Текст книги "Рейксмузеум Амстердам"

Автор книги: И. Кравченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Натюрморт

Балтазар ван дер Аст. Натюрморт с цветами. После 1625 – до 1630

Флорис ван Дейк (около 1575–1651) Натюрморт с сырами. Около 1615. Дерево, масло. 82,2x111,2

Работавший в Харлеме художник Флорис ван Дейк одним из первых стал писать так называемые завтраки – натюрморты с изображением сервированного, как правило, на одну персону стола. Его картины отличаются достаточно свободным расположением предметов и тщательной передачей фактуры.

Все это видно и в данной работе. Поверх восточного ковра наброшена камчатная скатерть с вытканным рисунком, а на ней стоят ваза с яблоками и грушами, фарфоровая тарелка с виноградом, керамический кувшин, бокал с вином, лежат орехи. В центре композиции громоздятся горкой сыры.

Живописец старательно выписал матовость сыра, влажность винограда, зеркальный блеск оловянного блюда, в котором отражается яблоко, выделку скатерти. Пространство картины наделено глубиной, она создается самой плоскостью стола (зритель смотрит немного сверху) и усиливается такими деталями, как стоящее на краю блюдо с яблоком и свисающая кожура. Все части изображенного выглядят совершенно законченными и независимыми друг от друга, но в то же время соединяются в одну композицию, выдержанную в насыщенной и тонкой цветовой гамме.

Помимо того, что этот натюрморт попросту красив и благороден, он, вероятно, наделен и неким символическим смыслом, недаром изображены орехи целые и расколотые, фрукты свежие и подсохшие, хлеб мягкий и сухой. Эти параллели могут напоминать о бренности земной жизни, а круги сыров, лежащие один на другом, – о невоздержанности, в которую нередко погружаются люди, вспоминая о том, что все проходит. Вино, виноград и хлеб напоминают о таинстве Евхаристии, то есть причастия, когда они пресуществляются в кровь и тело Христовы.

Питер Клас (1597/1598-1660) Натюрморт с пирогом с индейкой 1627. Дерево, масло. 75x132

«Завтраки» харлемского мастера Питера Класа предназначались, как все подобные натюрморты, для интерьеров богатых домов и поэтому отображали соответствующий быт. На этой картине художник представил изысканно сервированный стол с дорогой камчатной скатертью, серебряной и фарфоровой посудой, кубком из раковины наутилуса, устрицами, виноградом, оливками и пирогом, украшенным неощипанной индейкой. Здесь можно видеть и изящный оловянный кувшин, и рюмку с вином, и ягодный пирог, и лимон, и кулек с пряностями. Тот, кому предназначался этот завтрак, уже отведал кушаний, оставив следы живописного беспорядка.

Клас довольно-таки свободно расставил предметы и особое внимание уделил передаче материальных свойств каждого, игре света на поверхности: в начищенном до блеска кувшине отражается то, что стоит на столе, и даже часть комнаты, исходящим изнутри сиянием светится раковина кубка, вино в рюмке отбрасывает на скатерть желтоватый рефлекс, сочен лимон, дымчат виноград, гладка тонкая скатерть, мягок и пушист поглощающий свет ковер. Художник передал тайную жизнь предметов, наполненное существование вещественного мира, который ценили соотечественники мастера, видя в нем результат человеческого труда. В их понимании вещи слишком тесно сосуществовали с людьми и несли в себе метафизические качества, раскрывали глубинные законы жизни. Смысл изображенного в данной работе, возможно, состоит в том, что обильность земных, плотских наслаждений когда-нибудь заканчивается, остается только красота, то нематериальное, жизнь чего и должен продлить живописец.

Виллем Клас Хеда (1594-около 1680) Натюрморт с позолоченным кубком 1635. Дерево, масло. 88x113

Хеда, как большинство художников харлемской школы, работавших в жанре натюрморта, создавал «завтраки». Его картины отличаются обилием тесно поставленных разнообразных предметов, которые словно ведут друг с другом разговор. Этим произведениям присуща непосредственность, создающая впечатление, что человек, наслаждавшийся едой и питьем, только что вышел из комнаты.

В данном случае Хеда изобразил наброшенную на край стола скатерть, рядом – смятую салфетку, а поверх них и прямо на столе – бокал с недопитым вином, оловянный кувшин с откинутой крышкой, опрокинутую чашу на ножке, солонку, маленький стеклянный кувшинчик, блюдо с устрицами, вокруг которого валяются пустые раковины, кулек специй, хлеб, лимон, упавшую рюмку и, наконец, возвышающийся надо всем позолоченный кубок. Видно, что это завтрак состоятельного человека. Оттого, несмотря на весь беспорядок, натюрморт производит впечатление благородной трапезы, отмеченной живописной небрежностью, свойственной богатому быту, которую умели подмечать харлемские мастера. Кроме того, картина написана в утонченном колорите, словно погруженном в серебристый свет, построенном на сочетании разных оттенков коричневого, оживляемом лишь белизной скатерти и салфеток и яркостью лимона. Хеда первым начал работать в стиле «монохромного» натюрморта, получившем большое развитие.

Но за видимым планом скрывался другой, символический, который хорошо понимался людьми XVII века. Упавшие предметы и мятые драпировки напоминают о бренности бытия, раковины устриц, являющихся символом плотских наслаждений, разбросаны вокруг как нечто, обратившееся в прах и тлен. И весь натюрморт производит впечатление сиюминутности земных наслаждений, за которыми обычно стоит разочарование, подобное внешне яркому и привлекательному, но кислому лимону. Но Хеда вводит в картину тему Евхаристии, к которой часто иносказательно обращались голландские мастера, то есть причастия кровью и телом Христа, напоминанием о чем служат находящиеся здесь вино и хлеб. Тем самым автор дает понять, как человек может победить бренность бытия.

Виллем Калф (1619–1693) Натюрморт с серебряным кувшином 1655–1660. Холст, масло. 73,8x65,2

Тип натюрморта, который развивал Калф, называется «десерты», и состоят такие композиции из роскошных предметов, рассказывающих о богатстве заказчика.

В данном случае художник изобразил серебряный кувшин, бокал с вином на позолоченной подставке, глубокую фарфоровую тарелку с фруктами. Игра света и цвета – вот что интересовало его, использовавшего сочетание желтого, белого и синего. У Калфа лимон отражается в начищенном боку кувшина, серебро блестит рядом с тускло сияющей позолотой, мякоть лимона сверкает каплями сока, в полутьме мерцает вино в бокале. Все будто живое, фрукты словно источают запах и даже вызывают ощущение их вкуса, но вытянутая по вертикали форма полотна, а также изображение всей постановки, увиденной немного снизу, придают «вес» предметам, возвеличивают их.

Создав образ полнокровной земной жизни с ее чувственными наслаждениями, живописец, однако, ввел в композицию карманные часы: они лежат справа, их можно заметить лишь после того, как глаз насладится пиршеством красок. Стеклянная крышка откинута, словно кто-то только что смотрел на циферблат. Часы, символ уходящего времени, напоминают о том, что плотские удовольствия не вечны.

Абрахам Миньон (1640–1679) Натюрморт с цветами и часами. Около 1660–1679. Холст, масло. 75x60

Немец Абрахам Миньон учился у голландского мастера Яна Давидса де Хема и жил в Утрехте. От наставника, ассистентом которого он был долгое время, художник унаследовал любовь к цветочному натюрморту.

На представленной картине изображены живописно стоящие в вазе цветы: пионы, маки, гвоздики, ирисы, тюльпаны, нарцисс. Большинство из них полностью раскрылось и пребывает в восхитительном состоянии равновесия, являя миру свою полуденную красоту. Нежные вьюнки обвивают сильные стебли, колосья щетинят усики. Здесь же ползают и летают осы и мухи, сидит большая бабочка и любопытная улитка свесила рожки, словно желая рассмотреть со всех сторон большой красный цветок. Но в стороне от этого великолепия лежат карманные часы с голубой лентой, напоминающие о течении времени, и сами срезанные цветы, которые, увы, недолговечны, намекают на то, что все проходит.

Однако в Голландии оттого и были так популярны цветочные натюрморты, что жители этой страны, одни из самых культурных в ту пору, знали: наиболее ценное в жизни – это вещи невесомые, духовные, поэтому любовь, веру, дружбу, знание и истину они искали в первую очередь.

Рембрандт Харменс Ван Рейн

Рембрандт Харменс ван Рейн. Товит и Анна с козленком. 1626

Рембрандт Харменс Ван Рейн (1606–1669) Автопортрет в молодом возрасте 1628–1629. Дерево, масло. 22,6x18,7

Основной темой в творчестве Рембрандта был человек – это божественное начало, помещенное в земную оболочку. Художник пристально вглядывался в его естество и оттого оставил такое количество портретов, в том числе и своих собственных: в ком он мог искать ответы на самые волнующие вопросы, если не в себе самом? В результате мастер запечатлел себя более чем на восьмидесяти картинах, рисунках и офортах.

В данном автопортрете, одном из ранних и небольшом по размеру, Рембрандт отобразил свой горячий и пытливый взгляд. Волнению, которое чувствуется в этом юноше, словно вторят пышные вьющиеся волосы. На лице изображенного играет молодой румянец, хорошо заметный потому, что щека портретируемого освещена. Светотень, ставшая едва ли не главным выразительным средством в живописи автора, здесь еще является предметом его опытов, и вполне удачных: художник сумел передать характер модели, чье лицо находится в тени. В дальнейшем он, работая над портретами, помещал и себя, и других на свету и создавал впечатление, будто сияние исходит от людей.

Рембрандт Харменс Ван Рейн (1606–1669) Портрет Саскии ван Эйленбург 1633. Дерево, масло. 65x48

Портрет своей возлюбленной Рембрандт написал в годы, когда его жизнь складывалась счастливо. Одним из источников счастья была Саския, племянница амстердамского торговца картинами, в доме которого жил тогда художник. В момент создания этой работы девушке было двадцать лет.

Из полутьмы выступает нежное лицо с живыми карими глазами. Трепетное письмо мастера передает и шелковистость белой кожи с девичьим румянцем, и пушистость волос, и прелесть всего облика. Рембрандт, питавший пристрастие к изображению людей в фантастических одеяниях, представил Саскию с необычным для своего времени покрывалом на голове. Он тщательно отобрал детали, они подчеркивают нежность и красоту молодой женщины: тонкая диадема в прическе, тускло мерцающее жемчужное ожерелье, простая и изящная сережка, вышивка цвета старинного золота по вырезу темного платья. В данной картине видны особенности, которые будут свойственны портретам Рембрандта: ничто не отвлекает внимания зрителя от лица человека, образ создается при помощи тончайшей живописной ткани, причем в лепке формы большую роль играет свет, и, главное, здесь нет самодовлеющих приемов – только искренность в отношении к модели.

Живописец и его возлюбленная поженились спустя год после написания картины. С тех пор Саския в течение почти десяти лет, до своей ранней смерти, была музой художника, он оставил немало ее изображений.

Рембрандт Харменс Ван Рейн (1606–1669) Иеремия, оплакивающий разрушение Иерусалима 1630. Дерево, масло. 58x46

Рембрандт часто обращался к сюжетам из Ветхого Завета, дававшим богатую пищу его художническому воображению. Человеческая жизнь, со всем ее земным прахом, но окрашенная и приподнятая постоянным присутствием Бога, – вот тема библейских картин мастера. В данной он изобразил Иеремию, оплакивающего разрушенный, как и предсказывал пророк, Иерусалим.

Пророк сидит на каменистом склоне, позади которого видны развалины города. Удивительно, как еще молодой живописец – Рембрандту на момент создания работы было двадцать четыре года – сумел передать усталость и отчаяние пожилого человека, чувствующиеся в отяжелевшей фигуре Иеремии, в том, как он подпер рукой голову, в невидящих от слез глазах. Это один из тех ранних образов старых людей, которые автор писал до конца своих дней, любуясь старостью как кладезем красоты и знаний. Иеремия Рембрандта мудр и красив, на его облике лежит отсвет божественного сияния.

Рембрандт Харменс Ван Рейн (1606–1669) Пророчица Анна 1631. Дерево, масло. 60x48

Изображенная на данной картине Рембрандта пожилая, погруженная в чтение Библии женщина – это пророчица Анна. В Евангелии от Луки, в том месте, где повествуется о принесении Иосифом и Марией Младенца Иисуса в храм, сказано, что она была «вдова лет восьмидесяти четырех, которая не отходила от храма, постом и молитвою служа Богу день и ночь. И она в то время, подойдя, славила Господа и говорила о Нем всем, ожидавшим избавления в Иерусалиме» (Лука, 2:37–38).

Рембрандт представил праведную Анну в современной художнику одежде, но в головном уборе восточного типа, вышитом золотой нитью. Освещенная рука, изображая которую мастер передал морщины и голубые прожилки, настолько трепетна и одухотворенна, что «говорит» о персонаже не меньше, чем лицо праведницы, находящееся в тени. В ранний период творчества, когда и была написана работа, Рембрандт изучал возможности света и тени, знание которых пригодилось ему в дальнейшей работе.

Предполагают, что в образе Анны запечатлена мать живописца: изображенная похожа на нее внешне, об этом можно судить по портретам женщины, созданным сыном и его учениками. К тому же живописец во многих картинах представлял близких различными историческими, мифологическими и библейскими персонажами, словно примеряя на простых людей великие судьбы.

Рембрандт Харменс Ван Рейн (1606–1669) Каменный мост. Около 1638. Дерево, масло. 29,5x42,5

Рембрандт создал большое количество пейзажей, как живописных, так и графических. Почти все они полны драматизма, присутствующего и в других картинах мастера зрелого периода.

Здесь изображена природа в начале грозы. Яркая вспышка неведомого света озаряет кусок пейзажа, который вот-вот будет поглощен тьмой от затягивающих небо, висящих клоками страшных туч. Световой поток, вырывающий из мрака предметы и людей, был характерен для живописи художника, на этом противопоставлении он создавал свои работы. Слева изображены путники, которые вылезают из телеги, спеша укрыться от непогоды в таверне, люди, плывущие в лодке, причаливают к берегу. И только один человек, подходящий к мосту, продолжает свой путь, идя навстречу грозе. Но край тучи обрызган отсветами невидимого небесного сияния, и эти оранжевые сполохи веселят душу.

В те времена в окрестностях Амстердама не было таких каменных мостов. Вероятно, автор увидел его в окружении деревьев на гравюре Яна ван де Велде и обыграл это изображение в своем пейзаже, реалистическом и фантастическом одновременно. Картина рождает ощущение волшебства, а люди на ней словно олицетворяют различные человеческие состояния перед лицом стихии. Из них лучше всего виден упрямый путник – воплощение человеческой сути Рембрандта.

Рембрандт Харменс Ван Рейн (1606–1669) Ночной дозор 1642. Холст, масло. 379,5x453,5

В Голландии, где был силен дух коллективизма, представители различных обществ любили заказывать художникам групповые портреты. Такой заказ от корпорации амстердамских стрелков получил и Рембрандт, ему заплатили немалую сумму – 1600 флоринов. Всего предстояло запечатлеть восемнадцать человек стрелковой роты, находившейся под командованием капитана Франса Баннинга Кока. Живописец обманул ожидания добропорядочных бюргеров, и в результате на свет явилось необычное полотно.

Каждый из заказчиков таких портретов хотел видеть себя изображенным в наиболее выгодном свете. В центре автор представил командира и лейтенанта Виллема ван Рейтенбурга, но остальных разместил в соответствии со своим замыслом. Рота не просто позирует: члены корпорации выступают в поход против неприятеля, хотя на большинстве изображенных – нарядная, больше подходящая для пирушки одежда. Капитан отдает приказание лейтенанту, барабанщик бьет в барабан, и все участники сцены находятся во взволнованном состоянии. Движение, которым охвачено все, вот-вот выплеснется за пределы работы, туда, куда указывает рука командира и направлена алебарда лейтенанта. Рембрандт добавил в картину выдуманных персонажей, прежде всего девушку-карлицу в золотистом платье и с курицей у пояса, озаренную ярким лучом света. Что это за персонаж и зачем он здесь, неизвестно: скорее всего, героиня нужна была художнику в качестве светового пятна, перекликающегося с фигурой Ван Рейтенбурга. Кроме того, это порождение фантазии мастера усиливает ощущение волшебства, которое вызывает картина.

Необычный эффект полотно производит и благодаря освещению, напоминающему театральное. (Впоследствии картина недаром получила название «Ночной дозор», хотя действие происходит около двух часов дня.) Нарядная одежда стрелков, их размещение, словно на сцене, антураж, вплоть до висящего на колонне огромного зеркала, также создают впечатление, что перед зрителем спектакль, вызывая в памяти строки Уильяма Шекспира о том, что весь мир – театр. Рембрандт отдался игре воображения, но заказчики ее не оценили. Они решили повесить полотно в меньшее по размерам помещение, предварительно обрезав холст со всех сторон. С той поры мастер, чье искусство ранее совпадало с ожиданиями бюргеров, щедро вознаграждавших его и любовью, и деньгами, шел по пути художника-одиночки, верного только своему таланту.

Рембрандт Харменс Ван Рейн (1606–1669) Портрет Титуса в монашеском одеянии 1660. Холст, масло. 79,5x67,5

Художник любил изображать на своих полотнах близких людей в самых разных образах. В данном случае он написал портрет сына в одежде францисканского монаха, хотя Титус не имел отношения к монашеству и, кроме того, был протестантом. Но католический святой Франциск Ассизский почитался в кальвинистской Голландии за проповедь скромной жизни, посвященной служению Богу. Образ Франциска, умилявшегося всем божественным созданиям, очень подходил нежному, глубокому мальчику, каким был сын живописца.

Он облачил его в темное одеяние, фон сделал погруженным в полумрак, из которого едва выступают стена и куст. Таким образом, Рембрандт притягивает взгляд зрителя к лицу изображенного. На нем выделяются бархатные карие глаза и ярко-алый рот, но оно бледно, в чем видны следы слабого здоровья юноши: он, скорее всего, как и мать, страдал от туберкулеза, отчего умер в возрасте двадцати семи лет. Молодой человек ушел в свои мысли, его взгляд ласково-созерцателен, и от всего облика изображенного исходит невидимое, но ощущаемое излучение. Христианство учит, что в слабости заключается сила человека, поэтому так притягателен образ Титуса, созданный кистью его отца.

Рембрандт Харменс Ван Рейн (1606–1669) Автопортрет в образе апостола Павла 1661. Холст, масло. 91x77

Желание постигать природу человека часто заставляло Рембрандта прибегать к режиссерским приемам: художник наряжал портретируемого в необычные одежды и воображал его тем или иным персонажем из мифологии или истории, особенно Священной, как в данном случае. На этой картине он представил себя в образе апостола Павла.

Из загадочной, клубящейся тьмы выступает лицо, на котором играют свет и тень, с открытым взглядом находящихся в тени глаз и высоко поднятыми бровями, отчего лоб изборожден морщинами. На голове у «Павла» тюрбан, напоминающий о восточных землях, где родился апостол, и о том, что художник имел пристрастие к экзотическим одеждам. Из-под тяжелого плаща торчит рукоятка меча, атрибута святого, который, проповедуя христианство, действовал по слову Христа из Евангелия: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч…» (Матфей, 10:34). Однако этот предмет напоминает и о том, как был казнен апостол за свою веру. В руках у изображенного – письма, из тех, что Павел писал членам созданных им христианских общин, в данном случае ефесянам, и эти листы, как и голова «апостола», освещены.

Во всей зрелой живописи художника свет, здесь – божественный, создает форму. Красочный слой от темных мест к освещенным повышается, становясь, например, в изображении тюрбана длинными, плотными мазками, которые сияют. Рембрандт создал образ земного человека, приобщившегося к тайне, будучи призванным Богом на служение.

Рембрандт Харменс Ван Рейн (1606–1669) Еврейская невеста. Около 1665–1669. Холст, масло. 121,5x166,5

Название этой картине было дано амстердамским коллекционером, который считал, что на ней изображена сцена, предшествовавшая еврейской свадьбе: отец надевает дочери на шею ожерелье. Но позднее от этой версии отказались: здесь представлены влюбленные, что видно по затаенной чувственности, которая сквозит в их жестах – в том, как мужчина касается плеча и груди женщины, как она дотрагивается кончиками пальцев до его руки. При этом оба они погружены в светлую задумчивость, и «диалог», как часто бывало у Рембрандта, ведется при помощи рук.

Скорее всего, это библейские персонажи, например Исаак и Ревекка или Иаков и Рахиль, в образе которых художник запечатлел конкретных людей. Он водил дружбу с амстердамскими евреями и нередко черпал вдохновение в книгах Ветхого Завета, внося в эти сцены пряную красоту Востока, наряжая персонажей в соответствующие одеяния. В данном случае одежды европейские, хотя для времени художника и старомодные, скорее всего, выбранные им из тех, что он покупал в лавках амстердамских антикваров. Они так таинственно переливаются всеми оттенками золотого и красного, что напоминают о древних землях. Изобразив фигуры словно выступающими из тьмы, живописец придал картине еще больше загадочности.

Но едва ли не самое удивительное в этом полотне – это живопись мастера, то, как он творит краской. На примере данной работы видно, насколько были безграничны возможности Рембрандта. Лица написаны тонкими и жидкими мазками, дающими гладкую поверхность, а наряды и украшения – красочными точками, ломаными линиями, кляксами, при помощи которых художник передал ощущение самых разных фактур: тяжесть парчи, воздушность кисеи, теплый блеск золота и глубокое мерцание драгоценных камней. Если присмотреться к ожерелью женщины, можно даже услышать глуховатый, скрежещущий звук, с которым трутся друг о друга жемчужины. В некоторых местах вдруг вспыхивают маленькие световые вихри, и кажется, что в них сгущена энергия всего полотна.

Рембрандт Харменс Ван Рейн (1606–1669) Синдики 1662. Холст, масло. 191,5x279

Данный групповой портрет был заказан Рембрандту синдиками, то есть старшинами амстердамской гильдии суконщиков. Он должен был изобразить пятерых человек и слугу и выполнил это условие, пойдя, однако, значительно дальше и создав один из самых интересных портретов в мировой живописи.

Синдики собрались вокруг стола, на нем лежит книга, по-видимому, с записями торговых операций. Позади сидящих стоит слуга, на голове у него ермолка, в то время как у остальных – шляпы. Основной заботой старшин было проверять качество окраски изделий, поэтому картина предназначалась для помещения, где готовое сукно сверяли с образцами. Художник учел особенности реального освещения: свет должен был падать на полотно слева, так он льется и в пространство изображенного. Кроме того, стены в работе отделаны теми же панелями, что и в комнате, для которой она была написана. Так Рембрандт учел пожелания заказчиков, но при этом создал удивительно глубокое в живописном отношении произведение: темные краски, еще более сгущающиеся из-за белизны воротников, переливаются бархатистыми оттенками, скатерть на столе горит приглушенным огнем, а лица выписаны самыми теплыми и живыми тонами, какими только можно передать человеческую плоть.

Но главное в том, какие образы запечатлел художник: у портретируемых могли быть самые разные характеры, а живописец выявил только доброжелательность, достоинство и ту глубину, что умел отыскивать в людях и передавать на своих полотнах только он. Это не служащие при исполнении обязанностей, это люди, в которых Рембрандт раскрыл самое лучшее, что заключено в творениях Божьих. Художника, прекрасно знавшего природу человека, тем не менее отличало религиозное отношение к нему. Бельгийский писатель Эмиль Верхарн отметил: «Для Рембрандта действительность существует постольку, поскольку он может возвысить ее с помощью самой трогательной человечности и глубокой и пламенной правды».

СЛЕДУЮЩИЙ ТОМ

Флорентийская Галерея Академии была создана в XVIII веке при старейшей Академии изящных искусств. В музее можно увидеть такие шедевры Микеланджело Буонарроти, как «Давид» и «Рабы», а также обширное собрание ранней итальянской живописи, позволяющее представить, как зарождалось ренессансное искусство. Пройдя по залам Галереи, можно также почувствовать дух самого Возрождения, Раннего и Высокого. Кроме того, в ней выставлены работы маньеристов, творчество которых открывало новую эпоху в итальянском искусстве, наступившую вслед за Ренессансом, и академистов XIX века.