Текст книги "Зк-10. Аффект (СИ)"

Автор книги: Хунта Кристобаль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

   Опер поднимает глаза. Мне ж приходится только руками развести, действительно, говорил мне кто-то о проблемном шланге. Иванов чешет пальцем щёку и вновь к Хренову с вопросом.

   – Свет на галерее горел?

   – А я почём знаю? – жмёт плечами Витя. – Я же говорю: за шлангом пришёл. Подобрал нужный и обратно. Некогда мне было по сторонам смотреть. Неужто мы не понимаем, как корпус прибора заводу нужен? А если вы меня подозреваете в чём, так я сейчас же заявление об увольнении напишу. С моими знаниями меня на любом заводе возьмут, – привычно начинает Хренов любимую песнь непризнаного гения. Он грозится уволиться не менее трёх раз в году. При каждом удобном случае грозит, иногда упоминая, что у него племянник – заместитель директора на заводе в Энске, мол, меня там с руками и ногами да ещё по блату...

   – Ладно, – машет рукой опер, – в караульной комнате посиди. Потом ещё поговорим.

   На стул перед опером садится Баранов. Коля явно встревожен, глаза бегают, лоб потеет, руки слегка подрагивают. Беспокойство установщика форм замечает и опер, а потому сразу начинает свою коварную игру.

   – Всё, Баранов, бита твоя карта, – глядя допрашиваемому прямо в глаза, строго хмурит брови опер. – С Васиным паровозом пойдешь... Суши сухари...

   – Какие сухари? – Коля таращит на сыщика глаза, а тот продолжает гнуть свою линию.

   – Васин Палагина по затылку железякой оприходовал. Ты же всё видел и теперь подельника покрываешь...

   – Какого подельника? – Баранов ёрзает на стуле и вертит головой, словно испуганная галка. – Чего покрывать? За это не сажают!

   – За что не сажают? – опер продолжает давить. – За убийство?! Ещё как сажают!

   – Не было никакого убийства! – Коля пробует встать со стула, но опер усаживает его обратно. – Мы и в галерею не заходили. Бухали мы в кладовой!

   – Чего?

   – Водку пили! И всё. А если б я знал, кто Вовку угробил, так я б ему сам хлебало начистил! Мы с Вовкой Палагиным свояки!

   – Стоп! – сыщик бьёт ладонью по столу. – С кем в кладовой пил?

   – Борян Васин, Серёга Истомин, – быстро перечисляет собутыльников Баранов. – Электрик Семёнов совсем не пьёт, слесарь Лукин тоже бросил, говорит, дурак раньше был и теперь на дух её не переносит. Хрен не стал с нами... Как всегда.... Спортсмен, ети... Приготовил всё и ушёл. А мы люди простые – почему бы на дармовщинку и не усугубить. Сто грамм ни в труде, ни в спорте...

   – А чего это Хренов для вас алкашей так расстарался? – неожиданно суётся не в своё дело начальник охраны. Опер глянул на него сверкающими от негодования очами, но промолчал.

   – Так это, мы вчера с Хреном поспорили, – впервые за всё время допроса лицо Баранова озаряется довольной улыбкой. – Испания со Швецией играли. Я говорю, что испанцы раскатают шведов, как тузик грелку под Полтавой, а Хрен выступать стал, дескать, шведы сейчас на подъёме и испанцам точно нос утрут. Зарубились мы с ним на литр водяры. В общем, испанцы два-один выиграли, а я Хрену говорю: чтоб утром водяра была. Вот он и принёс.

   – Так, так, так – уже пальцами стучит по столу опер Иванов. – Значит, приготовил и ушёл... А когда ты в кладовку шёл, свет в галерее был?

   – Был, – Коля что-то разглядывая на полу. – Я еще хотел за Вовкой сбегать...

   – За каким Вовкой?

   – За Палагиным. Его мастер на галерею послал задвижки проверить. Хотел Вовку позвать, а потом подумал, что не надо человеку мешать. Сделает дело и сам придёт. Он в курсах о моём выигрыше был. Значит, пошёл я в кладовую, Хрен там меня с сумкой ждал, я проверил всё и стал закусь разворачивать... Потом пацаны подтянулись.

   Хочу послушать, что будет говорить Серёга Истомин, но тут в кармане начинает петь телефон. Блямба вызывает, неужели опять что-то не то... Сердце ёкает.

   – Да, Борис Петрович, – уже в коридоре отзываюсь начальнику.

   – Молоток! – кричит мне начальник таким радостным голосом, какого я у него никогда и не слышал. – Отлично! Только сейчас Колыванчик от генерального по самое некуда получил! Ты бы видел, как он вертелся! Не успел он собрать! Полчаса ему ещё генеральный дал. Сценарий переиграли, после обеда будут прибор вручать. А ты – молоток!

   Телефон отключился, а у меня вдруг от похвалы начальника на душе так затеплело, что вот-вот слёзы радости покатятся по щекам.

   – Успели, успели, успели, – колоколом звучит в голове. – Мы успели!

   По такому обстоятельству сажусь на подоконник, чтоб слегка успокоиться.

   Возвращаюсь в кабинет начальника охраны, как и положено, с насупленным челом. Следствие, всё-таки. Перед следователем уже сидит Борька Васин.

   – Ты чего, начальник? – бывший уголовник таращит глаза на сыщика. – Чтоб я... Вовку... Он кореш мой! Ты чего? А то, что я потом вышел, так живот прихватило. Пойдём покажу! Хочешь, экспертизу делай, там только моё свежее лежит!

   – Ладно, – машет рукой опер, – хватит! Свет в галерее был?

   – Не было, – мотает головой Борька. – Тьма! Я пару шагов сделал, потом шаг в сторонку и присел, чтоб не вляпаться. Пойдём покажу!

   – Иди в караулку, – отмахивается от Васина опер.

   – Чтоб я Вовку, – уходя, бормочет себе под нос Боря. – Вон чего удумал... Чтоб я друга... Да я за него любому...

   В кабинете мы остаёмся вчетвером. Опер глядит на нас, будто профессор биологии на начинающих юннатов.

   – Ну, – выдержав некоторую паузу, обращается он к нам, – чего скажете? И кто из этих кадров душегуб?

   – Мне Баранов не понравился, – первым откликается на спрос начальник охраны. – Суетливый он какой-то. Явно что-то скрывает. А то, что он свояк Палагина, так Пушкина тоже свояк застрелил...

   – Какого ещё Пушкина? – сыщик недоуменно глядит на охранника.

   – Александра Сергеевича.

   – А, вон ты о чём, – опер теребит мочку уха. – Может, и вправду из-за женщины конфликт?

   – Нет, нет, – в порыве оказать услугу следствию возбуждается Прыщик. – Там даже близко ничего подобного. Баранов с Палагиным в соседнем подъезде от меня живут, они пьяницы, а не...

   – Если в таком разрезе смотреть, – перебивает речь Прыщика шеф охраны, – то тут Хренов больше подходит. Он с Галей, с женой Палагина в одном классе учился...

   – А откуда вы знаете? – опять не преминул встрять Прыщик. – Она же из Энска. Приезжала сюда на практику, здесь и с Палагиным сошлась. Мне отец рассказывал.

   – Я тоже энский, – вздыхает охранник, – оттуда в военное училище поступал, а потом... Короче, дружили они в школе. Я тоже тогда в школе учился, только годом старше.

   – Так у вас здесь одни энские что ли? – усмехается сыщик Иванов.

   – Не удивительно, – жмёт плечами охранник. – Наши заводы раньше в одном объединении работали. Вековая дружба, так сказать. В Энске один завод только и был. Девчонки из энского профтехучилища сюда на практику ехали, ребята из местного техникума в Энск. Те и другие встречались, влюблялись, женились... Хорошее время было. Дружное. Я ещё, когда пацаном был, в футбол играл и часто сюда приезжал. Помню, здесь областные соревнования были, Витька Хренов тогда три таких голешника вашим засадил...

   – Хватит, – бьёт ладонью по столу Иванов и приглашает всех придвинуться поближе к монитору компьютера. – Не до воспоминаний сейчас. Давайте думать. Мне тоже Баранов не нравится. Темнит он чего-то. Смотрите. Он следом за Палагиным в дверь вошёл, а рассказывает – когда пришёл в кладовку, там уже Хренов его с сумкой ждал. А Хренов вошёл следом и не сразу... И свет он как-то в галерее усмотрел. Никто не видел, а он увидел...

   Мы опять смотрим, как чуть смазанные силуэты вбегают в дверь и выбегают оттуда.

   – Так, значит, – опер потёр пальцами лоб. – Первым вошёл Палагин, через полминуты за ним Баранов, а потом через пять минут Хренов...

   – Выходит, – Прыщик ещё активнее начинает помогать в расследовании, – Баранов его... Зашёл, ударил, свет в галерее выключил, а потом пошёл в кладовую водку пить. Ничего себе... Свояк!

   – Похоже, – опер чешет пальцами лоб. – Давай-ка его сюда...

   Под тяжестью неопровержимых фактов Баранов сознаётся..., но не в убийстве, а в хищении латуни.

   – Мы с Вовкой Палагиным ту латунь из механички увели, – торопливо начинает каяться он. – Спрятали на галерее, а выбросить через забор никак не получалось. Сегодня всё подготовили, Вовкин племяш за забором товар принял... Только Вовку я не убивал. Я в кладовую пошел, а Вовка стал с задвижкой возиться. Её кто-то вчера вечером завернул почти до конца, да ещё и рукоятку снял.

   Баранов уходит в караулку, начальник охраны пишет докладную о раскрытии кражи, а сыщик продолжает думать. Мы с Прыщиком тоже головы ломаем.

   – Остаются двое, – скоро начинает излагать очередную версию опер. – Истомин и Васин. Больше некому. Вот мотив бы нам знать. Чего думаете?

   Сыщик смотрит на нас.

   – У Борька Васина точно мотива нет, – немного поколебавшись, решаюсь я высказать мнение. – Они с Палагиным друзья были...

   – Друзья, – усмехается чему-то опер. – Ладно. Зови сюда Истомина.

   – Ну, подумал, – сразу пробует взять быка за рога сыщик, – теперь отвечай: за что ты Палагина убил?

   – Чего? – у Серёги глаза лезут на лоб.

   – А кроме тебя некому. Тут, один – свояк да подельник, второй – друг, и только ты на роль душегуба подходишь без всяких претензий. Признавайся, чем тебе Палагин насолил? Латунь у тебя из-под носа увёл?

   – Ничего он у меня не уводил. Я и не видел его. Я сразу в кладовую свернул. В кладовой Колька был, а пока я шланг искал, Борька Васин подошёл... И мы сели...

   При слове «шланг» у меня голове начинает шевелиться пока ещё не совсем понятное подозрение. Чего-то тут не то...

   – А Хренов почему шланг не взял? – всё ещё не осмыслив до конца свои подозрения, решаюсь на вопрос и я. – Он же первым течь воды заметил?

   – Ничего не он, – Серёга мотает головой. – Это я, как только пришёл на смену, так и стал всё проверять. Меня Хрен ещё отговаривал: кончай, дескать, дурью маяться, я, говорит, вчера вечером всё проверил. Только я его не послушал. Я первым заметил, что напор воды слабый.

   – Но шланг ты не сменил! – вспомнив масляные отпечатки на документе, наступаю я на Истомина. – Гайки в заводской смазке были.

   – А чего менять-то? – Серега хмурится и сжимает кулаки, – не было особой течи воды, когда мы из кладовки пришли. Так, капало чуть-чуть, подумали, что и так сойдёт. А вот когда к новому трубопроводу подсоединились, знаешь как шандарахнуло. Тебя мастер специально на склад отослал, чтоб не ругался.

   Серёга настаивает на своей невиновности и даже пару раз божится. Мне хочется ему верить, а вот опер никак не желает отвести от парня всех подозрений.

   – А кто докажет, что ты в галерею не заходил? – опять терзает сыщик Серёгу вопросами.

   – Никто не докажет! – начинает горячиться Истомин. – Только я сразу в кладовую свернул.

   – Свет в галерее был?

   – Не знаю, из коридора не видно, может был, а, может, и нет...

   Ничего не добившись от Истомина, сыщик опять велел позвать Васина. Сразу видно – очень хочется Иванову отправить Борьку на четвёртую ходку. Прямо, руки чешутся. Опять начинаются специальные приёмчики с каверзными вопросами.

   – Ты у Хрена спроси, – всячески отбивается от нападок Васин. – Мы с ним в предбаннике столкнулись...

   – В каком предбаннике?

   – В коридоре этом. Он как раз выходил, а я заходил!

   – Чего ты мне горбатого лепишь? – опер смотрит на Борьку, как удав на мышь.

   – Чего мне лепить? – никак не хочет поддаться психологическим приёмам бывший уголовник. – Спроси у Хрена. Я вошёл и сразу в нашу кладовку свернул, а он в цех пошёл.

   Видео изображение подтверждало: Хренов вышел через три секунды, после того как вошёл Борька.

   Думаем опять вчетвером. Первым свою версию выдаёт охранник.

   – Неужто Хренов? По времени получается: отдал он сумку, вышел из кладовой и сразу прошёл в галерею, потому его Истомин не встретил. Время ударить сантехника по голове у него было предостаточно, освещение плохое, сантехник делом занят, подошёл сзади, ударил, потом выключил свет, вышел из галереи и столкнулся с Васиным...

   Мы соглашаемся с логикой рассуждений, но как-то не верится.

   – Может, и, вправду, он его из-за женщины? – хмурится сыщик.

   – Видели бы вы теперь эту Галю, – морщится Прыщик. – Полтора центнера и одышка как у бегемота.

   – За что же он его тогда? – Иванов теребит пальцами губу.

   – Вчера племянник Хренова приехал, заместитель технического директора из Энска, – решаюсь и я внести свою лепту. – Его тоже на презентацию пригласили.

   – Причём здесь племянник?

   – Он на том самом заводе работает, где прибор сделали. Прибор – конкурент. Если мы проиграем, то туда деньги огромные пойдут. Я о племяннике вот почему подумал... Вдруг он пообещал заплатить Витьке? Витька деньги любит... За копейку удавится...Понимаете? А внаглую форму сломать побоялся, стал гадить потихонечку, чтоб мы торопились, суетились и опять чего-нибудь с формой натворили... И опозорились вконец перед всеми.

   – Бред! – махнул рукой охранник. – Чтоб свои люди и так...

   – Ничего не бред: очень много странного сегодня утром обнаружилось. Кто-то рым-болт испортил, на кольце установочном забоину сделал, рулон нового шланга украл, кран на трубопроводе завернул, ручку снял и несчастный случай ко всему прочему. Словно всё это специально сделано. У нас всякое бывает, но чтоб вот так разом... Сгоряча я об этом не подумал, а сейчас... Палагина он мог ударить и кран до конца завернуть, знал, что, если расследование начнётся, никого на галерею не пустят. Хренов вчера весь вечер на заводе был. Вот бы посмотреть – ходил он вчера на галерею или нет.

   Иванов смотрит на охранника, а тот головой мотает.

   – Не увидим ничего. Темно вечером очень перед дверью. Экономия энергии. А насчёт странного, я тоже хочу добавить. Вот что я подумал – не мог Витька Хренов на шведов в споре поставить. Рискованно очень. Он с детского сада в футбол играет и лучше любого эксперта разбирается. И жадный до ужасти. Кажется мне, что специально он спор проиграл, чтоб этих подпоить...

   Хренова задержали. Взяли у него из кармана спецовки перчатки, волокна с этих перчаток нашлись на орудии убийства. На следующий день в канализационном люке рулон шланга отыскался. И там Витькины отпечатки. Короче, признался Хренов. А куда ему деваться при таких-то доказательствах?

   – Я, – говорит, – увидел свет на галерее, зашёл туда, а там Палагин кран ремонтирует. Тут затмение на меня нашло: обидно стало, что он Галю у меня увёл. Вот я в состоянии аффекта из ревности и... Но убивать не хотел, а только поучить, чтоб на чужое не зарился. Из-за ревности... В состоянии аффекта...

   Вот так вот. За аффект его и судили. А прибор наш на испытаниях лучше энского себя показал. По пять дней в неделю теперь работаем, и зарплату обещают добавить. Второй месяц уже...