Текст книги "666. Рождение зверя"
Автор книги: И. Хо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
– Быстро соображаешь, френд. За это я тебя и ценю. Одно дело – внезапная трагическая смерть главного конкурента правящего тандема, а совсем другое – печальный инцидент с беглыми преступниками, запутавшимися в бандитских разборках.
Они пошли дальше. Загоревшись, Кирилл на ходу накидывал план кампании.
– У меня в Лондоне группа очень креативных партнеров есть. Мы с ними могли бы вместе провести эффектную спецоперацию. Подготовим общественное мнение в лучшем виде. Он пидарасов здесь гонял? Гонял. Значит, гомофоб. На станции метро «Курская» надпись «Нас вырастил Сталин на верность народу» восстановил? Восстановил. Значит, ненавидит демократию. Последнюю книжку его, или кто там ему ее написал, – «Россия 2050» – у них, наверное, никто не читал. А неплохо бы ознакомиться. Там такие перлы! Про «тайну Запада», про «волшебную иглу в сказочном яйце», которая много раз спрятана, обернута, зашифрована и закамуфлирована в самые разные слова и дискуссии о так называемой «демократии, общечеловеческих ценностях и глобальных угрозах». И все в том же духе. Другая линия – коррупция. Здесь информации на Юрия Михайловича и его благоверную сколько угодно. И ведь все истинная правда! Он организатор самой наглой и самой грандиозной коррупционной системы всех времен и народов. Просто у них там до сих пор никто этим особо не занимался, потому что не обращали внимания. Все их состояние построено на том, что в любой бизнес-проект в городе, на который давал зеленый свет Юра, закладывалась доля Лены. Без их билета здесь ни одна муха не летала. Чигиринский – подходящий пример.
– Да, ниче так муха, приметная, – поддержал Арсентьев.
– А этот участок в Раменках, который он в разгар кризиса за полмиллиарда долларов из бюждета у жены выкупил – там же вроде даже какие-то трупы были закопаны из числа бывших пайщиков совхоза «Матвеевское».
– Угу, надо, чтобы наши лестрейды из МВД покопали это дело.
– Просто русская мафия! – Кирилл почувствовал вдохновение. Он уже не шел, а летел, поднявшись над переулком. – Если все это раскрутить, через месяцдругой британская общественность будет требовать, чтобы русские забрали к себе обратно это чудовище. Когда случится несчастный случай, все вздохнут с облегчением. Версия заказного убийства обязательно возникнет, но надо будет сделать хорошую прививку. Напечатать в какой-нибудь отстойной News of The World, с которой все постоянно судятся, типа журналистское расследование с элементами бреда: мол, Батуриных убрали по заказу Кремля, а организатором является русско-английский медиамагнат Лебедин. Англикосы же свято верят, что чекисты бывшими не бывают. Зуб даю – олигарх тут же побежит в тамошний суд и выиграет дело. Газета извинится и выплатит астрономическую компенсацию морального вреда. Держава наша не обеднеет, зато после этого не то что респектабельное издание, ни один тамошний блоггер даже пукнуть на эту тему не посмеет.
Арсентьев хлопнул Кирилла по плечу:
– Голова! Кстати, насчет державы. Какой бюджет, по твоим прикидкам?
Потемкин опустился на землю:
– Думаю, для начала миллионов пять. Фунтов. Там же не только придется тупо статейки заказные печатать, надо с членами парламента поработать, с политической тусовкой…
– А че так мало?
– Леша, ты же меня знаешь. – Кирилл говорил как можно более убедительно. – Я ж тебе не какое-нибудь ваше «супер-пупер-консалтинг», которое все бюджеты сразу делит пополам и половину кладет в карман. Мне «анализ освещения деятельности правительства Москвы в СМИ» за лям долларов совесть не позволяет делать. Я честный флибустьер – возьму свои законные десять процентов, и то на круг с партнерами. Можно разбить траншами – если по ходу не понравится, контракт свернем.
– Ты не понял. Про мою комиссию забыл, братец? – Алексей опять остановился и вопросительно посмотрел на приятеля.
– Почему забыл? Твоя доля там уже, внутри. Я вместе с ней считаю.
Арсентьев развернулся на каблуках. Над ними висела вывеска Club Che, а с витрины смотрел набивший оскомину размазанный лик Че Гевары.
– Заглянем, компаньеро?
Они зашли в просторный зал, уставленный нарочито грубой и слегка обшарпанной деревянной мебелью, с большим кубинским флагом и противогазами на грязных стенах. Вероятно, по мнению романтически настроенных посетителей этого китчевого места, именно так должны выглядеть народные бары в Гаване, в которых собирается рабочий класс и трудовая интеллигенция, чтобы в клубах сигарного дыма, за чашкой кофе и бутылкой рома обсудить последние новости с фронта борьбы за освобождение человечества от ига мирового империализма. Если бы трудящиеся острова Свободы увидели прайс-меню московского убежища почитателей команданте Че, вся революционная дурь тут же вылетела бы у них из головы.
– На антресоль? – спросил Кирилл.
Арсентьев кивнул.
– Мы наверх, – бросил он потному объемно-модульному негру за барной стойкой. – Два мохито нам принеси.
Потемкин и Алексей поднялись на балкончик и уселись на плетеных стульях за столиком. Кирилл оценил ход Арсентьева: допуская, что в «Старой площади» его могли пасти, он как бы вывел конфидента на минуту и организовал этот экспромт.
– Как там на Гетманщине? – склонившись над столиком, мягко спросил Алексей. – Как пани Ганна?
Кирилл привык к тому, что Арсентьев знает все, и ожидал этого вопроса.
– Пани Ганна все краше и краше.
– Кира, мне, по большому счету, все равно, на кого ты работаешь, кроме меня.
Потемкин понимал, что все спецслужбы подозревали его в работе на конкурирующую контору. В этом было определенное преимущество, так как подобный ореол ограждал от попыток вербовки. Он был как легендарный неуловимый ковбой Джо, который никому, кроме самого себя, в общем-то, не нужен.
– Я работаю на Моссад, это общеизвестно.
– Будем считать, что на Моссад. Мне важно, чтобы ты работал и на меня, и чтобы о содержании наших взаимоотношений больше никому не было известно, даже товарищам из «Детского мира», – он кивнул куда-то в ту сторону, где, по идее, была Лубянка. – Особенно в свете последних договоренностей. Надеюсь, это понятно?
Кирилл кивнул. Арсентьев ткнул в него указательным пальцем:
– Мне интересно, что она хотела конкретно от тебя.
Кирилл подумал, что в сложившейся ситуации откровенность будет лучшей формой конспирации.
– Ты же сам прекрасно понимаешь, что им от меня нужно. Там пахнет гражданской войной, Леша. Похлеще, чем газом в квартире некогда убиенного Зураба Жвания.
– Оценил. Мы, в общем, хорошо видим, к чему все идет, и готовим контрпроект. А «контрпроект» – это как раз по твоей части.
– Каламбуришь? Расшифруй.
Принесли коктейли.
– Ну, это же типичное failed state [15]15
Несостоявшееся государство (англ.).
[Закрыть]. Де-факто двадцать лет в одних границах сосуществуют две страны. Донецк не понимает язык, на котором говорит Львов, и наоборот. Единственный способ избежать гражданской войны – оформить развод официально. Как у чехов со словаками. Или теперь у валлонов с фламандцами. Раз – и нет тебе Бельгии. Раньше с Украиной было проблемно, так как «Дружба» и транзитный газопровод идут через Западенщину. Там же газохранилища. Но сейчас завершают «северный» и «южный» потоки. В общем, теперь похуй. Хай себе живе ридна Украина, но девять областей Малороссии мы приберем себе. Будет еще один федеральный округ. Кроме всего прочего, обеспечим геополитический коридор в Приднестровье. Следующим этапом будет Белоруссия. Надо все-таки реализовать сценарий девяносто девятого года, только без батьки.
Потемкин смотрел на Алексея скептически.
– Постой. Ты что, сравнил западенцев с чехами или валлонами? Да эти пещерные люди ни пяди москалям не отдадут! Какой, на хер, «цивилизованный развод»?
– Они же с берданками на Киев не попрутся. Соответствующая работа в вооруженных силах уже проведена. Схема захвата основных объектов жизнеобеспечения Крыма силами морской пехоты была подготовлена еще десять лет назад. В восточных и южных регионах – Одессе, Николаеве, Харькове, Донецке – все пойдет по тому же сценарию. Там силы и средства уже сосредоточены. Все объявляют о выходе из Украины и переходе в Россию. Наши введут воинские части в восточные регионы – «для защиты русскоязычного населения». По идее, должен быть блицкриг. Рязанская дивизия ВДВ уже передислоцирована в Белгород, а псковских десантников под прикрытием миротворческой операции перебрасывают в Тирасполь.
– Война же может получиться, война, Леша!
– По большому счету, вся политическая карта мира является результатом войны, – спокойно сказал Арсентьев. – Сидят где-то люди, играют в покер. А потом изза какой-нибудь поставленной на кон Кемской волости миллионы простолюдинов выпускают кишки тем, кто по другую линию фронта. В этом и заключается история цивилизации, Кира. Но в нашем случае ничего подобного не будет. Кто там будет воевать против нашей доблестной армии? Засыплют танки цветами и зальют баки горилкой.
– Ну конечно. Как там у классика-то? «Только безыдейные и слабоумные люди могут считать, что те или иные государственные границы на нашей земле являются чем-то навеки незыблемым и не подлежащим изменениям».
– Очень правильное замечание.
– Это Адольф Гитлер сказал, Леша, – улыбнулся Кирилл. – Когда государь Алексей Михайлович в 1659 году посылал князя Трубецкого с огромным войском в Малороссию, в Кремле тоже думали, что гетмана Выговского шапками закидают. А какой конфуз в результате получился? Под Конотопом все его воинство перебили. Потом ждали, что крымские татары первопрестольную захватят. Даже земляные работы на Крымском валу проводили… И сербы в восемьдесят девятом тоже думали, что Хорватию обломают за неделю. А потом случился местный Сталинград. То есть Вуковар. И где теперь эта Великая Сербия? Жалкий огрызок.
– Да брось! Все пройдет как по маслу.
– Гладко было на бумаге. Забыли кое-что.
– Вариантов особенно никаких не просматривается, – жестко отрезал Арсентьев. – Решение уже принято, и теперь надо думать о том, как его реализовать поизящней.
– А что Запад? – вяло возразил Кирилл. – Совет безопасности ООН, ОБСЕ. Вы хоть это-то просчитали?
– ОБСЕ сосет, Кира. Вот ты про Алексея Михайловича вспомнил. Так ведь при этом тишайшем царе тринадцатилетняя война с Польшей была, в результате которой мы у шляхты Малороссию-то отбили. Самая кровавая война в Европе в семнадцатом веке, между прочим. И Берингов пролив вовсе не Витус Беринг по указанию Петра Первого открыл, а Семен Дежнев при Алексее Михайловиче…
– Леша, я в курсе, что у вас теперь новая фишка – культ Алексея Михайловича, – перебил его Кирилл. – Я-то тут при чем?
Алексей вновь наклонился вперед:
– А при том, что ты у нас Потемкин, то есть фаворит императрицы. Точнее, гетманши. Каково тебе засланным казачком у нас работать?
– Ничего, не жалуюсь, – спокойно ответил Кирилл. – На борщ с пампушками и салом хватает.
– От и добре, – подытожил Арсентьев. – Жизнь двойного агента имеет много очевидных преимуществ. Поэтому, во-первых, я хочу, чтобы весь поток информации приходил ко мне. Я сам решу, что давать, а что придержать, – думаю, ты как-нибудь сумеешь ей объяснить политику партии и правительства. А во-вторых, твоя светлая голова нам пригодится для экспортных надобностей. «Газпром» уже сто миллионов долларов закачал агентству Ketchum. Но это просто дурацкий бренд. В принципе – деньги на ветер. Лучше тебя лапшу на уши никто не вешает. Так что готовься к командировке на Туманный Альбион – сразу двух зайцев убьем, хе-хе.
– Только через недельку, Леша. Я тут отдохнуть собрался.
– Куда, если не секрет?
– Сейшелы.
Алексей почесал бровь:
– Там зимой приятнее, по-моему.
– Не могу с тобой здесь спорить, не был еще ни разу. – Потемкин допил коктейль и посмотрел на публику, жужжащую внизу около бара. – Ты сегодня чего делать-то собираешься?
– Московский кинофестиваль закрывается. – Арсентьев кинул взгляд на сапфировый циферблат своих часов, выполненных из золота разного цвета. – Никита «полпроцента» вывезет публику кататься по Москве-реке с фейерверками. Приехали Анджелина Джоли, Шон Пенн и Джек Николсон. Мел Гибсон опять же. Кстати, его второй «Апокалипсис» – просто шедевр. Видел уже?
– Нет, не сподобился.
– О-очень советую. У этого ревностного католика в связи с фильмом, говорят, был нелицеприятный разговор с папой Бенедиктом.
– С чего бы это?
– Да там по ходу дела конкистадоры дискредитируют святую католическую церковь вообще и папский престол в частности.
– Как можно дискредитировать то, чего уже нет? После скандалов с епископами-педофилами на этой богадельне, по-моему, можно смело ставить большое жирное распятие.
– Да, но этот еще добавил. Геноцид есть геноцид, от исторической правды никуда не денешься. Вообще, сюжет интересный. Действие разворачивается в двух временных пластах: с одной стороны, продолжение первого «Апокалипсиса», с другой – наши дни. По календарю майя 23 декабря 2012 заканчивается эра пятого солнца. Дата 12.19.19.17.19. Выглядит как IP-адрес в Интернете. Три Кавак, два Канкин. Продолжения календаря нет. Из чего можно сделать вывод, что и мир больше существовать не будет. Вот тебе и апокалипсис. Мировая премьера у нас на фестивале – такого еще никогда не было. Сегодня, думаю, будет великосветский аншлаг.
Арсентьев, подражая своему шефу, стремился держаться в фарватере и не пропускал ни одной статусной тусовки. Он даже написал постмодернистский роман под названием «Двадцать четыре плюс двенадцать», однако никак не мог решиться выпустить его – один писатель и поэт-постмодернист в Кремле уже был, и Алексей не был уверен, что он адекватно отнесется к появлению конкурента из числа собственных подчиненных. Кирилл иногда пользовался светской интегрированностью своего приятеля – Арсентьев открывал любые двери, а за такой широкой спиной можно было прошмыгнуть и ему.
– А можно я тебе на хвост сяду?
– Да на здоровье, – улыбнулся Арсентьев.
– Какая культурная программа?
– Ресторан через полтора часа отчаливает от пристани у Киевского вокзала. Пойдет в сторону Кремля. На Кремлевской набережной прямо под Васильевским спуском соорудили одноразовую пристань, потому что потом будут гулянья на Красной площади. По этому случаю пожаловал Дэмиен Херст и привез свою гениальную инсталляцию «Во имя Господа».
– Тот самый череп, покрытый платиной и восемью тысячами бриллиантов?
– Ага, за пятьдесят миллионов фунтов. Выставлен в мавзолее рядом с мумией Лукича. Гениальная задумка, конечно. Дэмиен лично будет встречать там публику.
Они спустились вниз, расплатились за мохито и двинулись к выходу. Арсентьев отправился в «Старую площадь», чтобы рассчитаться за ужин, Кирилл подошел к своей машине. Он отпустил Михаила Сергеевича и попросил к десяти часам подъехать поближе к конечной точке маршрута теплохода. Вскоре вышел Алексей, и они понеслись навстречу предстоящему рауту.
Иван Купала
В начале десятого служебная «ауди» Арсентьева с включенной мигалкой вырулила на Бережковскую набережную у площади Европы. В салоне звучал американский вариант блатного шансона «Постой, паровоз, не стучите колеса, кондуктор, нажми на тормоза…» – песня The house of the rising sun [16]16
Дом восходящего солнца (англ.).
[Закрыть]1964 года в исполнении группы Animals, которой оба компаньона вполголоса подпевали.
Пристань была полностью оцеплена ОМОНом, который держал на дистанции уже столпившихся зевак. К плавучему ресторану Grand River Palace [18]18
«Большой дворец на реке» (англ.).
[Закрыть]вела длинная красная ковровая дорожка. На входе стояли шкафообразные охранники из агентства, обслуживавшего фестиваль, с ручными металлоискателями и торчащими из-под накрахмаленных воротников закрученными спиралью проводами наушников. Ребята были явно натасканы на такого рода мероприятия: завидев издалека машину Арсентьева, они не стали задавать лишних вопросов относительно личности гостей и наличия у них пригласительных билетов.
На теплоходе было еще пусто. Этот плавучий шедевр ресторанной мысли представлял собой огромное двухпалубное судно. Верхний ярус был открытой площадкой, а нижний закрыт дымчатым плексигласом. При рациональном подходе к организации празднеств корабль мог, вероятно, принять на борт больше тысячи человек. Арсентьев с Потемкиным прошли в ресторан через площадку на носу судна. Снаружи около входа торжественный и седовласый Владимир Спиваков во фраке репетировал со своими «Виртуозами Москвы» «Оду к радости». Посреди площадки стояла настоящая звонница, на которой висели колокола разного калибра, а вдоль бортов располагались какие-то металлические каркасы с рядами остроносых трубок, напоминающих ракеты. Изнутри зал был полностью задрапирован пышными бело-сине-красными полотнищами, с потолка свисали лампады. «Да уж, Никита Сергеевич в своем духе. Интересно, где тут у них красный уголок, а главное, когда появятся хоругвеносцы?» – съерничал про себя Кирилл и обратил внимание на накрытые синими простынями ящики, складированные там и сям. На столах уже стояли бутылки с водой, водкой, коньяком и настоящим французским абсентом. В центре зала на небольшом подиуме были установлены барабаны и синтезатор, к которому были приставлены гитары. За инструментами виднелось большое плазменное панно.
Появились первые гости. В ресторан зашла известная светская львица и телеведущая, дочь первого демократически избранного мэра Санкт-Петербурга, ныне покойного Анатолия Собчака Ксения в сопровождении розовощекого Сергея Капкова – депутата Госдумы, бывшего вице-губернатора Чукотки и одного из доверенных лиц олигарха Романа Абрамовича. Компанию им составлял какой-то кряжистый темноволосый джентльмен, явно из сферы бизнеса. Ксения слегка прихрамывала, ее лицо выражало невыносимую скуку. Арсентьев резво вскочил и подошел к ним. Перекинувшись несколькими фразами, все трое в его сопровождении подошли к столу.
– Хочу представить вам моего друга Кирилла Хановича Потемкина, – сказал Арсентьев. – Это наш маленький король пиара.
Потемкин смущенно заулыбался:
– В присутствии королевы пиара твои эпитеты явно неуместны, Алексей Игнатьевич. При подобных обстоятельствах я лишь скромный паж. – Он пододвинул стул Ксении.
Она явно оценила комплимент, но не удержалась от шпильки:
– Никогда о вас не слышала.
– О настоящем короле пиара не должно быть слышно, поверь моему опыту, – пояснил Капков, с которым Кирилл был немного знаком. – На то он и король. Слышно лишь о тех, с кем он работает. Правда, королевство у Потемкина маленькое, так что он сам себе и судья, и прокурор, и адвокат.
– Только палачи у меня на фрилансе, – пошутил Кирилл.
– О да! Палачи отменные. Кстати, – Алексей развернулся, представляя второго спутника Ксении, – Борис Михайлович Брегоут, восходящая звезда столичного девелопмента.
«Если Арсентьев – господин А., то это, наверное, господин Б.», – подумал Кирилл, пожимая ему руку.
– Мне казалось, звезды на нашем строительном небосклоне погасли после того, как господин Полонский так неудачно спрыгнул со своего небоскреба «Федерация».
– Это тот, который посылал в жопу всех, у кого нет миллиарда? – уточнила Ксения. Почему-то слово «жопа» в ее устах звучало совсем не вульгарно.
– Тот самый, – подтвердил Арсентьев, присаживаясь. – Но мне почему-то кажется, что это не было несчастным случаем. Там же не поселковый клуб любителей парашютного спорта все организовывал. Для Полонского это было очень важное мероприятие, он хотел своим прыжком показать, что его загибающийся бизнес еще жив. При такой подготовленной рекламной акции парашют не может просто так взять и не раскрыться. Так что тут два варианта: либо ему помогли, либо он сам решил так красиво уйти из этого мира. Все же весьма эпатажный был человек.
– Не будем о грустном, – хихикнул Брегоут. – Он еще легко отделался. За такие номера, какие этот фраер исполнял на рынке, у нас в Питере людей вообще-то… – девелопер осекся. – В общем, когда Лужкова тут сняли, посвободнее дышать стало. Строить, опять же, проще.
– Кстати, Борис, – вступил в разговор Арсентьев, – насчет того, кто о ком слышал – не слышал. В этом вопросе Кирилл мог бы быть вам весьма полезен. В наше время жажда – ничто, а имидж – все. Господин Потемкин как раз специалист по имиджу.
– Интересно, – живо отозвался Брегоут. – У меня имеются некоторые планы на общественном поприще.
«О! Это я удачно сегодня зашел», – подумал Потемкин.
– У вас неплохо получается лоббировать, Алексей. – Собчак сверкнула пронзительно голубыми глазами.
– Это, скорее, вирусный маркетинг, Ксения Анатольевна, – парировал Арсеньев.
Потемкин решил разрядить атмосферу. Он взял стоявший перед ним коньяк и налил в четыре рюмки – Арсентьеву, Капкову, Брегоуту и себе.
– Что будете пить, Ксения Анатольевна? – спросил он у Собчак.
– Мне, естественно, шампанское, да где ж его тут дождешься-то, – лениво произнесла Собчак, поправляя очки.
Кирилл встал, подошел к еще пустующему соседнему столу и принес оттуда ведерко со льдом, из которого торчало горлышко шампанского. Отточенными годами движениями он откупорил бутылку, заполнил на две трети бокал Собчак и взял слово:
– Предлагаю выпить за то, чтобы никакие тернии не помешали нам достичь звезд!
– Ну да, – грустно вздохнула Ксения. – В деревне Гадюкино детишки знали, что сопьются, но все равно мечтали стать космонавтами.
Все рассмеялись и осушили бокалы. Между тем гости уже начали подтягиваться. Оркестр играл «Времена года» Джузеппе Верди. Зал ресторана заполнялся светскими львами, львицами и просто шакалами. Кирилл сразу заметил сухощавого министра культуры Александра Авдеева, по старой посольской привычке прибившегося к дипломатическому обществу, – он стоял в окружении нескольких серьезных господ разного цвета кожи, явно представлявших ведущие кинематографические державы в ранге не ниже атташе по культуре. В числе дипломатов была и одна статная дама – послица Великобритании в России Анна Прингл. К ним же примкнул бывший глава British Petroleum и нынешний член совета директоров ТНК-ВР Тони Хейворд, чью блестящую карьеру так предательски спалила платформа Deepwater Horizon в Мексиканском заливе. Из российских бизнес-персон, уже заглянувших на огонек, были заметны вечно молодой глава «Альфа-банка» Петр Авен, строго придерживающийся имиджа оптинского старца Виктор Вексельберг, лоснящийся и похожий на индуса хозяин банка «Русский стандарт» Рустам Тарико, предмет вожделений интернет-сообщества охотниц за богатенькими Буратино forbes_fuckers Александр Мамут, а также бородавчатый бизнесменблогер Олег Тиньков, который не такой, как все. Государство, помимо Авдеева, уже представляли человек с подкопченным лицом – вице-премьер Вячеслав Володин, его коллега по правительству и главный олимпиец России Александр Жуков, министр транспорта Игорь Левитин, плеяда депутатов Государственной Думы во главе с окончательно усохшим Андреем Макаровым. С некоторой натяжкой к этой же группе можно было отнести и бывшего депутата, завсегдатая всех светских тусовок Алексея Митрофанова. Примечательно, что его окончательно заплывшая салом личность как раз что-то оживленно обсуждала со слегка поддатым Жуковым. С точки зрения исполнения государственных функций в существовании ни того ни другого никогда не было никакого смысла. Но они играли психологически полезную роль шутов – каждый при своем дворе. Собственно кинематографическую публику на этот момент уже представляли как мэтры, вроде оскаровского лауреата 1980 года, режиссера фильма «Москва слезам не верит» Владимира Меньшова с супругой и главной героиней того фильма Верой Алентовой или похожего на мумию Станислава Говорухина, так и предпоследнее поколение – сверкающую лысину явно уже принявшего дозу Федора Бондарчука оттеняли Олег Меньшиков с очередным юным другом и актриса Екатерина Волкова – экс-супруга Лимонова, родившая ему сына и дочь. Она втолковывала кому-то про свой развод со старым большевиком – мол, имея трех несовершеннолетних детей, содержать еще и четвертого, престарелого, ей больше невмоготу. «Интересно, – подумал Потемкин, – а пламенного национал-большевика заразили СПИДом до развода или уже после него?» Впрочем, он решил не прояснять этот вопрос у Арсентьева в присутствии Собчак. По лицу Ксении было видно, что она несколько занервничала, когда увидела, что на борт поднялась кинодива Рената Литвинова, – их скандальная разборка в клубе «Мост» уже который год была темой пересудов в высшем свете. Телевизионное начальство в лице директора Первого канала Константина Эрнста и его супруги Ларисы Синельщиковой о чем-то перешептывалось с рулевым газпромовского НТВ Владимиром Кулистиковым и российско-украинским телемагнатом Александром Роднянским. Вокруг них нарезал круги вездесущий шоумен и телеведущий, автор книги с претенциозным названием «Евангелие от Соловьева» Владимир Соловьев. Неподалеку обменивались последними сплетнями акулы русского глянца – главные редакторы русских изданий журналов Harper`s Bazaar, Vogue и GQ Дарья Веледеева, Виктория Давыдова и Николай Усков. Поодаль мило ворковали похожий на мопса придворный модельер Валентин Юдашкин и его коллега по цеху Алена Ахмадулина. Рядом в невероятной расцветки камзолах стояли ведущие программы «Модный приговор» на Первом – советский модельер Слава Зайцев и человек неопределенного пола и занятий Александр Васильев.
Гости продолжали прибывать. Кирилл уже перестал следить за пополнением звездного состава пассажиров «Гранд Ривер». Через главный вход шла нескончаемая череда чиновников, олигархов, артистов, спортсменов, шоуменов и просто великосветских клоунов. Разнообразие нарядов поражало воображение – от строгих вечерних платьев до небрежных вельветовых и твидовых пиджаков с заплатами, в которых щеголяли те, кто хотел подчеркнуть свою принадлежность к нонконформистской «интеллектуальной элите». Именно к ней, вероятно, относил себя «современный Максим Горький», бывший омоновец, а ныне прозаик-бунтарь Захар Прилепин, который любил прихвастнуть тем, что как-то на встрече Путина с писателями отодрал у его любимого лабрадора Кони клок шерсти. Огромный, лысый, в кожаных штанах и черной рубахе, он стоял посреди зала и выбирал себе подходящую компанию. Наконец он нашел беззубого хоккеиста из клуба «Вашингтон» Александра Овечкина, который крутил в руках тарталетку. Вокруг столов порхали известные российской публике менестрели: Алексей Кортнев, Валерий Сюткин и уже совсем старенькая женщина-космос Жанна Хасановна Агузарова. Стрекоза Наталья Водянова в очередной раз вывела в свет своего нового мужа с «Первого канала». Кирилл никак не мог запомнить его болтающуюся фамилию – то ли Болтянский, то ли Болтенко.
На площади Европы, за оцеплением, визжали поклонники и щелкали фотовспышки. Внутри, между столиками, уже дефилировала и совсем малозначимая, но антуражная публика вроде блондинки Светланы Маниович, кинувшей своего великовозрастного мужа ради молодого любовника, и Софико Шеварднадзе – внучки Белого Лиса, бывшего правителя Грузии. Гости постепенно осваивали оба яруса корабля. «О! Сколько лет, сколько зим!», «И вы тут!», «Какие люди! У нас не хуже, чем в Каннах!» – слышались восклицания там и сям. Наконец «Виртуозы Москвы» грянули династический гимн Глинки «Славься!», и на палубу, предводительствуемая Никитой Сергеевичем Михалковым и его братом Андроном Кончаловским, проследовала процессия звезд мирового экрана, в числе которых действительно наличествовали Мел Гибсон, Анджелина Джоли, Шон Пенн, Джек Николсон, а также не анонсированные Арсентьевым Моника Белуччи с Венсаном Касселем и Ингеборга Дапкунайте. За ними успели забежать три съемочные группы центральных российских телеканалов и несколько прошедших отбор придворных «папарацци». Последней из гостей с традиционным достоинством на борт поднялась светская репортерша Божена Рынска.
– Отдать швартовы, дорогие мои! – раздался усиленный динамиками голос Михалкова. Сидевшая рядом с голливудскими гостями чопорная переводчица еле успевала переводить. – Между прочим, завтра христианский мир будет отмечать рождество Иоанна Крестителя, – в древней русской традиции это праздник Ивана Купалы. А наше сегодняшнее торжество плавно перетечет в завтрашний день. Сейчас на этом корабле мы пойдем к стенам древнего Кремля, где нас ждут гулянья до утра по Красной площади. Мы так редко можем собраться в одно время в одном месте. – Михалков прижал руку к сердцу. – Давайте же наслаждаться замечательным обществом!
Теплоход загудел и нехотя тронулся. Из броуновского движения гостей постепенно начало выкристаллизовываться некое подобие гражданского общества. Одна его часть продолжала стоять и ходить туда-сюда, жеманно здороваясь и позируя перед фотокамерами суетящихся операторов. Другая рассаживалась за столы, формируя компании по интересам.
– Интересно, а ОМОН нас не будет разгонять? – иронически поинтересовался Потемкин – Ведь эти гулянья по Красной площади могут быть квалифицированы как несанкционированное шествие – полторы тысячи человек, демонстрирующих свои политические взгляды. Можно сказать, марш согласных. Ко всему прочему, с иностранными инструкторами.
– Никита еще не всю программу обозначил, – загадочно намекнул Арсентьев.
– Надо же! – оживилась Собчак. – Поделитесь, Алексей. Я ведь знаю, что вы ужасный сплетник. Но если это про череп Дэмиена Херста, то я уже в курсе.
– Да что там череп! – еще более таинственно произнес Арсентьев. – Это не конечный пункт прогулки по сердцу России. Только об этом, – он приложил палец к губам, – просьба здесь никому не говорить.
– Вы меня интригуете. Зуб с кремлевской стены даю – никто не узнает вашу ужасную военную тайну. Я же вам не Джулиан Ассанж какой-нибудь.
– У нас за этой самой стеной будет прием, который дадут президент и премьер. Все устроено так, будто это экспромт. Все очень хорошо сошлось: день рождения у мэра Собянина, и Путин с Медведевым как бы решили устроить в честь Сергея Семеновича посиделки в Кремле. А тут как раз вся публика с кинофестиваля к ним в гости приходит. Как бы по-простому так. Шли, гуляли себе и зашли на рюмку чая с баранками. И тут, надо же, случайно оказались вездесущие СМИ. Колесников опять же. – Арсентьев показал глазами на съемочные группы и звезду кремлевского медиапула Андрея Колесникова в неизменной клетчатой байковой рубахе. – Вы когда-нибудь раньше на закрытии фестиваля телекамеры видели?
– Нет, – задумалась Собчак. – Если признаться, такой помпезной церемонии на нашем заштатном в общем-то фестивалишке еще ни разу не было. Как будто это их последний и решительный бой. Количество гламура никогда не переходит в качество – оно переходит в пошлость. За обилием всяческой мишуры теряется суть вещей.
