Текст книги "Иная терра.Трилогия"

Автор книги: Иар Эльтеррус

Соавторы: Влад Вегашин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 63 страниц)

V. VI

Я падал тысячи раз

Сотни – проклят, сотни – воспет

Я снова встаю сейчас!

За панорамным окном зимнего сада мокрыми комковатыми хлопьями валил липкий снег. Иногда слякотная серость попадалась на глаза Дориану, он кривил губы, отворачивался, вновь переводя взгляд на нежно-лиловые лепестки розы, последнего чуда парижских селекционеров, или на покрытые серебристым ворсом листья «заячьих ушек», единственного «неблагородного» растения в оранжерее. Настроение было под стать погоде, и то, что Повелитель не мог понять причины гложущего его беспокойства, раздражало еще сильнее.

– Аполлон!

– Да, мой господин? – грек появился на пороге, вежливо склонился.

– Принеси вина… нет, лучше виски. И позвони Виоле, пусть явится сегодня к полуночи. Имею я право расслабиться иногда, в конце концов, – последнюю фразу он пробормотал так тихо, что даже Аполлон, обладавший поразительным слухом, ее не расслышал.

– Сию секунду, господин.

Через полминуты на столике стояли бутылка, стакан и небольшая охлаждающая колба со льдом. Дориан плеснул в стакан на два пальца ароматного напитка, залпом выпил, игнорируя лед, и откинулся на спинку кресла.

– Ну какого черта, а?

– Да как тебе сказать, – насмешливо прозвучал за спиной чужой голос.

Повелитель почувствовал, как тонкие волоски на загривке встали дыбом. Он не привык бояться, но почему-то от звуков этого голоса ему стало так страшно, как не было еще никогда. Почти никогда… Дориан никогда не жаловался на память – до сегодняшнего дня. Сейчас же он был готов проклинать способность безошибочно вспоминать любой момент в мельчайших деталях – память услужливо развернула в сознании картину: ледяные пики, свободное падение, острые скалистые зубы внизу, чудовищно далеко, и в то же время – пугающе близко. Лицо из тумана, и голос… этот голос.

– Ты нарушил мой запрет, – тем временем продолжал собеседник. – Я тебя предупреждал – ты не внял. Кто же теперь виноват?

– Я… – пролепетал Повелитель, чувствуя себя мелким паучком, на которого опускается нога в тяжелом сапоге. – Но я не знал… я не понял, кого вы имеете в виду, я испугался и не хотел верить… я могу все исправить…

Он медленно обернулся, готовый в любой момент вернуться в прежнее положение, если страшный человек из тумана вдруг запретит смотреть на него… но запрета не прозвучало, и Дориан увидел собеседника.

– Не может быть… – выдохнул он.

Перед ним стоял Отец Повелителей, Теодор Майер, человек, который создал Братство. Стоял, насмешливо улыбался, поигрывал боевым ножом времен Великой Войны.

– Но вы же…

– Умер? Вполне возможно. Как ты думаешь, может мощь Повелителя помочь вернуться с того света?

– Видимо, да… – пробормотал Вертаск.

– Значит, у тебя есть прекрасная возможность это проверить.

Теодор шагнул вперед. Тускло сверкнула в приглушенном оранжерейном освещении сталь, Дориан открыл рот для крика, но немец непредставимо быстро оказался у него за спиной, зажал рот ладонью.

– Ты нарушил мой запрет. Я предупреждал.

Взметнулся и упал, пронзая одежду, кожу, плоть, проникая между ребер и находя истерически бьющееся сердце, отточенный клинок.

Что бы ни изменилось в жизни Косты, но некоторые вещи остались такими же, какими были на протяжении десятков лет. К примеру – привычка просыпаться с первым ударом маятника, когда часы били полночь. Просыпаться одному после той ночи, проведенной за разговорами и признаниями, за литрами кофе и крохотными глотками коньяка, слезами и поцелуями, оказалось неприятно и холодно, но Коста не жаловался. Он и так получил гораздо больше, чем мог даже мечтать.

Раз в месяц-полтора он приходил к Кате, и они часами сидели на полу, закутавшись в огромный плед, разговаривали, пили глинтвейн, а потом перебирались на кровать, она расчесывала ему волосы, гладила перья. Ночи заканчивались по-разному – иногда они так и валялись до рассвета, молча обнимая друг друга, а иногда промелькнувшая между их губами искорка взрывалась сверхновой, и двое становились одним целым, единым и неразделимым.

Потом он уходил, чтобы вновь вернуться через месяц-полтора, в которые занимался все тем же, чем до той полной признаний, слез, кофе и коньяка ночи. За одним исключением. Причем это исключение не имело к Кате ровным счетом никакого отношения, если не считать того, что раньше училось с ней в одном институте.

Слова Эрика – «не забывай о том мальчике» – прочно врезались в память. Узнав от Кати о том, что случилось со Стасом, Коста задействовал все свои связи, пытаясь вытащить Ветровского еще с суда, но слишком поздно понял, что его неведомый противник, чье инкогнито крылатому так и не удалось раскрыть, таких связей имеет больше. Ситуация усложнялась тем, что не все обвинения были ложными.

Коста не успел, и Стас отправился в корпорацию, а из-за проклятого закона, согласно которому посторонний человек не мог выкупить осужденного, ситуация усложнилась в разы. Но если гора не идет к Магомету… До сих пор в Российской Федерации было только три случая побегов рабов из зданий корпораций, а не с «каменоломен». С последних бежали ежегодно и не по одному разу, вот только мало кому удавалось выжить, а вот из городских резиденций – только трижды. Впервые случился массовый побег, когда из-за катастрофы на электростанции отключилась подача энергии, и все двери оказались открыты. Второй раз был благополучно замят – имел место быть подкуп охраны, а беглецом оказался человек с очень, очень хорошими связями. Причина, по которой он вообще оказался рабом, осталась тайной. В третий же раз побег организовывали извне, устроив сильный взрыв и похитив заключенного в общей суматохе. Однако полиция задержала беглеца буквально на следующий день – его подкожный чип подал сигнал в момент извлечения.

Задействовав информатора в «России», Коста узнал план здания. Поняв хитрость планировки, усмехнулся. Идея по непосредственному извлечению Ветровского из корпорации пришла сама собой. Сложнее было с документами. Повторение уже совершенной ошибки – недопустимо, документы должны быть настоящими, выданными государством, засвидетельствованными, и так далее. В общем, полностью настоящими. На разработку и подготовку этой части операции ушло три месяца, после чего крылатый перешел к самому сложному – информационной зачистке. Поиск действительно талантливых хакеров, предоставление им достаточно мощных машин, которые можно будет уничтожить по завершению операции, активизация «замороженных» информаторов – Коста развернулся по полной программе. И, как ни странно, ему это действительно нравилось.

В кои-то годы он планировал спасение, а не убийство. К началу апреля все было готово. Оставалось только оповестить Ветровского… и узнать, что с ним будет еще чертова уйма народу. Этот больной на голову идеалист сумел найти последователей даже в тюрьме! Крылатый вздохнул, прикинул дополнительные проблемы – и махнул рукой. Где один, там и восемь. Не так уж и сильно усложняется задача.

Шестнадцатого апреля Коста в последний раз проверил все детали, убеждаясь, что в нужный момент все сработает без сбоев, а в случае, если где-то что-то все-таки пойдет не так – страховка среагирует вовремя. Оставался один день.

Кровь сочилась тонкой струйкой, почти незаметная на темной ткани домашней рубашки. В противоположность ей, энергия уходила широким мощным потоком, с каждым ударом раненого сердца оставляя все меньше шансов на выживание. Дориан не знал, почему он вообще выжил, почему Майер не заблокировал его силу, оставив пусть ничтожную, но все же вероятность на выживание. Не знал – и не очень-то об этом задумывался. Сейчас гораздо важнее было суметь не упустить этот исчезающий шанс. Правая рука пусть неохотно, но слушалась.

Превознемогая боль и слабость, Дориан дотянулся до лежавшего рядом мобила, и набрал номер единственного человека, которому мог хоть отчасти доверять.

– Олег, это Дориан.

– Добрый вечер, – не слишком радостно откликнулся Черканов. – В чем дело?

– Мне… – он закашлялся, пытаясь выдавить из глотки такие искренние и непривычные слова. – Мне нужна твоя помощь. Срочно.

– Извините, я сейчас очень занят, – недовольно отозвался собеседник. – Это может подождать хотя бы пару часов?

– Нет. Олег, я ранен. Я умираю, – прошептал Дориан, как никогда отчетливо осознавший пугающую буквальность своих слов.

– К сожалению, я не врач, – сочувствия в голосе молодого человека не было ни на йоту. – Вам стоит позвонить в скорую помощь, или же… – он понизил голос. – Или же воспользоваться своей, гм, силой.

– Мне очень нужна твоя помощь! – Повелитель через боль глубоко вдохнул, концентрируясь, и отчетливо проговорил, вкладывая в категорический императив всю силу убеждения и всю энергию, сколько только мог: – Срочно приезжай ко мне, на Крестовский остров, – он продиктовал адрес, и повторил: – Приезжай сейчас же.

Олег несколько секунд помолчал.

– Если вы все еще способны приказывать – значит, вам не так уж и плохо. А если я сейчас попробую уехать оттуда, где я нахожусь, то мне смерть грозит еще быстрее и надежнее, чем вам. До свидания.

Олег сбросил вызов, отложил мобил на тумбочку, перевернулся на другой бок.

– Милана, не отвлекайся. Это деловые вопросы, они тебя не касаются и они не должны нам сейчас мешать. Да, девочка, именно так…

В трубке раздались короткие гудки. Дориан выронил бесполезный мобил, глухо застонал, изощренно проклиная Черканова. Если бы на его месте был Велес, он бросил бы все, примчавшись к обожаемому учителю, да и энергии из него Повелитель вытянул бы больше – даже если бы не убивал, как хотел поступить с Олегом. Но Велеса больше не было, он сам убил его… быть может, зря?

Быть может, привязывать к себе любовью надежнее, чем страхом или выгодой? В любом случае, так бездарно расходовать столь ценный материал было ошибкой с его стороны. Больше он подобных ошибок не повторит… только бы была возможность! Только бы выжить… Оставался единственный способ. Он на память набрал номер, дождался ответа.

– GrЭ?e, Bruder Ludwig. Ich bedarf deine Hilfe

V. VII

Вперед и вверх!

В божественных ветрах

Семь радуг рвутся из груди!

– Эй, Укроп, притарабань-ка пару пива! – потребовал Вайсс, отследивший краем глаза перемещение самого молодого в команде паренька к двери.

Он уже готовился услышать, как тот привычно огрызнется – мол, я не укроп, я этот, как его… а, да, точно. Парня кличут Фенхелем.

– Хорошо, Вася, – пожал плечами юный наглец.

Вайсс покачал головой. Ну почему они все так легко догадываются, откуда пошел его ник? Теперь придется без укропов…

– Что, Вайсс, дошутился? – хмыкнул Лейзер. – Зубастая нынче молодежь пошла!

– Сам ты молодежь, – хмыкнул старший хакер.

Ему единственному было больше сорока лет… скажем честно, даже больше пятидесяти лет. Остальные не дотянули даже до тридцатника – тому же Лейзеру на днях стукнуло двадцать шесть, Некта собирался отмечать двадцать три, а Фенхелю еще не исполнилось восемнадцати.

Но Вайсс собирал команду основываясь не на возрасте и даже не на опыте, а на таланте. Тот же Фенхель от неопытности может натворить дел, но зато сумеет расшифровать даже самую сложную базу данных, а сам Вайсс за ним присмотрит, чтобы не наследил. Изображение на большом голоэкране мигнуло, переключаясь на трансляцию со стоявшей в коридоре камеры. Открылась дверь.

– Опа, народ, клиент пришел!

Лейзер с чпоканьем откупорил банку пива.

– Ну вот и хорошо. Скорее бы уже начать, задолбался ждать!

В комнату вошел заказчик. Это был довольно высокий человек, атлетически сложенный, длинноволосый. Он носил кожаные штаны и кожаный плащ на голое тело, был немногословен, требовал невозможного и очень, очень хорошо платил.

– Вы готовы? – вместо приветствия спросил он, глядя только на Вайсса.

– Вполне. Осталось только топливо, – благодушно кивнул тот, ловя брошенную Фенхелем банку.

– Топливо?

– Ага. Топливо с большим количеством нулей на наших счетах.

– Через полчаса деньги будут. Ровно через час вы начнете. У вас будет полтора часа на то, чтобы добраться до серверов, взломать и расшифровать базы, и заменить информацию. Итого, через два с половиной часа вы уже все закончите, тут же обесточите компы и уходите. Машина – у подъезда, вот ключи.

– Я в прошлый раз говорил про компы… – вклинился Фенхель.

– Оставите здесь. Гонорар каждого из вас позволит купить сто таких компов. Всем все понятно? Вот и хорошо. Через два часа сорок минут вас здесь быть не должно. Через два с половиной часа, если вы не успеете, трансфер денег будет отменен.

– Вы предусмотрительны.

– Да, я знаю. Все, удачи. И – прощайте.

Он развернулся и вышел. Вайсс прошептал что-то не слишком цензурное, и повернулся обратно к экрану. По многоуровневой схеме ползали, перемигиваясь, разноцветные точки – данные о восьми людях.

В конце двадцать первого века вся информация о гражданах страны содержалась исключительно в электронном виде. Сверхмощные сервера, стоявшие в бункерах госуправления, хранили в себе все: дату рождения, ФИО, места рождения, проживания, учебы и работы, данные об образовании и карьере, данные об арестах и судимостях, если таковые имелись…

Главный сервер находился в Москве, и на него ежедневно поступала обновленная информация с серверов всех городов. В городах также имелись центральные сервера, связанные по сети с компами различных корпораций и государственных учреждений. Аналогичная система имелась внутри самих учреждений и корпораций, а также в филиалах учреждений и корпораций… и так далее. В корпорации «Россия» сетевую защиту ставили люди параноидальные. Каждый комп в сети был запаролен, как и все документы в нем. Передача информации на центральный сервер осуществлялась каждый раз в разное время, а сервер, в свою очередь, раз в сутки создавал полную копию всех данных для резервного компа, не подключенного к беспроводной сети – информацию переносили на съемном диске.

неделю назад.

Александр Михайлович Краников, старший менеджер отдела продаж корпорации «Россия», с самого утра был зол, как сто налоговых инспекторов. День не задался. Сперва дочь разбудила его на час раньше, чем следовало, включив в своей комнате эту идиотскую музыку. Потом сын долго ныл, что его мобил устарел, и ему нужен новый, обязательно самый крутой и навороченный. На замечание матери о том, что у отца мобил даже проще, чем у него самого, мелкий паршивец возразил, что отец уже старый, ему не надо «телок клеить».

Когда Александр Михайлович, кипя от негодования, спустился в паркинг, выяснилось, что его недавно купленный автомобиль, за который еще три года надо было выплачивать кредит, разукрашен яркими надписями. Краников наорал на охранников, пообещав вкатить им иск, и потребовал начальника охраны. Начальник пришел, выслушал и объяснил несчастному автовладельцу, что ему уже три раза предлагали погасить задолженность за парковку, однако все эти просьбы были проигнорированы. Следовательно, теперь охрана не несет ответственности за сохранность автомобиля.

– Мне было некогда! – возмутился Краников.

– Вот и охране было некогда следить за машиной, – резонно возразил начальник охраны.

Соваться на разукрашенном монстре куда-либо, где его могли увидеть уважаемые люди, Александр Михайлович не рискнул, но на его счастье, поблизости стояло свободное такси. Увы, поскольку это был явно не его день, буквально в полукилометре от дома таксиста подрезал какой-то лихач на флаере. Кроме машины никто не пострадал, но ехать дальше таксист отказался, принеся извинения и вернув деньги.

Краников потянулся за мобилом, чтобы вызвать новую машину. Посмотрел на часы, выругался – он должен был быть на работе через двадцать минут, на машине уже не успеть. Взгляд его упал на серебристую конструкцию метростанции. Александр Михайлович улыбнулся и направился к лифтам. Метро очень быстро разочаровало Краникова. Многолюдно, шумно, толкотня – он успел отвыкнуть от общественного транспорта за последние несколько лет. Когда подъехал поезд, и толпа ринулась на штурм дверей, немолодой уже менеджер едва устоял на ногах. В поезд его буквально внесли. На переходе Александра Михайловича сильно толкнули, он чуть не упал.

– Мужчина, не вы обронили? – окликнула его молодая девушка.

Краников обернулся. В руке девушка держала его ключ-карту, без которой ни один сотрудник корпорации не смог бы даже попасть на работу.

– Я, – он буквально выхватил карту из пальцев девушки, и чуть ли не бегом бросился к выходу со станции.

Если бы Александр Михайлович обернулся, он был бы сильно удивлен – девушка удовлетворенно улыбалась ему вслед. На работу старший менеджер в итоге прибыл точно вовремя, хотя обычно приезжал минут на десять раньше. Прошел в свой кабинет, уселся за стол, включил комп. Протер платком взмокшую лысину и воткнул ключ-карту в разъем. Через три часа в логове Вайсса и его ребят тихо пискнул один из компов. Лейзер бросился к машине, его руки замелькали над клавиатурой.

– Все. Вирус занесен. Через пару дней будем знать структуру их сети.

– Отлично сработано, Грета, – одобрительно кивнул Вайсс.

Девушка из перехода метростанции улыбнулась, открывая банку пива. Это была ювелирная операция. Заказчик требовал, ни много, ни мало, точную копию ключ-карты, в которую был бы внедрен вирус, не обнаруживаемый программами корпорации. Гарантировать заказчик мог только маршрут объекта в указанный день. Испорченная машина, авария такси – все было подстроено.

Лейзер написал вирус и программу, способную за считанные мгновения взломать несложные коды ключ-карты и встроить в них вирус. Грета села в метро одновременно с объектом, в давке вытащила у него из кармана ключ-карту, скопировала ее на портативный комп-наладонник, запустила программу Лейзера.

Потом осталось только заменить информацию в чипе и вернуть его хозяину. Цифры сменялись, отсчитывая секунды и минуты.

Косте казалось, время течет преступно медленно. Нет, он умел ждать. Но именно сегодня ожидание почему-то казалось невыносимым. Все было готово. Он предусмотрел все, что вообще можно было предусмотреть. Теперь все зависит только от случая…

В очередной раз мигнуло табло, цифры сменились. Ровно час ночи. Пора. Коста поднялся во весь рост, повел плечами, расправляя крылья. Сунул руку в карман, на ощупь нажал несколько кнопок. Проверил, хорошо ли закреплена поясная сумка, посмотрел на закрепленный на запястье наладонник – нет, взлом еще не обнаружили. Значит, все получится.

В сотне метров от него громыхнул взрыв. Завопила сигнализация, где-то закричал человек. Коста ухмыльнулся – это только начало! Второй взрыв был в разы сильнее первого – бомба сработала в автономной электростанции, обеспечивающей здание. Суматоха, крики, чьи-то угрозы, трели мобилов – вместе это все создавало такую какофонию, что при желании крылатый мог бы вывести из здания половину заключенных, а не всего лишь восемь человек. Но всех не требовалось.

Коста шагнул вперед, распахивая крылья, ловя воздушные потоки. Восстановил в памяти наружную стену здания, в котором держали рабов, подлетел к окну этажом выше, чем требовалось, зацепился пальцами за карниз, крыльями ударил – стекло разлетелось вдребезги. Раздался чей-то крик, Коста влетел в помещение – щеку ожгло. Он качнулся в сторону, наугад ударил – стальные кромки перьев с хрустом разрубили грудную клетку, охранник рухнул неподвижной грудой. Больше в помещении никого не было, и Коста беспрепятственно вышел в пустой коридор.

Теперь оставалось только не ошибиться в расчетах. Крылатый отмерил нужное расстояние, вынул из сумки небольшое взрывное устройство, закрепил на полу, и метнулся за угол. Прогремел очередной взрыв, Коста бросился вперед, уже в прыжке делая крылья невидимыми, пролетел через оставленную взрывом дыру, приземлился на пол следующего этажа. Здесь царила безликость и стандартизированность. Серый коридор, серые двери, различающиеся лишь номерами – четырнадцать, пятнадцать… шестнадцать! Очередная порция взрывчатки, на этот раз – совсем небольшая, разнесла замок, и Коста распахнул дверь.

Сложнее всего было предупредить всех о том, что в ночь с семнадцатого на восемнадцатое апреля надо быть готовыми, но при том не объяснить, к чему именно. К счастью, Игорь и Третий доверяли Стасу даже больше, чем он по собственному мнению заслуживал, а по их примеру ни о чем расспрашивать не стали и остальные. Шестнадцатого Десятый нарвался на наказание. Их барак попадал в руки палача реже, чем все остальные, но когда попадал, они получали сполна.

Семнадцатого утром Третий не смог встать, и его увели в медпункт. Стас весь день провел как на иголках, он не обращал внимания на собственную боль, на воспалившиеся раны, он не мог думать ни о чем, кроме того, успеет ли Третий вернуться. Успел. Лежал на животе на своей койке, смущенно улыбнулся при виде нескрываемого облегчения, отразившегося на лице Ветровского. Часы на табло показали полночь. Стас посмотрел на Восьмого, кивнул.

– Отбой. Вставать рано, – коротко бросил тот, растягиваясь на своей койке.

Через несколько секунд погас основной свет. А через час прогремел первый взрыв. Напряженный, как струна, Стас метнулся с койки, шагнул к поднимающемуся Девятому, с силой ударил его кулаком в висок. Инженер рухнул, как подкошенный. На мгновение Ветровскому стало не по себе, он быстро проверил пульс – нет, жив, хоть и без сознания.

– Ты чего? – удивился Пятый.

– Он останется здесь, – пояснил Стас.

– А мы?

– А мы сегодня уходим. Совсем уходим.

Через минуту раздался еще один взрыв, тусклый ночной свет погас. В бараке было тихо, как никогда. Стасу казалось, что он может расслышать, как суматошно бьются сердца, как срывается с губ рваное, нервное дыхание, как лопается прикушенная кожа. Еще один взрыв, совсем рядом.

– К стенам, – шепнул Ветровский, первым подавая пример.

Очередной взрыв – и дверь распахнулась. Коста опять был без крыльев, и Стаса вновь посетила неуместная мысль – где же он их прячет? Но вместо этого он сказал, конечно, совсем другое.

– Мы готовы.

– Еще бы вы не были готовы, – буркнул крылатый. – Все в коридор, но не уходите.

Вопросов было много, даже слишком много, но молодой человек прекрасно осознавал их неуместность, равно как и понимал – сейчас лучше выполнять приказы, и желательно – не задумываясь. Очередной взрыв.

– Сюда, быстро!

Коста стоял у стены… то есть, у дырки, где раньше была стена. Стас первый раз за почти что год увидел небо и звезды.

– Я был уверен, что мы под землей, – ошарашено проговорил Третий.

– Под землей «каменоломни», – снизошел до объяснений крылатый. – Остальных держат здесь. Внушают, что внизу, чтобы меньше было попыток побега. Через стену уйти легко, через верх сложнее. Все, на выход.

Ближе всех к нему стоял Восьмой – Коста быстро застегнул на нем альпинистский пояс, защелкнул карабин.

– Дай руку. Правую.

Игорь послушно протянул ладонь, крылатый быстрым движением выхватил нож, вспорол рукав. Ощупал предплечье, кивнул – и резко полоснул, взрезая кожу. Игорь не вскрикнул от неожиданности лишь потому, что спина болела сильнее. Но когда Коста надавил кончиком ножа и дернул, Восьмой не сдержал короткого стона.

– Чипы, – догадался Десятый. – Есть еще нож? Я учился на хирурга, я справлюсь…

Коста без слов бросил ему свой нож. Закрепил трос крюком за койку, закрепил карабин на инваре, накинул петлю.

– Идешь по стене и травишь веревку. Быстро!

Десятый тем временем пусть не так ловко, но все же извлек чип Второму, а пока крылатый закреплял его и отправлял вниз, освободил Шестого… Страховочные пояса у Косты, казалось, не кончались – Стас только подивился вместительности на первый взгляд небольшой поясной сумки.

– Эй, Седьмой… – вдруг сказал Третий. – Знаешь, что… идите без меня. Я слишком стар для таких фокусов, извини.

Коста перехватил Десятого за плечо, забрал у него нож, застегнул пояс и толкнул в сторону окна. Молча подошел к старому преподавателю, вспорол рукав.

– Не дури, – коротко сказал Стас. – Вытащим. Ты сам говорил, что не хочешь здесь подыхать.

– И обузой быть не хочу.

– Не будешь. Твои мозги и твой опыт нам еще ой как пригодятся.

Застегивать на Третьем пояс Коста не стал.

– Стас, иди. Спустишься – скажи всем, пусть по одному перебегают улицу и идут во двор четвертого дома. Там стоит минивэн, кузов не заперт. Внутри найдете одежду и обувь.

Ветровский спорить не стал – проверил пояс, и шагнул в окно, превозмогая страх высоты. Держался за инвар, травил веревку, ступая по стене. Старался не смотреть вниз, не желая знать, сколько десятков метров отделяет его от земли.

– Все, все, слезай уже, – раздался чуть насмешливый голос Восьмого за спиной.

Стас посмотрел под ноги, ругнулся – в полуметре от него на бетоне свернулся кольцами свободный конец веревки. Спустя пятнадцать минут все были уже в кузове минивэна. Кроме одежды и обуви Коста предусмотрительно положил аптечку с бинтом, кровеостанавливающим средством и заживляющим кремом – обработать раны на месте вырезанных чипов. Когда все привели себя в относительный порядок, в кузов забрался крылатый. Усадил на сиденье Третьего.

– Помогите ему. Кто из вас умеет водить?

– Я, – обернулся Восьмой.

– Хорошо. Сядешь за руль, выберешься из Петербурга – номера машины в базе такие, что вас не остановят. Сразу за мостами бросите машину и разойдетесь по двое, кто-то возьмет с собой Третьего, – Десятый усмехнулся каламбуру, но под острым взглядом Косты тут же затих. – Вот, в этой сумке – мобилы. Самые простые. Когда будете уверены, что за вами нет погони, никто не следит, и все в порядке – набирайте номер, который сохранен последним вызовом. За вами приедут и перевезут в безопасное место. Вопросы есть?

– Почему нам не поехать сразу на машине в это безопасное место? – уточнил Шестой.

– Потому что машину отметят камеры на постах дорожной полиции. Как только станет известно, что несколько заключенных сбежали – начнут искать. По номеру машины могут выследить.

– И волшебные номера не помогут?

– Не помогут, – отрезал крылатый. – Еще вопросы?

Вопросов больше не было.

– Стас, ты со мной. Все, поезжайте.

У Ветровского вопросы тут же появились, но задавать он их пока что благоразумно не стал. Когда минивэн тронулся, Коста расправил проявившиеся крылья.

– Спрашивай, только быстро, – не глядя на молодого человека, сказал он.

– Почему ты не отправил меня с ними?

– Со мной безопаснее… в какой-то степени. Но я могу позаботиться только о ком-то одном. Для меня ты – важнее, чем они. Еще что-нибудь?

– Как мы будем выбираться?

Коста оскалился.

– С боем.

Возможно, он поступал неправильно. Возможно, следовало помочь Ветровскому остаться чистым, пока это возможно. Эрик сказал – «не забывай о мальчике». Но Коста видел перед собой уже не мальчика, а повзрослевшего юношу, почти мужчину. Мужчину, которому придется пережить еще не один бой. И пусть первый бой будет казаться правым. Стасу совершенно ни к чему знать, что он в безопасности, что при необходимости Коста успеет его закрыть. Для него этот бой будет настоящим. – Может быть, я неправ. Но я не умею иначе, – неслышно сказал крылатый небу.

– Там гравициклы полиции. Я иду первым, ты – сразу за мной. Садишься, и поехали. Все ясно?

– Да.

– Тогда вперед.

Коста прыгнул, раздался короткий вскрик, мгновенно оборвался, сменившись бульканьем. Стас позеленел, но побежал, постарался не увидеть лежащее на земле тело, автоматически поймал брошенный крылатым плазмер, вскочил на ближайший грав – карты не было, но спешившие полицейские не стали глушить моторы.

Взревел двигатель, Ветровский бросил машину вслед за стартовавшим секундой ранее Костой. В лицо ударил ветер, опьяняя сладким чувством свободы, в небе звенели обнаженные звезды, и через мгновение Стас уже забыл подкатившую к горлу при виде убитого тошноту. Вперед, вперед, быстрее и быстрее, не испытывая страха, не слыша выстрелов и рева моторов за спиной, не чувствуя висящую на плечах погоню! Вперед и вверх!

Из груди вырвался ликующий крик, Стас чувствовал бьющиеся позади него крылья, и кричал, кричал от упоительного, невероятного чувства. В себя его резкий окрик Косты.

– Направо и к набережной!

Он бросил гравицикл вправо, пролетел через небольшую площадь перед Василеостровской метростанцией, нырнул под арку – как-то орденская компания гуляла здесь, и Стас помнил некоторые дворы, которые можно было пройти насквозь.

Сбросил скорость, оглянулся – в арку вломились трое полицейский на гравах. Ветровский вскинул плазмер, выстрелил, почти не целясь – одна из машин шатнулась в сторону, наткнулась на другую, дальше он уже не стал смотреть, и только вылетая из двора услышал взрыв. Темная полоса Невы, уже свободной ото льда, апрельский ветер в лицо, яркие гирлянды мостов – свобода!

Стас поймал себя на мысли, что раньше, еще до побега, он мечтал о воле и думал: «Увидеть небо над головой, почувствовать ветер на коже, улыбнуться звездам – и не жаль даже умереть!». Сейчас, видя, чувствуя, улыбаясь, он осознавал, что еще никогда не хотел жить так сильно, как сейчас. Из переулка выметнулся Коста, увидел молодого человека, махнул рукой в сторону Нового моста.

Они понеслись рядом и Ветровский, скосив взгляд, увидел полупрозрачные очертания крыльев за спиной спутника. «Он же просто делает их невидимыми»… «Ни фига себе, просто!» – возмутился голос разума, и Стас негромко, счастливо рассмеялся. Коста что-то крикнул, но Стас не расслышал. Крылатый, кажется, выругался, и указал на мост.

– Разводят…

Черт! Он до упора выкрутил ручку скорости, заложил крутой вираж перед мостом, не отводя взгляда от быстро, слишком быстро поднимающегося полотна. Крылатый затормозил рядом, Стас с удивлением отметил, что тот водит гораздо хуже, чем он сам. Гравициклы понеслись вперед, стремительно набирая скорость.

– В прыжке выключи подушку! – крикнул Ветровский, чуть обернувшись.

– Что?

– Выключи подушку!

Разрыв приближался пугающе быстро, Стас весь превратился в комок нервов, напряженный и собранный, как никогда. Еще несколько метров, на такой скорости – доли секунды. Рычаг вниз, светодиод датчика на приборной доске гаснет – гравитационная подушка отключена. Гравицикл взлетел над темной, грозной водой, Стас на мгновение зажмурился, но тут же заставил себя открыть глаза. Тяжелая машина на инерции пересекла пропасть, полотно приближалось, Ветровский снова рванул рычаг, включая подушку. Грав тряхнуло, повело в сторону, но молодой человек сумел удержать стального коня. Сбросил скорость, обернулся…

За ним никого не было. Стас стиснул зубы, до крови прикусывая губу. Он все равно должен выбраться, иначе получится, что Коста зря… нет, не думать об этом. Снова скорость и ветер в лицо. Мост нельзя опустить до того, как он будет полностью разведен. Полицейским придется связываться со своими на Петроградской стороне, а за это время он успеет отъехать, бросить грав и отойти на достаточное расстояние. В спокойно прогуливающемся по набережной коротко стриженном парне, вполне прилично одетом и, главное, не выказывающем никакого страха при виде полиции, никто не заподозрит только что сбежавшего заключенного.