Текст книги "Викинги. Мореплаватели, пираты и воины"
Автор книги: И. Хит
Соавторы: М. Харрисон,К. Дюрам,Р. Шартран
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Знамена и их сигнальная функция
С самого момента появления перед христианским миром любое войско викингов неизменно располагало боевым знаменем, или «гюннефане» (gunnefane), с разными клыкастыми и крылатыми чудовищами, каковой вывод напрашивается по крайней мере из «Фульдских хроник», где такие флаги описаны как «устрашающие знаменья» (signia horribilia). Кроме того, известно, что даже христианский король Олаф Трюггвассон имел знамя с изображенным на нем змеем. Однако самым распространенным – по меньшей мере в литературе – являлись, судя по всему, флаги викингов с разного рода воронами. Например, в 1016 г. под Эшингдоном Кнут сражался под белым шелковым флагом с вышитым на нем вороном, тогда как в «Англосаксонской летописи» говорится об отбитом у врага еще в 878 г. знамени, называемом «Рефан» (Reafan – по-английски raven, т. е. ворон. – Прим. пер.). Согласно «Анналам Св. Неота», если «Рефан» развивается в небе, значит, викинги одержали победу, если же он опущен, это символизирует поражение.
«Медвежьи» и «волчьи шкуры», или берсеркеры и ликантропы
В языческие времена, т. е. еще до распространения в Скандинавии христианства, на берсеркир, или берсеркеров (berserkir), смотрели как на некие ходячие вместилища сверхъестественной силы, дарованной им главным богом викингов, Одином. В «Юнглинговой саге» рассказывается, как они «бросаются в битву без доспехов, обезумевшие, подобно собакам или волкам, кусают свои щиты в нетерпении, будучи сильны, точно медведи или вепри, как убивают врагов одним ударом, причем ни железо, ни огонь не способны уязвить их. Это называли яростью берсеркеров». (В современном английском языке есть выражение to go berserk, что означает входить в безумный раж, или неистовствовать; иногда вместо «берсеркер» используют «берсерк», что для нас фактически одно и то же, хотя второе это «медвежья шкура», а первое «некто в медвежьей шкуре», «некто ведущий себя как безумец». – Прим, пер.)
В действительности ярость берсеркеров являлась, несомненно, одной из форм параноидальной шизофрении, основанной на ликантропии (бреде превращения в волка. – Прим, пер.), тогда как в других случаях состояние, вероятно, вызывалось приступами эпилепсии. Что бы то ни было в действительности, речь, по-видимому, идет о некой наследственной склонности или свойстве организма, нежели о чем-то, чему можно выучиться. Одна история рассказывает нам о некоем человеке, все 12 сыновей которого были берсеркерами; «В обычай их вошло, когда они находились среди своих людей и чувствовали, что ярость берсеркера подступает, отправляться на берег и сражаться там с камнями или деревьями; иначе в неистовстве они могли убить друзей».
Свидетельства веры в ликантропию можно видеть в «Волсунговой саге», где повествуется о том, что некий Сигмунд и его сын Синфьётли облачались в волчьи шкуры, говорили на языке волков и издавали вой, когда устремлялись в атаку; в легенде же о Хрольфе Краки его сторонник берсеркер, Ботвар Бьярки, будто бы бился в облике огромного медведя. Конечно же, волки и медведи есть те животные, которые чаще всего ассоциируются с берсеркерами, альтернативным названием для которых служило другое древнее скандинавское слово – «ульфхеднар» (ulfhednar – «волчьи кафтаны» или «одетые в волчьи шкуры»). Между прочим, это подтверждает, что berserkir изначально означало «медвежья рубаха» (bear-shirt по-английски), а не «в одной рубахе» (bnreshirt – т. е. имеется в виду без доспехов. – Прим, пер.), как часто считается.
В «„Храфнсмале“ берсеркеры описываются как воины, которые никогда не уклоняются от битвы. Данный факт, да к тому же еще явное особое благорасположение Одина к ним приводили к тому, что подобные люди часто оказывались среди ближайших телохранителей языческих королей викингов, т. е. были членами отряда из 12 чел., о которых часто упоминают источники. Они сражались на переднем крае сухопутных битв и в передних замках, или боевых надстройках, королевских флагманов на море. В „Саге о Харальде Прекрасноволосом“ сказано, что „на носовом замке его корабля находились отборные люди с королевским знаменем“. Пространство от форштевня до середины корпуса называлось „раусн“ (rausn), или „передняя оборона“, – вот там-то и любили находиться берсеркеры. Только таких людей принимали в личную дружину короля Харальда (имеется в виду Харальд I, правил в 872–930 гг. – Прим, пер.), ибо они славились силой, храбростью и необычайной сноровкой; лишь они были на борту его корабля». Очевидно, о тех же самых берсеркерах сообщает нам Снурри Стурлуссон, когда описывает сражение при Свёлде в 1000 г., где иные из людей на ладье короля Олафа забывали, что бьются не на суше, «бросались на врага, падали за борт и тонули».
В более поздней христианской Исландии ярость берсеркера была объявлена противозаконным явлением, сами же берсеркеры считались безбожными демонами, которых саги называют безумными наглецами, годными на то только, чтобы пасть от руки героя. Вполне возможно, что такое же отношение к ним сложилось и в христианской Скандинавии.
Магические свойства приписывались знамени с вороном ярла Сигурда Оркнейского. Знамя изготовила для него мать, бывшая, как считалось, колдуньей. Летописец говорит о нем следующее: «Очень затейливо вышит был образ ворона, так, что, когда знамя развевалось в дуновеньях бриза, казалось, что ворон простирает крылья». Если верить «Оркнейской саге», мать Сигурда предупредила его, что «оно принесет победу тому, перед кем его несут, но смерть тому, кто его несет». Ну и можете не сомневаться, уже в самом первом бою, не успел он толком начаться, как пал знаменосец Сигурда: «Ярл велел другому воину взять стяг, но и тот погиб скоро. Ярл потерял трех знаменосцев, но выиграл сражение».
По прошествии нескольких лет то же самое знамя находилось при ярле Сигурде в битве при Клонтарфе. Автор «Ньяловой саги» описывает действия Кертъялфада, воспитанника ирландского верховного короля Бриана Бору:
(Он) пробился через порядки ярла Сигурда прямо к знамени и убил знаменосца. Ярл приказал кому-то другому взять знамя, и бой запылал с новой силой. Кертъялфад тут же убил нового знаменосца и всех, кто находился с ним рядом. Ярл Сигурд велел Торстену Галссону поднять флаг, и Торстен уже было протянул к нему руку, когда Амунди Белый воскликнул: «Не бери знамени, Торстен. Все, кто держит его, погибают». «Храфн Рыжий, – сказал ярл, – ты возьми знамя». – «Ты и бери своего дьявола», – отозвался Храфн. Тогда ярл произнес: «Нищий сам носит свой узел», – сорвал полотнище с древка и засунул себе под одежду. Чуть позднее пал Амунди Белый, а затем и ярл нашел смерть, пронзенный копьем.
Точно так же, как знамя Сигурда с вороном на нем изготовила для него мать, флаг «Рефан», захваченный саксами в 878 г., как уверяет источник, сделали для датского предводителя – сына Рагнара Лодброка (вероятно, Убби) – его собственные сестры. При этом автор «тонко» намекает на то, что и они, как видно, были колдуньями, что давало стягу способность приносить победы владельцу. Разумеется, способность знамени с вороном даровать успех в битвах крылась в глубине верований язычников-скандинавов, ведь ворон был птицей самого Одина и ассоциировался с кровавыми битвами во всем германском мире. Потому вполне вероятно, что флаг Харальда Хардрады, «Ландейтан» (Landeythan – Разоритель Земель), тоже нес на себе изображение ворона, поскольку «говорилось, что он дает победы в битвах тому мужу, перед которым его несут – и так было всегда с тех пор, как он владел им». Даже в поздние времена – уже в правление короля Норвегии Сверри (1184–1202 гг.) – мы читаем в «Сверриевой саге», как один из сподвижников его говорит: «Давайте же поднимем знамя перед корешем… и принесем жертву под когтями ворона».
Шахматные фигурки с острова Льюис. Кусающий щит воин, надо полагать, олицетворяет берсеркера. На фигуре с самого правого края «вида сталхуфа» (vida stalhufa), или «широкая стальная шапка», – ранняя версия шлема-котелка.
Помимо знамени командир располагал и иного рода средствами для связи с воинами. «Эгилова сага» упоминает о рогах, в которые дудели и так подавали знак рассеявшимся отрядам грабителей в Курляндии. Мы читаем также о сигналах, призывающих к оружию, применяемых при выходе в море и высадке с кораблей, для подачи команды атаковать или, напротив, отступить. Трубы применялись также для созыва всеобщих ассамблей в поселениях. Поскольку существовало такое множество сигналов самого разного назначения, надо полагать, викинги точно знали смысл каждого из них.
Саги воздают хвалу некоторым выдающимся скандинавским полководцам раннего Средневековья за те уловки и военные хитрости, на которые они пускались. В народных сказаниях одни и те же невероятные способности или неожиданная изобретательность часто обнаруживаются у разных лидеров. Фантазия их неистощима. Один из них, например, велит приближенным распустить слухи о его смерти и попросит осажденных защитников города разрешить внести себя в него якобы с целью погребения, другой – во что совсем мало верится – применяет в качестве невольных зажигательных снарядов птиц. Даже если все истории и вымышлены, все равно в них отражается тенденция дезинформировать врага, обманывать его, чем зачастую не брезговали полководцы и в куда более «цивилизованные» времена.
Лом серебра, монеты, и литье, собранные некогда, судя по всему, для выдачи вознаграждения воинам из армии викингов. Переход от грабежей к регулярным выплатам жалованья «звонкой наличностью» повлек за собой одно из глубочайших изменений самого характера воинского ремесла у скандинавов под конец эпохи, известной как эра викингов (Британский музей).
Хороший результат могла принести обычная неожиданная атака. Так, нападение зимой на Уэссекский королевский дворец в Чиппенгеме представляло собой мастерский выпад, который застал Альфреда совершенно неподготовленным и едва не привел к самым печальным для него последствиям. Мы видим, как викинги готовятся к рейду в тот период, когда враги их резонно, как им кажется, полагают, что те наслаждаются отдыхом – скажем, во время религиозных празднеств – или появляются с такого направления, откуда не приходили раньше, причем с большой скоростью и превосходящими силами. Чем не отличный способ привести в замешательство противника? Совершенно ясно, что даже и без всяких письменных военных предписаний устная традиция воинов викингов обеспечивала их целым спектром разного рода стратегических и тактических приемов.
Тыловое обеспечение
Задачи обеспечения и снабжения всем необходимым армии викингов в VIII столетии и в значительно более поздний период разительно отличаются между собой. На начальном этапе эры викингов отсутствие сильной централизованной власти не позволяло королям сосредоточить под рукой крупные силы без согласия на то местных правителей.
Херсиры распоряжались тогда ситуацией. Региональные отряды собирались с ареалов проживания. Более поздние законы, на которых строилась оборона Норвегии («Хирскра»), имели под собой территориальную основу и являются отражением более ранних традиций и правил. Клан и племя играли заметную роль в способности или неспособности короля снарядить экспедицию. Военная организация лежала на плечах местных землевладельцев, которые одновременно и выступали в роли лидеров в обществе – военных вождей.
Полулегендарный Рагнар Лодброк, возглавлявший ранний вариант «великой армии» в Англии, судя по всему, имел претензии на королевский статус. Очень похоже, как и в случае с древней клановой системой, реальная власть заключалась в его собственном этте. Как уже говорилось ранее, «сыновья Лодброка» (которые могли вовсе и не быть его кровными родственниками), как повествуют источники, завоевали Северные Королевства из состава союза Семи Королевств англов и саксов, воспользовавшись как поводом стремлением отомстить за смерть «отца», казненного в Нортумбрии. В основе единства «великой армии» лежала переплетающаяся сеть взаимосвязей между отдельными воинами, обязанными взаимодействовать между собой клятвами, которые не всегда носили вечный и повсеместно обязательный характер. Кампании армии показывают, что небольшие отряды из ее состава имели право проводить малые операции по собственному почину. Один из сыновей Лодброка погиб во время рейда на Девон в 878 г. Цель акции состояла в обретении земли для поселения; в 876 г. Халфдан разделил Нортумбрию между ближайшими соратниками. В равной степени можно полагать, что рейд 878 г. являлся всего лишь страндхёггом.
Мы можем наблюдать две различные системы «логистики». Всегда готовые использовать подвернувшуюся возможность, грабители захватили землю и, пользуясь политическим вакуумом в Нортумбрии, заставили служить себе тружеников сельского хозяйства. В будущем скандинавские короли Йорка правили не без перипетий, но довольно эффективно, причем власть их продлилась – пусть и с перерывами – до середины X столетия. Войска набирались и снабжались с той самой земли, хотя иногда помощь и поддержка приходили со стороны викингов из-за моря. Инцидент 878 г. мог бы иметь и иной характер, и другие последствия, однако по форме своей атака походила на то же нападение на Линдисфарн в 793 г. и представляла собой быстрый и стремительный налет на незащищенное побережье. Находники брали на месте все, что считали годным для себя, и покидали его. К несчастью для вожака (согласно «Анналам Св. Неота», им был Хубба Лодброксон [точнее уж все же Рагнарсон. – Прим, пер.)), характер обороны претерпел изменения. Хотя сам король Уэссекса находился, если можно так выразиться, в бегах, главный королевский чиновник на месте сумел дать отпор и разгромить Хуббу без помощи центральной власти. Такие чиновники правили на иных основах, нежели малые короли более раннего периода, лично связанные с регионом. Королевские представители всецело зависели от государя, который назначал, снимал или перемещал их с места на место по своему усмотрению. Возможно, результат стычки – следствие прихоти военной фортуны, однако, думается, все же требовалась определенная доля готовности, присутствие способностей и решимости, чтобы отважиться дать бой и нанести поражение отряду, явившемуся на 23 ладьях (т. е., вероятно, достигавшему численно более 1000 воинов. – Прим. пер.).
Укрепления
Милитаризация английского государства, сделавшая возможным отражение набегов и завоевание Англии (автор, по-видимому, имеет в виду отвоевание занятых викингами частей страны англосаксами. – Прим, пер.), выражалась в том числе и в строительстве сети укреплений, которые Уэссекской династии пришлось воздвигнуть в конце IX и в начале X столетия. Позиционная война приобрела большее значение ближе к концу правления Альфреда, когда скандинавы предпринимали попытки защитить собственные приобретения и уничтожить последнее саксонское королевство. Источники дают нам картину того, как строились королевские фортификации, располагавшиеся одна от другой на расстоянии в 30–35 км. Поддерживаемые за счет ресурсов района, в котором возводились, они служили центрами сосредоточения верховной власти, где находились монетные дворы, рынки и укрепления, способные вместить большое количество беженцев. Крепость, или «бург» (burh), могла служить базой для управления территорией и противодействия врагу, но в равной мере и для наступательных операциях в глубь контролируемого им региона. В Англии они частенько строились в местах ранее существовавших поселений, иногда с использованием фундаментов или деталей сооружений еще римского происхождения. Первичная фаза складывания государства оставила сходные следы в археологии Скандинавии.
Снятый с воздуха военный лагерь Треллеборг, который, как считается, возвели с задачей служить в качестве центра сосредоточения войск, или сборного пункта для действий Свена Вилобородого против Англии. С трех сторон его надежно защищали реки и болото, имелись и рукотворные укрепления, включавшие в себя насыпи с палисадами на них (Национальный музей Дании).
Реконструкция военного лагеря Треллеборг. Четверо ворот в стенах вели к дорогам, разделявшим территорию лагеря на четыре равных участка, в каждом находилось по четыре главных квадратных здания. В дополнение к этому существовало еще 15 построек во внешнем дворе (Национальный музей Дании).
Викинги с надгробья в монастыре Линдисфарн, несомненно, поставленного на месте захоронения жертв одного из набегов.
Наиболее, если можно так сказать, передовое королевство викингов, Дания, в IX столетии пережило в истории своей период строительства замечательных региональных крепостей. Та, о которой у нас сейчас идет речь, носит название в честь места, на котором выросла, Треллеборг. Хотя самая ранняя из рассматриваемой группы, по всей видимости, появилась все же в Фюркате. Поразительная регулярность фундаментов данных строений заставила некоторых авторов предполагать, что форты Треллеборга строились по единому и довольно строгому военному плану. Некоторые даже усмотрели в промерах укреплений усовершенствованный «римский фут» (30 см. – Прим. пер.). Все это так же достоверно, как «пирамидный дюйм» – совершенная фальшивка. В действительности оборонительные сооружения, о которых мы говорим, не такие уж инновационные, какими кажутся на первый взгляд. Круглый шаблон крепостей достигался, возможно, за счет применения до гениальности простого способа: брался отрезок веревки, один конец которого фиксировался в какой-то точке, в то время как другой служил для проведения ровной окружности. Циркулярные форты для приема беженцев обнаружены на Балтике, на Аландских островах и в Нидерландах. Регулярность внутренних строений может являться следствием планируемой краткосрочности использования, а не быть результатом их чисто военного предназначения. Конечно, тот факт, что строения относятся к эпохе Свена Вилобородого или Кнута, говорит решительно в пользу прежде всего военных функций объекта.
Нет никакого сомнения в том, что форты Треллеборга представляли собой продукт деятельности сильной монархии. Возможно, источником вдохновения для строителя послужила система крепостей в англосаксонской Англии. Впрочем, и цели, которым в той или иной мере служили и те и другие строения, состояли в контроле за развивающейся страной. Завоевание датчанами Англии в начале XI столетия стало возможным, безусловно, только благодаря появлению развитой инфраструктуры «логистики», обеспечиваемой не в последнюю очередь крепостью Треллеборг в Дании.
Набор кадров и пополнений
Наиболее заметные и наглядные перемены в характере явления, называемого воин-викинг, произошли с переходом от регионального созыва армий к более сложной общегосударственной схеме набора. О том, сколь серьезной была роль королей, позволяет судить расширение доли участия в широкомасштабных военных проектах представителей королевской власти. Одной из крупнейших ладей, когда-либо построенных на Севере, по праву считался заказанный Олафом Трюггвассоном «Длинный Змей», причем правитель поучаствовал даже в конструировании корабля. Система материально-технического обеспечения, поддерживавшего жизнедеятельность новых армий, строилась и прогрессировала по мере развития экономики государств. Так, мы видим, как перед битвой у Свёлда Трюггвассон вручает мечи стражникам своей свиты, а раздавать ценное оружие считалось очень по-королевски в ту пору.
Йомсвикинги тоже пользовались тем, что черпали из золотого дна «эльдорадо» обложения данью чужестранцев, т. е. получали долю в так называемом датском выходе на рубеже X и XI столетий. Главной целью вожаков служило выжимание серебряной монеты. Торкел Длинный не видел ничего зазорного в смене одного патрона на другого, пусть даже вчерашнего врага, лишь бы поток серебра, лившийся в кошели воинов, не иссякал и рука дающего не скудела. Только так в действительности они и могли получать жалованье, и хотя финансовая практика в ту эпоху имела ярко очерченную склонность выводить на передний план в отношениях количество и качество получаемых драгоценных металлов, шаг от подобной формы сотрудничества к другой – зависящей от доверия – обычно оказывался довольно коротким. Так или иначе, подобная незрелая экономическая система вполне оправдывала себя как способ поддержки, например, йомсвикингов, посвящавших себя военному делу целиком.
Проблема снабжения войска викингов решалось весьма просто. Если они не запасали всего необходимого для экспедиции перед ее началом на родной земле, воины вполне могли «прокормиться с земли», занимаясь грабежом, выбивая провизию из местных властных структур или расселяясь на территории, в которой действовали. Доставка снабжения осуществлялась, как видно, не при помощи телег. Сохранившиеся сведения об использовании колесного транспорта в Скандинавии указывают на церемониальный характер подобного рода средств перевозки, которые к тому же отличались конструкциями, вряд ли позволившими бы применять их интенсивно в стране, где практически отсутствовали дороги.
