Текст книги "Иная терра.Трилогия"
Автор книги: Иар Эльтеррус
Соавторы: Влад Вегашин
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 61 (всего у книги 63 страниц)
Каждый имеет право на счастье –
Хромой, слепой, заплутавший и злой.
Ему всегда нравились именно такие женщины: уверенные, властные, циничные, представления не имеющие о всяческих сантиментах, свойственных обычным самкам человека. Он ненавидел мамаш с детьми, способных говорить только о своей ненаглядной крошке, визжащей из коляски, ненавидел гламурных дур, часами треплющихся о косметике и клубах, ненавидел уродливых недотрог в очках, сутками зубрящих свои конспектики, ненавидел заносчивых «золотых» девочек с папиными деньгами, ненавидел шумных и крикливых «пацанок», корчащих из себя не пойми что… словом, он ненавидел женщин – за исключением некоторых.
Таких, как, например, та, что сидела сейчас напротив него. Безжалостная, умная, уверенная стерва. Власть, деньги, достижение цели – вот и все, что ее интересует.
– Вот список препаратов, которые мы можем предложить по обоим пунктам нашей договоренности. В таблице вы найдете основную информацию: название, описание, тип воздействия, скорость действия, стоимость, время изготовления партии.
Холеные руки, аккуратный неброский макияж, платиновое кольцо с рубинами – смотрится просто и элегантно, стоит примерно столько же, сколько новый флаер престижной марки.
– В данный момент меня интересуют долговременные препараты. Мне нужны подробности.
– Технические, или общие?
– Общие. Я очень поверхностно разбираюсь в химии и медицине, этими деталями будут заниматься другие люди.
– Хорошо. Есть три варианта, для удобства мы означили их «альфа», «бета» и «гамма». Альфа – самое сильное и надежное средство: принявший его однажды пациент получает гарантию результата. Сам результат достигается примерно через пять суток. Бета сложнее, необходим прием в течение нескольких дней – в случае единовременного принятия всей дозы высока вероятность немедленного летального исхода. Результат – спустя месяц. Гамма, на мой взгляд, лучший из вариантов. Достаточно одного приема минимальной дозы препарата, чтобы обеспечить результат.
– Достижение результата?
– По-разному. От недели до двух месяцев, в зависимости от изначального состояния организма. Пациент, имеющий проблемы с сердцем, язву желудка и больные почки, достигнет…
– Черт, да говорите же вы нормально! – не выдержала Кира. – Вы знаете, о чем речь, я знаю, о чем речь, так зачем нужны эти «пациенты», «результаты», и прочее?
– Как скажете. Человек, имеющий проблемы с сердцем, язву желудка и больные почки, получит осложнения на весь комплекс в течение недели, умрет примерно на десятый день. Причина смерти будет совершенно естественной. Полностью здоровый человек в течение месяца заработает тахикардию и аритмию, а также сильнейшую гипертонию, носящую приступообразный характер: в спокойном состоянии тонометр покажет идеальное давление, но при малейшем эмоциональном напряжении давление подскочит до двухсот. Еще от силы месяц – и гипертонический криз, сердечный приступ, труп.
– А как будут выглядеть смерти от первых двух ядов?
– Альфа – инфаркт. Причину смерти от беты установить невозможно – выглядит как беспричинная остановка сердца. После гибели мозга остатки яда распадаются в организме в течение пяти часов.
– Хорошо. Мне нужна подробная документация на все три типа, а также образцы. Окончательный ответ я дам через две недели, сейчас же предварительно могу сказать, что в случае положительного решения мы отдадим предпочтение бете – гамма хороша, но слишком дорога, ее мы тоже приобретем, но в меньшем количестве, как и альфу.
– Все требуемое вам доставят завтра же.
– Хорошо, – в который раз сказала Кира. – Теперь о препарате для эвтаназии. Я посмотрела ваш список – думаю, мы остановимся на четвертом варианте.
– Если вас это интересует, первый и третий не менее надежны, но гораздо более дешевы.
– Это так. Но они не мгновенны и достаточно болезненны.
– Четвертый тоже действует не мгновенно.
– Да, он действует усыпляюще, а сердце останавливается уже у спящего человека.
– Как и в первом варианте.
– Первый вызывает весьма болезненные судороги.
– И что?
– Только то, что нам совершенно ни к чему мучить людей, когда мы можем просто безболезненно их усыпить, – раздраженно сказала Кира.
– Ради этого вы готовы потратить лишний миллион? Это же… это же всего лишь старики и инвалиды, бесполезные, ненужные, неспособные даже оправдать свое существование!
Пражски посмотрела собеседнику в глаза. Надо же, он и в самом деле не понимал…
– Я сказала: в качестве препарата для эвтаназии мы будем использовать четвертый вариант – трамидол. Решения здесь принимаю я, вы их только выполняете.
– Но компания потеряет большие деньги на изготовлении этого препарата в нужном количестве…
– Во-первых, не «потеряет», а «не заработает». Во-вторых, повторяю – решения здесь принимаю я. Если вы настаиваете на своей правоте, я могу немедленно, не выходя из этого кабинета, позвонить господину Пражски, и он подтвердит мое решение. Правда, заодно он может подтвердить и ваше увольнение, а если учитывать то, чем вы здесь занимались, это будет увольнение не только с работы, но и из мира живых. Я доступно объясняю?
– Вполне. Простите мою резкость, я всего лишь пекся об интересах нашей компании. Значит, завтра я запускаю в производство трамидол?
– Да. Для начала – десять тысяч ампул.
– Как скажете. Документация на яды долгого действия будет у вас завтра.
– Хорошо. Удачи.
Он проводил ее полным бессильной злости взглядом. И эта такая же, как они все… людей ей жалко! А денег не жалко? Одно слово – стерва!
После общения с директором исследовательской лаборатории Кира собиралась пообедать, а потом отправиться на встречу с министром здравоохранения, и в последний раз обсудить все детали нового закона, но разговор на некоторое время выбил ее из колеи. Обедать не хотелось совершенно, больше того – одна мысль о еде вызывала отвращение и даже тошноту.
Взглянув на часы, женщина направилась к ближайшей чайной – просто выпить чашку крепкого кенийского, обдумать как следует полученную информацию, сделать выводы, и заодно выстроить линию беседы с министром. Чай оказался ровно таким, каким должен быть: крепким, ароматным, со слегка красноватым оттенком и богатым ароматом. Сделав маленький глоток и в полной мере оценив качества благородного напитка, Кира поставила тонкую чашку из французского стекла, откинулась на спинку диванчика, хмуро глядя в окно.
Чертов директор каким-то образом ухитрился испоганить ей настроение надежно и, судя по всему, надолго. Сколько уже Пражски повидала таких – самоуверенных, полагающих, что уж они-то в полной безопасности, считающих, что данная им их талантом в какой-либо области власть автоматически дает им также и полную индульгенцию на любой случай. Как же жаль, что этот исследователь еще нужен! Она бы с огромным удовольствием отдала приказ о его устранении. Но пока что потребность в нем не исчезла, и приходилось терпеть и сальные взгляды, и мизантропическую чушь.
Кира не понимала, как можно сознательно желать сделать людям больно и плохо. Не какому-то конкретному человеку, который сам тем или иным образом навлек на себя гнев, а абстрактным людям вокруг. Тем же старикам, виновным лишь в том, что к семидесяти годам они не наворовали достаточно, чтобы оплачивать право на жизнь, или инвалидам, точно так же подлежащим принудительной эвтаназии. Директор лаборатории мог сколько угодно говорить о том, что «компания теряет деньги», но Кира видела истинные мотивы, которыми он руководствовался, предлагая к реализации не более дорогой, но безболезненный трамидол, а дешевый яд, вызывающий хоть и непродолжительную, но довольно болезненную агонию.
– Нет, надо все-таки позаботиться о том, чтобы его уволили, – пробормотала она себе под нос. – Или хотя бы перевели на другой, закрытый, объект.
Исследователь разозлил ее не только своей необъяснимой мизантропией, но и уверенностью в том, что женщина, руководящая реализацией проекта принудительной эвтаназии стариков и инвалидов, просто обязана быть жестокой, циничной садисткой. Кира не отрицала собственного цинизма и жестокосердия, но садисткой она не была никогда. Могла причинить кому-то боль, не испытывая ни малейших угрызений совести, если так было нужно для дела, но удовольствия от этого не получала. Она считала, что если кого-то необходимо убить, то его необходимо убить. Не больше и не меньше. И зачем только отец повесил на нее переговоры с лабораторией, изготавливающей яды для эвтаназии и «переведенных на новый объект» бывших работников заводов?
Кире, с ее педагогическим дипломом, за глаза хватило бы одной только реформы образования и реализации этой реформы в школах Петербурга и Москвы.
– Скорее бы закончить все это, и приступить уже к нормальной работе…
Чай кончился, и как раз в это время зазвонил телефон. Секретарь министра здравоохранения хотела узнать, в силе ли договоренность о встрече. Тяжело вздохнув, Кира вызвала такси.
– Я понимаю, что это достаточно существенный удар по бюджету, но повторюсь – если вы, во-первых, не хотите оплачивать существование специальной службы, занимающейся поиском «лиц, преодолевших естественный порог жизни», а во-вторых, не хотите иметь дело со взбесившейся толпой, то вам придется пойти на такую трату, господин министр.
Яков Владимирович поджал губы. Посмотрел на собеседницу, вздохнул, коснулся сенсора и протянул планшет ей.
– Взгляните. С учетом затрат на оборудование специализированных кабинетов, временное переоборудование двух городских больниц, саму закупку… как вы сказали, называется этот препарат?
– Трамидол.
– Да, трамидола. Так вот, закупка трамидола, оборудование кабинетов, переоборудование больниц, обучение сотрудников – вы же понимаете, что обычные врачи не станут выполнять эту кошмарную работу – это уже весьма кругленькая сумма. Плюс еще, соответственно, зарплаты этих обученных сотрудников, плюс оплата труда комиссии, которая будет заниматься работой с базами данных, плюс…
– Я все это знаю, господин министр.
– Извините, вы не могли бы называть меня по имени-отчеству?
– Конечно, Яков Владимирович. Простите, в Европе привыкла обращаться по должности.
– Я понимаю.
– Так вот, Яков Владимирович, я знаю, каких затрат требует проект, особенно на первых порах. В конце концов, я участвовала в его разработке. Но вы не учитываете целых три источника дохода: первое – сумма, взимаемая с лиц, преодолевших естественный порог жизни, но желающих продолжать свое существование, второе – сумма, которая будет сэкономлена на отмене оставшихся льготных программ, третье – дополнительное финансирование со стороны человека, чьи интересы я представляю. Вы понимаете, о ком я говорю.
– Да, конечно… но раньше никто не говорил о дополнительном финансировании!
– Раньше было не время, – пожала плечами Кира. – Предоставленной суммы вкупе с тем, что я уже перечислила, хватит на то, чтобы покрыть расходы на переоборудование, обучение…
– Назовите сумму, – попросил министр.
Пражски выполнила просьбу, и с удовольствием понаблюдала, как у Якова Владимировича глаза вылезают из орбит.
– Но финансирование будет предоставлено при одном условии.
– Каком?
– Том самом, с которого мы начали наш разговор: семьям лиц, попадающих под эвтаназию, будет предоставляться компенсация, и государство возьмет на себя оплату кремации и захоронения урны, включая изготовление таблички и все сопутствующие расходы – в том случае, если этого потребуют родственники, разумеется. Не знаю, как вам, а нам не нужна революция в стране, которую известный вам человек на данный момент считает наиболее перспективной.
Она не стала уточнять, в чем именно перспективной – почуявший запах Больших Денег Яков Владимирович все равно не обратил внимания на эту оговорку. Спустя полчаса все необходимые бумаги были подписаны. Завтра часть из них ляжет на стол президента, который подпишет все, что ему прикажет подписать Вацлав, а часть разойдется по инстанциям, где крупные, средние, мелкие начальники разовьют бурную деятельность. А где-то в марте-апреле две тысячи семьдесят шестого года, после почти полугодовой подготовки, будет объявлено о введении нового закона.
Первыми умрут те, кто родился до наступления двадцать первого века, потом – рожденные в первые шесть лет этого тысячелетия. Дальше стационарные кабинеты закроются, вместо них будут сформированы специальные бригады, выезжающие на дом ровно через месяц после семидесятилетия человека – если, конечно, за этот месяц он не оформит оплату своего права на жизнь.
К превеликой радости Киры, ее участие в проекте на этом этапе заканчивалось. Еще немного времени придется повозиться с лабораторией, но это уже ерунда – можно приступать к реформе образования, до которой она уже давно мечтала добраться!
Начать мулатка решила на следующий же день. Связываться с руководством выбранных школ и предупреждать о своем визите Кира не стала – ей хотелось увидеть учебный процесс в том виде, в котором он существовал в обычные дни, а не пытаться за натянутыми улыбками и идеальными учениками разглядеть истинное положение дел.
После разговора с министром, Пражски поехала в свой отель. Предупредив, чтобы ее не беспокоили, поднялась в свой номер, приняла прохладный бодрящий душ и удобно устроилась на компом. В первую очередь требовалось составить список школ, которые она посетит. Во вторую – составить примерный план реформы: чего Кира собирается добиваться, от чего избавляться, и что она хочет получить на выходе. Не план – набросок плана, предоставленный отцом, не давал даже общей каймы.
Перевести школы на систему ВУЗов, оставив не более пяти бесплатных мест в каждом классе, отбирать на бесплатные места по конкурсу – это только на первый взгляд кажется разумным. Нет, действовать надо совсем иначе…
Первое: начальная школа обязана оставаться бесплатной. Шестилетние дети, кандидаты в первый класс, могут просто от волнения провалить конкурс, могут показать себя хорошо на конкурсе, но оказаться совершенно необучаемыми, наконец, могут иметь какие-либо еще проблемы, мешающие им нормально учиться.
Второе: количество бесплатных мест должно определяться не «столько-то мест в каждом классе», а «такой-то процент от общего количества обучающихся» – все же, классы бывают разные: в одной школе в классе тридцать пять человек, в другой – двадцать, а в третьей может быть вообще восемь.
Третье: оплата обучения не должна быть запредельной, ее размер надо рассчитывать очень тщательно – нельзя допустить, чтобы на бесплатные места в итоге принимали за деньги.
Четвертое: необходимо разработать закон, жестко карающий за любую попытку взяточничества. К примеру, первый случай – штраф в размере месячного оклада, а оклады у учителей достаточно высокие, второй случай – штраф в размере годового оклада с возможностью выплачивать в течение двух лет, третий случай – увольнение с пожизненным запретом занимать любые должности в сфере образования и суд.
Иначе на бесплатных местах окажутся не те, кто талантливее, трудолюбивее, работоспособнее, да и попросту умнее, а те, чьи родители решат обеспечить своему ребенку более престижное бесплатное обучение – кстати, еще неплохо бы сделать так, чтобы бесплатное обучение в школе давало дополнительный бонус при поступлении в ВУЗ.
Пятое – дети, учащиеся на бесплатном, полностью освобождены от любых школьных поборов, больше того, все необходимое, включая форму, ноутбук и учебники, приобретает школа.
Шестое – ввести обязательные для всех школ должности психологов, причем нескольких. Они будут проводить психологические тестирования, работать с талантливыми, но трудными детьми, помогая им стать полноценными членами общества, следить за общей обстановкой.
Седьмое – создать специальный контролирующий орган, отчитывающийся напрямую министру образования.
Восьмое…
Спать Кира легла в пять утра. Живя в Европе, она всегда следила за своим графиком, не позволяла себе переутомляться, всегда вовремя ела… Здесь же, в России, окунувшись, наконец, в ритм настоящей работы, женщина забывала обо всем. Только вытянувшись на кровати и натянув одеяло, она вспомнила, что сегодня не только не ужинала, но даже не обедала. Промелькнула мысль встать и съесть хотя бы яблоко, но, взглянув на часы, Пражски отмела ее, как несостоятельную – через два часа должен был прозвонить будильник.
Заснула она мгновенно, уставшая, но довольная собой. Вацлав мог гордиться – он вырастил достойную его самого трудоголичку.
Знать, сложились ближе к ночи
Незатейливые тени…
Неизбежное знаменье!
– Что-то случилось? – и как она каждый раз ухитряется угадывать?
– Можно и так сказать.
– Не хочешь об этом говорить? – плавно поднялась со стула, подошла, обняла за плечи… да, так было гораздо спокойнее.
Странное ощущение окружающей его защиты, нелепое и глупое, но от того не менее надежное.
– Не знаю. Не хочу об этом думать.
– Но само думается?
– Да.
– Может быть, расскажешь? Иногда помогает…
Он глубоко вдохнул, запрокинул голову, собираясь с мыслями и формулируя.
– Есть один человек. Еще совсем молодой парень. Он хочет изменить мир. Изменить кардинально, полностью. Научить людей доброте, взаимопомощи и взаимоуважению, стремлению и самосовершенствованию. Причем так, чтобы такое мировоззрение стало нормой для всех.
– Как Кирилл?
– Примерно, хотя все же несколько иначе. Так вот, этому молодому человеку нужны деньги. Довольно большие деньги. Он хочет создать корпорацию, чтобы приобрести власть, которая даст ему возможность что-либо менять на глобальном уровне.
– И он попросил деньги у тебя?
– Нет. Он понимает, что я откажу. В этой жизни никогда нельзя принимать подачки. Особенно, если ты преследуешь высокие цели. Легко доставшееся – не ценится, понимаешь? Если я дам ему пару сотен тысяч – это будет неправильно, хотя я могу. Но он хочет добиться всего сам, и это правильно.
– И в чем проблема?
– В том, что есть только один вариант более-менее быстро заработать такие деньги, не связываясь при этом с наркотиками, торговлей людьми или, к примеру, органами, и всей прочей грязью. Нет, есть и другие варианты, но они ему недоступны. Для игры на бирже нужно быть финансовым гением, чтобы заработать требуемую сумму в краткие сроки. Для того, чтобы изобрести что-то, на чем можно хорошо заработать, нужно быть гением-изобретателем, и так далее. Он не обладает какими-либо особенными талантами. Многому может научиться, но все упирается во время, которым он не располагает в нужном количестве.
– А тот единственный вариант…
– Тяжелейшая учеба. Потом – ежечасная смертельная опасность на протяжении пары лет. Жизнь, калечащая психику, тело и душу. Калечащая неотвратимо и необратимо. У него есть шанс справиться, он действительно сильный, хоть сам этого не осознает в полной мере. Несмотря на условия, в которых он жил – он все еще остается чистым. Понимаешь? Он убивал, но только защищая свою жизнь и жизнь тех, кто был ему дорог. Трущобы, потери, тюрьма – все это не сломало его, только закалило. И он остался чистым. Там же… Боюсь, там запачкается даже он.
– Ты играешь в этом какую-то роль?
– Самую непосредственную. Именно я отправлю его туда, где он сможет действительно чего-то добиться, выжить, заработать деньги. Если пойдет сам – его пустят на мясо, только и всего. Я натаскаю его, обучу, чему смогу. Натренирую хотя бы до среднего уровня. Дам шанс выжить. Но только выжить! Я не могу дать ничего, что помогло бы ему остаться человеком.
– Отказаться ты не можешь, да?
– Он упрямый. Помнишь, как он меня преследовал?
– Подожди, ты о…
– Да, именно. Я о Стасе Ветровском.
– Но его же посадили два или три года назад…
– Два с половиной. Полтора года назад он бежал.
– Когда был массовый побег, о котором по всей интерсети трубили?
– Да. Его организовал я.
Она поперхнулась чаем, изумленно распахнула глаза.
– Интересно, чего я еще о тебе не знаю?..
– Ты знаешь все самое главное. Остальное – мелочи.
– Ничего себе, мелочи… Ладно, не будем об этом. Вернемся к Ветровскому.
– Хорошо. Так вот, он упрямый. Откажу я – он полезет сам. Закончится такая самодеятельность плачевно.
– Тогда я не понимаю, что тебя терзает.
– То, что я своими руками бросаю его в ад.
– Нет, не путай! – отбросив волосы за спину, она забралась к нему на колени, обняла за шею одной рукой. – В ад он кидается сам. Добровольно и осознанно… ну, почти осознанно. Ты же даешь ему шанс выжить в этом аду.
– Лучше бы я смог его отговорить. Лучше потерять десяток лет жизни, чем всю жизнь целиком.
– Но ты не можешь его отговорить. Так сделай то, что можешь, раз хочешь ему помочь!
– Сделаю. Если он не передумает. Утром все должно решиться. Он наверняка уже ознакомился с информацией, которую я ему передал, и наверняка определился, готов он на это, или нет. Через шесть часов мы встретимся… или не встретимся. И видит Создатель, я бы предпочел, чтобы мы не встретились!
– А чему ты будешь его учить?
– Всему. Рукопашный бой, стрельба, психологическое давление, экстремальные техники допроса, выживание в любых условиях… всему, что знаю сам. Всему, что можно делать, имея человеческое тело – я в любом случае не научу его регенерации, к примеру. Еще управление собственной энергией, если он потянет.
– Если ты будешь учить его тому же рукопашному бою, то ты можешь заставить его передумать… – задумчиво протянула она, осторожно разбирая спутавшуюся прядь волос.
– Не уверен. Но я попробую.
– Только не перегни палку. Я уверена, ты быстро поймешь, способен он пройти через то, про что ты говоришь, и остаться человеком, или нет. Если способен – то нужно ли ему мешать?
– Я в любом случае не буду ему мешать. Я должен ему помочь, не более.
– Должен?
– Да. Разве ты забыла, что я убил его приемного отца? – спросил он жестко.
Она опустила голову.
– Нет. Я никогда не забываю о том, кто ты, что ты делаешь, и что ты сделал. Но это не отменяет того, что я…
Он накрыл ее губы своими, в тысячный раз ловя признание.
– Мне не дает покоя одна мысль, – негромко сказала Катя.
Удобно устроившись в объятиях Косты, она задумчиво теребила охапку белых перьев.
– Только одна? Тебе можно позавидовать, – усмехнулся крылатый, не делая попытки высвободиться, хотя коллекция перьев в квартире девушки имела шансы вот-вот пополниться еще парой экземпляров.
– Не придирайся к словам. Лучше ответь на вопрос…
– Я попробую, – перебил Коста.
Он уже запомнил, что ей всегда надо напоминать, что очень многое он рассказать просто не вправе.
– Но не обещаю.
– Да знаю я, что ты не обещаешь. Но хотя бы попробуй. Вот смотри, ты не можешь дать Стасу денег просто так, потому что это… как бы так сказать… ну, обесценит его решение, его путь… понимаешь?
– Да. Продолжай.
– А почему ты не можешь дать ему какую-нибудь работу? Тяжелую, сложную, требующую многих усилий и так далее, и просто заплатить ему за эту работу?
– По многим причинам. Во-первых: у меня есть связи, есть люди, многим мне обязанные, готовые выполнить любую мою просьбу – но при этом они понятия не имеют, кто я такой. Никто не знает, кто я такой! Мне очень сложно удерживать маскировку, тем более – частичную. У меня нет документов, я не могу зарегистрировать фирму и взять кого-то работать. Тем более, я не могу просто поручить Стасу выполнять какую-то работу для меня – то, что я должен делать, я делаю сам. И всегда буду делать сам, пока я жив. Никто, кроме меня, не увидит мои базы. Там слишком много такой информации, которую лучше никому не знать. Мне просто нечего ему поручить, понимаешь?
Я мог бы устроить Стаса куда-то работать, но это в любом случае не будет равноценно. Нужную ему сумму он будет зарабатывать лет десять, не меньше. И самое главное… – он устало прикрыл глаза. – Самое главное – то, что я предложил… это само по себе нужно Стасу. Он молод, горяч, умен, талантлив, и так далее – но почти все эти его достоинства являются его же недостатками. Он знает обратную сторону существования в этом мире, но только отчасти. Он не знает истинной стоимости человеческой жизни. У него стальной внутренний стержень – но чтобы реализовать то, что он задумал, ему нужен стержень алмазный. Там он либо умрет, либо сломается, либо станет таким, каким должен стать. Только там можно понять очень, очень многое, что почти невозможно понять здесь.
– Цель оправдывает средства? – Катя уже не улыбалась.
– В данном конкретном случае – да, – твердо сказал Коста. – Оправдывает.
– Тогда я не понимаю, почему ты хочешь его отговорить.
– Потому что я не хочу, чтобы он погиб или сломался. На мне лежит ответственность за него.
– Перед кем?
– Перед самим собой, перед теми, кого я несправедливо убил, и перед… перед одним… в общем, еще перед кое-кем.
«Не забывай о том мальчике, которого ты оставил сиротой, выполняя преступный приказ»
Он не забывал. Никогда не забывал.
– Если ты не хочешь, чтобы он погиб или сломался, обучи его. Ты сможешь, я уверена.
– Я надеюсь…
