Текст книги "Сказки в суфийском обучении"

Автор книги: Идрис Шах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Идрис Шах
Сказки в суфийском обучении

1

Введение к истории «Мюшкиль Гюша»

Надлежащее изучение историй и басен возможно лишь тогда, когда подлинная основа каждого оригинала донесена в целости и сохранности. Человек не в состоянии изучать что-либо, не зная источника того, что он изучает; и человек неспособентакжеизучатьчто-либоправильно,выстраиваясвое изучение на неверной основе.

В изучении, которым занимаемся мы, следует развивать свойственную человеку познавательную способность, закладывая перспективу ее роста, и исходить при этом из правильных, жизнеспособных идей, если они уже имеются в распоряжении человека; когда же такие идеи в дефиците или были неверно истолкованы – следует возвратиться к первоначальной идее. Необходимо помнить, что человеческие идеи подвержены четырем основным видам порчи, что обусловлено планетарной средой, и это затрагивает любую культуру.

Вот эти виды деградации:

1. Хорошая или уместная идея в уме человека ассоциируется с факторами, которые к этой идее вообще не имеют никакого отношения.

2. Традиция может деградировать из-за недопонимания ее функции. Когда такое случается, традиция передается только частично и, таким образом, оказывается недостаточной в качестве основы для учения.

3. Традиционалистские круги одержимо сужают сферу деятельности идей вопреки весьма широкому спектру их первоначальных возможностей. В результате возникают системы мышления, в следствие чего применение идей сводится к способам идеологического внушения.

Например, общине, в виде руководства, даются принципы и практики, а в рабочей ситуации люди принимают и используют только многообещающие идеи. Остальные же концепции отвергаются. В итоге, правильные, органические идеи, вырванные из контекста, становятся основой для обуславливания людей.

4. Когда идеи, первоначально предназначенные для использования в специфических общинах, культурных сферах или школах, применяются другими общинами, то в такой неподходящей для них среде идеи эти выхолащиваются. Соответственно, общины вместо того, чтобы использовать адекватный для них комплекс идей, пережевывают идеи, предназначенные для их предшественников, пытаясь извлечь питание там, где давным-давно не осталось ничего питательного.

Сказки и басни как форма

Данная форма представляет собой одну из наиболее важных планетарных форм для сохранения идей и их передачи. Несмотря на то, что басни и сказки являются идеальными носителями космического учения, такие носители подвержены всем вышеприведенным факторам разрушения.

В нашей школе мы используем два подхода к решению этой проблемы:

1. Мы указываем на упомянутые искажения в обучающих материалах.

2. Мы восстанавливаем идеи в их первоначальной форме или же представляем другие идеи, специально предназначенные для действия в современном сообществе. С этой целью мы и предлагаем вам важную обучающую историю, которая приводится ниже.

Мюшкиль Гюша

Когда какое-то число людей собирается вместе и когда люди эти определенным образом гармонируют друг с другом, исключая возможность участия некоторых людей, привносящих дисгармонию – то это мы называем событием. Мы, однако, не имеем ввиду тот тип события, который в современных культурах обозначается тем же словом. Сегодня событием называется все, что впечатляет человека и оказывает на него субъективное воздействие. Но подобные события следовало бы называть «малыми событиями», потому что они происходят в маленьком мире, мирке человеческих взаимоотношений, которые легко завязываются, обретают некий синтез и предоставляют повод для празднования.

Реальное событие, наглядным подобием которого – ни больше, ни меньше – может являться «малое событие», есть нечто такое, что принадлежит к высшей сфере бытия.

Мы не в состоянии, используя наши земные, искусственные термины, передать реальное событие с какой-либо долей адекватной точности.

Выразить нечто, имеющее исключительную важность в высших сферах, с помощью языка литературы, науки или драмы – выразить полностью, не упустив при этом существеннейшего момента, невозможно.

И все-таки некоторые истории, при условии, что они содержат элементы из сферы высших событий (эти элементы могут показаться абсурдными, неправдоподобными или просто надуманными), способны, если при этом присутствуют определенные люди, донести до предназначенной для этого области нашего ума высшее Событие.

А почему вообще это имеет ценность? Потому что ознакомление с «высшим событием», каким бы образом такое знакомство не состоялось, дает возможность индивидууму – его уму, начать оперировать в высших сферах бытия. Примером тому является история Мюшкиль Гюши. Некоторая «незавершенность» описываемых событий, «некомпактность» сюжета, отсутствие в рассказе предвкушаемых нами моментов – все это в данном случае лишь указывает на то, что мы имеем дело с Высшей аналогией.

История Мюшкиль Гюши

Давным-давно, и вовсе не за тысячу миль отсюда, жил бедный старый вдовец-дровосек со своей маленькой дочкой. Каждое утро он уходил в горы, рубил дрова, приносил их домой и связывал в вязанки. Потом он завтракал и отправлялся в ближайший город, где продавал свои дрова, немного отдыхал и возвращался домой.

Однажды, когда он очень поздно вернулся из города, его маленькая дочь сказала:

– Отец, иногда я так мечтаю чтобы у нас была более вкусная еда и самая разная, ведь мы постоянно едим одно и то же».

– Вот что, дитя мое, – сказал старик, – завтра я проснусь гораздо раньше моего обычного времени. Я зайду в горы подальше, где деревьев побольше, и нарублю намного больше дров, чем обычно. Я раньше вернусь домой, раньше закончу вязать вязанки, потом я снесу все это в город, продам дрова, выручу побольше денег и принесу тебе разной вкусной еды.

На следующее утро дровосек поднялся до зари и ушел в горы. Он трудился, не покладая рук, заготовил много дров, освободил их от сучьев, связал в огромную вязанку, взвалил ее на плечи и двинулся к своей маленькой лачуге.

Когда он вернулся домой, было все еще очень рано. Он бросил на землю свою поклажу и постучал в дверь со словами:

– Дочь моя, доченька, открой дверь; я проголодался и меня мучает жажда; мне необходимо перекусить, прежде чем отправиться на базар. – Но дверь никто не открыл.

Дровосек был таким уставшим, что завалившись на землю возле своей вязанки, мгновенно уснул. Его дочь, забыв об их вечернем разговоре, крепко спала в своей постели. Когда через несколько часов дровосек проснулся, солнце стояло уже высоко. Он снова постучал в дверь, приговаривая:

– Дочь моя, доченька, отопри скорее! Я должен немного поесть и отправляться на рынок продавать дрова. Сейчас уже и так намного позже моего обычного времени.

Но совершенно забыв обо всем, что они обсуждали накануне, маленькая девочка, проснувшись, прибралась в доме и пошла гулять. К тому же, по забывчивости, она заперла дверь, полагая, что отец ее все еще в городе.

И тогда дровосек сказал себе:

– В город сейчас идти уже поздно, – вернусь-ка я лучше в горы да нарублю дров еще на одну вязанку; а завтра отправлюсь на базар с двумя вязанками сразу.

Весь оставшийся день старый человек трудился в горах; он рубил дрова и обрезал сучья. Когда он со своей ношей на плечах добрался до дома, был уже вечер. Он сложил дрова за домом, постучал в дверь и сказал:

– Дочь моя, доченька, отвори поскорее дверь, ибо я устал, и весь день ничего не ел. Теперь у меня вдвое больше дров, и я надеюсь продать их завтра на базаре. А сейчас мне нужно хорошенько выспаться, чтобы набраться сил.

Но ответа не последовало. Девочка, вернувшись домой, почувствовала себя такой сонной, что приготовила себе поесть и тут же улеглась в кровать. Поначалу ее очень беспокоило, что отца все еще нет дома, но потом она решила, что он, наверное, заночевал в городе.

Тут дровосек, поняв, что вновь не попадает в свой дом, сломленный усталостью, голодом и жаждой, улегся подле своих вязанок и крепко уснул. Хотя у него возникли опасения, что с его малышкой дочерью могло что-то случиться, усталость его была столь велика, что он был просто не в состоянии бороться со сном. Проснулся дровосек ни свет ни заря, продрогший, голодный и измученный жаждой.

Он сел, огляделся, но не увидел ничего. И тут с ним случилось нечто странное, ему вдруг почудилось, что он слышит голос, который сказал:

– Вставай, оставь свои дрова и иди скорее сюда. Если нужда твоя достаточно велика, а желания достаточно малы, ты будешь обеспечен вкуснейшей едою.

Дровосек встал и пошел на голос. Он шел и шел, но так никуда и не пришел.

Он еще больше продрог, еще больше проголодался, еще больше устал, да к тому же и заблудился. Надежда поманила его, да, похоже, напрасно. Тоска охватила дровосека, и рыдания подступили к горлу. Но он понимал, что плачем горю не поможешь, поэтому просто лег и уснул.

Однако, вскоре он снова проснулся. Холод и голод прогнали сон. И тогда он решил рассказать себе как бы историю про себя самого, историю всего, что случилось с ним с тех пор, как его маленькая дочь сказала, что мечтает о другой еде.

Лишь только он закончил свой рассказ, как услышал другой голос где-то у себя над головой, раздавшийся из предрассветного пространства:

– Что ты тут делаешь, старик, сидя на земле?

– Рассказываю самому себе мою историю, – ответил дровосек.

– Ну и что же это за история? – спросил голос.

Старик повторил свой рассказ еще раз.

– Ладно, – сказал голос. А затем велел дровосеку закрыть глаза и как бы ступить на ступеньку.

– Но я не вижу тут никакой ступеньки, – возразил старик.

– Все равно делай, как я говорю, – настаивал голос.

Старик сделал, как было велено. Только он закрыл глаза, как почувствовал, что уже стоит на ногах, и подняв правую ногу, ощутил под ней что-то вроде ступеньки. Он начал взбираться, словно бы по ступеням. И вдруг вся лестница целиком стала перемещаться, да притом очень быстро, а голос произнес:

– Не открывай глаз, пока не скажу.

Через несколько мгновений голос разрешил ему открыть глаза. Открыв их, старик увидел, что находится в местности, напоминающей пустыню. Солнце опаляло его жаркими лучами и повсюду лежало несметное количество камешков различных цветов: красных, зеленых, голубых и белых. Похоже, что кроме него здесь не было ни души. Он огляделся по сторонам и никого не увидел, но голос зазвучал вновь:

– Возьми себе столько камней, сколько сможешь унести. Потом закрой глаза и спускайся по ступенькам.

Дровосек в точности сделал, как было велено и, открыв глаза, опять же с разрешения голоса, обнаружил, что стоит у дверей собственного дома.

Он постучался в дверь, и дочка открыла ему. Она спросила, где он пропадал, и он сбивчиво рассказал ей обо всем, что случилось. Однако рассказ его был таким запутанным, что она ничего не поняла.

Отец и дочь вошли в дом и разделили между собой последнее, что у них осталось на ужин – горсть сушеных фиников.

Когда они закончили трапезу, старику показалось, что он опять слышит голос, тот же самый голос, что велел ему подниматься по лестнице:

– Хотя ты и не знаешь этого, но своим спасением ты обязан Мюшкиль Гюше. Помни, что Мюшкиль Гюша всегда здесь. Позаботься о том, чтобы каждый четверг вечером ты съедал несколько фиников, угощал ими любого нуждающегося и рассказывал при этом историю о Мюшкиль Гюше. Если же встретишь того, кто помогает нуждающимся, одари его чем-нибудь от имени Мюшкиль Гюши. Постарайся, чтобы история о Мюшкиль Гюше никогда, никогда не была забыта. Если ты будешь это исполнять и то же самое будут исполнять те, кому ты расскажешь эту историю, все, кто испытывает реальную нужду, всегда будут находить свой путь.

Дровосек сложил все камешки, которые он принес из пустыни, в углу своей лачуги. По виду это были самые обыкновенные камни, и он не знал, что с ними делать.

На следующее утро он взвалил на себя две огромные вязанки дров и отправился на базар, где быстро продал их по очень выгодной цене. Домой же он принес самой разной и вкусной еды, которую его дочь никогда до этого не пробовала. Когда они закончили трапезу, дровосек сказал:

– А теперь я расскажу тебе всю историю о Мюшкиль Гюше. Мюшкиль Гюша – «избавитель от всех бед». Наши трудности были устранены благодаря Мюшкиль Гюше и мы всегда должны это помнить…

Прошла почти неделя после всех этих событий. Дровосек продолжал свою обычную жизнь: он уходил в горы, приносил оттуда дрова, завтракал, относил дрова на базар и продавал их там. Он всегда легко находил себе покупателя.

Наступил следующий четверг, и, как это часто случается с людьми, дровосек забыл повторить рассказ о Мюшкиль Гюше.

Этим вечером случилось так, что в доме его соседей погас огонь. Им нечем было вновь развести его, и они пошли к дровосеку и позвали его:

– Сосед, дай нам огня от тех чудесных ламп, что светят в твоем окне.

– О каких это лампах вы толкуете? – спросил дровосек.

– Выйди наружу и посмотри сам, – сказали соседи.

Дровосек вышел из дома и, конечно же, увидел в своем окне переливающиеся яркими красками огни.

Вернувшись в дом, он понял, что свет исходит от той самой кучки камешков, лежащих в углу. Но камни излучали холодный свет, и от них невозможно было зажечь огонь. Поэтому дровосек вышел к соседям и сказал: «Соседи, прошу прощения, но огня у меня нет», – и захлопнул дверь у них перед носом. Соседи обиделись и, недовольно ворча, вернулись к себе. На этом они покидают нашу историю.

Боясь, что кто-нибудь узнает, какими сокровищами они владеют, дровосек с дочерью быстро прикрыли сверкающие камни тряпьем, насобирав его по всему дому. На следующее утро они снова открыли камешки и увидели, что это были драгоценные самоцветы.

Тогда они стали относить по камешку, один за другим в близлежащие города и там продавали их по огромной цене. В скором времени дровосек решил построить для себя и своей дочери прекрасный дворец. Они выбрали участок земли прямо напротив королевского замка. И в кратчайшие сроки необыкновенно величественное здание было возведено.

А у короля той страны была красавица-дочь. Однажды утром, проснувшись и выглянув в окно, она увидела сказочный замок, выросший напротив их собственного и, немало удивившись, спросила слуг:

– Кто выстроил этот замок? Кто посмел возвести столь грандиозное здание прямо у нас под окнами?

Слуги пошли разузнать в чем дело, и вернувшись, рассказали принцессе все, что им удалось выяснить.

Тогда разгневанная принцесса послала за дочкой дровосека, но стоило двум девочкам встретиться и поговорить друг с другом, как они тут же подружились. С этого дня они стали встречаться каждый день, играя и купаясь в потоке, где по велению короля была устроена купальня для принцессы. Через несколько дней после первой их встречи девочки снова затеяли купание. Перед тем, как войти в воду, принцесса сняла с себя прекрасное драгоценное ожерелье и повесила на ветку дерева, свисающую над водой. Выйдя из воды, она забыла снять ожерелье с ветки, а придя домой обнаружила пропажу и решила, что потеряла свою драгоценность.

Немного подумав, принцесса заподозрила в краже дочь дровосека. Принцесса рассказала об этом отцу, и тот приказал арестовать дровосека. Он конфисковал его замок и все его имущество. Старика бросили в тюрьму, а дочь отправили в приют.

По обычаям той страны дровосек, отбыв положенный ему срок тюремного заключения, был выведен на главную площадь и прикован к столбу. На шею ему повесили табличку с надписью «Так будет с каждым, кто крадет у короля».

Поначалу люди толпились вокруг, глумились над стариком и бросали в него чем попало. Он был очень несчастен.

Но вскоре, как это часто бывает с людьми, все привыкли к виду старика у позорного столба, и перестали обращать на него внимание. Иногда люди бросали ему объедки, а иногда просто проходили мимо.

Однажды он услышал, как кто-то сказал, что наступил полдень четверга. И тут ему пришло в голову, что приближается вечер Мюшкиль Гюши, избавителя от всех бед, а он так давно не вспоминал о нем. Стоило старику только подумать об этом, как один сердобольный прохожий бросил ему монетку. Дровосек окликнул его: «О, великодушный друг, ты дал мне денег, но я не смогу ими воспользоваться. Вот если, по доброте своей, ты купишь один или два финика, вернешься назад, сядешь рядом и разделишь их со мной, я буду тебе бесконечно признателен».

Прохожий ушел и вскоре вернулся с горстью фиников. Они сели и поели. Когда они закончили есть, дровосек рассказал этому человеку историю о Мюшкиль Гюше. «Ты, должно быть, спятил», – сказал великодушный прохожий. Однако сам он был отзывчивым по натуре человеком, у которого своих собственных трудностей было предостаточно. Когда после этой встречи он пришел домой, то вдруг обнаружил, что все его трудности разрешились сами собой. Это заставило его всерьез задуматься о Мюшкиль Гюше. Но здесь он покидает нашу историю.

На следующее утро принцесса вернулась к месту своего купания. Она уже готова была войти в воду, как вдруг ей показалось, что на дне лежит что-то, похожее на ее ожерелье. Собираясь нырнуть за ним, она неожиданно чихнула. Когда же, чихая, девочка запрокинула голову, то поняла, что в воде видела лишь отражение ожерелья, а само оно висит на ветке дерева, где она его когда-то оставила. Сняв ожерелье, принцесса, взволнованная, прибежала к отцу и рассказала о случившемся. Король повелел освободить дровосека и принести ему публичные извинения. Его маленькую дочку вернули из сиротского дома, и с тех пор счастье не покидало их никогда.

Это только некоторые случаи из истории о Мюшкиль Гюше. Сама история очень длинная и она никогда не кончается. У нее много вариантов. В некоторых из них она даже не называется историей о Мюшкиль Гюше, так что люди не узнают ее. Но именно благодаря Мюшкиль Гюше историю эту, в том или ином виде, в том или ином уголке мира, где бы ни жили люди, днем или ночью кто-нибудь обязательно вспомнит. Эта история повторялась из поколения в поколение и будет повторяться впредь.

Будешь ли и ты рассказывать историю Мюшкиль Гюши вечерами по четвергам и помогать работе Мюшкиль Гюши?

2

Обучающая история: замечания о фольклорности нашего современного мышления

Нет народа и человеческого сообщества, не имеющего собственных сказаний. На волшебных сказках воспитывают детей, культы и религии опираются на них, вырабатывая нравственные нормы; их используют для развлечения и обучения. Обычно их классифицируют как мифы, анекдоты, полуисторические факты и т.д., в соответствии с мнениями людей об их происхождении и назначении.

Но часто сказание можно использовать именно для того, для чего оно и было изначально задумано. Поистине замечательным тому примером служат притчи или басни всех народов, поскольку, если подходить к ним с формальной точки зрения, они являются поразительными свидетельствами непрерывно действующего живого учения. Поскольку эти произведения волновали воображение людей и доставляли им удовольствие, их передавали из уст в уста, благодаря чему они и сохранились, переходя от поколения к поколению, как высоко ценимое наследие.

В наши дни мало кто способен извлечь из них необходимую пользу. Те, кто знают про высший уровень бытия, отраженный в сказаниях, могут чему-то научиться, впрочем, немногому. Те же, кто способны воспринимать этот уровень на собственном опыте, могут научить правильному подходу к подобной литературе и других людей. Но, прежде всего, в качестве рабочей гипотезы нам следует выдвинуть предположение, что такой уровень в сказаниях действительно может существовать. К ним необходимо подойти с определенной точки зрения и допустить, что на этом уровне данные документы содержат особую, так сказать «техническую» ценность, а именно древний и, тем не менее, незаменимый способ систематизации и передачи знания, которое не может быть выражено никаким иным путем.

В этом смысле, такие рассказы (потому что не все истории относятся к техническим пособиям) можно рассматривать как часть курса обучения и настолько же достоверное отображение фактов, как любая математическая формула или учебник в любой области науки.

Как в случае с учебником или математической формулой, для того, чтобы «высший смысл» подобных историй мог проявиться, необходим тот, кто способен понять их на высшем уровне, тот, кто может доказать их ценность для образовательного процесса, а также должны быть люди, готовые изучать их и применять.

Теперь мы легко увидим, что наша обусловленность, которая приучила нас обращаться к историям ради одной только забавы, препятствует серьезному изучению данной литературы как носителя высшего учения. Эта тенденция, эта склонность рассматривать все важное для человека на более низком уровне, чем тот, на котором оно действенно, пронизывает нашу науку и требует обратить на себя внимание.

Тем не менее, кое-где все же уцелели предания об этих сказках. Говорят, что некоторые сказания, если их повторять, приносят «удачу», что в других содержится ныне забытый смысл, и т.д. Но то, что на современном языке назвали бы «защитными свойствами» сказаний, действует для жанра «обучающей истории» почти безотказно благодаря совсем иному фактору, чем принято считать.

Причина эта – действие закона, согласно которому история, как и научно-техническая формула, может способствовать обучению и развитию только того человека, который должным образом подготовлен для ее понимания. Вот почему мы должны применять обучающие истории так, чтобы извлечь из них пользу в определенной ситуации.

Есть и другая проблема, которую нужно учитывать, имея дело с обучающими историями. В отличие от научных формул, в них заключен целый диапазон развивающих эффектов. Соответственно степени подготовки индивида и группы поочередно выявляются разные «слои» обучающей истории. Маловероятно, чтобы бессистемное изучение историй вне надлежащей школы, где правильно понимают метод применения историй и их смысл, принесло заметную пользу.

Но, чтобы ознакомиться с основами, подготовить себя к осознанию ценности истории, нам нужно вернуться на еще более раннюю стадию. Это та стадия, на которой мы можем осваивать историю, рассматривая ее как последовательную и продуктивную аналогию или аллегорию определенных ментальных состояний. Персонажи истории – это ее символы. Их поведение формирует в нашем сознании представления о том, каким образом может действовать психика человека. Поняв это на примерах мужчин и женщин, животных и стран, фабулы и сюжета повествования, мы можем открыть пути к высшим способностям сознания, работая на более низком уровне, на уровне визуализации.

Давайте рассмотрим с этих позиций несколько поучительных историй. Возьмем для начала историю «Слон во тьме».11
  Несколько слепцов, или зрячих людей в темном доме, пробираясь наощупь, находят слона. Каждый касается одной его части; каждый по разному описывает друзьям, остававшимся снаружи, то, что он воспринял. Некоторые думают, что это был веер (уши животного), другой принял ноги за столбы; третий хвост за веревку, и т.д.


[Закрыть] Когда-то ее даже печатали в детской книжке. Она появляется в произведениях Руми и Санаи. Мы сделали ее темой рекламного фильма «Изучение кожного покрова». Эта история, если понимать ее на самом низком из возможных уровней, высмеивает ученых и теоретиков, пытающихся объяснить вещи на основе тех данных, которые они могут оценить, и никаких иных. С другой стороны, но все на том же уровне, это – юмористическая история, поскольку она заставляет нас смеяться над глупостью людей, действующих на основании столь скудных свидетельств. В качестве философской притчи она учит нас, что человек слеп и пытается оценить нечто слишком великое, чтобы судить о нем с помощью неадекватных средств. С точки зрения религии, она говорит о том, что Господь Бог вездесущ, а человек дает разные имена тому, что он воспринимает как обособленные вещи, которые, на самом деле, представляют собой части великого целого, но он не способен этого постичь, поскольку «слеп» или потому что «нет света».

Истолкования могут завести очень далеко и высоко – это зависит от ваших возможностей. Поэтому люди рассматривают данную историю в свете одного или нескольких ее толкований. Затем они принимают или отвергают их, после чего успокаиваются, ведь они пришли к определенному мнению. Их ответы обусловлены привитым образом мысли. Но давайте посмотрим на их ответы. Одни скажут, что это пленительная и трогательная аллегория Божественного присутствия. Другие скажут, что она показывает, насколько глуп человеческий род. Третьи – что она направлена против схоластики. Еще кто-то – что это просто анекдот, списанный Руми у Санаи; и т.д. И все потому, что никто из этих людей не отведал скрытого содержания, никто даже не заподозрил, что оно существует. Прочитав эти слова, заурядный ум без труда сумеет от них отмахнуться, дескать, вот, кто-то дает изощренное объяснение, которое невозможно проверить.

Но мы здесь не для того, чтобы оправдываться. Мы здесь для того, чтобы распахнуть двери сознания перед возможностью того, что истории могут быть обучающими документами. Мы должны объяснить, что этими документами можно воспользоваться. И, в первую очередь, мы здесь для того, чтобы сказать, что самое древнее и самое важное знание, доступное человеку, частично содержится в этих документах. И форма этого знания, какой бы примитивной или старомодной она ни казалась, – возможно, единственный носитель, способный запечатлеть, сохранить и передать некоторые учения. Кроме того, обучающие истории – это произведения сознательного искусства, созданные людьми, которые точно знали, что делали и делали это ради пользы других людей, которые, в свою очередь, знали, как этими историями можно пользоваться.

Заурядному мыслителю необходимо время, чтобы понять, что если он ищет истину и некое тайное учение, то они могут быть скрыты в такой форме, которую он, возможно, сочтет наименее вероятным носителем того, что он ищет.

Но чтобы овладеть этим знанием, ему придется почерпнуть его там, где оно действительно находится, а не там, где оно могло бы быть, согласно его представлениям.

Есть множество свидетельств того, что этот метод – специально придуманных и передаваемых из уст в уста рассказов – существует во всех культурах. Не обязательно ограничиваться восточными сказками. Но именно в историях восточного происхождения мы находим наиболее полные и наименее испорченные образцы этого традиционного жанра. С них мы и начнем. Они естественным образом приведут нас к важным документам западной и других ветвей данной традиции.

Итак, приступая к изучению обучающих историй, мы должны убедиться, что восприняли содержащуюся в них информацию, так сказать, их «посыл». В этом смысле мы напоминаем людей, чья технология пришла в упадок, и они заново открывают механизмы, использовавшиеся их предками, разумеется, когда могут справиться с подобной задачей. Затем нам предстоит осознать, что мы должны полностью освоиться с определенными историями, чтобы держать их в уме, подобно заученной формуле. В таком употреблении, обучающая история напоминает прием мнемотехники или формулу, которой мы пользуемся как шпаргалкой, помогающей нам в вычислениях, вроде того, как мы повторяем про себя: «Сера, сера, сера, S, 32 атомный вес…»; или даже «В сентябре 30 дней…».

Теперь нужно понять, что, поскольку мы имеем дело со специфической формой знания, которая должна применяться определенным образом в определенных условиях, то такие условия необходимо обеспечить. Иначе мы не сможем воспользоваться ею логически последовательно. Под словами «логически последовательно» я подразумеваю, что истории должны служить нам проводником, с помощью которого можно проделать некий путь через доступные нам сферы сознания.

Это значит, что мы должны не просто познакомиться с определенными историями; мы должны изучать их или даже просто осваиваться с ними в определенном порядке. Эта мысль встречает противодействие у образованных людей, привыкших к самостоятельному чтению, и пришедших к выводу, что чем больше читаешь, тем, вероятнее всего, будешь больше знать. Но подобный количественный подход нелеп, когда имеешь дело со специальным материалом. Если бы вы отправились в библиотеку Британского Музея, решив перечитать все книги в целях самообразования, вы бы далеко не ушли. Только невежда, в буквальном смысле этого слова, не понимает, что во всем необходима соответствующая специализация. Хорошей иллюстрацией может служить швейцар в клубе, однажды, со всей серьезностью, сказавший мне: «Сэр, вы образованный человек, объясните же мне, за счет чего меняются цифры на табло футбольного тотализатора».

Именно для того, чтобы реализовать некую возможность правильного изучения, я то и дело подстегиваю людей фразами, вроде: «Давайте слезем с деревьев и начнем строить».

Итак, все, что мы сказали, сводится не более чем к следующему:

1. В некоторых материалах содержится особое, действенное и чрезвычайно важное учение. В данном случае, таким материалом служат истории.

2. Нам необходимо допустить такую возможность, прежде чем можно будет приступить к изучению этого знания.

3. Приняв, пусть всего лишь в качестве рабочей гипотезы, вышеизложенные утверждения, мы должны найти эффективный способ организации обучения. В случае обучающих историй эффективный способ означает выбор правильных историй, правильным образом, в правильных обстоятельствах.

Несоблюдение этих принципов лишит нас возможности действовать на необходимом нам высшем уровне. Если, например, мы просто выучим много историй, мы можем стать рассказчиками или потребителями. Если мы удовлетворимся наставлениями морального или социального характера, которые извлечем из истории, то будем просто дублировать деятельность людей, занятых в этой сфере. Если начнем сравнивать истории, пытаясь понять, где их высший уровень, мы его не найдем, потому что не будем знать, если только нам не укажут, какие из историй нужно сравнивать между собой, при каких условиях, что искать, можем ли мы воспринять скрытое содержание, в каком порядке подходить к предмету.

Итак, обучающая история наряду с другими функциями остается инструментом. Только специалист знает как применять инструмент или производить с его помощью нечто стоящее.

Выслушав и приняв данные положения, люди всегда начинают проявлять нетерпение. Они хотят тут же приступить к делу. Но не зная, что «все требует минимального времени», или, по меньшей мере, не руководствуясь этим фактом, они лишают себя возможности реального прогресса.

Приведя в систему вышеизложенные факты, мы должны тщательно разработать программу обучения, которая даст нам возможность извлечь пользу из поразительного по своему охвату материала. Если вы приступите к изучению того, что считаете обучающими историями без должной разборчивости, результат, скорее всего, будет незначительным. Почему так?

Не только потому, что вы не знаете условий, в которых должно происходить изучение, но и потому, что сами условия требуют такой сосредоточенности, которая, на первый взгляд, не имеет никакого отношения к знакомству с литературной формой.