Текст книги "Всё зеленое"
Автор книги: Ида Мартин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
– Сейчас немного не так, – я не знал, как объяснить свои подозрения. – Думаю, нужно ее забрать оттуда.
– Она сказала, что я ограничиваю ее свободу и не даю жить… – Голос Трифонова звучал обиженно.
Лицо у него было гладкое, скуластое, резкое, но при этом открытое.
– Зоя ждет, что ты поступишь так, как можешь поступить только ты. Она любит тебя за это. Именно за это. И терпит всю эту «несвободу» тоже поэтому. Никто, кроме тебя, не отправится за ней на край света, – я и сам поразился тому, как убедительно это прозвучало. – Только подумай, что будет, когда она вернется. Пусть через день или через месяц. Сам факт. Без понятия, откуда я это знаю, но я уверен, что, если ты ее не вернешь, будет плохо. Все самое важное, то, что у вас с первого класса, закончится. Помнишь, ты обещал ее всегда спасать? Считай, что это то же самое.
– Слышь, Горелов, ты че, книжек перечитал, что ли? – Тифон потянулся, с хрустом расправляя плечи.
– Ты ее не простишь. Я знаю.
– Зачем ты мне это говоришь?
– Давай просто поедем за ней, и все. Против Макса с Артёмом я ничего не имею, но Зоя – наша.
Он довольно усмехнулся.
– На чем, интересно, мы поедем? Ты подумал? Это хрен знает где. Тёма говорил. А у меня даже мотика нет. Ее еще обратно везти…
– Если будет сопротивляться и придется связывать, нужно что-то с багажником, – вставил Лёха, но мы на него даже не посмотрели.
– Только пообещай, что не будешь психовать.
Оказывается, я уже все продумал, даже сам не понял, когда успел, но теперь хотя бы стало ясно, для чего я готовился к разговору про Ярослава.
– Ну, – Тифон уперся в меня колючим взглядом.
– Ты в курсе, что Яров уже два месяца ездит на материном «хайлендере»?
– Да ладно?! – ахнул Лёха. – «Хайлендер» – офигенная тачка!
– И чего? – Тифон набычился.
– Просто подумал, что если бы вы не были с Яриком в контрах, то можно было бы на нем.
– Ты опупел, Горелов? Даже не предлагай мне такое.
– Я слышал про глаз, но подумал, что Зоя стоит глаза…
Между нами повисла драматическая пауза. Он смотрел на меня, а я пытался выдержать этот взгляд.
– Это реально суперидея! – Лёха сделал вид, что ничего не заметил. – И Зойку вернем, и на «хайлендике» покатаемся. Может, тебе Яров даже порулить даст.
– Вы чего, с дуба оба рухнули? – Тифон резко вскочил. – Все, валите отсюда.
– Я только пришел, – запротестовал Лёха.
– Соломин еще спит, – сказал я.
– Ничего не знаю, – Тифон по очереди спихнул нас с табуреток и принялся подталкивать к выходу: – Идите проветритесь, потом возвращайтесь. И сигарет купите. Деньги потом отдам.
Мы с Лёхой вышли на улицу и остались стоять у подъезда.
– У моего нового друга-доктора тоже есть машина. Но ни фига не «хайлендер», а древняя, убитая, «Газель», которая сейчас в ремонте. Почему я такой нищий, Горелов? Почему у меня нет машины?
– У твоего отца есть.
– У твоего тоже есть. Но доверенности у тебя нет.
– Я и водить не умею, – признался я.
– Ладно, – Лёха махнул рукой. – Не в этом вообще дело. Я хочу «хайлендер», а значит, возвращаемся к Ярову. Вот если бы он сам к Тифу пришел, тот, может, и согласился бы. – Лёха задумчиво почесал в затылке: – А что, если Нинка попросит Ярика съездить за сестрой? Нинке он точно не откажет.
– Нинке не откажет. Только вопрос – зачем ей это? И зачем Ярову ехать с Тифоном?
– Незачем. Он ему вообще не нужен. Но и нам тоже не нужен. Мы ведь можем спокойно обойтись без него. Пусть остается. А мы съездим и привезем ему Зою.
На мгновение я представил себя героем-спасителем.
– Так себе план. Если Тиф узнает, что мы поехали с Яровым, то будет задница. Что же делать?
Отчего-то мне казалось, что возвращение Зои сможет искупить мою вину перед Тифоном за компрометирующие его фотографии из шашлычной, которые я ей отправил. Поступок был гадский. Тифон ни в чем перед Зоей не провинился, но это я из ревности психанул. Он простил меня, а вот я себя нет.
– А теперь на сцену выходит мастер грамотных базаров и манипуляций, – из переднего кармана джинсов Лёха достал пачку сигарет.
Я нарочно поозирался:
– Ну и где он?
– Смотри, – он прикурил. – Тиф сделает что угодно для матери и для Зои, но с Яровым это правило не работает. Значит, пойдем от противного. При каких вообще обстоятельствах он может сделать то, чего не хочет? Правильно. Только если захочет это сам. А как он может захотеть поехать с Ярославом? Только если усомнится в том, что он на это способен. Одним словом, надо бросить вызов.
Допустим, приходит к Тифу Нина и такая просит: «Верни сестру в семью, мы все без нее страдаем и дико волнуемся». Тиф заводит свою песню: «Она сказала, что хочет свободы, мне не на чем ехать, и все такое». Нина тогда: «Ок. Не можешь, я найду другой вариант». Звонит при нем Ярославу, просит помощи и договаривается о встрече. Тиф в напряге: «Как так? За Зоей поедет Яров!» Нинка сваливает, мы с ним перетираем все это дело по-быстрому и решаем найти другую машину. Я предлагаю догнать и остановить Нину, чтобы обойтись без Ярова.
– По правде говоря, мне все равно, на чем ехать, – сказал я.
– А мне уже не все равно, – Лёха и в самом деле завелся. – Погоди, не сбивай план. Короче, мы идем догонять Нинку.
– С Тифом?
– Разумеется. Это же главное. Это самое главное. Чтобы, когда Нина встретится с Ярославом, они столкнулись лицом к лицу. Мы такие: «Все, Яров, свободен. Без тебя разберемся». Ярик, естественно, в позу: «Сами валите, не ваше дело, Нина попросила меня». Тифон впряжется: «Это мое дело, и Зоя моя…» Ну и пошло-поехало… А там по ситуации сориентируемся. Подкорректируем по ходу. Главное, чтобы драться не начали.
– Это вряд ли. У них сейчас что-то вроде перемирия.
– С чего бы это?
– Так показалось.
Лёха не был в курсе того, что Яров-старший на самом деле папаша Трифонова, и я предпочитал, чтобы Тифон сам ему об этом рассказал.
– Меня больше беспокоит, как мы уговорим Нину. Она же вредная и за просто так ничего не сделает.
– Нинка сто лет мечтает с Яровым помириться. У нее просто повода такого нет, чтобы это само собой получилось. А тут типа забота о сестре. Скажет ему, что сначала к Тифону подалась, и ее гордость особо не пострадает.
– А если Яров откажется? Или потребует от Нины извинений? Или чего еще?
– Поверь, даже если и потребует, когда Тиф к нему подойдет, это уже не будет иметь значения.
– Ну ты прям лорд Бейлиш[7]7
Лорд Бейлиш – персонаж романов американского писателя-фантаста Джорджа Мартина из цикла «Песнь Льда и Огня».
[Закрыть] какой-то, – я вспомнил Зоино лицо, когда она бежала к Пандоре. – Только провернуть все нужно как можно быстрее.
– Ну быстрее так быстрее, – Лёха по-деловому выкинул окурок. – Тогда идем к Мироновой. По телефону замучаемся объяснять. Но разговаривать с ней будешь ты. Она меня не любит.
Нину мы встретили, не доходя до ее подъезда. Со спины увидели. Шла такая, как обычно, на высоченных каблуках, медленно, покачивая бедрами, с пакетом «Пятерочки» в одной руке и связкой бананов в другой, словно не из магазина идет, а свои барские владения обходит.
Лёха побежал за ней, тихо подкрался сзади и положил ей руку на плечо. От неожиданности Нина резко развернулась, и Лёхе повезло, что он успел пригнуться, потому что иначе она бы хорошенько засветила ему бананами.
– А-а-а, Криворотов, – Нина состроила кислую мину, затем глянула на меня. – Понятно.
– Где сестра? – спросил Лёха, будто не в курсе.
– Умотала отдыхать, зараза.
Нина была такой же рыжей, как и Зоя, только у Зои волосы сильно вились, а Нина их усиленно выпрямляла и поливала какими-то средствами, от чего они блестели, словно натертая мебель. На этом их сходство заканчивалось. Зоины дымчатые глаза всему радовались, Нинины карие – все оценивали. От Зои шел свет, Нина источала меланхолию, Зоя была чуть ниже Лёхи, Нина же ростом совсем не вышла и старательно компенсировала это высокими каблуками.
Даже пахла Зоя чем-то легким и освежающим, а вокруг Нины витал густой сладковатый аромат.
– Куда отдыхать? С кем? – выпытывал Лёха в расчете на новую информацию.
– Да откуда я знаю? С пацанами какими-то. Она и матери-то не докладывает, думаешь, мне станет?
– И когда вернется?
– Без понятия. Сказала, что отдыхать едет, потому что лета у нее не было. А мама только обрадовалась. У нас всегда так: меньше народа – больше кислорода.
– Что за пацаны?
– Говорю же – без понятия. Потом в инсте гляну. А вам чего?
– Дело есть одно, – Лёха заговорщицки приблизился к ней. – Тебе полезное. Я сам придумал. Не благодари.
Он просил, чтобы разговаривал я, но на деле и слова не дал вставить.
Выложил все-все, со всеми подробностями.
Почему-то я был уверен, что Нина нас пошлет, но возможность помириться с Ярославом действительно ее заинтересовала, к тому же ей хотелось поскорее вернуть Зою, чтобы не ее одну мама гоняла по магазинам и припрягала на даче.
Мы помогли ей закинуть сумку и бананы домой и вместе отправились к Трифонову.
Увидев нас с Ниной, Тифон, мягко сказать, офигел.
Как распахнул дверь, так и застыл с отвисшей челюстью.
– Трифонов, оденься, – с порога приказала ему Нина. – Мне надо с тобой поговорить.
– А что, я раздет?
– Ты в трусах.
– И что?
– Все, все, он сейчас оденется, – Лёха принялся отпихивать Тифона, пропуская Нину в квартиру.
– Я у себя дома, алле, – заупрямился тот. – Пусть так говорит.
– Так ты меня смущаешь.
– Вообще обнаглела? Ты чего ее привел? – накинулся Тиф на Лёху.
К счастью, к этому времени проснулся Дятел, и, пока он разгонял общее напряжение бурными восторгами и радовался встрече с Ниной, Тифон все же соизволил сходить и надеть штаны.
– Ой, Нина, привет! Ты такая загорелая! – затараторил Дятел. – Это на даче? А мы на стройку ездили. Работали там.
Нина восприняла данное известие, как и восторги, более чем сдержанно. Она была из тех, кто безбожно хейтит и презирает таких, как Дятел. Но теперь он находился под нашей опекой, поэтому ей оставалось лишь кивать.
Предвидя, что Ване ничего не стоит своей беспечной болтовней с легкостью разрушить даже самую гениальную стратегию, я отвел его в комнату и попросил не высовываться.
И, как только лирические вступления закончились, Лёха, торопливо форсируя события, перешел к воплощению плана:
– Мы вот шли из магаза, Нину встретили. Она, оказывается, тоже Зою ищет, – не моргнув и глазом выдал он, как только прошли на кухню.
– Сигареты гони, – Тифон протянул ладонь.
Это был первый Лёхин прокол, но он быстро нашелся:
– Нам без паспорта не продали. Тетка тупая попалась. Я ей говорю, мне уже восемнадцать и месяц, а она не верит.
Тифон уже собирался ответить нечто неласковое, но Нина, не дав ему и рта раскрыть, очень правдоподобно завела про то, что мама велела ей во что бы то ни стало разыскать Зою, потому что, когда та звонила, ее голос показался маме странным, и самой Нине тоже так показалось, и что она боится, как бы чего не случилось. Уточнять, что именно может произойти, Нина разумно не стала, ведь чем больше было во всем этом неопределенности, тем нервознее выходил разговор. Под конец она добавила, что первым делом подумала про Тифа, даже позвонила ему, но телефон оказался «недоступен».
О потерянном мобильнике мы ее тоже успели предупредить.
– В общем, сделай что-нибудь, – в завершение заявила она в своей привычной наглой манере. – Зоя же тебя так любит. Хоть и смоталась не пойми с кем. Нет, если она от тебя сбежала, это другое дело. Ты просто скажи. Тогда я кого-нибудь другого попрошу съездить за ней. Связи-то там нет.
Лёха определенно не прогадал. Нина была королевой провокаций.
– Кого другого? – тут же заглотил крючок Тифон.
Она высокомерно вскинула голову:
– Хоть я с Ярославом и в ссоре, но Зоя все же важнее гордости.
Слышать подобное от Нины было удивительно. Возможно, именно эта фраза и стала решающей, а может, Тифон и раньше догадался.
– Ладно. Звони ему. Пусть приходит.
– В смысле? – Нина удивленно распахнула густо накрашенные глаза.
– Ярову звони. Будем решать, что делать.
Это был резкий и неожиданный поворот, мы с Лёхой опешили.
Трифонов посмотрел на нас:
– Вы реально думаете, что я тупой баран и не въезжаю, когда меня дурят?
Лёха развел руками в очень странном жесте, который можно было трактовать как угодно, но только не как признание вины. Я сделал вид, что ко мне это вообще не относится.
– Закатать бы в лоб вам обоим, да без толку, – бросил Тифон, а потом с нажимом попер на Нину: – Давай звони своему Ярову, я сказал.
– А что ты мне приказываешь? – зафыркала Нина, сопротивляясь.
– Звони, – прошипел Лёха с другой стороны от нее.
Она повернулась ко мне и поняла, что попала в ловушку.
С недовольным видом достала телефон и набрала номер.
Яров ответил, наверное, с первого же гудка.
– Ярослав, здравствуй, – сказала Нина с наигранной холодностью. – Извини, что беспокою. Но меня заставили тебе позвонить. Трифонов, Криворотов и Горелов. Я не знаю, чего они хотят, но…
– Пусть сюда подваливает, – громким шепотом подсказал Лёха. – А ты пока побудешь заложницей.
– Они меня заложницей держат, – повторила Нина. – Не наложницей, дурак. Заложницей! Как какие требования? Чтобы ты пришел к Трифонову.
– Он спрашивает, что будет, если он не придет, – отстранив трубку, Нина вопросительно посмотрела на нас.
– Этого я не предусмотрел, – огорченно признался Лёха.
– Скажи, если не придет, его мама очень сильно расстроится, – наклонившись к трубке, прохрипел Трифонов. – Он же не хочет волновать маму.
– Ты слышал? – спросила Нина.
Ярослав слышал и пообещал прийти в течение часа.
Мы облегченно выдохнули.
– Все, можешь идти, – сказал Тифон Нине, когда разговор закончился.
– Оборзел? – возмутилась она. – Я, вообще-то, заложница.
– Давай ты побудешь заложницей возле подъезда? – Он подтолкнул ее к выходу.
– Так нечестно. Мне тоже нужно встретиться с Яровым.
– Ну, потом как-нибудь встретитесь. У нас сейчас разговор будет важный, – Тифон обернулся на нас: – Пожалуй, идите-ка вы все отсюда. Мы тут сами перетрем. Я потом позвоню и скажу, что решили.
Глава 6
Вита
Артём был яркий, красивый, богатый, избалованный вниманием и возможностями. Для окружающих он носил глумливую и дерзкую маску Дэдпула, а моя мама называла его Трубадуром за любовь к театральному эпатажу и ночные песни над моим окном. Именно «над», потому что их с Максом квартира располагалась прямо над нашей.
Отец Артёма был известным гастролирующим по всему миру композитором, мать – бывшая фотомодель, всецело посвятившая себя мужу. И они с пеленок растили из Артёма гениального виолончелиста. До двенадцати лет в его жизни существовали только репетиции, концерты и приходящие учителя. Другого он не знал и не понимал, что может быть как-то иначе, пока в их частном загородном доме не появился Макс – сын домработницы, почти его ровесник.
Выросший без отца, кочующий вместе с матерью из семьи в семью, Макс в свои одиннадцать уже успел пережить и повидать всякое. Он не был отбившимся от рук или хулиганом. Напротив, Макс всегда любил свою маму, помогал ей и был ее «маленьким котиком». Встреча с оторванным от реальности мальчиком-звездой наполнила его существование новым смыслом: он решил, что обязан «открыть ему глаза». Показать, как на самом деле все устроено в этом мире.
Рано или поздно это наверняка произошло бы и без Макса, но встреча мальчиков пришлась как раз на тот возраст, когда ощутить всю полноту жизни и осознать в ней себя становится для человека жизненно необходимым.
Артём прямо сказал родителям, что устал от музыки и хотел бы сделать перерыв. После этого разразился такой дикий скандал, что он поклялся больше никогда не брать в руки виолончель.
Его по несколько дней держали взаперти, запрещали видеться с Максом, приглашали всевозможных методистов и психологов, но чем сильнее давили, тем ярче разгорался огонь сопротивления. Артём сбегал из дома, ввязывался в неприятности и творил всякие глупости с одной лишь целью – заставить родителей признать его право на свободу.
Возможно, такая тактика и сработала бы, если бы они любили сына больше, чем собственные амбиции. Мать с отцом упорно требовали возвращения «звездного мальчика», а к его бунту относились исключительно как к личному оскорблению.
Через три года стало ясно, что изменить уже ничего нельзя, – родители стеснялись и ненавидели собственного сына из-за разрушенных ожиданий. Артём же платил им полным отказом подчиняться и отвязным поведением.
Родители Артёма погибли, когда ему было шестнадцать.[8]8
Ида Мартин «Время. Ветер. Вода».
[Закрыть] Страшная трагическая история, в один день превратившая их с Максом в сирот.
Артём был передан на попечительство близкого друга семьи, а Макса отправили в детский дом, откуда он спустя некоторое время благополучно сбежал. С тех пор они стали окончательно неразлучны и пустились во все тяжкие: искали азартные и рискованные приключения, ввязывались в потасовки, напивались, снимали провокационные ролики для Ютуба, неоднократно попадали в полицию и засветились на всех безбашенных вечеринках «золотых деток».
И все же, продолжая играть роль высокомерного циника, Артём не смог смириться ни с черствостью родителей, ни с их гибелью, ни с тем, что «противостоять» стало больше некому, ни с наследством, которого он не заслужил. Внутри него по-прежнему жил взбунтовавшийся ребенок-вундеркинд с чистой душой и творческим томлением в сердце.
Артём повез нас в местный торговый центр, где на первом этаже располагалось маленькое кафе с горячей выпечкой и кофе навынос. Там, по его словам, было единственное съедобное во всей округе блюдо – блинчики с джемом.
Только прежде, чем мы туда доехали, пришлось остановиться возле первого попавшегося провинциального магазинчика с желтой растяжкой: «Мужская и женская одежда дешево».
Артём по-прежнему с ног до головы был покрыт слоем белой пыли.
Но представить, что он себе там что-нибудь купит, я никак не могла. Все его вещи были жутко дорогие и брендовые, даже майки, которым, казалось, уже тысяча лет, или разодранные вдрызг, как будто он подвергся нападению стаи собак, штаны.
Магазин же оказался чем-то вроде «Смешных цен» – цветастые халаты, квадратные футболки с ужасными принтами, майки в сеточку, панамки в виде зонтиков и необъятные лифчики. Дешевое, безвкусное рыночное барахло.
Все скудное пространство торгового зала от потолка до пола было забито вешалками с одеждой, между которыми едва различимо проглядывали узкие проходы.
В подобных местах Артём, вероятно, еще никогда не бывал, потому что, едва он оценил обстановку, лицо его потрясенно вытянулось.
Ему нужны были обычная майка и шорты. На время. Чтобы не ехать в грязном, он даже мерить их не собирался, планируя позже заказать все то же, что у него пропало, по Интернету.
– Чего хотите, ребятки? – Из-под вешалок к нам выбралась блондинистая продавщица с красным картонным козырьком на туго закрученных кудрях.
Артём беспомощно посмотрел на меня.
– Это просто одежда, – сказала я. – И ты в ней будешь в машине.
– Да я лучше голый поеду, чем в этом, – он брезгливо передернул плечами.
Продавщица с неприкрытым раздражением оглядела его, оскорбленно задрала подбородок и обиженно фыркнула:
– Лиц в пачкающей одежде не обслуживаем.
– Нам нужна обычная черная майка, типа этой, и шорты, – поспешила объяснить я, прежде чем Артём успел ответить что-нибудь грубое.
– Обычная? Витя! – Брови его возмущенно взлетели вверх. – Это родной Найк, между прочим!
– Видали мы ваши Найки! – Продавщица с вызовом уперла руки в бока. – У нас тут все есть. И Найки, и Адидасы, и Дольче с Габаной. Вот только чем платить, детки, будете?
– Денежками, тетенька, – Артём вытащил из кармана пухлую пачку купюр и вызывающе помахал у нее перед носом.
Увидев деньги, женщина мгновенно переменилась в лице. Уважительно кивнула и повела нас за собой через ряды с качающимися вешалками в самую глубь магазина.
Подошла к деревянным полкам в торце и показала на стопки разноцветных маек и футболок.
– Выбирайте. Зеркало вот, – она ткнула пальцем в выглядывающую из-под ядовито-зеленой ветровки узкую зеркальную полоску.
Я достала с полки черную майку с глубокими прорезями и узкими лямками, какие Артём обычно носил, и развернула.
– Вроде нормальная.
– Надо померить, – неожиданно вызвался он. – Вдруг не подойдет.
– Это XXL. Ты всегда берешь большие. Она не может не подойти.
Но он уже стянул свою грязную майку, скомкал и кинул в меня, затем развернулся к застывшей позади нас продавщице:
– Вообще-то я стесняюсь.
Та глуповато усмехнулась, пожала плечами и исчезла в проходе среди вещей. А как только она скрылась, резким движением Артём схватил меня и, прижав к себе, затянул в самую гущу вешалок.
Но мы даже поцеловаться не успели. С гневным криком «Совсем обнаглели?!» возле нас снова возникла белокурая продавщица.
От неожиданности Артём отпрянул назад, потянул меня за собой, и я, чтобы не свалиться на него, ухватилась за свисающее над головой пальто.
Раздался звонкий щелчок, и весь верхний ряд вешалок, сорвавшись с лопнувшего троса, посыпался на нас.
Несколько секунд мы пребывали в полном оцепенении, пытаясь осознать, что лежим под огромной грудой вещей, затем оба расхохотались в голос.
Больно не было. Только дико смешно. Где-то над нами слышалось возмущенное кудахтанье продавщицы, тяжесть одежды давила, с каждым вздохом дышать становилось труднее, но Артём продолжал крепко обнимать меня, и все остальное было уже не важно.
Испугавшись наступившей тишины, подоспевшие на помощь продавщице работники других магазинов принялись торопливо разгребать вещи, а когда нашли нас и увидели, что мы просто целуемся, поднялся еще больший крик и шум.
Если бы не самоуверенность Артёма, я, наверное, сгорела бы со стыда. Но ему любой переполох в радость – чем суматошнее, тем веселее.
– Подожди в машине, – велел он, как только мы, растрепанные и взмыленные, поднялись на ноги.
Уговаривать меня было незачем. В том, что Артём все уладит, я не сомневалась.
Он всегда решал все деньгами, и работало это безотказно.
На заднем сиденье Пандоры за бликующим в солнечных лучах стеклом Зоя водила указательным пальцем по лицу Макса. Их темные силуэты напоминали загадочных персонажей театра теней.
Откинувшись на дверь, Макс сидел с закрытыми глазами и молча улыбался, а Зоя старательно замазывала ему синяк тональником и что-то говорила. За музыкой слов было не разобрать.
Странное, туманное воспоминание нахлынуло теплой, но болезненной волной: всего полгода назад мы вчетвером, затерянные где-то посреди сельских дорог, только вместо Зои с нами другая девушка.[9]9
Ида Мартин «Время. Ветер. Вода».
[Закрыть]
Опасаясь разрушить момент, я простояла так, пока из магазина не вышел нагруженный охапкой вещей Артём.
– Прикол, – на всю улицу рассмеялся он, – мне вот это все бонусом выдали.
– Ты им, наверное, слишком много денег дал?
– Не много, – Артём открыл багажник и швырнул туда вещи. – Только оплатил их долги по аренде.
– С ума сошел?! – воскликнула я. – Мы же ничего не испортили и не сломали. Вешалка сама отвалилась. Можно было на них жалобу написать. Ведь той железной стойкой нас могло насмерть прибить!
– Можно было бы, – Артём хитро подмигнул, глаза сияли. – Но я их пожалел.
– Значит, ты пошутил про деньги?
Вместо ответа он быстро запрыгнул за руль и уже оттуда позвал:
– Все, поехали! Я умираю от голода.
Как только я села в машину, на приборной панели завибрировал его телефон.
Взглянув на экран, Артём тут же озарился деланой улыбкой и, убавив на магнитоле звук, как обычно, включил громкую связь.
Зоя с Максом на заднем сиденье мгновенно притихли.
– Ну что? Не надумал приехать? – Это была Полина Кострова. – Папа очень расстроится, если тебя не будет. Он пригласил людей, которые хотят именно тебя.
– Меня много кто хочет, – посмеиваясь, откликнулся Артём. – И что теперь? Я не благотворительный фонд.
– Тёма, напряги мозги, а? – Тон Полины был жестким, как удары молота о наковальню. – Ты сто лет никому не был нужен, но папа им так тебя распиарил, что они готовы вложить огромные деньги в одну твою говенную композицию. Обещают хорошие проценты с продаж.
– Это что, будет реклама?
– Нет. Это будет главная тема какой-то компьютерной игрушки.
– И что?
– Им нужен именно ты, потому что это хорошо скажется на имидже проекта при раскрутке. У тебя возраст подходящий, хайповая биография и морда смазливая. Можешь хоть раз в жизни что-то по-человечески сделать?
– Между прочим, я сегодня утром чуть не умер.
– Опохмелиться не пробовал? – зло отозвалась Полина.
– У меня с тобой вообще отдельный разговор будет, – пригрозил Артём.
– Приезжай – поговорим. Или сказать папе, что ты в Диснейленде?
– Нет. Скажи, что меня засыпало кирпичами и я сдох.
– Господи, наконец-то! Папа обрадуется этой новости даже больше, чем удачной сделке.
– Вот и славно. Хорошего дня, Круэлла.
– А с «Бездушной тварью» что? Что с клипом? – закричала она напоследок, но Артём все равно отключил телефон и так резко прибавил громкость на магнитоле, что внезапно раздавшийся голос Ланы заставил нас всех подскочить от неожиданности.
До самого кафе больше никто не разговаривал, а как приехали, мы с Артёмом первым делом отправились переодеваться.
Помещение туалета оказалось небольшим, довольно чистым и благоухающим цветочным освежителем. В нем находились две не разделенные по половому признаку кабинки, широкая раковина и зеркало.
Впервые за все это время мы остались по-настоящему одни. Пусть даже в таком месте.
И, оказавшись лицом к лицу, я наконец смогла действительно посмотреть на Артёма. На то, какой он живой и красивый, как старается держаться расслабленно, как жизнерадостно блестит черный шарик пирсинга под его нижней губой, на чудесный взгляд веселых голубых глаз, и внезапно осознание неслучившегося накатило такой жуткой волной, что, обхватив его вместе с вещами, которые он держал, я уткнулась в его голое плечо и расплакалась.
– Эй, Витя, ты чего? – Он быстро скинул вещи возле раковины и обнял меня. – Мы же договорились не плакать.
– Я только подумала, что тебя могло не стать. Совсем-совсем. И я бы тебя никогда больше не увидела. И не обняла бы. И вообще… – Слова получались прерывистые и дрожащие. Голос не слушался. – Как бы я осталась без тебя?
– Пожалуйста, давай не будем об этом, – он быстро вытер ладонями мне слезы.
– Извини. Я понимаю, что тебе страшно вспоминать, но ничего не могу с собой поделать. Если бы я оказалась на твоем месте, я бы, наверное, поседела от ужаса. Я знаю, что ты только делаешь вид, что тебе все нипочем…
Не дослушав, он резко подхватил меня и усадил на вещи.
– Дело совсем в другом, – выражение его лица сделалось непривычно напряженным, а во взгляде появилось смятение. – Я же считал, что вообще не могу никого любить. Я и не понимал, как это бывает так. Так… Не знаю, как сказать. Безумно? Рисково? Больно? Я сейчас как дурак, да?
– Нет.
– Знаю, что да. Но я правда стрессанул. И, кажется, под этим завалом все мозги оставил. Только и думал, почувствовала ли ты что-то, когда начало все рушится. Надеялся, что так и не проснулась. И что тебе не было больно. Я должен был открыть ту чертову дверь, чтобы ты могла спастись… Не нужно было тебя оставлять! – На его стриженом виске и на лбу выступили капельки пота. – Лучше бы нас сразу вместе завалило. Я не должен был привозить тебя туда. Должен был оставить в покое, как только узнал про теплоход. Но меня это так потрясло, Витя, ты просто не представляешь, как… Меня и сейчас трясет при одной мысли о том, что ты с ним… Ты с ним… Провела три дня! – Зажмурившись, он прижался, зарываясь в мои волосы. – Прости, все сейчас в кучу, все перемешалось. Обещал же себе не вспоминать про это. Но оно само. Просто… Просто… Я очень люблю тебя.
Последние слова Артём проговорил на одном дыхании, и то ли оттого, как он это сказал, то ли потому, что прежде никогда так не говорил, я снова расплакалась.
Мы поссорились именно из-за теплохода. Точнее, из-за моей поездки на нем с Ярославом в то время, пока Артём находился в лагере.
Ярослав был моим недавним знакомым, и между нами существовала договоренность насчет его больной раком мамы. Мы делали вид, что вместе, чтобы она порадовалась. Она могла прожить еще пару месяцев, а могла и год – никто точно не знал.
Ангелина Васильевна была милой интеллигентной женщиной и проявляла ко мне большой интерес. В их семье творился полный бардак: ее муж, отец Ярослава, ушел к другой женщине, и Ангелина Васильевна переживала этот разрыв еще сильнее, чем собственную болезнь. Ярослав же люто ненавидел отца и готов был исполнить любую мамину прихоть, а той больше всего хотелось «передать сына в хорошие руки». Не знаю, как она себе это представляла, потому что Ярослав был совсем не тем человеком, которого можно «передавать», но подыгрывать им мне не составляло труда, а их общество очень скрасило мои депрессивные дни на время отсутствия Артёма.
В приглашении на теплоход я не видела ничего предосудительного. К тому же из-за морской болезни я все выходные провела в полубредовом состоянии в темноте каюты.
Однако никаких подробностей об этой поездке Артём не знал, и со стороны мой поступок действительно выглядел некрасиво и двусмысленно. Теперь я отчетливо понимала это. Так что он имел полное право злиться.
Мой голубой сарафан после ночевки в чемоданной, обморока, больницы и валяния под вешалками пребывал в весьма плачевном состоянии. Ему на замену в куче дармового барахла Артём отыскал летний бирюзовый спортивный костюм. Такой яркий и вызывающий, что в коротеньких обтягивающих бриджах и сильно декольтированной футболке с надписью: «Kiss me or kill me» я выглядела как легкомысленная инстаграмщица.
Пока я переодевалась, он, скрестив руки и опершись спиной о стену, разглядывал меня в зеркало, однако, вместо того чтобы оценить костюм, критически резюмировал:
– Совсем отощала на этом своем теплоходе.
– Твоя очередь, – я кивнула на свисающие с его локтя вещи. – Посмотрим, как ты провел лето.
Но придраться оказалось не к чему. Физическая работа определенно пошла ему на пользу.
Красота, конечно, огромная сила. Сколько бы мы ни пытались убедить себя в том, что самое главное в человеке – это его внутреннее содержание, духовное богатство или ум, все равно в первую очередь обращаем внимание на красоту. Она нас очаровывает, гипнотизирует и привязывает к себе.
– Тебе плохо? – Артём потряс меня за плечо, и я обнаружила, что стою, крепко вцепившись обеими руками в бортики раковины.
– Снотворное, наверное, еще действует. Если хочешь, я могу поехать в Москву с Максом и Зоей.
– Издеваешься? – Он с укором посмотрел через зеркало. – Это наше общее приключение. Какой в нем смысл без тебя?
Я поспешно умылась, потрясла головой, но состояние по-прежнему было туманное и очень странное.
Майка Артёму вполне подошла, хотя и не была такой умопомрачительно стильной, как прежняя, шорты же оказались несколько узковаты, отчего Макс, увидев его в них, чуть не сполз от смеха под стол, а когда, получив подзатыльник, отсмеялся, неожиданно объявил:
