Текст книги "Зверское убийство (СИ)"

Автор книги: И Эркюль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Эркюль И Маргарита
Зверское убийство

Мосье Лагранж повесил на ёлочку оранжевый шарик, отступил и оглядел композицию. Решил, что получается великолепно: немного вычурно, но только чуть-чуть. В коробке с украшениями оставались ещё два цветных шарика. Заглавный – коричневый с молочными разводами – шар лежал отдельно, на блюдце. Действие происходило в меленькой шоколадной мастерской на окраине N-ска. До Нового года оставалось всего несколько дней и мосье Лагранж (урождённый француз) решил устроить небольшой... декорасьон. Прозвенел колокольчик, и в мастерской появился мужчина в клетчатом пальто, английской кепке и высоких ботинках из валяной овечьей шерсти. – Синьор Ватсон! – обрадовался Лагранж. – Мистер Ватсон! – со значением поправил вошедший и поднял вверх указательный палец. – С вашего позволения. Оба мужчины добродушно рассмеялись, и по всему было видно, что это старые знакомцы и шутка не раз произносилась между ними. Мистер Ватсон (в быту Вацин Марк Давыдович) появлялся время от времени в «Шоколадной мастерской» ибо питал слабость к сладкому, но не ко всякому, а высококачественному и щедро сдобренному какао бобами. Вот и сегодня он зашел, чтобы купить полфунта «Оригинального» и столько же «Марсельского» шоколаду. – Как собираетесь праздновать, мистер Ватсон? – спросил Лагранж, имея в виду новогоднюю ночь. – Заварю чаю... – Марк Давыдович задумался. – Английского? – Само собой, – кивнул Вацин. – Послушаю речь президента, а потом... потом... – Это может показаться странным и даже удивительным, но именно в этот момент (впервые за шестьдесят с лишним лет), Вацин задумался, как скучно он отмечает Новый год. Скучно и... бездарно! От этой мысли немедленно разлилась желчь, и старик зло подумал: «Чего он, морда, лезет не в свои дела?» – Потом отведаю вашего шоколаду... – захотелось кольнуть французика: – Если он окажется достойного качества. Уши Лагранжа расцвели: – Я бы попросить... – он волнения он начал коверкать слова. – Моя качество есть моя лицо! И я не позволять!.. Маленький, тщедушный и надувшийся, как индюк, француз выглядел комично. Вацин ткнул ему пальцем в рёбра (примирительно) и пробурчав: «Ну, ты того! Фигура!», вышел из мастерской. Уже около дома Вацин решил, что напрасно обидел Лагранжа («Чего доброго цену поднимет, басурман!»); и это оказалась не последняя на сегодняшний день неприятность. Переодевшись и вымыв руки, он обнаружил (это случилось на 238 странице), что Эркюль Пуаро не справляется с расследованием, и «оранжевый» убийца, скорее всего, останется безнаказанным. Что очень неприятно, и даже более – этого нельзя допустить! И чтобы помочь великому сыщику, Вацин вынул из стола лист бумаги и взялся классифицировать улики. В левый столбик он записывал именно что улики, в правый – их возможную интерпретацию и причастность к убийству. Нож зазубренный испанский, осколок чашки, тюбик технической смазки – всё это Вацин записал по порядку обнаружения, последней строкой внёс «пальто коверкотовое с пятнами оранжевого цвета» – главную улику в этом расследовании. После этого Вацин надолго задумался: «Ничего в этой жизни не случается просто так. Всему есть причина. И дело не в оранжевых пятнах... – Вацин отломил дольку шоколада. – Пятна это чепуха, пыль. Важнее, почему пальто именно коверкотовое, а не допустим... драповое. В чём здесь подвох? – Долька упорхнула в желудок. – С этим предстоит разобраться». Марк Давыдович включил компьютер, и решил обратиться к Википедии. Как уже можно было догадаться, Марк Давыдович Вацин был одинок. Супруга давно почила, сын – владелец сети цветочных павильонов – наведывался редко, большей частью, чтобы подкинуть старику денег и убедиться, что тот жив (они не понимали друг друга и почти не разговаривали). Марк Давыдович принимал мзду молча, и складывал купюры в шкафчик – ровной стопочкой. Тратил он мало – почти ничего, – ибо жизнь вёл тишайшую: шоколад и детективы – вот до чего сузился круг его интересов. «А когда-то я был... ого-го!» – с грустью подумал Вацин и заметил пульсирующую жилку в углу экрана – по электронной почте пришло письмо. Старик повесил на нос очки и кликнул «открыть». Письмо было написано в развязной манере, и казалось, что написал его кабатчик, находясь значительно «под шофэ»: «Главная ночь уже близко, – утверждало письмо и тут же спрашивало: – а вы до сих пор не знаете, с кем провести этот волшебный момент? Сидите с кислой миной в ожидании звонка друзей или близких? Давно признались себе, что никому не нужны и беседуете с телевизором? Тогда наше предложение – для вас!» Марк Давыдович выругался, и потянулся удалить письмо, однако задержался – сработала многолетняя привычка дочитывать информацию до конца. Если говорить в общих чертах, в письме предлагали напялить на себя костюм какого-нибудь животного и явиться на костюмированный бал. Где будет много-много вкусностей, и ещё больше-больше интересностей. «Что за чушь?» Вацин закрыл письмо, и отправил его незамедлительно в корзину. Вспомнив, что проблема коверкотового пальто ещё не решена, и мосье Пуаро пребывает в затруднении, Вацин открыл Википедию, которая заверила, что коверкот – плотная и дорогая шерстяная ткань. «Костюм из такой не сошьёшь, – подумал Марк Давыдович. – А пальтишко – самое то». В эту секунду пришло ещё одно письмо. Эта весточка была продолжением первой, удалённой, однако теперь её стиль значительно изменился, вплотную приблизившись к литературному: «Если вам одиноко, это не повод грустить! Приходите на костюмированный бал! Вы сможете сыграть любую роль, подвластную вашей фантазии! А если у вас финансовые трудности – воспользуйтесь нашей костюмерной – в ней тысячи платьев! Выбирайте! Мечтайте! Творите!» «Ах, мерзавцы! – подумал Вацин, – под дых бьют». Дело в том, что в пору своей юности Марк Давыдович мечтал стать актером. В Москве, в «Большом» играть трагические роли, и даже (чем черт не шутит?) сорвать аплодисмент в Пале-Рояль. Однако мечте сей не суждено было сбыться. Задумавшись о маскараде, Вацин прошаркал во вторую маленькую комнату, где достал из шкафа костюм ежа – его шили сыну в девятом (кажется) классе, для школьного представления. Мы все невольники фантазий, и проецируем на детей несбывшиеся мечты. Костюм оказался мал, однако понравился Марку Давыдовичу. Не столько даже костюм понравился, сколько он, Марк Давыдович, в костюме. Появилась возможность безнаказанно дурачиться и безобразничать. – А слониха, чуть дыша, – продекламировал. – Так и села на ежа! – и гомерически расхохотался: – Мха-кха-ха-ха! И поделом: негоже сидеть на ежах! В итоге было решено отпраздновать Новый год «как человек» и для этого: а) костюм перешить, б) выяснить, как добраться до места назначения. Перфоманс должен был проходить в загадочном замке «Кровавый алмаз». А это что-то знакомое, подумал, из Шерлока Холмса, кажется.

Носатая старуха с седыми от мороза усами боднула локтем в бок и тявкнула: "Куда прёшь, окаянный!" Дело происходило в электричке. В ответ Вацин послал носатую бестию в сторону Нового года, отвернулся к окну и, надышав себе маленькую проталинку, стал разглядывать пейзаж. Он ещё никогда не бывал так далеко от N-ска. "Хорошо бы этой старухе, – злопамятно подумал, – Бабу Ягу играть. Даже грима не надо". Вацин искоса посмотрел на соседку и принялся размышлять о предстоящем маскараде. Будет ли весело? Сколько будет персонажей? Кто они? Культурные ли люди, волновался Ёж? И какое место он займёт среди них? Электронное письмо весьма скупо описывало подробности, обещав только "незабываемое приключение и живость ощущений". "Костюм ежа хорош для подобных представлений, – думал Вацин. – Ёж – это тебе не финтифлюшка. Он мудр, пронырлив и колюч. Такому палец в рот не клади, прямо, как мне". Всю свою жизнь Марк Давыдович Вацин боролся с преступностью. Да-да, истинно так! Вот только происходило это весьма специфическим образом. Грабежи и кражи (со взломом) обходили сыщика стороной. Убийства и изнасилования бежали от него прочь. Мошенничества (в особо крупных размерах) также избегали. До самой пенсии Марк Давыдович работал охранником в магазине. Профессия выработала в Вацине особые качества, он стал: знатоком человеческих душ и сумок – раз. Имел тонкий нюх на колбасы (и вообще мясную продукцию) – два. Умел читать по лицам – три. Впрочем, последнее свойство носило скорее риторический, неподтверждённый практикой характер. От станции два километра Ёж-Вацин протопал пешком, ориентируясь на чутьё и распечатанную карту, потом, увидел маленький указатель "Кровавый алмаз" и красненькую стрелку, указывающую на тропу, свернул. "Ну это вовсе не годится! – возмутился. – Хорошо, что я Ёж. Мне лесная тропа – мать родная. А если на маскарад пригласят, – задумался, – допустим Антилопу? Дня неё зимняя дорога – смерть". Лес оборвался неожиданно и резко. Безо всякого подлеска или кустарника началось снежное поле – ровное и геометрически ровное, будто кто-то нарочно выровнял лесные границы – побрил их гигантским лезвием. Впрочем, не о брадобрее-колоссе думал сейчас Вацин. Он разглядывал замок – хмурый, сложенный из серого известняка готический чертог. Узкие окна-бойницы тянулись вверх, кроваво-красные флаги на гранях-углах трепетали. "Алмаз!" – восхитился Вацин и покатил по тропе быстрее. Памятуя о требованиях письма явиться облачённым, Вацин натянул на голову гуттаперчевую ежиную башку и постучал бронзовым молоточком в двери. На стук ответили немедленно: дверь распахнулась во всю ширину (едва не прибив), и на крыльце показался Медведь. Он мельком взглянул Ежа и сказал (будто не происходило ничего не обычного, и сосед зашел к нему за солью): – А-а, это ты. Заходи. Все уже собрались. – Мишка резво бежал вглубь помещения, размахивая лапами и комментируя: – Уборная там, на втором этаже. Это Белка, познакомься. Белка, это Ёж. А это... забыл. Кто-то из гостей. Ты кто, конопатый? – Медведь остановился так резко, что Еж врезался ему в спину. – Имей в виду, у нас с этим строго. Пользоваться аккуратно. Ты не в лесу. – Кем? – опешил Ёж, – пользоваться? Белкой? Мишка добродушно постучал Ежа по лбу: – При чём здесь Белка, дубина? Туалетом. Там сбоку у писсуара пипочка, её дави в случае чего. – Понял! – ответил Ёж и осмотрелся. Он стоял посреди огромного мрачно-роскошного холла. Наверх двумя раскосыми дугами бежали лестницы, пылал камин, более похожий огромными своими размерами на дикарское кострище. Здесь же на вертеле жарился поросёнок с яблоком во рту. Этот поросёнок просто ошеломил Ежа. Из книжек он знал, что существует подобный способ готовить пищу: "Но чтобы так... запросто?" Медведь, оставил Ежа одного; тот подошел к камину и тронул поросёнка пальцем: "Настоящий!" – Ты чего в пищу пальцем тычешь? – рядом оказался персонаж странной наружности: его костюм не позволял определить род и семейство. – Индус, что ли? Сделав замечание, неизвестный стал ловко отрезать мясные ломтики. Для этого у него был кухонный нож и двузубая вилка. "Подсоби!" – он сунул Ежу блюдо и приказал держать рядом. Тонкие ломтики сыпались на блюдо, как игральные карты. Покончив с заготовкой закуски, неизвестный подал бокал и потребовал пить на брудершафт. Ёж смутился, однако подумав, что, быть может, так принято, согласился. Когда они обнялись, ежиное дыхание перехватило – он попал в облако всевозможных запахов: трёхдневный запой смешивался с запахом свежего вина, водки, костра, палёной шерсти, немытого тела, женских духов – всё это смешивалось и переплеталось в особую, специфическую вонь, и это смрадное облако окутало Ежа, словно плотный осенний туман. "Скунс?" – мелькнула мысль. – Сам ты скунс, – обиделся незнакомец. – Енот я. Вишь шапка енотовая? Или ослеп? Обиженный Енот исчез вместе с мясом и вином, а Ёж вдруг сообразил, что он только что челмокался со скунсообразным существом! Немедленно захотелось вымыть рот с мылом, на худой конец, прополоскать язык в вине. К счастью, по залу фланировали официанты; с подноса Ёж перехватил бокал шампанского (по фильмам он знал, что это позволительно) и, после огромного глотка, переместился на "светлую сторону" – к музыкантам. Дирижер только что дал вальс. Играли музыканты замечательно, и только одна деталь смущала Ежа – сквозь них – музыкантов – можно было рассмотреть стену, окна, портьеры – словом, всё то, что находилось позади оркестра. Поразмыслить над этой оптической особенностью не удалось, к Ежу подошла высокая, стройная женщина в костюме Лисы. Она попросила прикурить – в тонких благородных пальцах дрожал перламутровый мундштук. Вацин никогда не считал себя ценителем (или знатоком) женской красоты, но теперь, с первого же взгляда он понял, что перед ним истинная леди. И если бы его спросили, какова она? Он мог бы только вскинуть руки, копируя Семёна Семёновича, и выдохнуть: "О-о!" Ёж бросился к камину, стал выдёргивать из огня головешки, суетился, внутренне проклиная неуклюжий плюшевый костюм. Наконец ему удалось добыть подходящую щепку, он протянул её Лисе, та – прикурила. – Вы удивительно галантны, мсье! – Из сумочки она вынула платок, подала его, сказав вытереть руки. – В наше время это редкое качество. – И далее, мягко, но без возможности отказаться, попросила: – Пригласите меня на вальс! ...От неё пахло благородным хищником. Ёж незаметно втягивал ноздрями запах и ощущал, как внутри него заводится пружина, которая уже много лет бездействовала. Они сделали круг, другой. Лиса извинилась и, оставив Ежа, поднялась наверх. "На третьем этаже комнаты для гостей", – понял Ёж. Он так и продолжал стоять перед оркестром. Стоял, как истукан. И вероятно поэтому, всё последующее действо ясно и чётко отразилось в памяти: раздался треск закрываемой двери, и к перилам второго этажа вышел Медведь. Если, конечно, это появление можно назвать выходом. Медведь навалился на ограждение: одной рукой он хватал себя за грудь (будто ему только что прикололи орден, и он не верил своему счастью), другой тянул за собой алую портьеру – она напряглась и свилась, как стяг на порывистом ветру. Пасть медвежья раскрывалась и беззвучно закрывалась, и именно это движение – афоническое, страшное – подсказало Ежу, что происходит что-то неправильное, не принадлежащее новогоднему маскараду. С треском оборвалась портьера, Медведь дёрнулся, и из его груди немедленно брызнул маленький красивый фонтанчик. Затем, ломая перила и рыча, лесной гигант рухнул вниз, на мраморную плиту перед камином. Ёж на мгновение зажмурился, а когда распахнул глаза, увидел, что Медведь тянет к нему руку. – Я люблю её! – шептал он. – Люблю! Голова медведя опустилась на пол и бессильно откинулась в посмертном движении. – Дух вон! – произнёс голос за плечом. Это шептал Енот. – Мать честная! Доигрались! Ёж бросился к телу – инстинкт требовал действовать... пытаться спасти, помочь... облегчить страдания! Гости бросились следом. В этот самый миг откуда-то сверху опустился глас: – Всем оставаться на местах! – властный голос, более похожий на рык. Ёж заледенел, почувствовал, как тело его безотчётно выпрямляется, руки вытягиваются по швам, а по загривку бегут ледяные мурашки. Лев (огромная грива, лощёная шерсть, перстень на пальце и бриллиантовая заколка) стоял на ступенях. Оглядывал холл, как полководец оглядывает поле брани. – Меня зовут Лев! – произнёс он, будто это не было очевидно. – Я владелец этого замка, и это от меня вы получили приглашения. Краем глаза Ёж видел, как расползается кровавое пятно. Багряная жижа... ещё тёплая на холодном мёртвом мраморе... Тошнота подкатила к горлу. "Обещали приключение, – подумал, – и не обманули. Такое вовек не забудешь". Лев продолжал: – Ни при каких обстоятельствах не снимайте масок. Это обязательное условие, господа. – Он сошел по лестнице. – Я разберусь с этой... неприятностью. – А что тут разбираться? – выскочил Енот. Усы его вращались, как мётлы, и эти усы – заметил Ёж – были самые настоящие, человечьи, хотя и напоминали щётку или щетину. – Ты видал, как он шмякнулся? Будто блин на сковородку! Готов Мишка, я вам говорю! Лев подошел к выскочке вплотную. Царь зверей был выше тщедушного Енота на целую голову и шире в плечах. "Не советую мешать!" – произнёс тихо и отчётливо. – Кто мне поможет, господа? – он обвёл присутствующих взглядом. Все гости – Ёж в том числе – прятали глаза, и только Волк вскинул руку: "Я!" Вдвоём они подняли тело наверх, в комнату, которая, очевидно, предназначалась Медведю. Примерно через четверть часа Лев собрал зверей в холле. Слуги придвинули к камину большой круглый стол, застелили его свежей скатертью. Несколько бутылок вина, водка, джин, фрукты, закуска – весь стол был заставлен, будто намечалась обильная дружеская пирушка. – Господа! – произнёс Лев. – Обстоятельства нашего знакомства изменились. – Ничосе изменились! – влез Енот. – Было во здравие, а стало за упокой! Лев кольнул его недобрым взглядом, но не ответил. – Я приказал накрыть этот стол... нам потребуются силы, господа. И значит, мы должны их поддерживать. – Неужели? – подала голос Белка. – Вы хотите сказать, что мы останемся здесь? В замке? С покойником? Это невозможно! Это просто неслыханно, друзья мои! Возмутительно! Нет, я немедленно звоню мужу, и он заберёт... Продолжая тарахтеть, Белка вынула из сумочки мобильный телефон. Лев подошел ближе, взял её за плечи. Белка моментально уменьшилась в размерах и побледнела. – Боюсь, это невозможно, господа. – Он подал знак, и официанты подали гостям шампанского. – На улице метель и едва ли она утихнет до завтрашнего вечера. А телефон... – Лев взял трубку и показал дисплей остальным. – Он бесполезен. Здесь нет связи. – Помолчав, добавил: – Примите мои извинения. Гости ошарашенно переглядывались, доставали телефоны. О тарелку звякнула вилка – день клонился к вечеру и есть уже изрядно хотелось. Истина медленно пробиралась в сознание: только что произошло убийство, и последующие два дня они проведут в замке, в непосредственной близости от трупа. Недаром замок называется "Кровавый алмаз". – Или самоубийство, – пронырливо добавил Енот. – Зачем сразу усугублять? Мож он сам того... сиганул? Енот долил в шампанское водки, сказав, что это коктейль "Б-52" и на нём можно летать: "В Мурманске со мной был подобный случай". Гости разбрелись по залу. Оркестр тихонько тянул сонату Бетховена. "Надо что-то делать! – трепетала мысль. – Нельзя сидеть, сложа руки! Первые часы после убийства – самые информативные! – думал Ёж. – Как бы поступил на моём месте Эркюль?" Ёж осторожно подошел к Волку: – А почему вы вызвались помочь? – спросил вполголоса. – Потому что я врач, – холодно ответил Волк. – Как он погиб? – Разве вы не видели? – высокомерно спросил хищник. – Я бы хотел узнать причину смерти. Если можно. – Полагаю, – Волк цедил сквозь трубочку коктейль, – это должен решать хозяин замка. Лев с готовность поддержал инициативу расследовать преступление. Ему не хотелось вмешивать полицию. Он попросил Волка показать тело и вообще: "Всячески содействовать... помогите мне, господа!" Царь зверей выглядел подавленным. Кончик его хвоста нервно подрагивал, будто боялся чего-то. Этот кончик – кисточка – казался знакомым: "Где-то я его видел, – думал Ёж. – Вот только где?" В комнату Медведя подали свечей. "Замок устроен на старинный лад, – объяснил Волк. – Почти без электричества". Он взялся светить, пока Ёж осматривал тело. – У него в груди... дыра! – сыщик ошарашено смотрел на кровавое пятно. – Это называется рана, – усмехнулся Волк. – Проникающее ранение в сердце. – Нож? – Ёж взял себя в руки, авторучкой отодвинул край рубашки. – Нет, что-то иное... странное. Края раны неровные, но округлые. – Заколот? – предположил Ёж. – Штык? – Скорее, осиновый кол или нечто подобное. – Волк поднёс монокуляр к ране, посветил свечой. – Однако никаких следов... дерево оставило бы микроскопические щепки. – Что, если сосулька? – предположил Ёж. – Хм... – Волк задумался. – Это подходит. Во всяком случае, это объясняет, почему его костюм мокр. Оба пощупали пятно, Еж поднёс пальцы к носу – вода. Ни цвета, ни запаха. – Странное убийство. – Напротив, – Волк сложил на груди руки. – Весьма изощрённо. Оружие растаяло. Нет отпечатков, невозможно установить принадлежность. – Да-да, – согласился Ёж. – А это что? На правой руке убитого, между пальцев, застряла ниточка. Ёж осторожно снял её и обнаружил, что это волос примерно двадцати сантиметров длиною. – Вы позволите? – Волк осмотрел находку сквозь монокль. – Искусственный. Цвет меняется от начала к концу. Песочный переходит в кирпично-бордовый, коричневый. "Э-ге!" – подумал Ёж. Мысли отразились на его лице и Волк спросил: – Вы подумали о том же? – Я вспомнил, где я видел кисточку хвоста. Когда хлопнула дверь, она мелькнула в коридоре. Некоторое время Волк молча прохаживался по комнате. Бесшумный и мягкий, он походил на тень или крадущегося охотника. – Вне сомнений, Лев силён. Из всех гостей, пожалуй, только он в состоянии справиться с Медведем. Пробить сосулькой грудину – это требует недюжинной силы. – Но зачем? – Ёж хлопнул себя по колену. – Каков мотив? Пригласить гостей в свой замок, чтобы убить? Волк остановился и надменно промолвил: – Такие случаи известны. Полагаю, вы слышали о десяти негритятах? Ёж не ответил, он завернул волос в платок и спрятал в карман. Попросил Волка не распространяться о результатах экспертизы и о догадках, сказав, что это может вызвать панику. "Хозяин-убийца?" – спросил Волк и хищно осклабился. "Не нравится мне этот... доктор, – думал Ёж, отыскивая мужскую комнату. – И вообще, что за извращённая фантазия наряжать врача волком?" Туалетная комната удивила Ежа своей чистотой. Абсолютной, маниакальной чистотой. Ёж заглянул в кладовку уборщиц – здесь хранились швабры и моющие средства. То же самое: безукоризненный порядок. "Здорово он вышколил прислугу, – подумал о Льве. – Однако..." Все бутыли были полны. Ни одного начатого или наполовину пустого флакона. "Что странно". Ёж вернулся в холл (здесь присутствовали все, за исключением Льва). Во всеуслышание объявил, что уполномочен вести расследование и посему хотел бы знать, кто где находился в момент... гибели Медведя. Слов "допрос" и "убийство" он избегал. Он подошел к Волку и поднял руку, приглашая. – Хотите начать с меня? Пожалуйста, – согласился Волк. – Я был на втором этаже, рассматривал коллекцию картин. В замке весьма недурные репродукции... есть несколько подлинников. Услышав про второй этаж, Енот со значением присвистнул и обвёл присутствующих взглядом. Волк гордо вскинул голову: – Или вы полагаете, что ветеринар не может разбираться в живописи? – А вы ветеринар? – удивилась Лиса. – Ветеринар, – скрывая злость, ответил волк. – Вы что-то имеете против ветеринаров? – Напротив, – Лиса подняла плечи и от этого голова её погрузилась в пушистую чернобурку. – В каком-то смысле, это делает вас ближе. Во всяком случае, пока мы не сняли костюмы. Ёж позвенел колокольчиком, попросил гостей быть сдержаннее: "Держите себя в руках, товарищи! Особенно хищники!" – А где были вы? – он обратился к Лисице. – Вы же знаете, мосье сыщик. – У неё были ясные, тёмные до черноты глаза-озёра. – Я была с вами, мы танцевали. Потом я поднялась в свою комнату, на третий этаж. – А потом? – Мне стало скучно, – Лиса обошла вокруг стола, выбирая себе лакомство: "Ужасно хочется есть... и ничего не могу с собой поделать. В конце концов, смерть Медведя не повод голодать!" Она положила на свою тарелочку куриную грудку и четвертинку помидора. – А когда мне делается скучно, я грущу. Знаете, в моей комнате высокое окно, до самого потолка и всё оно белое. Настолько белое, что свет едва проникает сквозь изморозь. Я распахнула форточку – а там сосульки. Это так глупо – сосульки с крыши... кажется, весь Мир посажен за решетку. "Как я сразу не догадался! Сосульку отломили через окно! – размышлял Ёж. – Нужно найти это место... вернее эту комнату и убийца..." Хотелось закончить фразу: "будет у меня в руках", но Ёж решил не торопиться. Белка и Зайчиха держались вместе. Переглядывались, о чём-то говорили. – Где были вы? – Ёж обратился к Зайчихе, вместо неё ответила Белка: – Мы пили коктейли, затем разыграли партию в бридж, в первый раз выиграла Зайчиха, потом я, потом снова она, выпили кофе... – Белка тарахтела быстро и малоразборчиво. И дело было не в дикции – перечисляемые события были мелки и малозначительны: – В кофе я добавила два кусочка сахара, я не люблю сильно сладкий. Зайчиха пила мартини. Потом я предложила покурить, и мы вышли на крыльцо, поскольку там послышался какой-то шум. Да-да, нам показалось, что кто-то упал или прыгнул. Мы вышли, но не обнаружили ничего интересного и задержались немного поболтать на свежем воздухе. Потом подсели к камину, чтобы погреться. Вы, как раз стояли неподалёку, остолбеневший, после того, как Лисица вас покинула. Я ещё сказала Зайчихе: "Видишь, милочка, что эта... роскошная женщина может творить с мужчинами?" Затем подошел Енот и предложил брудершафт. Мы отказались, но он настаивал, утверждая, что это традиция. Он был очень настойчив и чтобы отделаться от него, мы вернулись к ломберному столу. Я разложила пасьянс... – Сколько дел вы успели переделать, – проворчал Ёж. – А когда... – Я и говорю, пасьянс у меня должен был вот-вот сложиться, и тут Зайчиха говорит: "Смотри, Медведь напился. Чего доброго, свалится с лестницы". – Это правда? – Ёж опять обратился к Зайчихе. – Истинная правда, – ответила Белка. – Всё так и было. Я спросила, почему она так думает, а Зайчиха ответила, что он шатается из стороны в сторону, и улыбку несёт на лице глумливую. А потом она полетела вниз. – Кто? – опешил Ёж. – Ну в смысле, он. Медведь. Вместе с улыбкой. – Потом? – по инерции спросил Ёж. – Вы с Енотом бросились к телу, я упала в обморок, а Зайчиха принесла воды и начала приводить меня в чувства. – Понятно. Оставалось допросить Енота – тот тихонько дремал, прислонившись к барной стойке. Во сне он причмокивал и складывал губы дудочкой, как маленький ребёнок. Ёж даже рукой махнул от досады: любой сыщик знает, что если подозреваемый задремал в камере перед допросом – он невиновен. "Да и какой из него убийца? Ему бы стаканчик опрокинуть и к девчонкам поприставать. Брудершафчик... брудершарфер, чёртов!" Впрочем, досада Ежа была деланой, он понимал, что минус один подозреваемый – это хорошо. Шансы найти убийцу повышаются. Енот, меж тем, проснулся и подал голос: – Колючий! Чего хотел спросить? – Это допрос, – строго сказал Ёж, – и я прошу относиться к нему серьёзно. – Ага. – Вы что-нибудь заметили? Необычное? Странное? – Конечно, заметил. – Что? – С бара бутылку вискаря спи... стырили. Ты думаешь, чего я здесь сижу? Охраняю! – он вздохнул. – Неизвестно, как у тебя розыск пойдёт, мож нам тут неделю куковать... на сухую. В сердцах Ёж сплюнул, и собирался уйти, когда Енот ухватил его за руку, притянул к себе и сказал в самое ухо: "Присмотрись к гостям. Здесь что-то нечисто. Говорят, что незнакомы, а сами..." Далее Енот понёс такую чушь, которую можно оправдать только паталогическим опьянением. "Я и сам собирался", – подумал сыщик и громко сказал: – Господа! – он старался имитировать интонацию Льва. – Мы с вами не заинтересованы раскрывать своё инкогнито... по крайней мере, до приезда полиции, однако мне необходимо знать, как вы здесь оказались? В этом замке. Ответ оказался до банального прост: каждый гость получил электронное письмо, обещающее приключение. Никто друг друга не знает и не подозревает, что скрывается под маской. "Это ж маскарад! – добавил Енот. – Приключение!" "Сволочь! – подумал Ёж. – Сам подсказал, и сам..." – Ах, боже мой! – нетерпеливо застрекотала Белка. – Обещали развлечение, яркое новогоднее шоу, разве вам не приходили письма? – Я! – негромко сказал Волк и поднял руку. – Я здесь не случайно и кое-что знаю. Повисла гробовая тишина. Пять пар глаз вперились в хищника. – Каждый год меценат, который нам известен, как Лев, собирает семь случайных людей и устраивает для них (и для себя, естественно) костюмированное представление. Каждый раз представление меняется. – Откуда знаешь? – спросил Енот. – Оттуда! – рыкнул Волк. – Одному моему знакомому посчастливилось бывать здесь в прошлом году. Он рассказывал о своих впечатлениях взахлёб, и я... "А ведь Волк запросто мог убить. Алиби у него нет, – думал Ёж. – Но зачем ему убивать незнакомого человека? И уж, тем более, глупо рассказывать об орудии убийства... ведь это он предположил сосульку. Разве только он... обманул меня?" – ...Я приложил все усилия, чтобы достать приглашение, – Волк рубанул рукою ладонь. – Но я не ожидал, что Лев допустит такое... А, кстати, где он теперь? Ёж, вы не знаете, где наш главный подозреваемый? Думаю, нам следует держаться вместе. На всякий случай. – Так это он? – глаза Белки (и без того круглые) округлились. – Я его подозревала, но я не думала... Он недобро поглядывал на Медведя, правда, Зайчиха? Зайчиха кивнула, и сказала, что здесь непременно замешана дама. – Точно! – усмехнулся Волк. – Даже три! – На что вы намекаете? – возмутилась Белка. – На то, что вы и ваша подруга создали друг другу алиби. Если вы в сговоре, то запросто могли зарезать Медведя. – Белка задохнулась от гнева, а Волк махнул рукою, мол, подозрение обоснованное, нечего и пыжиться. – Лису в момент убийства вообще никто не видел. – Полагаете, это сделала я? – откликнулась Лиса. – Вы ошибаетесь. Это пошло – убивать Медведя сосулькой. На них принято охотиться с рогатиной. Дамы загалдели, к ним присоединились мужчины. Посыпались взаимные обвинения. "Ба-ла-ган!" – подумал Ёж и поднялся в свою комнату. Часы пробили полночь. "Рассуждая строго, – думал по дороге, – не преступление, а бардак. Улики и обстоятельства указывают на Льва, но... это слишком очевидно, чтобы быть правдой. Катаясь на льду, говорят, не забывай о дне реки". Из-за угла вынырнул Енот, поманил пальцем. Привлёк сыщика к себе и быстро заговорил: "Это гениально, понимаешь? Маскарад – это гениально! Никто никого не узнаёт! Если тебе нужно кого-то шлёпнуть, ты приглашаешь его и режешь соперника!" Ёж вырвался из енотовых лап, и, не желая тому спокойной ночи, скрылся в своей комнате. "Енот не так глуп, как старается показаться, – подумал. – Он что-то пытается сказать. Намекает... Что если дело, действительно, в женщине?" Вспомнил про волосок в платке, вытащил его и ещё раз осмотрел. Волосок подозрительно блестел. Ёж поднёс его кончик к свече – тот затрещал, скрутился, но не вспыхнул. "Натуральный!" – изумился сыщик и тут же подумал, что Волк его обманул: "Не мог ветеринар спутать искусственный волос натуральным, а значит он... убийца? Или сообщник? Или просто лгун?" Под подушкой лежала записка, написанная левой рукой (Эркюль встречался с подобными штуками): "Жена Льва путалась с Медведем". Всего пять слов. "Вот вам и мотив! – печально усмехнулся Ёж. – Кто-то назойливо пытается доказать, что убийца Лев". В голове заклубился туман, Ёж прилёг, полагая, что сон облегчит его мучения и поможет "серым клеточкам". Через минуту он забылся – глубоко и нервно. Снились окровавленные сосульки, алмаз, составленный из граней-людей в смирительных рубашках, Эркюль с глазами-блюдцами возник из воздуха, потрепал по плечу и сказал, что улик предостаточно, нужно только сложить картину. Кончился сон и вовсе странно, покойный Медведь постучал Ежа по лбу и потребовал: "Проснись, дубина! Проснись, тебе говорю!" При этом он смрадно дышал, совсем, как... – Очнись! – над сыщиком нависал Енот. – Ты помнишь, что Лиса говорила про сосульки? – Что они, – сон слетел мгновенно, – есть! – Есть-есть... на жаворонке шерсть. А достать ты их пробовал? Переговорив с Ежом, Енот отправился в комнату, где его ждала бутылочка (та самая, похищенная из бара). Оставалось только добыть льда, для чего Енот распахнул окно и попытался сорвать сосульку. "Я уж и так и эдак – далеко! Сечёшь? Не достать! Даже Лёв не дотянется!" – А Волк? – спросил Ёж. – Тем более. – А где? В какой комнате её отломили? – глупо спросил Ёж. – Почём я знаю? – опешил Енот. – Ты сыщик, ты и ищи. – Если бы это было так просто! Кто же признается в убийстве? Прихожу я, допустим, в комнату Лисы, вижу сломанную сосульку. А она заявляет: "Знать не знаю, и ведать не ведаю! Сие случилось до меня!" – А ты её на цугундер! – предложил Енот. – Суток на пятнадцать! Со мной, помню, был случай... Покуда Енот рассказывал байку, Ёж размышлял. Всё в этом деле казалось ему странным, нелогичным: "Медведя убили сосулькой. Но ведь сосулька была стылая! Как получилось, что она намочила костюм? Как Медведь с пробитым сердцем умудрился выйти из комнаты и сломать перила? Зачем врёт Волк? У Льва есть мотив, но мотив этот мне сообщает "доброжелатель"? И замок какой-то странный, необжитой. Кто, наконец, умудрился достать эту чертову сосульку? – Голова опять пошла кругом. – ...Я ему и говорю: брюки шил не я, а портной. Это ты ему предъявляй претензии за мою голую ж... жимолость. – Послушай, Енот, а кто, по-твоему, мог достать сосульку? Енот призадумался. Спросил, нет ли у Ежа выпить, сглотнул и предположил: – В таком деле не сила важна и не рост. Тут ловкость иметь нужно. Я так разумею. – А кто из наших имеет такую ловкость? – Кто-кто... лебёдушка в пальто. Выясни! Выведи всех на физзарядку. Енот ушел. Ёж проветрил комнату и подумал, что роль сыщика (взаправдашняя) совсем его не радует. "Какого чёрта я втянулся? Рванул бы сейчас через лес – только меня и видели!"