Текст книги "На закате волшебства"

Автор книги: Хью Лофтинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

5. В саду моря

Следующим утром дети так спешили отправиться в дом Яблочницы Агнессы, что с большим трудом заставили себя проглотить завтрак. На их счастье, родители были невнимательны. Лишь старая повариха Эльзбет проворчала что-то вслед по поводу несъеденной овсянки, когда они устремились к садовой калитке.

Город в эту рань был пуст, ни души на улицах. Не прошло и четверти часа, как запыхавшиеся бегуны уже достигли хижины.

На этот раз им не понадобилось стучать. Дверь распахнулась, как только они занесли ноги на порог, и старая женщина в шляпке вышла их встречать.

– Нынче хороший денек для прогулки по берегу, – заметила она. – Давайте-ка спустимся к морю и поищем ракушки и красивые камушки, покуда не наступил прилив.

– С удовольствием. Но вы не забыли про папу? – напомнила Энни.

– О нет, – заверила Агнесса певучим голосом. – Я никогда ничего не забываю. Хотя порой мне и хочется кое-что забыть. Идемте, молодые люди.

В молчании дети последовали за ней по гулким улицам, пока ветер с моря не стал обдувать их лица. Им казалось, что они участвуют в захватывающем приключении. Свежий чистый запах моря вызвал в их воображении дух путешествий, образы странствий, о которых они раньше только читали, но в которых надеялись однажды принять участие.

Вскоре город остался позади. И теперь старая Агнесса шла медленно среди песков побережья.

Чем дальше, тем берег принимал все более дикий вид, с высокими утесами, скалами, заливами. То и дело попадались лужицы, похожие на маленькие озерца, в них плавала и ползала всякая живность – крабы, креветки, маленькие козявки. Казалось, их очень просто поймать. Энни все время отставала, собирая моллюсков и прочую мелкоту.

Но Яблочница уверенно шла вперед, как будто она знала место, к которому стремилась.

Наконец, когда дети уже стали терять терпение, они увидели две скалистые гряды. Спускаясь с утеса, они отгораживали кусочек пляжа, со всех сторон сокрытый от посторонних глаз. Место выглядело как фантастический сад, созданный морем. Большие сыроватые валуны, разбросанные в беспорядке и покрытые бахромой водорослей, казалось, образовывали дороги и площади маленького города, состоящего из крохотных улочек, где за каждым углом можно было найти что-нибудь интересное. Время от времени те улочки превращались в каналы, стекавшие в прудики и озерца, где под водой резвились рыбешки и колыхались веселые анемоны.

Дети, увлеченные увиденным, перебирались с места на место, наперебой подзывая друг друга подойти и полюбоваться на новое открытие.

Надо было исследовать так много сказочных пещер, собрать столько цветных круглых камешков и Бог знает чего еще, что минул добрый час, прежде чем дети спохватились и вспомнили, что не видели Агнессу с тех пор, как пришли сюда.

Они обнаружили ее после недолгих поисков на отдаленном участке большой скалы. Здесь после отлива осталось озеро, побольше и поглубже остальных. Кроме верхушки одинокого валуна, ничего не было видно в его голубовато-зеленоватой глубине. Возможно, это была нора какого-то чудовища, полузверя-полурыбы.

Здесь же лежало длинное толстое бревно, видимо, выброшенное с какого-нибудь разбитого корабля. Бревно Агнесса использовала как сиденье и стол одновременно. Она выложила на него из маленькой корзинки фрукты, бутерброды, сыр, в общем, все, что прихватила с собой для завтрака на природе, и пригласила детишек присоединиться к ней. И только когда они уселись и набили рты едой, они поняли насколько устали и проголодались.

Когда с завтраком было покончено, умиротворенные путешественники стали наблюдать, как движется солнце над морем. Энни обратила внимание, что Агнесса оторвала от конца бревна пучок водорослей и прополоскала их. На свой вопрос она получила ответ, что Агнесса-Яблочница использует эти растения для приготовления лекарств. От медицины разговор перебросился на другие вещи, не менее интересные.

Энни не имела представления, сколько прошло времени, когда она вновь вспомнила про несчастье, приключившееся с отцом. Но она помнила напутствие Агнессы не докучать ей вопросами. Посмотрев на Яблочницу, она встретила ее взгляд, внимательный и задумчивый. Агнесса заговорила первой.

– Ты когда-нибудь слышала, как поет море в раковине?

– Конечно, – включился в разговор Жиль. – Этим утром мы уже слушали одну такую, всю в розовых разводах.

– А знаете ли вы, что они сильно отличаются, – сказала Агнесса. – И размерами, и окраской. И конечно, голосом. У одной голос низкий, у другой – высокий, одни поют тихо, другие – громко. Есть просто удивительные. Если мне повезет, то, может, я найду такую и покажу.

Прямо с того места, где она сидела, Агнесса, засучив рукава, сунула руки в воду. Довольно долго она возилась там. Детям показалось, что губы ее двигаются, как будто Агнесса бормочет что-то про себя.

– Что она подразумевает, говоря про особенную раковину? – прошептала Энни на ухо брату.

– Не знаю, – так же шепотом ответил он. – Но мне кажется, должно случиться что-то чудесное.

И тут дети открыли от изумления рот. Было отчего: головы двух черных котов появились непонятно откуда и уставились в воду из-за плеч Агнессы. Большие зеленые глаза следили за движением ее рук с нескрываемым интересом, в то время как она пыталась что-то нащупать в глубине.

Наконец рука Агнессы поднялась, и все увидели, что она сжимает ракушку. Ракушка была куда красивее тех, что видели дети: с большое яблоко, зеленая снаружи и покрытая бледным перламутром внутри; толстая, почти круглая в середке, изящно закрученная с одного конца. Агнесса очистила ее от песка и внимательно исследовала. Энни услышала ее шепот, когда она обращалась сама к себе:

– Какая удача! Это именно та, и ни одного скола, ни одного изъяна.

Затем она посмотрела на детей, и ее морщинистое лицо расплылось в улыбке, хотя всего минуту назад оно выражало озабоченность.

– Но откуда взялись эти коты, тетя Агнесса? – спросил Жиль.

– Вероятно, шли за мной от города. Не обращайте внимания на них. Я хочу, чтобы вы взяли эту раковину и послушали, как она поет песню Моря.

К месту, где они стояли, не долетал морской ветер, только мелкие брызги мерно падали на гальку между валунами.

Жиль поднес раковину к уху.

– Что-нибудь слышишь? – спросила Агнесса.

Мальчик немного помолчал, прислушиваясь. Но вскоре мягкая улыбка озарила его напряженное лицо.

– О да, – откликнулся он. – Я слышу, как могучие валы накатываются на берег, разбиваются и взлетают вверх, ударяясь о скалы и утесы. И как они откатываются назад, шипя и пенясь. Сильный ветер свистит между деревьями и в оснастке кораблей. Чу, он затихает – о Боже милостивый!

Жиль уронил раковину на песок, как будто она укусила его.

– Она горячая! – вскричал он. – Она только что стала горячей!

– Не бойтесь этого, – успокоила Яблочница. – Она не настолько горяча, чтобы обжечь тебя, не так ли?

Не ожидая ответа, Агнесса застегнула накидку и поставила у ног корзину, в которой принесла провизию. Теперь корзинка была наполнена лекарственными водорослями. Оба черных кота подошли и встали около нее, как будто они тоже собирались отбыть. Глядя на эту картину, Энни ощутила какую-то смутную тревогу.

Агнесса-Яблочница стала подниматься на скалу кратчайшей дорогой и вскоре достигла узкого прохода между двумя скалистыми грядами, уходящими к морю. За ней увязался один из котов. Когда она стояла там, на высоте человеческого роста над головами детей, им показалось, что с ней произошла какая-то странная перемена. Свежий морской ветер трепал ее плащ и бился над глянцевым черным мехом ее компаньона.

– Сейчас я вас покину, – сказала она значительно. – Может пройти много времени прежде, чем я снова вас увижу. Возьмите эту раковину и бережно храните ее. Она очень ценная. А сейчас слушайте, слушайте и запоминайте!

Ее правая рука поднялась, будто подчеркивая значимость сказанного. Последние лучи солнца погасли в море, и в набирающих силу сумерках морской бриз сделался более сильным. Голос Агнессы, казалось, затихал вдали, оставаясь в то же время чистым и пронзительным:

– Счастлив тот, кто принесет волшебную говорящую Раковину нуждающемуся в ней… Я должна идти. Поскольку вам трудно будет найти дорогу в темноте, один из моих котов останется проводить вас домой. Удачи вам. Мы еще встретимся. Прощайте!

С грустью смотрели дети на ее фигуру, которая возвышалась на верхушке утеса. Наконец Энни сжала руку брата и посмотрела на оставшегося кота. Он сидел, показывая на дорогу, проходившую по пляжу. Жиль стиснул ракушку в руке.

Слишком озадаченные и погруженные в свои мысли, чтобы разговаривать, дети пристроились за провожатым и двинулись в сторону дома.

6. Говорящая Раковина

По пути кот спешил, как будто понимал, что они могут опоздать к ужину и детям достанется на орехи. Однако никто, кроме поварихи, не обратил внимания на их позднее возвращение, и они тихонько пробрались к себе на мансарду.

– Что ты обо всем этом думаешь, Жиль? – спросила Энни, когда, наконец, они уединились. – И особенно про ее исчезновение. Бросить нас одних на берегу моря? Вот тебе и добрый человек!

– Ничего не думаю, – ответил брат. – Возможно, у нее были еще какие-то важные дела. А вот что меня действительно интересует, так это штука, которую она нам дала.

Он извлек из кармана большую зеленую Раковину и осторожно положил на стол между собою и сестрой.

– Как она прекрасна! – воскликнула Энни. – Дай послушать. Может, она напомнит шум моря.

Она взяла Раковину и поднесла к уху.

– Здорово! – Энни даже закатила глаза от восхищения. – Море как будто хлынуло в комнату. Ничего подобного не слушала раньше. Ты почти ощущаешь соленый вкус воды, летящие брызги… Ой, все пропало… Она разогревается, уже горячо, еще горячей. Ой, Жиль, она не обожжет меня?

– Нет-нет, – поторопился успокоить брат. – Не сомневайся. Только, ради Бога, не урони ее! Ты ведь слышала, что сказала Агнесса: эта Раковина никогда не разогревается настолько, чтобы дошло до ожога.

Все еще сомневаясь, Энни, однако, продолжала держать Раковину у уха. Вскоре лицо ее сделалось растерянным.

– Что это? – прошептала она. – Я слышу кто-то говорит обо мне… Это повариха. Точно. Она возмущается, что я ужасно насорила хлебными крошками под столом. Но ведь это неправда. – Энни отняла Раковину от уха и протянула через стол брату. – Это ведь твои крошки, Жиль… Я не уронила на пол ни одной, ну почти не уронила… А сейчас она остывает. Вот опять холодная.

– Что ты сочиняешь? – усомнился Жиль, забирая у нее Раковину. – Ты услышала внутри голоса? Тебе, наверное, почудилось. Я знаю, она может становиться горячей и холодной, но голоса… Дай-ка я послушаю.

Мальчик поднес Раковину к своему уху.

– Ничегошеньки, – заключил он через пару минут. – Ничего, лишь слышно как шумит море.

– А ты подожди, подожди! – запальчиво сказала Энни. – Подожди, пока она опять станет горячей. Именно тогда я услышала голоса.

Жиль вернул Раковину на стол.

– Послушай, Энни, – нахмурился он. – Уж не хочешь ли ты сказать, что эта Раковина умеет разговаривать?

– Я бы тоже не поверила, – ответила Энни. – Если бы не услышала сама. Но Раковина не говорит сама. Она только передает, что о тебе говорят другие.

– Какая чепуха! – возмутился Жиль. – Сущая чепу… О-о-о… О-о-о!

Он отдернул руку от Раковины.

– Опять греется, – догадалась Энни. – Но лучше послушай ее, пока не остыла.

Жиль попробовал еще раз. И голос его задрожал:

– Это папа… И говорит он про меня.

Последовала пауза, один при этом слушал, а другая терпеливо ждала.

– Ну, тут ничего существенного, – заговорил он наконец, хмуря брови. – Иногда я думаю, папа меня не понимает. Ему бы получить плохого сына! «Плохо, что этот несносный мальчишка уже в кровати, – вот что он сказал. – Я не могу найти мой молоток. Он бы его быстро сыскал. Единственное полезное дело, на которое пригоден Жиль, – это находить разные вещи».

– Не огорчайся, – утешила Энни. – Хорошо еще, что тебе все-таки находится применение. Но теперь моя очередь. Дай и мне послушать. Похоже, это очень занимательная игра, не так ли?

– Да, конечно, – согласился брат, возвращая Ракушку. – Но все зависит от того, что именно ты услышишь.

Энни тут же крепко зажала Раковину в руке и приложила к уху.

– Море, – пробормотала она. – Бормочущее и беспокойное, пенящееся и окатывающее брызгами.

И она начала напевать про себя мелодию, как бы повторяя песню волн, накатывающихся на берег и устало стекающих обратно. Вдруг она остановилась. Лицо ее озарилось. Глаза раскрылись пуще, а рука еще плотнее прижала Раковину к уху. Наконец, она опустила Раковину на стол, проводив ее странным взглядом.

– Дорогая моя, – пробормотала она, – конечно, я знаю это и сама. Но я не догадывалась, что это знает кто-нибудь еще.

– Ну что там еще? – проворчал Жиль.

– Кто-то сказал, что я всегда вела себя лучше всех девочек в городе. Но я не узнала голос. Но ведь это правда? – с этим она передала Раковину через стол. – Твоя очередь, Жиль.

Сама она угнездилась в кресле, сложив руки на коленях.

– Послушай! – вскричал Жиль, вскакивая и с грохотом отодвигая стул. – Тихо, погаси свечу. Кто-то собирается подняться сюда. Ведь все думают, мы спим… Ладно. Доберемся до кроватей и при свете луны. Давай все-таки попробуем разобраться в сути этой штуковины. Ты заметила что-нибудь особенное в том, как Ракушка говорит?

– Конечно, – ответила сестра. – Она при этом всегда разогревается.

– Да, – кивнул брат. – Но ты обратила внимание: когда ты держишь ее, то голоса говорят только про тебя. А когда держу я – только про меня. Думаю, это и есть ее секрет. Давай попробуем еще.

Так, сидя в пижамах, дети провели несколько часов. Когда один из них внимал Раковине, другой прислушивался, не раздадутся ли на лестнице шаги, и тогда придется прервать игру.

Энни слышала, как мама говорила про новое платьице, которое хочет сшить для нее к Пасхе. Жиль еще раз услышал, как папа говорил про него, и Жиль с Энни слышали, как отзывается о них доктор Сеймур. Каждый слышал хромоножку Люка и что тот говорил о каждом из них в отдельности, укладываясь спать на свою постилку из соломы.

Становилось все темнее. В домах гасли огни, люди ложились спать, и Раковина разогревалась все реже. Дети были уже уверены, что постигли ее секрет: держащий Раковину в руках ощущал тепло, когда кто-то где-то говорил именно о нем.

За этим занятием оба чертовски устали. Спрятав Ракушку под подушку, Жиль пробормотал прежде, чем уснуть:

– Я думаю, это волшебство… Точно волшебство… А ты что думаешь?.. Это волшебство, Энни?

Но с той стороны, где стояла кровать сестры, не раздалось ни звука. Энни уже спала.

7. Слепой Михаэль

Ни свет ни заря Жиль разбудил сестру, запустив в ее кровать тапочек.

– Нам нужно решить, кому отдать Раковину, – заторопил он и напомнил слова Агнессы: «Кто вручит ее нуждающемуся в ней, сам будет счастлив». Пожалуй, наш папа в ней нуждается. Что скажешь?

Энни, хотя еще не совсем проснулась, возразила:

– Подумай, Жиль, что папа будет делать с такой штукой? Он ведь очень разумный человек. Станет он тебе таскать Раковину в кармане и ждать, когда она ни с того ни с сего разогреется и ее можно будет послушать. Нет, Жиль, мы должны предусмотреть все наперед. Я не удивлюсь, если нам доставит немало трудов наделить ею кого-нибудь из взрослых, хотя бы для пробы.

– Ну, а что ты скажешь насчет доктора Сеймура? – закинул Жиль.

– Глупости! – отвергла Энни. – Я не уверена, что до этого ограниченного старого брюзги дойдет суть нашего предложения.

– Но он мнит себя очень важной персоной, – напомнил Жиль. – Такому было бы интересно узнать, что думают о нем люди.

– Сеймуру интересно узнать, что я могу сказать про него? Не смеши! – возразила Энни. – Нет, он совсем не подходит для нас. И почему мы начали с людей с тугим кошельком и имеющих вес в обществе? Если примеряться к ним, то, боюсь, Раковина просто уйдет от нас и, может, принесет кому-то кучу неприятностей. Давай начнем с бедных и несчастных, которые не смогут навредить нам, даже если не разберутся, чего мы от них хотим. Агнесса ведь не сказала, что счастье и удача придут именно от того, кому мы отдадим Раковину. Главное, чтобы мы нашли того, кому она действительно всех нужнее. Агнесса ведь не отдала нам ее просто так. Сначала мы, наверное, должны попробовать, может, даже не с одним человеком, а затем посмотреть, что получится.

– Бедные и нуждающиеся? Пожалуй, – пробормотал Жиль задумчиво. – И такой человек у нас есть, это слепой Михаэль.

– Верно! – загорелась Энни. – Кто не может видеть, действительно нуждается в особой помощи. Хотя у нас с ним и могут быть трудности. Ведь Михаэль очень недоверчив. Впрочем, он неплохо относится к нам, а это уже кое-что.

С тем и порешили.

Михаэля всегда было легко найти. Обычно он сидел у восточного входа в храм Богородицы, под аркой с вырезанными святыми, в солнце и дождь, от темна до темна. Около него сидела его дворняга Тимоти, которая благодарила, как могла, тех, кто бросал деньги в маленькую коробочку, висевшую у слепого на груди. Каждое утро собака провожала слепого к церкви и каждый вечер – обратно домой.

Тимоти радостно завилял хвостом, когда увидел подходивших детей. Слепой почувствовал движение собаки. Он поднял руку и пошарил ею в воздухе, как бы ловя призраки.

– Добрый день, Михаэль, – приветливо сказала Энни.

– Доброе утро, дети, – ответил слепой, который уже успел различить шаги двух пар ног.

– Послушайте, – приступила Энни. – У нас есть Раковина, и мы хотим, чтобы некоторое время она побыла у вас.

– А зачем я должен хранить ее? – проворчал старик.

Жиль чуть было не выложил все о возможностях Раковины, но Энни успела остановить его:

– Возьмите это от нас в знак расположения, Михаэль. Мы очень хотим, чтобы Раковина была при вас.

И она объяснила, как Раковина может действовать.

– Не нравится мне все это, – поморщился старый слепой. – И где вы ее взяли?

– О, не спрашивайте нас об этом сейчас! – взмолилась Энни. – Поверьте, Михаэль, никакого вреда вам от нее не будет. Кроме того, вы нас знаете. Не так ли?

– О-хо-хо, – вздохнул он. – Я доверяю вашим родителям, а значит, у меня нет причин не доверять вам, это так. Но я не люблю всякие непонятные штуки, вроде той, что вы мне предлагаете. Жизнь слепого человека и без того сложна. Поэтому я и ненавижу отгадывать всякие новые загадки. Впрочем, давайте сюда вашу Раковину.

Он протянул большую белую руку, и Энни вложила в нее Ракушку. Ладонь закрылась, и у детей возникло такое странное чувство, как будто слепой Михаэль обрел зрение.

– Мы вернемся завтра или послезавтра, – сказала Энни. – Вы нам расскажете, что услышали.

– Хорошо, я буду ждать вас, дети, – был ответ.

8. Философ Иоганн

Минуло два дня, и дети снова оказались у восточного входа в церковь.

– Здравствуй, Михаэль! Что же тебе поведала Раковина? – спросила нетерпеливо Энни.

– Ничего, – проворчал слепой. – А что иного вы ожидали? Кому я нужен, чтобы обо мне говорить!

– Но она хоть иногда разогревалась? – спросил озадаченный Жиль.

– Да, раз она стала горячей, – сказал Михаэль. – Но когда я поднес ее к уху, то услышал только лай Тимоти. Он бегал тогда на речку ловить крыс. Я думаю, Тимоти опасался, что не успеет вернуться вовремя, чтобы отвести меня к церкви. Только лай моего пса да и тот на его собственном языке – это все, что уловил я из Раковины. Но что еще мог услышать я, слепец и нищий?! Никто никогда не говорит и не вспоминает о Михаэле. Вот ваша Раковина, молодые люди. Ступайте, и пусть с вами будет мое благословение.

Огорченные, дети забрали Раковину и повернули домой. Полдороги никто из них не проронил ни слова. Наконец, Жиль разомкнул рот:

– Хорошо, а что мы будем делать сейчас? Мне кажется, нам все-таки надо найти человека побогаче. От слепого Михаэля и нечего было ожидать. Постой, а может, мы выручим папу, если продадим Раковину?

– Имей терпение, – призвала Энни. – Или забыл, что в сказках удача приходит, когда ее уже не ждут и все надежды потеряны. Пока ничего плохого не произошло. Правда, и хорошего тоже. Но мы должны быть настороже. Ты ведь знаешь, как в этом городе боятся всего, что попахивает волшебством. Помнишь, Агнесса говорила, что ее хотят притянуть к суду за ведьмовство. Если нас спросят, где мы взяли Раковину, нам придется назвать ведьму Шраггу. И – что тогда? Нам надо думать, что может случиться с ней, а не только о себе.

– Конечно, ты права, – согласился брат. – Что за город! Время от времени здесь все начинают сходить с ума и искать всюду ведьм. Люк говорил, только старый философ Иоганн никогда не грешил такой охотой и не вмешивался в чужую жизнь. Так он и сам чуть не угодил под суд. И это старый безвредный Иоганн! А за что? Что человек занимается алхимией.

– Иоганн?! Это идея! – вскричала Энни. – Как бы там ни было, нас он не выдаст. Да ему самому будет интересно. Он же не ищет во всем новом происки дьявола. Давай отдадим Раковину ему.

Философ Иоганн затворничал в горах за городом. Однажды дети уже были у него – случайно. Они тогда собирали чернику и заблудились. Набредя на маленькую хижину, они поначалу испугались, увидев в оконце рассерженное красное лицо. Но когда это красное лицо услышало под окном их печальную историю, оно попросило их войти и объяснило, как добраться до дому. И покидая это странное жилище, они уже не испытывали страха к человеку, который отшельником жил в горах.

Без колебаний близнецы взялись разрабатывать план второго посещения Иоганна. Им нужно было попасть домой и позавтракать прежде всех. Бой часов на церковной башне заставил их поторопиться, и дети припустили во всю прыть.

Старая повариха Эльзбет на скорую руку накормила их легким завтраком, и через считанные минуты, как они переступили порог, дети уже покинули дом.

Путешествие заняло немало времени: и путь неблизкий, и часто приходилось карабкаться по крутым склонам. Наконец, после тяжелой дороги дети оказались у порога хижины философа Иоганна. Жиль осторожно постучал. Дверь чуть приоткрылась, и в образовавшуюся щель на них крайне подозрительно уставился глаз.

– Можно войти и поговорить с вами? – спросила Энни. – Мы оторвем вас от дел ненадолго.

– А с вами еще кто-нибудь есть? – осведомился старый человек.

– Нет, – заверила Энни. – Мы одни.

Дверь тогда распахнулась, дети вошли, и дверь тут же была крепко заперта.

В прошлый раз, когда охотники до черники попали к Иоганну, был поздний вечер, и они не увидели ничего или почти ничего в маленьком домике всего из одной комнаты. Но теперь в яркий солнечный день они могли подробно рассмотреть помещение.

Это было, безусловно, необыкновенное место. Чем-то оно напоминало домик Агнессы и в то же время разительно от него отличалось. Куда ни глянь, упрешься взглядом в бутыли, кристаллы, диковинные зеленые шары и трубки, словом, во все то, что используется в химии. И конечно, везде были книги: на столе, вперемешку с сосудами и реактивами, кучами на шкафах, стопками на полу и даже на скудной кровати у окна.

А еще здесь господствовали запахи. Нос Энни никогда еще не ощущал столько. Некоторые запахи были неприятные, некоторые сносные, а некоторые до одури ужасные. Самые отвратительные источал сосуд, подвешенный в углу комнаты над горящими древесными угольями. По всему Иоганн как раз возился с ним до незваных гостей.

Жиль спросил, что он делает. Философ, обычно замкнутый и молчаливый, загорелся. Он сразу пустился в долгие и пространные рассуждения, пересыпанные словечками – «соли металлов», «температура», «эффект минеральных газов» – и совсем уж непонятными вещами.

Энни разглядывала одухотворенное лицо старого ученого и думала о том, как, наверное, долго никто не проявлял искреннего интереса к его работам.

– Вы всегда живете так уединенно, сэр? – спросила она, когда ученый прервался на минуту.

– Уединенно? – воскликнул тот. – Вот уж нет. Никто не одинок, если он увлечен работой.

– А что вы думаете делать со всем этим? – Жиль смущенно повел рукой на лавки у стен, уставленные разными сосудами.

– С химией? – уточнил старик. – Думаю, мы можем сделать с ней все, что угодно. Вот, посмотри!

Философ подошел к шкафу и достал большой зеленый кувшин, наполненный пастой янтарного цвета, напоминающей замороженный мед.

– Видишь это? – сказал он. – Если поместить содержимое под стеной замка и поджечь, я пробил бы в стене такую дырищу, через которую могла бы промаршировать целая армия. Воякам это вещество только дай. Я думаю, король в военное время отдал бы половину своего состояния за пятьдесят бочонков этого состава. Но, – тут он водворил тяжелый кувшин обратно в шкаф, – я никогда не работал над тем, что разрушает. Это соединение я открыл случайно и чуть сам не поплатился за это жизнью, исследуя его.

– А что это за бумаги? – показала Энни на кучу листков на краю стола.

– О, это книга, которую я пишу, – пояснил Иоганн.

– А про что? – допытывалась Энни, которая очень гордилась тем, что умела немного читать и писать, но в этих листочках она не могла разобрать ничего.

– Это книга о химии, первая такая, – ответил философ. – Но она написана на латыни. А ты не читаешь латынь?

– Нет. Думаю, что нет, – ответила Энни таким тоном, будто это оказалось случайным, что она совсем не сильна в латыни. – А почему вы пишете на латыни?

– Латынь – это единственный язык, на котором пишет и разговаривает весь ученый мир, – сказал Иоганн.

– А вы написали много книг? – заинтересовался Жиль.

– Да, несколько.

– Но мы не проходили их в школе. Нам давали уже книги по математике, с картинками и такими забавными штучками, как вот здесь, у вас, – сообщила Энни, перелистывая страницы.

– Конечно, – ответил философ. – Ведь я занимаюсь несколько другим. Химия или алхимия, как большинство ее называет, – это нечто такое, что люди всегда связывают с ведьмами и дьяволом. Вы говорите – в школе? Но ведь когда-то и книги по математике нельзя было изучать там. Возможно, скоро разрешат изучать в школе и химию. Скоро, но не сейчас. А пока мы должны работать, прячась как воры за запертыми дверями и занавешенными окнами, для того, чтобы принести людям что-нибудь новое. Что-нибудь новое! – философ вскинул руки, и лицо его стало краснее обычного. – Что-нибудь новое! Это как раз то, чего они боятся. Они хотели бы, чтобы мир оставался неизменным. Иногда мне кажется, они охотнее согласились бы увидеть мир, идущим вспять, чем к прогрессу… Но вы сказали, что хотели со мной о чем-то потолковать.

– О да, – подтвердил Жиль, сразу возвращаясь к цели визита. – У нас есть Раковина. Мы думаем, что вас, человека науки, она должна заинтересовать.

С этими словами Жиль извлек из кармана зеленую завитую Ракушку и положил ее на скамейку среди гнутых реторт и других банок-склянок.

– Вы, конечно, знаете, если пустую раковину приложить к уху, то в ней слышен шум моря, – приступил Жиль.

– Да-да, – ответил философ. – Я помню, сам это проделывал, когда был ребенком. Продолжайте.

– Но эта Ракушка способна на большее, чем другие, – сказал Жиль. – Она может открыть вам, что про вас говорят другие.

– Что?! – вскричал философ. – Ну и ну, да вы принимаете меня за простофилю!

– Сэр, но это правда, – ответил мальчик. – Пожалуйста, поверьте нам. Эта Раковина, если носить ее в кармане, становится теплой, когда кто-то начинает судачить о вас.

– Но каким образом? – допытывался Иоганн.

– Она разогревается, – ответил мальчик.

– Невероятно! – вскричал философ. – Этого не может быть!

– Сэр, – возразил Жиль, – разве в вашей химии не может быть удивительных открытий? Разве ваша желтая паста не может пробить дыру в стене замка от одной только искры? Каким образом это получается?

– Так-то оно так, – проворчал старый ученый. – Но я могу показать вам с помощью рисунков, формул, диаграмм и графиков каким образом это вещество работает. Но это! Это же необъяснимо!

– Но, сэр, – вмешалась Энни, – разве мы можем сами понять, как вообще раковина издает звуки, например, каким образом мы можем услышать в ней шум моря?

– Ну, это очень просто, – не растерялся философ. – Особая форма раковины дает вам эхо от всех маленьких шумов вокруг нас. Только вы их не замечаете. А шум, который в конце концов из этого складывается, напоминает шум моря. Только и всего.

– Но почему же тогда наша Раковина не смешивает и не искажает звуки внутри себя, а эхо голосов, которое мы слышим, очень чистое, – возразила Энни.

– М-да, – проворчал старый философ. – Это интересно, дико интересно. В своих речах вы кажетесь много старше, чем есть на самом деле. Я не могу сказать, что поверил во все это, но интересно… Ну, ладно, а что вы хотели с ней сделать?

– Мы хотели, чтобы она побыла у вас, сэр, – призналась Энни, беря Раковину и протягивая ее философу. – Вы подержите ее у себя, но только в кармане. А мы вернемся и узнаем, что она вам принесет.

Неожиданно котелок над огнем вскипел и из него плеснулось на угли. Философ бросился к нему.

– Хорошо-хорошо, – перешел он на скороговорку. – Возвращайтесь, когда захотите, а сейчас, извините, я занят. Дико занят. М-да. Все-таки хотел бы я посмотреть, работает эта сумасшедшая Раковина или нет. Постучите два раза по два, когда вернетесь. Тук-тук и тук-тук. Тогда я буду знать, что это вы.