Текст книги "Глиняная Библия"

Автор книги: Хулия Наварро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 50 страниц)

30

Лайон Дойль бродил по лагерю, пытаясь найти ответ на мучившие его вопросы. Кто-то сумел тайно пробраться в комнату Танненберга, и это был не он, Лайон. Сам собой напрашивался вывод что либо нанявшие Лайона клиенты, так и не дождавшись результатов, прислали сюда другого человека, либо один из врагов Танненберга решил попытаться его устранить.

Люди Полковника допросили Лайона, но ничего от него не добились. Эти люди явно привыкли получать признания при помощи пыток, и их, по всей видимости, очень раздражало то, что им приходится выслушивать показания, не имея возможности применить свои традиционные методы, которые, вероятно, позволили бы им быстро найти убийцу Самиры и двух охранников.

Дойлю не составило большого труда во время этого допроса убедительно играть роль независимого фотографа. По правде говоря, он был прекрасным актером и удивлялся своему умению весьма искусно представлять различных персонажей.

Лайон поговорил о произошедших событиях с Пико и выяснил, что у профессора, как и у него, было больше вопросов, чем ответов. Фабиан и Марта были потрясены случившимся, но и они не выдвигали никаких предположений. Ничего не знал и Джиан Мария, и было видно, что он очень переживал по поводу случившегося.

Единственным человеком, не выражавшим абсолютно никаких эмоций, был хорват. После того как Анте Пласкича допросили люди Полковника, он преспокойно уселся перед одним из компьютеров и стал доделывать работу, оставшуюся со вчерашнего дня.

Лайон подумал о том, что, как он и подозревал, Анте Пласкич скорее всего, – не обычный компьютерщик, точно так же как Лайон – отнюдь не фотограф. Да и Айед Сахади вдруг стал вести себя как военнослужащий, находящийся в подчинении у Полковника, хотя по-прежнему ходил в такой же одежде, как и местные жители.

Так или иначе, Лайон Дойль решил пообщаться с Анте Пласкичем, чтобы попытаться отыскать какую-нибудь зацепку, которая помогла бы пролить свет на произошедшие события. Он знал, что найти такую зацепку будет очень трудно, потому что Анте Пласкич, по всей видимости, – такой же профессионал как и Лайон, но попытаться все-таки стоило.

Когда Лайон вошел в дом, в котором работал хорват, он с удивлением увидел там сына старосты деревни. Странным, однако, было вовсе не то, что этот человек находился здесь, – он, как-никак, возглавлял одну из бригад рабочих и часто бывал в лагере археологов. А вот действительно странным Лайону показалось то обстоятельство, что эти двое оживленно о чем-то говорили, но, увидев его, тут же замолчали.

Лайон поразился, с каким хладнокровием хорват вышел из этой ситуации: тяжело вздохнув, Пласкич повернулся к Дойлю.

– Лайон, рабочие переполошились. Вот этот человек спрашивает у меня, будут ли продолжаться раскопки и что станется с рабочими, когда мы отсюда уедем. Они боятся, что здесь может начаться что-то ужасное, что в этих убийствах могут обвинить кого-нибудь из них. Этот человек говорит, что профессор Пико ничего им не разъясняет. В общем, если ты что-то знаешь…

– Я знаю столько же, сколько и ты, то есть почти ничего. Думаю, нам придется подождать, пока ситуация не прояснится и пока не поймают убийцу или убийц – кто знает, сколько их там было. Что же касается нашего отъезда, то, в общем-то, нам здесь уже нечего делать, и, учитывая сложившиеся обстоятельства, для нас более разумным было бы, конечно, уехать.

Пласкич пожал плечами и ничего не сказал, а сын старосты деревни, что-то пробормотав, озабоченный, вышел наружу.

Дойль пристально посмотрел на Пласкича. Хорват выдержал его взгляд. Несколько секунд эти двое смотрели друг другу в глаза, интуитивно чувствуя, кем каждый из них является на самом деле. Они словно предупреждали друг друга, что если им придется столкнуться на узкой тропинке, то это столкновение для одного из них окажется роковым.

– Что, по-твоему, произошло в доме Танненберга? – первым нарушил молчание Лайон.

– Понятия не имею.

– Но у тебя должны же быть какие-то предположения.

– У меня их нет. Я никогда не ломаю голову над тем, чего не знаю.

– Ну… в общем, я думаю, что убийцу все-таки найдут. Он должен быть где-то здесь.

– Тебе виднее…

Они снова пристально посмотрели друг другу в глаза, а затем Лайон повернулся и вышел наружу. Хорват, как ни в чем не бывало, снова уселся перед компьютером и уставился на экран монитора.

Анте Пласкич был уверен, что Лайон Дойль подозревает именно его. Однако он также знал, что фотографу не известны какие-либо факты, подтверждающие его подозрения.

Пласкич действовал крайне осторожно и постоянно был начеку. Никому из окружающих даже в голову не приходило, что у него могут быть какие-то отношения с Самирой. Впрочем, между ними ничего, по сути, и не было. Просто медсестра бросала на него пристальные взгляды и постоянно старалась попасться ему на глаза. Они часто разговаривали, правда, говорила в основном она, а он лишь слушал ее, причем безо всякого интереса. Этой женщине, по-видимому, был нужен человек, который помог бы ей выбраться из Ирака, и она почему-то решила, что таким человеком вполне может стать Пласкич. Так или иначе, она всячески давала ему понять, что была бы не против, если бы между ними возникли близкие отношения – настолько близкие, насколько он сам захочет.

Он не коснулся ее и пальцем. Ему не нравились мусульманки – даже светловолосые и голубоглазые уроженки его родной страны, а тем более эта смуглая женщина с черными волосами и широким носом с раздувающимися ноздрями.

Однако он не стал ее отталкивать, понимая, что она может быть ему полезной. Да, от нее была польза, потому что она рассказывала ему о том, что происходит в доме Танненберга, какое у того состояние здоровья, кто ему звонил, кто к нему приходил и о том, что в отношениях Клары и ее мужа, Ахмеда Хусейни, возникли проблемы.

Самира была для Пласкича очень важным источником информации, что позволяло ему отправлять подробные отчеты в нанявшее его агентство – «Плэнит Сикьюрити». Анте составлял эти отчеты и передавал их сыну старосты деревни, который работал на Ясира. Этот египтянин являлся правой рукой Альфреда Танненберга, несмотря на то что в последнее время эти два человека друг друга ненавидели. Ясир пересылал отчеты Пласкича тем, кто нанял хорвата, и от них же получал дальнейшие инструкции для него.

Приехав в лагерь археологов вместе с Ахмедом, Ясир потребовал от Анте Пласкича предоставить ему достоверную информацию о состоянии здоровья Танненберга. Ни Ахмеду, ни Ясиру так и не удалось получить подтверждение своим предположениям о том, что Танненберг уже умирает. Доктор Наджеб категорически отказался обсуждать с ними эту тему.

Поэтому Пласкич попросил Самиру встретиться с ним, и она с радостью согласилась. Она пообещала, что, когда наступит ночь и все в лагере уснут, тайком впустит его в дом.

Самира сказала Пласкичу, что, если ему удастся под прикрытием ночи прошмыгнуть мимо охранников в дом Танненберга, они смогут побыть вдвоем. Она объяснила, что десять охранявших дом мужчин – пятеро у главного входа и пятеро у задней двери – после полуночи обычно собираются вместе, чтобы покурить и выпить кофе. Ему нужно было лишь дождаться этого момента, чтобы пробраться в дом с тыльной стороны. Там в наружной стене имелось оконце, через которое можно было пролезть в комнату, служившую кладовкой. Самира должна была оставить это оконце слегка приоткрытым, и Анте оставалось только пролезть через него в комнату и подождать, когда к нему придет Самира.

Анте одобрил предложенный Самирой план, хотя вовсе не собирался ждать ее в кладовке. Ему нужно было зайти в комнату Танненберга и посмотреть, в каком состоянии тот пребывает, а кроме того, расспросить об этом и Самиру.

Поначалу все происходило именно так, как они запланировали. Анте дождался, когда закончилось собрание, организованное Пико. Вскоре в лагере погасли все огни, и наступила тишина. Примерно в полночь он поднялся со своей койки и, стараясь не шуметь, ползком добрался до тыльной стены дома Танненберга. Там ему пришлось прождать, лежа в темноте, еще полчаса, пока один из мужчин, охранявших дом с противоположной стороны, не пришел за своими товарищами и не пригласил их выпить кофе. Обычно охранники во время таких перекуров не ослабляли своего внимания: они усаживались в стороне от дома, но при этом располагались так, чтобы никто не мог приблизиться к дому незаметно для них.

Охранники думали, что все видят, но они ошиблись. Пласкич сумел их перехитрить и, пробравшись к приоткрытому оконцу, проник через него в дом. У входа в комнату Танненберга с обеих сторон стояли стулья, на которых дремали два охранника. Они даже не заметили, откуда появился посторонний человек, и прежде чем они успели очнуться ото сна, каждый из них получил пулю в сердце. Глушитель на пистолете сработал как следует, и единственное, что было слышно – глухой стук свалившихся на пол тел. Затем Пласкич приоткрыл дверь в комнату Танненберга. Самира была права: старая служанка спала и не заметила, что кто-то вошел в комнату.

Самира увидела, что у Анте в руке пистолет, и перепугалась. Она подумала, что он собирается убить Танненберга, и попыталась преградить ему дорогу к кровати старика. Пласкич закрыл ей рот и шепотом попросил не кричать и успокоиться, однако она никак не отреагировала на его увещевания, а потому ее пришлось убить. Анте задушил Самиру, но он не сомневался, что виновата в этом была она сама: если бы она послушалась его и вела себя тихо и спокойно, то осталась бы в живых.

Старая служанка, похоже, тоже решила создать ему проблемы, потому что, как только она его заметила, тут же вскочила со стула, на котором дремала. Ему пришлось зажать ей рот и ударить пистолетом по голове. Ему показалось, что он ее убил: обливаясь кровью, она рухнула на пол с зияющей раной на голове и с открытыми, но ничего не видящими глазами. Однако этой старой ведьме все-таки удалось выжить. Он, конечно, предпочел бы, чтобы она умерла, хотя то, что она выжила, его не очень беспокоило: она все равно его толком не рассмотрела, потому что он был в маске, и в темной комнате служанка вряд ли могла его узнать.

Как и раньше, Анте проинформировал сына старосты деревни, работавшего на Ясира, обо всем, что увидел в доме Танненберга. Однако на этот раз он не написал ни единой строчки а лишь подробно рассказал, каким он увидел старика: в окружении аппаратуры, с капельницами на обеих руках.

Сын старосты деревни спросил Пласкича, не он ли убил медсестру и двух охранников, однако Анте ему ничего не ответил Сын старосты сильно разозлился и стал упрекать Анте в том, что теперь Полковник, скорее всего, прикажет задержать всех, кто работал на раскопках. Именно в этот момент и появился Лайон Дойль. Анте был уверен, что англичанин – не тот, за кого себя выдает. Более того, хорвату казалось, что Дойль приехал сюда примерно с такой же целью, что и он сам.

На следующий день Полковник пребывал в еще более мрачном настроении, чем раньше. Ахмед Хусейни терпеливо слушал офицера, стараясь не сказать что-нибудь такое, что могло бы его разозлить. Ясир в основном помалкивал.

– Я не уеду отсюда, пока мы не найдем убийцу. Он должен быть где-то здесь, среди этих людей, и сейчас смеется надо мной. Но я его найду, и когда это произойдет, он позавидует мертвым.

В комнату заглянула медсестра Алия: Клара прислала ее сказать, что их ждет дедушка.

Когда они вошли в комнату Альфреда Танненберга, он сидел в кресле, укутанный одеялом, и возле него не было капельниц.

Казалось, что он стал меньше ростом, к тому же он очень исхудал. А еще Альфред был необычайно бледен.

Стоя рядом с ним, Клара радостно улыбалась: ей удалось убедить доктора Наджеба сделать все возможное и невозможное для того, чтобы ее дедушка смог встретить Полковника сидя, демонстрируя этим, что его состояние улучшилось.

Врач сделал Танненбергу укол из коктейля различных препаратов, которые позволяли старику в течение некоторого времени чувствовать себя довольно бодрым. Переливание крови также помогло повысить его жизненный тонус, так что он теперь мог сидеть.

Альфред Танненберг не стал тратить время на любезности. Поскольку время было для него сейчас в большом дефиците, о сразу же перешел к делу.

– Друг мой, – сказал Танненберг, обращаясь к Полковнику – я хочу попросить тебя об особом одолжении. Я знаю, что выполнить это трудно и что справиться с таким заданием можешь только ты.

Заинтригованный Ахмед удивленно посмотрел на старика. От него не ускользнуло то, что Клара держалась нарочито уверенно, как будто Танненбергу и в самом деле еще предстояло жить и жить.

– Проси у меня, что хочешь, – сказал Полковник. – Ты же знаешь, что можешь на меня рассчитывать.

– Профессор Пико вместе со своей бригадой хочет отсюда уехать. Что ж, я его понимаю, и, учитывая сложившиеся обстоятельства, мы не можем удерживать этих людей. Клара останется здесь еще на несколько дней и затем присоединится к этим археологам, чтобы участвовать в подготовке большой выставки, посвященной сделанным в Сафране находкам. Это будет очень важная выставка, и она пройдет в нескольких европейских столицах. Они также попытаются провести ее и в США, и я уверен, что наш друг Джордж поможет им через свой фонд «Древний мир».

– О чем ты хочешь меня попросить? – прервал его Полковник.

– Я хочу, чтобы ты добился для Ива Пико разрешения увезти с собой все, что они нашли в храме. Я знаю, что это весьма ценные предметы, и будет очень трудно убедить нашего дорогого президента Саддама Хусейна в том, что их надо вывезти, но ты сумеешь это сделать. А еще крайне необходимо, чтобы в твоем распоряжении были вертолеты и грузовики, на которых Пико и его люди могли бы как можно быстрее покинуть Ирак вместе с ценным грузом.

– А какая от этого будет польза нам? – без обиняков спросил Полковник.

– Лично ты обнаружишь на своем секретном счете в Швейцарии еще полмиллиона долларов – если, конечно, выполнишь мою просьбу так же четко, как и в предыдущих случаях.

– А ты сам поговоришь с людьми из Дворца? – поинтересовался Полковник.

– Признаться, я это уже сделал. Дети нашего лидера уже в курсе, и они с нетерпением ждут моего посланника.

– Ну, раз Багдад не возражает, я позвоню своему племяннику Кариму и поставлю ему задачу заняться этим вопросом.

– Кларе уже пора отсюда уехать, – заявил Ахмед.

– Клара уедет тогда, когда сочтет нужным, так же, как и я а пока она будет продолжать раскопки, – гневно возразил Танненберг. – Я хочу, чтобы завтра утром работы в зоне раскопок возобновились. Они не должны прекращаться из-за того, что здесь произошло.

– Среди найденных предметов есть такие, которые… вывезти которые будет весьма проблематично, – сказал Ахмед.

– Потому что вы уже успели их продать? – спросил Танненберг, заставив вздрогнуть и Ахмеда, и уставившегося в пол Ясира.

– Ты никому не доверяешь, даже тем, кто тебя окружает, – сказал Ахмед.

– Это потому, что я хорошо знаю людей из своего окружения, и понимаю, что досточтимый президент фонда «Древний мир» Роберт Браун получил от Джорджа задание связаться с нашими лучшими клиентами и рассказать им о находках, сделанных в Сафране. Знаю и о том, что эти клиенты, прельстившись новыми находками, уже раскошелились на приличную сумму в счет оплаты за обещанные им предметы. Или я ошибаюсь, Ясир?

Прямой вопрос Танненберга застал египтянина врасплох, и его тут же так прошиб пот, что свежая белая рубашка стала влажной. Он ничего не ответил и лишь посмотрел на Ахмеда, взглядом прося его о помощи. Ясир очень боялся реакции Танненберга на ответ, подтверждающий его предположения.

В этот момент снова заговорил Полковник, обеспокоенный тем, какой оборот начал принимать разговор:

– Получается, что твои намерения противоречат интересам твоих друзей из Вашингтона…

Танненберг не дал ему закончить, он тут же придумал, как выкрутиться из этой ситуации, потому что знал: Полковник не захочет оказаться меж двух огней.

– Нет никакого конфликта интересов! Если в Вашингтоне решили продать некоторые из найденных нами предметов, то я против этого не возражаю, это наш бизнес. Одно другому не мешает. Эти предметы могут быть вывезены отсюда для участия в выставке, однако сюда они уже никогда не вернутся, потому что мы передадим их новым владельцам. Правда, нашим клиентам придется подождать несколько месяцев, а может, даже и год, прежде чем эти предметы окажутся у них. Но для них это не будет большой неожиданностью, потому что они к таким задержкам привыкли. От того момента, когда они заказывают нам какой-либо предмет, и до того момента, когда мы им его передаем, иногда проходят годы. Так что это не проблема. Они получат то, что купили.

– Мне нравится иметь с тобой дело, – сказалсразу же успокоившийся Полковник. – Ты всегда находишь решение любой проблемы.

– В данном случае вообще нет никакой проблемы – если, конечно, нам удастся вывезти эти предметы для проведения выставки…

– Если ты уже обсудил это с Дворцом, все будет решено. Остальное предоставь мне.

– А что удалось узнать об убийствах? – поинтересовался Танненберг.

– Ничего, и это меня беспокоит, – ответил Полковник. – Убийца, должно быть, смышленый малый, да и очень прыткий. Он, по-видимому, умеет выходить из любых ситуаций, а главное – он позаботился о том, чтобы у него было алиби. Однако сейчас самое важное – то, что ты жив, мой старый друг.

– Я жив потому, что он не хотел меня убивать. Да, только поэтому я остался в живых. Он пробрался сюда вовсе не для того, чтобы меня убить.

Полковник молчал, размышляя над словами Танненберга. Старик был прав: пробравшийся сюда человек явно не собирался его убивать. Однако что же он тогда искал в его комнате?

– Мы найдем этого человека. Это всего лишь вопрос времени, и потому я хочу задержать Пико еще на несколько дней. Возможно, это был кто-то из его бригады.

– Хорошо, задержи его, но только постарайся сделать так, чтобы они успели вовремя уехать. Сегодня уже двадцать пятое февраля.

– Я это знаю.

– Я хочу, чтобы Пико уехал отсюда не позднее десятого марта. – приказным тоном сказал Танненберг.

– А ты и Клара? Вы-то когда отсюда уедете?

– Не переживай, этим вопросом займусь я сам, – заявил Старик. – Когда начнется война, нас здесь уже не будет. Можешь не сомневаться.

Полковник попрощался со своим другом и оставил его с Ахмедом и Ясиром. Клара, поцеловав дедушку, тоже вышла из комнаты: она хотела поговорить с Пико и сообщить ему, что уже можно начинать думать о том, как организовать выставку. А еще она, конечно же, потребует, чтобы археологи продолжили раскопки. Полковник согласился выполнить просьбу дедушки: он обещал по возможности не отвлекать участников археологической экспедиции от их работы. Раскопки необходимо было возобновить как можно скорее. Времени осталось очень мало.

– Итак, ты уже пошел на предательство, – заявил Танненберг.

Ясир и Ахмед заерзали на стульях. Они боялись этого человека, который в любой момент мог приказать их убить, и никто не смог бы ему помешать – даже Полковник.

– Никто тебя не предавал, – еле смог выговорить Ахмед.

– Неужели? Тогда как же получилось, что были проданы найденные в Сафране предметы, а я об этом ничего не знаю? Или не было необходимости ставить меня в известность? Неужели мои друзья думают обо мне так плохо, что надеются меня обмануть?

– Пожалуйста, Альфред, не говори так! – взмолился Ясир. – Никто не собирается тебя обманывать…

– Ясир, ты – предатель. Ты мечтаешь о том дне, когда увидишь мой труп. Ненависть ко мне затмевает твой рассудок, и поэтому все твои жалкие помыслы очевидны.

Пристыженный словами старика, Ясир опустил голову и, посмотрев краем глаза на Ахмеда, заметил, что тот тоже сильно нервничает.

– Мы собирались тебе обо всем рассказать. Для этого мы сюда и приехали. Джордж хотел, чтобы ты знал, что у него уже есть покупатели на те предметы, которые были найдены в Сафране.

– Ах вот как? Тогда почему вы мне об этом не рассказали еще в тот вечер? Когда вы собирались сообщить мне эту новость?

– Та встреча была очень краткой, да и момент был неподходящий… – начал было Ахмед.

– Ты слишком труслив, Ахмед. Ну да, ты ведь всего лишь один из тех, кто на меня работает, так же как и Ясир, и выше этого ты никогда не поднимешься. Таким людям, как ты, суждено не командовать, а лишь подчиняться.

Ахмед покраснел от унижения. Он сейчас с удовольствием дал бы Танненбергу пощечину, но у него не хватало мужества это сделать. Поэтому он сидел и молчал.

– Ну что ж, я сейчас поговорю с Джорджем, и пусть он мне объяснит, что представляют собой новые правила игры.

– Но ведь это безрассудство! – воскликнул Ясир. – Ты прекрасно знаешь, что спутники-шпионы перехватывают все телефонные звонки. Если ты позвонишь Джорджу, это будет то же самое, что дать объявление в «Нью-Йорк Тайме».

– Правила игры нарушил Джордж, а не я. К счастью, ты, Ахмед, человек недалекий и, сам того не подозревая, выдал замыслы моих друзей. А сейчас идите, мне еще нужно поработать.

Ахмед и Ясир вышли из комнаты, будучи абсолютно уверенными, что Танненберг не станет сидеть сложа руки. Он им только что продемонстрировал, с каким презрением к ним относится, и теперь они со страхом думали о том, чем им грозит такое отношение Танненберга.

Танненберг громко позвал Алию и велел ей передать одному из охранников его приказ разыскать Айеда Сахади.

Сахади был одним из наиболее искусных убийц среди людей Полковника, и Танненберг уже многие годы платил этому человеку немалые суммы, чтобы тот тайно от своего шефа работал и на него, Танненберга.

Сахади очень удивился, когда увидел, что Альфред Танненберг сидит в кресле и выглядит таким же свирепым, как и раньше. Однако Айеду пришлось еще больше удивиться, когда он услышал, что от него требует этот старик. Он поначалу серьезно задумался, стоит ли брать на себя выполнение той жуткой задачи, которую хотел возложить на него Танненберг, однако мысль о деньгах, которые он должен был получить, развеяла все его сомнения.

Кларе лишь с трудом удалось убедить Пико в том, что необходимо продолжить работы в зоне раскопок.

– Ты не можешь уехать, полностью застопорив работу археологической экспедиции. Я ведь остаюсь здесь. Может, я найду эти таблички, а может, и нет, однако, по крайней мере, позволь мне попытаться их найти.

Фабиан был полностью согласен с Пико, который считал, что чем раньше они отсюда уедут, тем будет лучше для всех, однако Марта выступила в поддержку Клары и стала убеждать обоих мужчин, что нет ничего плохого, если археологические раскопки будут продолжаться.

– Клара права: необходимо, чтобы рабочие думали, что все идет по плану и что ты тоже веришь в то, что здесь еще можно что-то найти. Кроме того, мы еще точно не знаем, когда сможем отсюда уехать, а поэтому лучше не сидеть сложа руки, а еще немного поработать.

– Нам еще нужно упаковать имущество и оборудование, которое мы сюда привезли, а на это уйдет время, – заметил Фабиан.

– Да, ты прав, однако это не помешает нам продолжить раскопки, – сказала Марта. – Можно одновременно заниматься и тем, и другим. Кстати, не забывайте, что Кларе удалось добиться для нас того, чего мы так хотели, а именно разрешения увезти с собой найденные предметы для организации выставки…

– Ну ты и шантажистка! – воскликнул Фабиан.

– Нет, я не шантажистка. Просто мы должны быть справедливыми. Без Клары задуманная нами выставка была бы невозможной, а ведь именно эта выставка послужит подтверждением того, что мы приезжали сюда не зря. Так что мы перед Кларой в долгу.

Клара посмотрела на Марту с такой благодарностью, что Марта удивилась. Она и в самом деле испытывала к Кларе определенную симпатию, хотя у нее с этой женщиной не было ничего общего – помимо того, что они обе были археологами.

Марта считала, что Клара пропадет в этом мужском мире, к которому относился и Ирак, да и вообще весь Восток. Клара казалась ей жертвой этого мира, не позволявшего ей быть самой собой и вынуждавшего ее подчиняться прихотям дедушки и мужа.

– Согласен, – кивнул Пико. – Мы будем продолжать раскопки все то время, которое уйдет на подготовку к нашему отъезду из этой страны. Но я не хочу оставаться здесь больше, чем это будет необходимо, ни на один день. У меня такое чувство, будто я уже начинаю задыхаться. Да и совершенные здесь убийства сильно выбили нас всех из колеи, и я даже не знаю, как у вас еще может оставаться желание работать.

– Жизнь продолжается, – философски заметила Клара.

– Потому что убили не вас, – парировал Пико, не скрывая своего негодования по поводу душевной черствости Клары.

Джиан Мария слушал их, не произнося ни слова. У него был ошеломленный, огорченный и обескураженный вид – так сильно повлияли на него произошедшие события.

– Джиан Мария, ты останешься со мной, как и обещал? – поинтересовалась Клара.

– Да, я останусь, – еле слышно ответил священник.

– Если вы так поступите, это будет несусветной глупостью. Единственное разумное решение – это уехать отсюда вместе с нами. Неужели вы не понимаете, что наша авантюра уже завершилась?

Выслушав Пико, священник отрицательно покачал головой. Нет, он не мог оставить Клару. Еще совсем недавно он начал было склоняться к мысли, что ни жизни этой женщины, ни жизни ее дедушки не угрожает никакая опасность, что никто не станет причинять им вреда, а прошлое уже никак не скажется на судьбе больного старика, а значит, и его внучки. Однако теперь Джиан Мария осознавал, что это вовсе не так, и ему необходимо остаться здесь, чтобы оберегать Клару и ее дедушку.

Пико собрал свою бригаду и объявил, что пора начинать упаковывать привезенное сюда оборудование, чтобы быть готовыми к тому моменту, когда им сообщат, что пора покинуть Сафран. Затем Пико удивил присутствующих заявлением о том, что они будут работать на раскопках вплоть до последнего дня своего пребывания в Сафране. Да, они будут продолжать раскопки, чтобы попытаться открыть миру еще какие-нибудь секреты, таившиеся в этой желтой земле.

Кто-то начал возмущаться, однако Пико быстро подавил недовольство и тут же, стараясь воодушевить людей, заговорил о планах проведения выставки, в которой все члены экспедиции могли принять участие.

После собрания Клара вернулась к дедушке. Алия уже уложила его в постель, а доктор Наджеб снова подключил к его телу датчики от различных приборов. Старик переутомился и чувствовал себя изнуренным.

– Все идет хорошо, – заверила его Клара.

– Я в этом не так уверен, как ты. Мои друзья затеяли грязную игру, и это еще больше усложняет дело.

– Мы выиграем, дедушка.

– Если ты найдешь «Глиняную Библию»…

– Я ее найду, дедушка, обязательно найду.

Салам Наджеб отозвал Клару в сторону и напрямик заявил ей, что, по его мнению, Альфред Танненберг не проживет и нескольких дней.

– Вы хотите сказать, что он может умереть в любой момент?

– Да.

Клара едва сдержала слезы. Она почувствовала не только физическую усталость, ее терзали муки одиночества, которое она испытывала в последние дни, и это было еще хуже. Ведь именно от своего дедушки она раньше черпала и душевные силы, и уверенность в себе, столь необходимые ей в той сложной ситуации, в которой они оказались. Теперь же она не могла рассчитывать не только на своего дедушку, но, пожалуй, и на Фатиму, потому что ее старая служанка находилась в полевом госпитале и была скорее мертва, чем жива.

– А если мы его отсюда увезем, это чем-то поможет?

Врач пожал плечами. Он был уверен, что Танненберг обречен и даже в самой лучшей больнице мира не смогут спасти его жизнь.

– По моему мнению, вы слишком долго отказывались увозить его отсюда. Я на этом неоднократно настаивал, но вы даже не хотели меня слушать.

– Ответьте мне: если мы завтра увезем его в Каир, он сможет выжить?

– Я сомневаюсь, что он выдержит этот переезд, – откровенно ответил врач.

– Мне известно, что мой дедушка щедро заплатил вам за ваши услуги, но я заплачу еще больше, если вы сумеете сделать так, чтобы он прожил хотя бы несколько дней, а главное – чтобы он не испытывал мучений.

– Я – не Аллах и не обладаю властью над жизнями людей.

– Но вы очень похожи на земного бога, потому что вам известны секреты жизни.

– Нет, они мне неизвестны. Если Аллах захочет забрать у человека жизнь, то, что бы я ни делал, ничего не поможет.

– Делайте все, что в ваших силах, и имейте в виду, что в любой момент я могу вам объявить, что мы отсюда уезжаем. Мы уедем из Сафрана максимум через несколько дней.

– Боюсь, что вы уедете одна.

– Это, как вы сами сказали, одному Аллаху известно.

Сын старосты деревни явно нервничал. Его отец угощал сладостями своих гостей – Ясира и Ахмеда, стараясь соблюсти все законы гостеприимства, и был абсолютно уверен, что ему это удается.

Ясир и Ахмед отказались от предложенного ужина и, посидев из вежливости еще некоторое время и поболтав о том о сем с хозяином дома, стали прощаться. Сын старосты вызвался проводить их до лагеря археологов, расположенного в нескольких сотнях метров от деревни.

Они шли молча и с удовольствием курили гаванские сигары, которыми их угостил староста деревни. Не успел Ахмед понять, что происходит, как вдруг из темноты к ним метнулись трое мужчин и взяли в кольцо его и Ясира. Еще через секунду Ясир пронзительно вскрикнул и рухнул наземь с кинжалом в животе. Руки сына старосты обагрились кровью – кровью Ясира. Трое вынырнувших из темноты людей тут же исчезли, унося с собой труп. Все это произошло так быстро, что Ахмед не успел и рта раскрыть. И тут – неожиданно для сына старосты – Ахмеда сильно стошнило. Вытирая платком кровь со своих рук, сын старосты терпеливо ждал, когда Ахмед приведет себя в порядок.

– Но почему? – спросил Ахмед, немного придя в себя.

– Господин Танненберг не прощает измены. Он хочет, чтобы вы об этом знали.

– А когда он убьет меня? – отважился спросить Ахмед.

– Не знаю, об этом мне ничего не говорили, – простодушно ответил сын старосты.

– Оставьте меня, я хочу побыть один.

– Мне приказали проводить вас.

Ахмед ускорил шаг, стараясь оторваться от этого человека, который только что, не моргнув и глазом, прикончил Ясира. Однако сын старосты тоже пошел быстрее и догнал Ахмеда.

– Мне поручили сказать вам, что господин Танненберг приказал за вами внимательно наблюдать, даже когда он будет находиться далеко от вас, и если его кто-то предаст, то с этим человеком поступят так же, как я сейчас поступил с господином Ясиром.

– В этом я не сомневаюсь. А сейчас оставьте меня.

– Нет, я не могу оставить вас. Я должен вас проводить, а то как бы с вами чего-нибудь не случилось.

Айед Сахади приблизился к каравану. Верблюды, которых освободили от ноши, отдыхали. Навстречу Айеду вышел высокий мужчина. Подойдя друг к другу, они обнялись.