Текст книги "Снайпер. Шестипалая. Чума насилия"

Автор книги: Хью Пентикост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)

Глава 3

Солнце стояло прямо над сидящей в траве группой – рыдающий мальчик, белокурая женщина, явно в шоке, и Джерико. Вспышка мальчика оказалась неожиданной, и Джерико поймал себя на том, что сначала она вызвала в нем протест. Он попытался поставить себя на место двенадцатилетнего ребенка, чтобы понять его трагедию. Его собственные родители развелись, когда он и сам был примерно в таком же возрасте. Он с болью вспомнил, какая между ними шла борьба за его привязанность. Ему казалось, что он снова слышит их злые голоса, как это бывало обычно, когда они думали, что он уже спит. Ему вспомнилось, как в темноте к его щеке прижималась мокрая щека матери. Она отлично знала, что он не спит и, во всяком случае, слышит шум, которым сопровождались их скандалы. Она говорила, что его отец – настоящее животное, алкоголик, опасный необузданный человек. Ей хотелось подавить в себе неумирающую любовь к нему, но она упрекала его за те муки, которые перенесла во время родов. Ей казалось, что он чем-то обязан ей за эти муки. На следующий день отец, пытаясь выглядеть мудрым и сдержанным, вознамерился объяснить ему, что мать – холодная женщина; что эта ее черта – как болезнь, над которой она не властна. Нельзя плохо относиться к ней из-за этого, как нельзя ненавидеть человека за то, что он болен диабетом или раком. Но жить с ней невозможно, потому что она напоминает кусок льда, а не женщину. Потом он сказал, что давным-давно отступился бы, если бы не любовь к сыну, вынуждавшая его смириться.

Спустя долгие годы Джерико понял, какими обманщиками были они оба. Они использовали его как оружие друг против друга. Каждый пытался отлучить его от другого, чтобы причинить таким образом боль противной стороне.

Он опустил глаза на плачущего мальчика, и его пронзило глубокое сочувствие к нему. Он представил, как Лиз, практически лишенная нормальной жизни, к тому же злоупотребляющая спиртным, ежедневно давала сыну понять, что она жертва деспотизма и садистских наклонностей Алекса. Должно быть, она не уставала напоминать о разных проявлениях его жестокости, например, о том, как он застрелил собаку. Потом за мальчика брался Алекс, который учил сына разным мужским премудростям – обращению с оружием и тому, что нельзя плакать, когда больно. А на самом деле рассказывал ему сказки о супружеской неверности и предательстве. Поскольку теперь Алекса уже нельзя было переиграть, победа осталась на его стороне. Томми не сомневался в его правоте. И именно на Лиз он, вольно или невольно, возлагал ответственность за его смерть. Как он будет расти с такой раной в душе? Как будет проходить его возмужание, если в его сердце неосознанно поселится восхищение перед необузданной властью? Нужно было, по крайней мере, дать ему возможность узнать правду, прежде чем его душа безвозвратно покоробится.

Джерико взглянул на Лиз:

– Наверное, вам лучше уйти в дом.

На ее бледной щеке запульсировала жилка.

– Нет!

– Лучше, если он побудет с кем-то, кого сможет ненавидеть, не испытывая при этом чувства вины. Нам нужно обсудить кое-что, прежде чем он войдет в свою комнату.

Она не двинулась с места, глядя на сына. В ее глазах стояли слезы, но сейчас она казалась более живой и собранной, чем обычно. Наконец она повернулась и ушла.

Джерико переменил положение, теперь он сидел рядом с мальчиком, подтянув колени к подбородку так, что они скрылись под рыжей бородой. Томми всхлипывал все реже, и наконец Джерико заговорил:

– Так, значит, ты почистил винтовку уже после того, как вернулся из рощи?

Томми кивнул.

– Возьми ее в руки и посмотри как следует.

Мальчик потянулся за винтовкой, которая лежала в траве за его спиной. Джерико подумал, что совершил ошибку, что мальчик сейчас нажмет на спусковой крючок, и это будет конец.

– Посмотри на нее хорошенько, – спокойно повторил он. – Ты сам знаешь, как чистил ее, где смазывал, как она выглядела после того, как ты стрелял из нее и еще не успел почистить. Посмотри внимательно.

Томми взял винтовку в руки. На мгновение его опухшие, потемневшие от ненависти глаза задержались на Джерико, и палец привычным движением скользнул на спусковой крючок. Еще через мгновение во лбу Джерико могла появиться круглая красная дырка. Джерико потянулся к карману за трубкой и кисетом.

– В твоего отца не стреляли, Томми. Но все же осмотри как следует ружье. Ты увидишь, пользовались им после того, как ты его почистил, или нет.

После минутного колебания маленький палец отодвинулся от курка. Джерико принялся набивать трубку. Мальчик положил винтовку на траву. Безудержная ярость, владевшая им, истощилась. Теперь он выглядел подавленным и растерянным.

– Как это случилось? – спросил он. – Это не вы его убили?

– Нет, Томми.

– Вы ненавидели его! Вы избили его утром! Вы с мамой… – Его голос возвысился до крика и оборвался.

Джерико поднес зажигалку к трубке.

– Я не испытывал к нему симпатии, – ответил он, – это правда. Не потому, что между мной и твоей мамой было такое, что ты себе вообразил.

– Но я видел, как она выходила из вашей комнаты!

Джерико подумал, что, как видно, никто не спал сегодня в этом проклятом доме. Ни мальчик, ни его отец, ни Таня. Он нахмурился. Где же Таня?

– Твоя мама приходила ко мне, чтобы попросить о помощи.

– О какой помощи?

– Боюсь, тебе придется спросить об этом ее.

– Но отец сказал…

– Если твой отец сказал, что за этим кроется какая-то романтическая история, то он просто ошибся. – В этих словах была, по крайней мере, какая-то доля правды. Ничего не случилось. – Когда ты разговаривал с отцом, ночью или сегодня утром?

– Он сказал, что вы – просто одно из многих маминых увлечений. И еще он сказал, что больше не сможет этого терпеть.

– Он сказал это, чтобы объяснить, почему стрелял в меня в роще? – догадался Джерико.

– Он только сказал, что ему нужно было… – Мальчик умолк, и его глаза широко раскрылись.

– Мне просто показалось, что это не мог быть ты, Томми. Я – старый специалист по ведению боевых действий в джунглях. Человек, преследовавший меня, обладал примерно таким же опытом. Так что это был не ты, парень. Утром ты сказал мне, что твой отец – охотник с большим стажем. Я подозревал его, но у меня не было уверенности, пока ты не сказал, что это был ты. Тебе просто хотелось помочь ему, ведь правда?

– Мама довела его до этого!

– Возможно.

– Это так ужасно – знать, что твоя мать…

– Ты ничего еще не знаешь. Когда вы все уехали в фонд?

– Вскоре после полудня.

– Вы уехали так же, как и возвращались, все вместе, на трех машинах?

– Да.

– И твой отец был еще жив?

У мальчика задрожали губы.

– Он стоял у парадной двери и помахал мне на прощанье.

– Ты не поехал с мамой в одной машине?

– Я не мог. Только не после того, что рассказал мне папа. Я знал, что она удивилась, обиделась, наверное, но я просто не мог.

– Раз уж ты узнал, что она интересуется другими мужчинами, разве тебе не хотелось присмотреть за ней в фонде?

– Она была хозяйкой на завтраке в честь попечителей. Вы хотите узнать, не заговаривал ли с ней кто-нибудь…

– Но тебе известно, где она находилась все это время?

– Да.

– Значит, она не могла вернуться и сделать что-нибудь с отцом?

– Наверное, нет.

– Только наверное? Ведь вы же вернулись все вместе после того, как стало известно о заложенной бомбе.

– Нет, до этого она точно не возвращалась сюда. Я все время следил за ней.

Джерико примял табак в трубке и раскурил ее.

– Мы уже столько времени разговариваем с тобой, Томми, а ты до сих пор не настоял, чтобы я рассказал тебе, как погиб твой отец.

– Вы сказали, что это произошло в моей комнате!

– Слушать об этом будет нелегко.

– Пожалуйста…

– Я нашел его в твоей спальне, Томми. – Джерико говорил спокойно и неторопливо. – С него сняли одежду и привязали к кровати веревкой за руки и за ноги, после чего несколько раз ударили ножом. Над изголовьем кровати кто-то написал слово «свинья», вымазав палец в крови. – Джерико замялся. – Когда я вошел, он еще стонал, но так и умер, не сказав ни слова.

Это оказалось слишком сильным потрясением для мальчика. Он выглядел озадаченным и смотрел на Джерико с недоверием.

– Дэвид был со мной, когда я вернулся из усадьбы Уолтура, где произошли беспорядки. Ты знаешь, там убили девушку.

– Ее убили легавые, – задумчиво отозвался мальчик.

– Мы с Дэвидом зашли в дом, чтобы переодеться. Когда я принял душ и сменил одежду, то вышел за Дэвидом, но нигде не нашел его. Он исчез. Тогда я вышел к машине и обнаружил, что кто-то спустил все шины. Я вернулся в дом за оружием. Витрина в библиотеке оказалась пустой, и я поднялся в твою комнату, вспомнив о винтовке. Там я и нашел твоего отца.

– Наверное, для него это был настоящий ужас.

– Наверное.

– Наверное, это были хиппи. Дэвид ушел с ними. Джуди ведь тоже одна из них.

– Могло быть и так.

– Думаю, что да, сэр, – ответил Томми.

Когда Джерико с Томми подходили к дому, Уайли Прентис как раз выходил из машины.

Джерико подумал, что преждевременно поседевший адвокат с красным испитым лицом еще не так давно был вполне привлекательным мужчиной. Наверное, в лучшие времена он выглядел мужественным и энергичным. Теперь же из-за лишнего веса и нетрезвого вида в его наружности можно было разглядеть лишь остатки былого обаяния. Джерико ничего не знал о миссис Прентис, матери Дэвида.

– Я позвонил из первого же дома, который мне попался по пути, – сообщил Прентис. – Вся местная полиция брошена на поиски взрывчатки в фонде и сбежавших в горы хиппи.

Он нерешительно взглянул на Томми. Видимо, было еще что-то, о чем он не хотел говорить при мальчике.

Что делать с Томми – этот вопрос мучил Джерико больше всего. Невозможно было даже отослать его в комнату, чтобы он провел время за хорошей книжкой. В комнате лежал труп его отца. И отправить его к матери тоже было невозможно. В настоящий момент Лиз была его главным врагом.

– Наверное, с сегодняшнего дня мы можем считать Томми взрослым человеком, – решил он наконец.

Прентис вытащил носовой платок из нагрудного кармана и промокнул капли пота, выступившие у него на лбу. Он посмотрел на Томми, его налитые кровью глаза болезненно сощурились.

– Так уж случилось, – произнес он, как бы вспомнив о чем-то, потом глубоко вздохнул. – У них не хватает людей, там, в городе. Но так случилось, что на аукционе присутствовал окружной прокурор, поэтому он заглянул в полицейские казармы, чтобы выяснить, что происходит. Сейчас он едет сюда вместе с двумя вооруженными помощниками. Макс Шеннон. Человек с большим опытом. Двадцать пять лет назад он начал службу агентом ФБР, потом был адвокатом в департаменте юстиции. Когда вышел в отставку, то занялся частной практикой в Коннектикуте и заинтересовался политикой. Это настоящий джентльмен.

– Продолжайте, – поощрил его Джерико.

В карих глазах Прентиса промелькнула усмешка.

– Разве вам неизвестно, что я – напыщенное ничтожество? Я думал, вы уже знаете об этом от Дэвида. Я просто хотел сказать, что Макс – человек нашего круга, а не какой-нибудь полисмен с изжеванной сигарой. Он лучше, чем кто-либо другой, сумеет помочь Лиз и всем остальным.

– Если ему удастся справиться с этим делом.

– Я же не зря сказал, что он – человек с большим опытом. Видите ли, Джерико, вы должны понять, до какой степени я беспокоюсь о Дэвиде.

– Мы все беспокоимся, – ответил Джерико, он бросил взгляд на окна второго этажа, где находилась комната Томми. – Если бы вы видели, что там, наверху, то убедились бы, что против нас выступает не один, а целая армия психов. Понимаете, они в исступлении от того, что находятся на свободе, да к тому же с оружием в руках. Если им не удалось вынести свое оружие из усадьбы Уолтура, то теперь они обнаружили полный шкаф оружия и боеприпасов. Так что им ничего не стоит отрезать уши и вашему джентльмену, и его подручным, просто так, ради развлечения.

– Вы считаете, что эти анархисты еще могут сюда вернуться? – спросил Прентис, облизнув губы.

– К несчастью, я не умею думать так же, как они, – ответил Джерико. – Когда людей охватывает жажда убийств и разрушения, их невозможно остановить доводами разума. Дэвиду известно, что они задумали, поэтому он так нужен нам.

– Тогда почему бы нам всем не уехать отсюда как можно скорее? – спросил Прентис.

Джерико перевел взгляд на петляющее шоссе:

– Вы думаете, они не смогут остановить нас, если захотят? Против вооруженной толпы у нас одна винтовка двадцать второго калибра. Они держат нас в ловушке, и выбраться из нее не так-то просто. Телефонные провода обрезаны, машина выведена из строя, а лошади сбежали.

Прентис вытаращил глаза:

– Но вы же сами послали меня за подмогой. Вы знали, что мне грозит опасность, и тем не менее заставили ехать!

Джерико кивнул:

– Вы – отец их приятеля Дэвида. Единственный человек, которого они пропустили бы. Благодаря Дэвиду.

Все присутствующие – гости, прислуга и Лиз, которая снова сомкнула створки своей раковины, – собрались в столовой. Кто-то включил огромную кофеварку.

Навстречу входившим в дом Джерико, Прентису и Томми по лестнице спускался Боб Уилсон. Казалось, его вот-вот вырвет.

– Невозможно, – прошептал он. – Лиз хотела подняться со мной, но я сказал, что сначала сам посмотрю, что там такое. Боже милостивый!

В столовой к ним подошел Мартин Ломекс:

– Не вижу никаких причин, чтобы мы все оставались здесь, дожидаясь, когда на нас набросится банда убийц! – Его голос сорвался и зазвучал фальцетом. – Когда все уезжали в фонд, Бауман махал нам на прощанье с крыльца. Вернулись мы тоже все вместе. Ни один из нас не мог быть причастен к тому, что здесь случилось. Никто из нас ничего не видел. Поэтому если полиция и сможет сюда добраться, нам нечего будет рассказать. Так зачем же сидеть здесь, превращая себя в мишень? Я, например, собираюсь уехать, причем немедленно!

– Дайте ему ключи от машины, – крикнул Джерико с порога столовой. – Но я обязан предупредить вас, Ломекс, что лес, возможно, кишит хиппи. Они вооружены, и одному Богу известно, что у них на уме. Если вас не пугает шанс быть распятым на каком-нибудь дереве, то поезжайте.

– Если мы останемся, то все рискуем попасть в такое положение, – ответил Ломекс, кажется, готовый истерически разрыдаться.

– Здесь у нас есть вот это. – И Джерико продемонстрировал винтовку. – К тому же, если верить Прентису, к нам едут вооруженные люди шерифа. Так что наше положение вскоре изменится к лучшему. Но если вы хотите уехать, то поезжайте, Ломекс.

Актер Трейл утратил свой непринужденно-элегантный вид:

– Если мы все сядем в машины и попытаемся прорваться…

– А если они нас поджидают, вы готовы оказаться одним из тех, кого подстрелят?

Джерико глубоко вздохнул и продолжил, так и не дождавшись ответа:

– Помощь близка, это уже вопрос нескольких минут. Я предлагаю всем остаться здесь.

– Я не настаиваю, это просто совет. Полиция…

– Джонни прав, – вмешался Боб Уилсон. – Если мы попробуем сбежать, то сыграем им на руку, только и всего.

– А если останемся, то рискуем так никогда и не выйти из этой комнаты, – ответил Ломекс. – Слушайте!

Он замер. Откуда-то издалека послышался звук приближающейся машины.

Томми подбежал к французскому окну прежде, чем Джерико успел остановить его.

– Это мистер Шеннон и с ним двое вооруженных мужчин! – воскликнул он.

– Слава богу! – вздохнул с облегчением Прентис.

Макс Шеннон поразил их. Он был высоким, почти как Джерико, но толстым. Он напоминал бывшего футболиста, который утратил форму. Над мясистым лицом щетинился седой «ежик». А подбородки – их у него была целая коллекция. Он мог бы показаться настоящим олицетворением добродушного толстяка, если бы не глаза. Серые, холодные и проницательные. Двое, приехавшие с ним, были в штатском – в летних брюках и спортивных рубашках. Один из них держал в руках дробовик, на втором была полицейская портупея с кобурой; этот второй был худым и малорослым, поэтому кобура то и дело съезжала у него с бедра и ему приходилось все время возвращать ее на место. Оба помощника шерифа были явно напуганы, хотя держались с подчеркнутой бравадой.

– Какие новости, Уайли? – обратился Шеннон к Прентису, который вышел в вестибюль, чтобы поприветствовать своего приятеля.

Голос у Шеннона оказался хриплым из-за множества выкуренных сигарет и, видимо, не меньшего количества выпитого бурбона.

– Черт знает что здесь творится, Макс, – ответил Прентис. – Вы никого не видели в лесу по дороге сюда?

– Там никого не было, – ответил тощий помощник шерифа, поправляя портупею.

– Мы никого не видели, – подтвердил Шеннон, внося в его слова необходимое уточнение. – По телефону вы сказали, что…

– Он наверху, – объяснил Прентис.

На Шенноне был превосходный, аккуратно сшитый светло-серый костюм. Если не принимать в расчет его размеры, то выглядел он настоящим денди. Он взглянул на Лиз, сидевшую позади Прентиса. Казалось, она не заметила его приезда.

– Кто его обнаружил? – спросил Шеннон.

– Погодите! – прервал его Ломекс. – Меня не интересуют ваши чертовы полицейские вопросы! Нам нужно выбраться отсюда, мистер Как-вас-там, пока нас всех не поубивали.

– Похоже, что это дело рук коммуны, – сказал Прентис.

– Что навело вас на такую мысль?

– Наверное, вам стоит подняться наверх, чтобы прийти к собственному заключению, – предложил Боб Уилсон.

– Кто из вас Джерико? – спросил Шеннон и, когда Джерико выступил вперед, попросил: – Может, проводите нас?

– Будет гораздо лучше оставить ваших людей с оружием здесь, – возразил Ломекс.

– Хорошо, – ответил Шеннон. – Джордж и вы, Ред, ждите меня здесь.

Джерико медленно стал подниматься по ступеням. По дороге он дал прокурору краткий отчет о том, что произошло после того, как они с Дэвидом вернулись в дом. Подойдя к двери, ведущей в комнату, Джерико протянул руку, чтобы открыть ее.

– Подождите, – остановил его Шеннон.

– К сожалению, – ответил Джерико, – на дверной ручке нет никаких отпечатков, кроме моих собственных. Я прикасался к ней, когда еще не знал, что увижу внутри.

Шеннон пожал плечами:

– Тогда открывайте.

Джерико открыл дверь и отошел в сторону. Шеннон вошел в комнату. Джерико было слышно, как шумно, со свистом, он дышит.

– Когда я зашел в комнату в первый раз, он был еще жив. Но он умер до того, как я успел к нему подойти.

– Господи, да эти ребята – настоящие чудовища! – воскликнул Шеннон. – И почти весь день гуляют на свободе. – Своими большими руками он мял пачку сигарет. – К чему вы прикасались в комнате?

– Я взял со стены винтовку. За ней я и приходил. Внизу тоже была целая коллекция оружия, но все исчезло. Видимо, на винтовку здесь, на стене, они не обратили внимания или решили, что это игрушка.

– И больше вы ничего не трогали?

– Я открывал ящики стола, когда искал патроны.

Макс Шеннон уставился на труп холодным немигающим взглядом.

– А сын Уайли? – спросил он. – Вы не думаете, что это он испортил вам колеса и выпустил лошадей?

– Может быть. Случилось что-то такое, из-за чего ему пришлось уйти в страшной спешке. Он начал переодеваться, и тут что-то произошло, так что он не успел положить в карман свои ключи и деньги. Они так и остались в его комнате на комоде.

– Вы ничего не слышали?

– Некоторое время я был в душе. Тогда я еще не знал о Баумане. Поэтому мне было ни к чему прислушиваться или что-нибудь подозревать, кроме, пожалуй…

– Кроме чего?

– Вы верно заметили, что денек еще тот. Все началось на рассвете. Я выходил прогуляться в роще, и кто-то начал в меня стрелять.

– Стрелять?

– Да. – Сейчас Джерико не хотелось снова пересказывать эту историю. Возможно, это не имело отношения к делу. – Стреляли с близкого расстояния. В Корее я получил некоторый опыт общения со снайперами. Мне удалось вернуться в дом, отделавшись царапиной на руке. – Он показал Шеннону ранку. – Позже, так и не увидев в этом происшествии никакого смысла, я поехал в город, чтобы сообщить в полицию. Вот тогда-то и начался самый разгар. Лейтенанту Фарроу пришло в голову, причем без всяких оснований, что стреляли ребята из коммуны. Он поехал к ним и принялся громить их пристанище, не имея ни законных оснований, ни ордера. После этого начались взрывы, а потом погибла девушка.

– Вы были очевидцем того, как это случилось?

– Да. Я обещал Фарроу, что засвидетельствую, как это произошло. Он стрелял по тем, кто пытался скрыться в лесу. Девушка набросилась на него и попыталась выцарапать ему глаза. Он отбивался от нее и, защищаясь, случайно ударил ее стволом пистолета по голове.

– Тогда почему эти ребята переключились на него? – Шеннон кивнул в сторону кровати.

– У меня только предположения.

– Так поделитесь.

– Бауман со своими приятелями как мог пытался выжить коммуну с земли Уолтура и вообще из города. Он был врагом хиппи. Когда все барьеры рухнули и ребята разбежались, они были готовы сорвать злость на первом попавшемся. Только уступ горы отделяет землю Уолтура от этого дома. Кто-нибудь из хиппи мог оказаться в роще, когда убегал от полиции. Они могли вспомнить, что Бауман положил немало сил на то, чтобы расправиться с ними. Возможно, они увидели его. А разум им уже застлала кровавая пелена.

– Но в вас-то они стреляли еще до того, как полиция разгромила их резиденцию.

– Нет никаких доказательств, что это были они, – ответил Джерико.

– Вы рассуждаете не как любитель.

– Кто в моем возрасте и в наше время может позволить себе быть любителем?

В пронзительных серых глазах Шеннона появилось задумчивое выражение.

– Прежде чем мы сможем вынести тело, придется послать за экспертами, чтобы сделать фотографии, снять отпечатки и прочее. Я заметил, что вы не заперли дверь.

– Тут нет ключа.

– Придется поставить одного из помощников в коридоре. – На загорелых щеках Шеннона заиграли желваки. – Давайте уйдем отсюда. Бедняга. Если он был в сознании, когда они проделывали с ним все это…

Выйдя в коридор, Джерико заколебался:

– Вы знаете, что телефон не работает?

– Да.

– Как же вы собираетесь вызвать специалистов?

– Послать за ними.

– Можно не доехать.

Темные брови Шеннона поползли вверх.

– Вы считаете, что хиппи могут устроить засаду?

– Вполне.

– Но Уайли Прентису удалось выехать отсюда, позвонить нам и вернуться!

– Прентис – отец Дэвида, а Дэвид – один из них, – ответил Джерико.

– Значит, мы снова отправим Прентиса.

– Может быть, вам стоит еще раз осмотреть Баумана, прежде чем мы спустимся.

Шеннон обернулся.

– Еще раз? – Уголок его большого рта приподнялся в кривой усмешке. – Не стройте из себя всезнайку, Джерико.

Шеннон вселял во всех уверенность своим присутствием – огромный, знающий свое дело, внушающий доверие. Но чувствовалось, что среди собравшихся на первом этаже царила паника. От Мартина Ломекса она передалась прислуге, и теперь две служанки рыдали. Джерико отметил, что Нельсон так и не вернулся из конюшни.

Через минуту после того, как Шеннон вновь присоединился к ним, Ломекс кинулся к нему с новым предложением. Теперь среди них было трое вооруженных мужчин. Если они разместятся в трех машинах, почему бы им не предпринять попытку совершить побег, которая теперь достаточно безопасна? Если Шеннону необходимо допросить их, то почему он не может сделать это в городе? Например, в полицейских казармах, где им ничего не будет угрожать. Никто из них не был в доме, когда все случилось. Никто из них не мог ничего рассказать об этом. Но если Шеннону нужно задать им какие-то вопросы, почему не сделать это в безопасном месте?

Джерико, очевидно, удалось поколебать самоуверенность Шеннона. Идея прорываться на машинах через рощу его больше не привлекала. Вероятно, ему рассказали о том, как в мгновение ока были уничтожены полицейские машины в усадьбе Уолтура. Не особенно приятно было представлять себе, как бомба взрывается под колесами машины с беглецами. Ломекс, поддерживаемый Эриком Трейлом, продолжал настаивать на побеге.

– Вы проводите Реда наверх? – обратился Шеннон к Джерико. – Никого не пускайте туда, Ред, и сами не входите.

Помощник в сползающей портупее с безрадостным видом последовал за Джерико на второй этаж.

– Это точно, что его убили те ребята?

– Шеннон думает, что это они.

– А вы?

– Они потерпели поражение, и теперь их переполняет злоба.

– Вы обыскивали дом?

– Только этот этаж.

– Так, значит, кто-нибудь из них мог остаться, в подвале, например, да мало ли где! Знаете что, скажите Шеннону, что я не хочу оставаться здесь один.

– Скажу, – согласился Джерико.

Он спустился в вестибюль и возле двери, ведущей в столовую, привлек внимание Боба Уилсона и поманил его. Уилсон подошел к нему, и они отошли в сторонку, чтобы их разговор не достиг ушей Ломекса.

– Ты думаешь, оставаться здесь действительно опасно? – спросил его Уилсон.

– Посмотри на колеса моей машины. И лошадей кто-то выпустил. Наверное, этот человек ушел отсюда, пока я переодевался. Но о Баумане он позаботиться успел.

– А до того был этот твой приятель с ружьем.

– Это был Бауман.

– Как!

– Томми сказал мне. Он знал.

– Боже мой! А ты знаешь, какую историю Бауман рассказывал всем подряд, после того как ты уехал с Таней?

– Могу себе представить.

– Если бы я не знал тебя, то спросил бы себя…

– А теперь не спрашиваешь? – Джерико безрадостно улыбнулся.

– Господи, конечно нет, Джонни. Но когда у них кончится истерика, кто-нибудь может вспомнить об этом и рассказать Шеннону…

– Ты думаешь, я способен убить человека таким способом? Искромсав ножом и ослепив?

Уилсон покачал головой:

– Наверное, кто-то нашел отличный способ, чтобы отвести от себя подозрения. На этих ребят ополчился весь город. Желание выставить их отсюда настолько велико, что горожане готовы воспользоваться любым предлогом.

– Ты собираешься подкинуть эту идею Шеннону? – резко спросил Джерико.

– Не валяй дурака, Джонни. Я просто рассуждаю… – Он поднял обеспокоенный взгляд на своего друга. – Что произошло между тобой и Лиз?

– Мы поговорили. Она пришла ко мне в спальню посреди ночи, чтобы попросить защиты.

– Защиты от чего?

– Спроси ее сам. И кстати, Боб, я ведь ехал сюда не для того, чтобы устроить себе праздник секса. Таня доехала со мной до города, и около десяти я высадил ее на Мэйн-стрит. С тех пор я ее не видел. Все ее вещи остались в комнате. Я начинаю беспокоиться. Ты не знаешь, есть ли у нее в городе знакомые, кроме Бауманов?

– Уверен, что нет, – ответил Уилсон. – Она приехала, чтобы сделать мне любезность. Я знаю ее с тех пор, когда она еще не была знаменитостью, я тогда отвечал за связи с общественностью в городском балете. Я сам приглашал ее.

– Между нами произошла небольшая ссора. Она могла нанять машину или вскочить в автобус или поезд и вернуться в город, наплевав на вещи, которые здесь оставила. Теперь я надеюсь, что так она и поступила.

– Не могу себе представить, чтобы она сбежала с аукциона и даже не позвонила мне.

– Сегодня в этом кровожадном местечке могло произойти все, что угодно. Меня беспокоит одна вещь, Боб.

– Только одна?

– На твоей записке было проставлено время – 12.25. Но ведь на аукцион вы уехали раньше? Вам нужно было успеть на завтрак.

– Да, мы выехали около полудня. Я возвращался.

– Ты возвращался сюда?

– Да. Лиз забыла свою чековую книжку, на которую я возлагал большие надежды. – Он рассмеялся. – Послать за ней было некого, поэтому я вызвался сам. К тому же я надеялся застать вас с Таней. Предполагалось, что вы с ней будете открывать шоу. А времени оставалось немного.

– Ты видел Баумана?

– Господи, конечно нет. Мне незачем было заходить в комнату Томми.

– Тогда он мог быть еще жив. А в доме ты с ним не встречался?

– Нет.

– Когда мы с Дэвидом подъехали, перед домом не было ни одной машины. Естественно, вы не могли уехать и оставить его без машины.

– У него оставалась спортивная машина. «Корвет», по-моему. Так его не было перед домом?

– Нет, – Джерико вздохнул. – Ты понимаешь, что в это время, в двенадцать двадцать пять, в доме мог находиться убийца или даже несколько.

– Ничего себе!

– Видно, тебе везет больше, чем ты можешь предположить. – Джерико едва заметно улыбнулся. – Во всяком случае, Роберт, если ты начнешь указывать на меня пальцем, мне не останется ничего другого, как обратить палец на тебя. Кто, кроме Лиз, знает, что ты возвращался за чековой книжкой?

– Она могла кому-нибудь сказать. Сам я не говорил. Я спешил поскорее найти ее и вернуться.

– А «корвет» стоял перед домом?

Уилсон нахмурился:

– Честно говоря, не помню. Понимаешь, я не думал о Баумане. Поэтому мне было ни к чему смотреть, здесь ли его машина.

Шеннон вышел в холл, вытирая свое круглое лицо безукоризненно белым льняным платком.

– Они так кричат, что я даже сосредоточиться не могу, – сказал он.

Подошел к затянутой сеткой входной двери и некоторое время постоял, разглядывая лужайку перед домом. Потом вернулся и, сосредоточенно нахмурившись, спросил:

– Насколько рискованно, по-вашему, было бы послать одного из моих помощников за подкреплением?

– А согласятся ли они сами поехать? – поинтересовался Уилсон. – Мне показалось, что они до смерти напуганы.

– Предположим, что один из них согласится, – продолжал Шеннон – он явно предпочитал обращаться к Джерико. – Вы человек, привычный к опасности. У вас должно быть какое-то мнение.

– Возможно, – ответил Джерико, – что ваш человек сядет в машину и доедет без всяких осложнений. Теперь хиппи должны были уйти достаточно далеко отсюда. Вероятно, опасность уже миновала. Как вы заметили, Прентиса они пропустили.

– А как заметили вы, сын Прентиса – один из них.

– Но они знали, что он едет за подмогой.

– Знали. Но не остановили его. Это может означать…

– Это может означать, что они ушли. Они не дали мне уехать, выведя из строя мою машину, потому что тогда у них не было бы времени, чтобы скрыться.

– Выходит, теперь есть шанс, что опасность позади, – заключил Шеннон. – Насколько мы рискуем?

Джерико посмотрел на Шеннона в упор:

– Вы не спросили, не вызовусь ли я добровольцем.

– Итак?

– Не думаю, что готов согласиться.

– Тогда кто?

– Сегодня утром я был в усадьбе Уолтура, Шеннон. И присутствовал при избиении, взрывах, убийствах. И видел, как Фарроу со своими людьми без разбору стрелял по убегающим людям. Эти ребята – революционеры. Вы читаете газеты? Они не отступают перед властями. На насилие они отвечают насилием. Взрывают, поджигают, убивают. Око за око.

– Настанет время, когда они получат хороший урок.

– Так пойдите и дайте им его. – С этими словами Джерико отвернулся.

– Вы не закончили вашу мысль.

Джерико устало повернулся к Шеннону:

– Стоит таким вещам начаться, как они превращаются в настоящую оргию насилия. Они действительно дали Прентису проехать туда и обратно. Я подумал было, это потому, что он – отец Дэвида. Но ведь могла быть совсем другая причина.