверо с удовольствием вырубили бы остальных.

Он по-прежнему считал, что к мистеру Блэр-Фишу это не относится.

Абернети тем временем опустился на колени, потер пальцем пол, утрамбованную древнюю грязь и шелуху.

– Криминалисты сняли верхний дюйм земли, – сказал Ребус, но Абернети не слушал его.

Множество мешков с землей принесли на шестой этаж районного отделения на Феттс, чтобы там все это просеять и исследовать и… бог знает что там еще делают в лаборатории.

Не распрямляясь, Абернети повернул к ним голову и улыбнулся. Потом встал, потер ладонь о ладонь.

– Убитый был наркоманом?

– Никаких свидетельств на этот счет.

– Просто я подумал, что SaS может означать, например, «смэк и спид». [14]14
  Смэк, спид – названия наркотиков.


[Закрыть]

И опять слова Абернети поневоле произвели на Ребуса впечатление. К гелю в волосах Абернети прилипли крошки пыли – хоть и ничтожный, но все же повод для утешения.

– А может – Скотт и Шина, [15]15
  Scott, Sheena – шотландские имена.


[Закрыть] – подхватил Ребус, давая понять, что гадать можно сколько угодно. Абернети только пожал плечами. Он провел для них показательный урок, а теперь представление окончено.

– Пожалуй, я увидел достаточно, – сказал он.

Килпатрик с облегчением кивнул. А Ребус подумал, что, должно быть, нелегко быть лучшим в своей области, копом с репутацией, когда тебя отправляют давать мастер-класс младшим по званию… Да еще и сассенаком. [16]16
  Сассенак – англичанин ( шотл., пренебр.).


[Закрыть]Словом, ему не позавидуешь.

Абернети снова заговорил:

– Уж раз я здесь, то вполне могу заглянуть и в оперативный штаб.

– Почему бы и нет? – холодно сказал Ребус.

– Вот и я не знаю почему, – согласился Абернети, голос его – сплошная приторность и желчь.

5

Полицейское отделение на улице Сент-Леонардс, где размещалось управление дивизиона Б, очень гордилось своим полупостоянным оперативным штабом. Непосвященному могло показаться, что нынешнее расследование длится целую вечность. Абернети, судя по всему, остался доволен. Он окинул взглядом компьютерные мониторы, телефоны, настенные графики и фотоснимки. Килпатрик прикоснулся к руке Ребуса.

– Приглядите за ним, ладно? А я схожу поздороваюсь со старшим суперинтендантом.

– Хорошо, сэр.

Старший инспектор Лодердейл, проводив взглядом Килпатрика, задумчиво сказал:

– Значит, это и есть Килпатрик из ШОБОПа? Надо же, с виду почти как простой смертный.

Да, слава шла впереди Килпатрика, и соответствовать такой репутации ох как нелегко. В Глазго он добился впечатляющих успехов и потерпел несколько громких провалов. С одной стороны, перехвачены огромные партии наркотиков, с другой – некоторым из подозреваемых в терроризме удалось уйти.

– По крайней мере, внешность у него вполне человеческая, – продолжал Лодердейл, – чего не скажешь о нашем лондонском друге.

Абернети не мог слышать этих слов – слишком далеко отошел, – но в эту секунду он неожиданно посмотрел в их сторону и ухмыльнулся. Зазвонил телефон, Лодердейл пошел снять трубку, а лондонский особист, заложив руки в карманы, медленно двинулся к Ребусу.

– Неплохая проделана работа – вот все это. Но почти не от чего оттолкнуться, как я понимаю?

– Почти не от чего.

– А то, что есть, ничего не дает.

– Пока нет.

– Вы, кажется, сотрудничали со Скотленд-Ярдом по одному делу?

– Сотрудничал.

– С Джорджем Флайтом?

– И опять в точку.

– Он пошел на переподготовку. Удивительно, в его-то возрасте. Заинтересовался компьютерами. Не знаю, может, в этом и правда есть смысл. Будущее поле для преступлений, как ни крути. Скоро крупным шишкам преступного мира даже из дому не нужно будет выходить.

– Крупным шишкам и сейчас никуда ходить не надо.

Эти слова заслужили улыбку Абернети, вернее, кривую ухмылку.

– Мой опекун, как я понял, пошел отлить?

– Поздороваться кое с кем.

– Передайте ему «пока-пока» от меня. – Абернети оглянулся и, понизив голос, добавил: – Думаю, инспектор Килпатрик не сильно расстроится, что я смылся.

– С чего вы это взяли?

Абернети хмыкнул:

– Вы послушайте себя. Будь ваш голос еще чуть холоднее, в нем можно было бы покойников держать. Так вы считаете, что в Эдинбурге действуют террористы? – (Ребус ничего не ответил.) – Что ж, это вашапроблема. А я умываю руки. Скажите Килпатрику, что я свяжусь с ним, перед тем как двинусь на юг.

– Предполагается, что вы останетесь здесь.

– Скажите ему – я буду на связи.

Удержать Абернети можно было только силой, а потому Ребус не стал и пытаться. Но он вовсе не думал, что Килпатрик обрадуется этому известию. Ребус снял телефонную трубку. Что имел в виду Абернети, говоря «это ваша проблема»? Если в деле имеется террористическая подоплека, то это уже юрисдикция Особого отдела и МИ-5. [17]17
  Служба британской контрразведки.


[Закрыть]Так что же он имел в виду? Ребус передал его послание Килпатрику, но, как ни странно, Килпатрик не придал этому значения. В голосе прославленного сыщика слышалась расслабленность – та, что приходит после доброй порции виски. Фермер на какое-то время перестал пить, но теперь спешил наверстать упущенное. Ребус и сам не отказался бы от глотка…

Лодердейл только что положил трубку и теперь уставился в блокнот, где что-то записывал по ходу разговора.

– Есть что-нибудь? – спросил Ребус.

– Возможно, жертва идентифицирована. Хочешь посмотреть?

Лодердейл вырвал листок из блокнота.

– Что, болельщики «Хиба» рыдают? – сказал Ребус, беря листок.

Вообще-то, не все болельщики «Хиба» были склонны лить слезы. Шивон Кларк болела за «Хиберниан», а потому принадлежала на Сент-Леонардс к меньшинству. Получив образование в Англии (еще одно меньшинство, совсем уж малочисленное), она не понимала тонкостей шотландского фанатизма, хотя кое-кто из коллег и пытался ее просветить. Она не католичка, терпеливо объясняли ей, а потому должна болеть за «Хартс» из Мидлотиана. «Хиберниан» – команда католиков. Только посмотреть на их имена, на их зеленую [18]18
  В Ирландии и Шотландии зеленый цвет символизирует католицизм, тогда как оранжевый – протестантизм.


[Закрыть]форму. Это же эдинбургская версия «Селтика» в Глазго, тогда как «Хартс» – эквивалент тамошних «Рейнджеров».

– То же самое происходит и в Англии, – втолковывали ей, – если в одном месте обитают католики и протестанты.

«Манчестер Юнайтед» (католический) и «Сити» (протестантский), «Ливерпуль» (католический) и «Эвертон» (протестантский). Вот только в Лондоне возникли дополнительные сложности. Там есть даже еврейские команды.

Шивон Кларк только улыбалась, недоверчиво качая головой. Спорить было бесполезно, однако попыток она не оставляла. Они продолжали вышучивать, дразнить ее, пытаясь обратить в свою веру. Все это вроде бы добродушно, но она не всегда понимала, насколько добродушно. Шотландцы наловчились отпускать шутки с серьезным лицом и улыбаться, когда им не до смеха. В свой день рождения она обнаружила у себя на рабочем столе с полдюжины шарфиков «Хартс». Все они отправились в благотворительный магазин.

Она наблюдала и более зловещую сторону футбольных предпочтений. Ящики для сбора пожертвований на матчах. В зависимости от того, где вы стояли, вас просили жертвовать в пользу одной или другой стороны. Обычно средства собирали для «семей», или «пострадавших», или «заключенных», но все, кто давал деньги, прекрасно знали, что, возможно, поддерживают насилие в Северной Ирландии. И все равно давали. На один фунт стерлингов ближе к стоимости пистолета.

Она снова столкнулась с этим в субботу, когда вместе с двумя друзьями оказалась на трибуне болельщиков «Хартс». Ящик для пожертвований циркулировал по толпе, и она его проигнорировала. Ее друзья после этого надолго замолчали.

– С этим нужно что-то делать, – сказала она в машине Ребусу.

– Например?

– Запустить туда людей под прикрытием и арестовать тех, кто за этим стоит.

– Думай головой.

– Объясните, почему нет.

– Потому что это не решит проблемы и мы не сможем предъявить никакого обвинения, кроме какой-нибудь ерунды вроде отсутствия лицензии. И потом, если хочешь знать мое мнение, то бо́льшая часть денег отправляется прямиком в карманы сборщиков пожертвований и никогда не достигает Северной Ирландии.

– Но тут дело в принципе.

– Господи, да ты послушай сама, что говоришь.

Принципы – да, с ними не враз расстанешься. Некоторые полицейские так до конца за них и держатся.

– Ну вот – приехали.

Он припарковался задом в свободное пространство перед многоквартирным домом на Мейфилд-Гарденс. Им нужно было в квартиру на верхнем этаже.

– Ну почему всегда верхний этаж? – посетовала Шивон.

– Потому что там живут бедняки.

На площадке последнего этажа было две двери. Возле одной под дверным звонком табличка с фамилией МЕРДОК. Перед дверью – коричневый щетинистый коврик с надписью: «СГИНЬ!»

– Очаровательно.

Ребус нажал на кнопку звонка. Дверь открыл бородатый человек в очках с толстыми стеклами в металлической оправе. Борода мешала точно определить возраст, но, по прикидке Ребуса, ему было лет двадцать пять. Густые черные волосы доходили до плеч; он провел по ним растопыренной пятерней.

– Я инспектор Ребус. А это…

– Входите, входите. Осторожнее, тут мотоцикл.

– Это ваш, мистер Мердок?

– Нет, Билли. Мотоцикл не ездит с самого первого дня, как Билли сюда переехал.

Рама мотоцикла была в порядке, но двигатель лежал разобранный на почерневших от масла газетах вдоль дорожки в коридоре. Более мелкие детали находились в полиэтиленовых пакетах, каждый был перевязан и имел свой номер.

– Разумно, – сказал Ребус.

– О да, – сказал Мердок, – Билли такой аккуратный. Входите.

Он провел их в заставленную вещами гостиную.

– Это Милли. Она здесь живет.

– Привет.

Милли сидела на диване, завернувшись в спальный мешок, хотя на улице было жарко. Она смотрела телевизор и курила сигарету.

– Вы нам звонили, мистер Мердок.

– Да. По поводу Билли.

Мердок принялся кругами ходить по комнате.

– Понимаете, эти описания в газетах и по телику… Сначала мне даже и в голову не пришло ничего такого, но, как говорит Милли, не в характере Билли пропадать так надолго. Я уже вам сказал, он аккуратный. Он бы позвонил или еще как предупредил, это точно.

– Когда вы видели его в последний раз?

Мердок посмотрел на Милли.

– Когда это было – в четверг вечером?

– Я его видела в пятницу утром.

– Ну, значит, в пятницу.

Ребус повернулся к Милли. У нее были коротко подстриженные светлые волосы, темные у корней, и темные брови. Длинное некрасивое лицо, на подбородке большая выпуклая родинка. Ребусу показалось, что она на несколько лет старше Мердока.

– Он не сказал, куда направляется?

– Он ничего не сказал. Мы здесь в такое время не особо разговариваем.

– В какое время?

Она стряхнула пепел с сигареты в пепельницу, которая неустойчиво покоилась на спальном мешке. У нее была нервная привычка без конца стряхивать пепел с сигареты, даже когда стряхивать еще нечего.

– От половины восьмого до четверти девятого, – ответила она.

– А где он работает?

– Он не работает, – сказал Мердок, опершись рукой на каминную полку. – Раньше работал на почте. Но несколько месяцев назад его уволили. Он теперь на пособии вместе с половиной населения Шотландии.

– А вы чем занимаетесь, мистер Мердок?

– Я компьютерный консультант.

И верно: среди хлама в гостиной были клавиатуры и дисководы, наполовину разобранные и сваленные в кучу. Были тут и стопки толстых журналов, книг и компьютерных пособий.

– Кто-нибудь из вас знал Билли до его переезда сюда?

– Я знала, – сказала Милли. – Приятель приятеля, почти случайный знакомый. Я узнала, что он ищет комнату, а тут как раз одна освобождалась. Вот я и предложила Мердоку пустить его.

Она переключила канал на телевизоре. Смотрела без звука, сквозь дымок, поднимающийся от сигареты.

– Можем мы осмотреть комнату Билли?

– Почему нет? – сказал Мердок.

Пока Милли говорила, он все время нервно поглядывал на нее. Он, казалось, с трудом удерживал себя на месте и с облегчением вздохнул, когда повел их назад, в узкий коридор и дальше в прихожую, куда выходили три двери, из них одна кухонная, другая – стенного шкафа. Проходя по узкому коридору, они миновали дверь в ванную с одной стороны и дверь в спальню Мердока – с другой. Оставалась одна, последняя дверь.

Открыв ее, они оказались в крошечной спальне, где царил идеальный порядок. Размеры комнаты не превышали десять на восемь футов, но она вмещала узкую кровать, шкаф, комод, письменный стол и стул. На комоде стоял музыкальный центр с колонками. Кровать была застлана, все лежало на своих местах.

– Это вы навели здесь порядок?

Мердок отрицательно покачал головой:

– Билли сам всегда всюду убирал. Вы еще посмотрите кухню.

– У вас есть фотография Билли? – спросил Ребус.

– Может, и есть с какой-то из наших вечеринок. Хотите посмотреть?

– Мне будет достаточно одной – лучшей.

– Тогда сейчас принесу.

– Спасибо.

Когда Мердок ушел, в спальню к Ребусу протиснулась Шивон. До этого момента она была вынуждена стоять в коридоре за дверью.

– Какие соображения?

– Невротическая чистота, – сказала она (комментарий человека, чья собственная квартира выглядит как нечто среднее между пиццерией и бачком для сбора стеклотары).

Но Ребус разглядывал стены. Над кроватью висел вымпел «Хартс» и Юнион Джек, на который по центру была наложена Красная рука Ольстера. [19]19
  Юнион Джек – название английского флага. Красная рука Ольстера – геральдический символ Ольстера (Северной Ирландии).


[Закрыть]Над ней слова: «Не сдадимся», а ниже буквы РППЖ. Даже Шивон Кларк знала, что означает эта аббревиатура.

– Римский папа пошел в жопу, – пробормотала она.

Мердок вернулся. Он не попытался протиснуться в узкое пространство между кроватью и шкафом, в итоге остался в дверях и протянул фотографию Шивон Кларк, которая передала ее Ребусу. С фотографии смотрел молодой человек, делано улыбающийся в камеру. За ним была видна высоко поднятая банка пива, словно кто-то собирался вылить ее ему на голову.

– Это лучшее, что у нас есть, – извиняющимся тоном сказал Мердок.

– Спасибо, мистер Мердок.

Ребус был почти уверен. Почти.

– У Билли была татуировка?

– Да, на руке. Вроде тех, какие делают безбашенные юнцы.

Ребус кивнул. Они разослали сведения о татуировке и ожидали быстрых результатов.

– Я, вообще-то, ее толком и не видел, эту татуировку, – продолжал Мердок, – а сам Билли никогда об этом не говорил.

В дверном проеме рядом с Мердоком появилась Милли. Она избавилась от спального мешка, и теперь на ней была длинная футболка, прикрывавшая сверху голые ноги. Она обняла Мердока за талию.

– Я помню эту татуировку, – сказала она. – SaS. Большие «S», маленькая «а».

– Он вам никогда не говорил, что это значит?

Она покачала головой. Ее глаза повлажнели от слез.

– Это он, да? Это его вы нашли мертвым?

Ребус постарался дать уклончивый ответ, но выражение лица выдало его. Милли начала всхлипывать, и Мердок обнял ее, прижал к себе. Шивон Кларк вытащила несколько кассет из ящика комода и принялась их разглядывать. Без слов протянула их Ребусу. Это были песни оранжистов, [20]20
  Оранжисты – члены Оранжевого ордена, протестантской организации, действующей главным образом в Северной Ирландии и Шотландии; создана в 1976 г. и объединяет в своих рядах так называемых лоялистов – сторонников сохранения Северной Ирландии в составе Соединенного Королевства.


[Закрыть]песни о борьбе в Ольстере. Их названия говорили сами за себя: «„Кушак“ и другие хиты», [21]21
  «Кушак» – баллада «Отцовский кушак», посвященная победоносным войнам короля Вильгельма III, популярная среди лоялистов Ольстера и в некоторых районах Шотландии; эту песню нередко можно услышать на футбольных матчах с участием клуба «Рейнджерс».


[Закрыть]«Марши времен короля Билли», [22]22
  Король Билли – имеется в виду Вильгельм, принц Оранский; с 1672 г. – штатгальтер Голландии, с 1689 г. – король Англии и Шотландии Вильгельм III (1650–1702).


[Закрыть]«Мы не сдадимся». Он сунул в карман одну из кассет.

Они внимательно осмотрели комнату Билли Каннингема, но ничего не нашли, если не считать недавно полученного письма от матери. Адреса на письме не было, но имелась почтовая марка Глазго, а Милли вспомнила, что Билли говорил: он родом из Хиллхеда. [23]23
  Название одного из районов Глазго.


[Закрыть]Что ж, решили они, пусть Глазго с этим и разбирается. Пусть преподнесут эту новость ничего не подозревающему семейству.

В одном из ящиков комода Шивон Кларк нашла программку Фринджа. Там была обычная дребедень – «Вечеринки у Абигейл» [24]24
  Пьеса Майка Ли, высмеивающая вкусы английского среднего класса 1970-х гг.


[Закрыть]и «Последняя лента Крэппа», [25]25
  «Последняя лента Крэппа» – одноактная пьеса Сэмюэла Беккета.


[Закрыть]ревю под названием «Оргия юных эльзасцев» и юмористические советы о том, как избавиться от лондонской хандры.

– Он отметил одно из представлений, – сказала Кларк.

Да, так оно и было – музыкальное действо в стиле кантри-и-вестерн в салуне «Быстрый шланг». Это представление давалось в течение трех вечеров в самом начале фестиваля.

– В его коллекции нет музыки кантри, – заметила Кларк.

– Это делает честь его вкусу.

По пути в отделение он засунул в древнюю магнитолу своей машины орнажистскую пленку.

Пленка проигрывалась медленно, отчего настроение у Ребуса стало еще мрачнее. Ребус и раньше слышал такие штуки, но больше чем на несколько секунд его не хватало. Песни о короле Билли и подмастерьях, о битве на реке Бойн и славной победе 1690 года, песни об изгнании католиков и о готовности Ольстера сражаться до конца. У певца не было ничего, кроме дребезжащего вибрато, какое частенько слышишь в пабах. Аккомпанировали ему аккордеон, барабан и изредка флейта. Только оранжистский военный оркестр мог заставить флейту звучать воинственно. Военный оркестр да еще Иэн Андерсон из группы «Джетро Талл». Ребус вспомнил, что уже лет сто не слушал «Талл». Все, что угодно, лучше, чем эти песни… Ему пришло на ум слово «ненависть», но он от него отказался. Желчи в словах не было, только упрямое нежелание идти на компромисс, хоть в чем-то уступить, признать, что времена изменились, что на дворе не 1690-е, а 1990-е. Это какие же шоры надо надеть на глаза, чтобы ничего не видеть впереди и жить только далеким прошлым!