Текст книги "Ночная Охота (СИ)"

Автор книги: Хранимая Элтэнно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Элтэнно. Хранимая Звездой
Ночная Охота

НОЧНАЯ ОХОТА

Сказка ложь, да в ней намек!

Добрым молодцам урок.

А. С. Пушкин

По словам старосты выходило, что беда пришла от «излишней доброты», привитой ему чрезмерно добросердечной матерью, ныне покойной. С пару новолуний назад приехали в деревню злополучные гости.

– Самые обычные! Вот те крест! – с остервенелой горячностью заверял голова поселения, чертя спьяну в воздухе символ прямо перед носом собеседника. – Подъехали на своей скрипучей телеге. Старик лошадкой правит, а баба его на возу. За вещами, значит, приглядывает. Скарбу не так уж много. Из живности только кляча в телегу впряжённая. Испросили разрешения поселиться в заброшенной хате за околицей.

– Село то у вас большое, людей много. Не уж то никто из молодых дом занять не хочет да обновить? Это же не строить, – заметил Кетту странное обстоятельство, ковыряясь веточкой в зубах.

– А там никто не живёт, – махнул рукой в сторону староста как о чём-то абсолютно неважном и, слишком быстро опустив глаза в кружку, попытался отхлебнуть закончившееся пиво. Звук вышел несколько неприличный, а потому он смущённо поднял взгляд.

– Так и я про то, – продолжал настаивать Кетту, припоминая, как из-за аналогичной мелочи не так давно просидел на крыше церквушки до третьих петухов селянам на смех.

– Да никто и не хочет! – увидев, что на его уловку не клюнули, воскликнул ушлый толстячок. А затем, заглаживая оказию, решил продолжить несколько возмущённым, но уже приглушённым тоном. – Шесть лет как Горан всю свою семью порешил в подвале из-за ведьмы... Её мы потом вместе с ним и сожгли за этой хатой.

– И место теперь дурное?

Кетту стоило усилий заставить себя не улыбаться. И излишне длинные клыки видны стали бы (как их не подтачивай, а всё растут!), и старосту обидеть можно. Попробуй потом гонорар увеличь!... А история типичная. Наделают тёмные селяне сгоряча дел. Неположенным оружием или без обряда проблему разрешить попытаются. А потом ведь только хуже.

– Совсем дурное, – мрачно подтвердил староста. – По ночам как будто кто-то воет. А на земле только колючий бурьян растёт...

– Милка! – перебил разговор зычный голос хозяина таверны, решившего, по всей видимости, докричаться до соседнего села. – Где ж ты там?!

Почти в тот же миг в зал вбежала запыхавшаяся пышногрудая девица, в руках которой непостижимым образом удерживался огромный поднос с уймой тарелок. Ногой она ловко прикрыла за собой дверь. Кетту тут же пришлось поморщиться из-за резких запахов кухни. Его более тонкое чем у простых людей обоняние и так с трудом выдерживало спёртый воздух таверны да вонь потных мужиков, сидящих за соседними массивными, грубо сколоченными, столами. Даже то, что он сел возле самого окна не спасало. Со двора тянуло ещё менее привлекательным ароматом конюшни... Между тем Милка окинула его заинтересованным взглядом светлых глаз под пышными ресницами, но её любопытство погасло столь же быстро, как и загорелось. Конечно, до неё явно дошёл слушок, что староста беседует с довольно известным охотником за нежитью. Ей то представлялся герой-богатырь какой, а тут...

Кетту был довольно хрупкого и худощавого телосложения да среднего роста. Если что и выделяло его из толпы – так это стянутые в хвост густые светло-рыжие волосы, больше подходящие какой-нибудь легкомысленной девице. В лице тоже не было ничего примечательного кроме острых скул. Тонкий, может быть чуть более длинный, чем надо, нос с лёгкой горбинкой и широкими чуткими ноздрями постоянно морщился от окружающих запахов. Уголки губ прикрывали усики, нисколько не добавляющие облику охотника хоть немного солидности. Как и щетина на щеках и подбородке, тщательно срезаемая раз в неделю острым ножом. Пожалуй, лишь широко расставленные карие глаза, твёрдо смотрящие на мир, можно было назвать красивыми.

– Что же в такое гиблое место старичков то отправил? – как бы вскользь поинтересовался Кетту, с сожалением провожая взглядом ладную фигурку отвернувшейся от него Милки.

– А чего ж мне не пустить пожить? Вроде и пара почтенная. Медяками аж на серебряную монету наскребли в дар за доброту... А что хата такая? Так им помирать всё равно скоро. А мы бы скарб-то... Что поделили, что продали, да могилки бы хорошие на вечную память для них поставили, – с сожалением пояснил свою "доброту" голова деревни. Видимо, он уже свыкся с мыслью, что в домашних сундуках добра прибавилось бы. А тут такое разочарование. Староста даже сплюнул на пол. Розовощёкое пухлое лицо выражало при этом столь глубокую скорбь и горечь утраты, что с его образа можно было писать иконы мучеников. – Кто же знал, что они такими злыднями окажутся. Колдуны... Чёрные.

Последнее слово тот едва слышно прошептал, памятуя о нехорошей примете. Чёрные колдуны, как в простонародье называли некромантов, уважением не пользовались. И переубедить сельских жителей, что те, большей частью, безобидные, ещё никому не удавалось. Конечно. Ведь достаточно одной ложки дёгтя, чтобы бочку мёда испортить. Изредка появлялся некий безумный колдун, мечтающий то весь мир себе армией скелетов подчинить, то всё живое искоренить. По обыкновению же немногочисленные некроманты в дела живых никак не вмешивались, ибо те их если и интересовали, то только как научный материал. Сидели в своих тайных лабораториях да искали пути к собственному, исключительно личному бессмертию, изредка выползая на свет по повелению Ковена во времена нестабильности магических линий. Периодически такое явление массово возникало раз лет в десять-двадцать. Из-за чего так происходило, Кетту мало интересовало. Точнее он мало что понял в объяснении. Однако последствия всегда оказывались одинаковыми – разгулявшиеся погосты да множащаяся в немереных количествах неразумная нежить, которая, казалось бы, уже была изничтожена. Вот тогда выходили на дороги странники, кутающиеся в чёрные жёсткие плащи, да опирающиеся на посохи с янтарным навершием, чтобы движением одной брови остановить разгулявшееся бесчинство.

Увы, народ неистово верил, что сии колдуны до того сами эту напасть и напризывали.

В этой деревне, по мнению старосты, нечто аналогичное и происходило ныне. Приютили, обогрели, а те и "отблагодарили" по полной. Выпустили в мир нечто "непотребное"... И вот то, что определить нежить собеседник так и не смог, весьма настораживало Кетту! Уж в этом-то селяне вполне были подкованы. В их головах хранилось столько легенд, что любая энциклопедия померкла бы. А тут даже предположений никаких. Охотнику же связываться с чем-то неясным не хотелось. Ведь одно дело браться за привычного зверя, а другое...

По словам старосты выходило, что местный нарушитель спокойствия уж как почти третью седмицу всю округу тревожил. Жители то теперь по ночам и носа на улицу не показывали, а до проявления такой осторожности мельком видали белёсый шар ростом с человека. Катилось это нечто то в одну, то в другую сторону. И если на траве оставался просто слегка осклизлый след, "по которому поутру никак найти супостата не удавалось", то, натыкаясь на живое, после себя странная нежить оставляла только скелет несчастного. Пока это были курицы да собаки селяне не особо тревожились. Хотя гонца к местному князю за помощью, конечно, сразу послали. А вот когда старуха, страдающая бессонницей, с первыми лучами солнца заголосила: "Убил, окаянный! Убил!"...

Оказалось, видела она в щели ставень, как, проломив дверь, нежить ворвалась в дом Зайца, как бесхитростно прозвали местного охотника. Мужики похватали топоры да вилы, но внутри оказались лишь кости когда-то большой семьи. Мрачные от жуткого зрелища селяне рассвирепели. А когда в дом зашёл старик, опирающийся на кривой посох с янтарным навершием, обозлились ещё больше. Его то и "приютил" староста в хате за околицей. Колдун, словно хозяин, осмотрел всё, охая и шепча что-то под нос. Один из храбрых мальчишек, заглянувший в окно, даже видел, как склянку слизи набрал. А после некромант вышел из дома, зыркнул гневными очами на всех вокруг, словно бы проклиная, и быстро ушёл прочь из деревни. В другую сторону от своего жилища.

Вот тут уж была поднята предельная тревога...

"И верно сделал, – подумалось Кетту, когда староста рассказывал об этом. – Мужики то хоть и опешили, а руки то не пустые. Не уйди некромант сразу же, и часа бы не прошло, как к его дому всей гурьбой и кинулись правосудие вершить. А так погодили".

– Вы согласитесь?

Тусклые глаза пухленького розовощёкого коротышки выражали и мольбу, и затаённую надежду, и липкий страх. Хотя Кетту привык к последнему. Чем обыкновеннее люди, тем большую инстинктивную, да невеяную глупыми преданиями неприязнь, увы, они испытывали ко всему иному. Доводилось же ему в силу своей нелёгкой профессии охотника за нечистью да нежитью общаться довольно много именно с таким народом. Как-то глупо у местного князька аудиенции добиваться, чтобы узнавать, не шалит ли кто вот на том подозрительном погосте.

–Хм, – задумчиво произнёс Кетту и вдумчиво посмотрел как бы сквозь собеседника.

На самом деле он уже знал, что согласится. Но в кошельке в последнее время крайне редко звенели монетки, а потому ему хотелось набить себе цену. Того и гляди лето кончилось бы, да наступила промозглая серая осень. И нечего месить грязь по дороге почти что новыми сапогами. Хорошо бы скопить немного деньжат, да переждать холодное время. Лучше всего перезимовать в снятой комнате у какой-нибудь старушки. В городе, конечно. Там сплетни не так разлетаются, да к каждому новому лицу не так присматриваются. А пристального внимания следовало избегать для собственной безопасности. Не то оговорили бы похлеще, чем того старичка-некроманта.

Кетту происходил из древнего рода лисиц-оборотней. Но большинству людей была глубоко безразлична его родословная, что весьма и весьма его устраивало. И он старательно прятал память о своих предках в самом дальнем уголке мозга. На то было две причины.

Вторая заключалась в том, что того и гляди на него – профессионального ночного охотника, иной сорвиголова и сыскался бы. Конкуренция и так большая. А уж чтобы официально устранить соперника по работе, да ещё и за деньги...

Тут и не один ловчий вызовется! Тело же легко разойдётся на амулеты и обереги.

Первую же причину Кетту старательно игнорировал. Никак ему не улыбалось жениться на истеричной кузине по заведённому обычаю для продолжения этого самого древнего рода.

– Да соглашайтесь! – перебил грустные мысли оборотня о назначенной родителями пассии староста злополучной деревеньки и знаком показал хозяину таверны наполнить кружки тёмным пенным пивом по новой. Видимо, надеялся, что угощение привело бы охотника в хорошее расположение духа. Либо градус мог сыграть свою коварную роль в уговорах.

– Хорошо, – твёрдо произнёс оборотень и отхлебнул из кружки. Напиток и взаправду был хорош. Достойная крепость, благородная горечь. Давненько таким баловаться не приходилось. Тем более, задарма.

– Вот так бы сразу, господин охотник, – прямо-таки расцвёл староста, после чего встал и на всю таверну провозгласил тост. – За нашего избавителя от супостата ночного!

Местные мужички кислым взором окинули своего старосту. Не внушал им доверия вид худосочного Кетту. Если бы не профессиональная метка на ладони, говорящая о том, что тот давно не новичок в своём деле, давно бы подняли на смех намерение помочь. Более того, от "супостата ночного" избавиться селянам хотелось ещё как, но сумма, которая стала предложена охотнику, шла из их карманов. Каждый двор складывался. Деревня же, хоть и большая, но далеко не самая богатая. Любой крошечный кругляшок добывался тяжёлой работой. А потому мужички довольно-таки мрачно приподняли кружки, невольно давая Кетту понять, что после оплаты задерживаться здесь вышло бы не самой лучшей идеей.

***

Решив, что составлять компанию ударившемуся в хмель старосте не стоит, Кетту тихонечко вышел из таверны налегке. Небольшой рюкзак с нехитрым имуществом да сундучок, в котором скрывались склянки с зельями да несколько ритуальных предметов, остались в снятой миниатюрной комнатке на втором этаже с крошечным окошком. Всё равно этой ночью охота бы не началась. Сначала нужно узнать зверя, его повадки.

Кетту посмотрел по сторонам и подошёл к стройному дереву у таверны справить нужду. Общественный домик, притаившийся чуть поодаль, не прельщал ароматом своих нечистот. Здесь же было довольно свежо, несмотря на отсутствие ветра. И почти тихо. Вечер вступал в свои права.

– Вы совсем не похожи на других, – заявил хрипловатый детский голосок, лишая обстановку должного блаженства единения.

Инстинкты заставили резко обернуться. При этом Кетту машинально принял стойку, хотя одна рука продолжала придерживать завязки брюк. У грязного мальчишки-конюха оказались задатки для хорошего ночного охотника. Мало того, что тот столь тихо подкрался, так ещё за грязными, пропитавшимися вонью навоза обносками, было тело, не издающее запах. Уж теперь это обстоятельство не ускользнуло от носа оборотня.

– А кто они? Другие эти, – Кетту теперь мысленно корил себя за невнимательность, но профессиональная хватка от этого самобичевания не ослабла.

– Да. Так... До вас на блудника тоже охотились.

Мальчишка сделал вид, что собирался уходить. Вряд ли это тот был сыном хозяина таверны. Скорее дальний родственник или подкидыш, ставший ныне служкой. И таким в деревнях предстояло делать самую грязную работу за хлеб и подобие постели всю свою жизнь. Внутри охотника нечто возмутилось из-за несправедливости мироздания, но сразу же угасло. Уж как ни крути, а не с руки Кетту огранять такой самородок. Сам оборотень и стал бы первой жертвой ученика.

– Ты уж последи за моей лошадкой получше, – сказал охотник и кинул маленькому конюху свою последнюю мелкую монетку. Ребёнок умело поймал медяк на лету и улыбнулся щербатой улыбкой, снова подходя ближе. – Блудник говоришь?

– Это я так его называю. Нежить энту, – пояснил мальчик. – А до вас двое желали его истребить. Первый аж сам младший сын Старого Волка.

– Это кто будет? – не понял Кетту.

– Князь наш. Так вот прозвали его. А почему не знаю, – мальчишка равнодушно пожал плечами, но продолжил говорить с восхищёнными глазами. – В доспехах блестящих приехал и на коне белом. Меч с камнями длинный на поясе. Девки все засмотрелись, как он ехал, да брянцал латами на всю деревню... Только по ним то и поняли кого нашли утром. Раздавило его словно в лепёшку. Несъедобным, наверное, показался. А второй вот ночной охотник как и вы. Две ночи блудника караулил, а на третье утро нашли скелет посреди деревни. Это как раз седмицу назад и было. Жаль его. Монетку мне тоже давал, хотя я его изначала испугался очень. Такой здоровый был, – ребёнок смешно развёл руки, пытаясь показать необъятный размер, и надул щёки.

– Не может быть таким огромным человек, – уверенно сказал Кетту, отсмеявшись.

– Может! – уверенно заявил парнишка и умудренным голосом добавил. – Не берёт, значит, блудника сила. Как есть – не берёт!

После этих слов мальчик горделиво посмотрел на охотника, желая увидеть, как тот восхитился бы мудростью обычного конюха. Увы, Кетту вёл свою охоту именно хитростью, предпочитая не подставлять под когти да зубы собственное тело. Вот чем стрела с осиновым наконечником хуже кола для вампира будет? И ведь куда как легче жечь оживших мертвецов, когда те попадают в глубокую яму, гонясь за приманкой. Отчего прочие охотники, сплошь и рядом использующие традиционные членовредительские методы охоты, иногда доживали до глубокой старости, было для оборотня невероятной загадкой.

– Буду знать, – усмехнулся в ответ Кетту и пошёл по пыльной, каменистой дорожке, желая переговорить ещё с кем-нибудь из жителей. О потраченной монетке он ни капельки не жалел. И то, что на завтрак не хватило бы денег – его ни единого мгновения не волновало. Раз в местности бушевала непонятная нежить, то исчезновение какой-нибудь упитанной курочки точно не списали бы на голодного оборотня.

К сожалению, узнать подробности, позволившие бы точнее классифицировать блудника, не появились. Можно было бы подумать даже, что это напущенный в отместку за что-либо морок. Но остающиеся кости. Тем более в доспехах. Всё это не укладывалось в голове оборотня. Следовало посмотреть на таинственную нежить самому. Единственное, в чём Кетту был уверен, так это то, что свою роль здесь определённо сыграли колдуны-старички.

По словам местных кумушек выходило, что незадолго до появления блудника, примкнувшая к деревне старушка ходила по дворам прося "хоть малую горсточку муки" на хлеб. Отказать в такой малости мало кто решился. Тем более что лето предвещало великолепный урожай.

"Не обеднею, – думала хозяйка очередного двора, остывая от первичного раздражения, вызванного тихой просьбой седовласой худощавой попрошайки. – Да и грех на душу отказом не возьму".

Теперь женщины же дрожали, боясь, что на их семью наложено какое-нибудь жуткое проклятье. На шеях многих висели самодельные амулеты.

Между тем уже хорошо стемнело. Улицы как-то резко опустели, вокруг защёлкали ставни окон. Изредка только какой-нибудь рачительный хозяин ещё выбегал проверить, насколько хорошо заперт хлев. Даже собаки, и те поспешили скрыться в своих будках. Одинокая кошка сверкнула зелёными глазами на Кетту, испуганно фыркнула, вздыбив шерсть на хребте, и поспешила дальше по своим неведомым кошачьим делам. Оборотень проводил её тяжёлым взглядом. Обычно, животные относились к нему благосклонно, безошибочно чувствуя вожака. Но всегда, и во всём находились свои исключения. Почему-то эта мысль, как и всегда, оставила некий неприятный осадок на сердце.

– Что же теперь? – подумал вслух Кетту, наслаждаясь собственным одиночеством, и внимательно осмотрелся в поисках высокого местечка, с которого стало бы удобно понаблюдать за блудником.

Можно было бы и зайти дом некромантов. По словам местных, решивших всё-таки учинить расправу, те успели незаметно улизнуть. Причём, по всей видимости, на той же телеге и со своим же скарбом. Ибо в доме оказалось как никогда пустынно. Последнее обстоятельство и решало всё. Это жилище можно было и на следующий вечер осмотреть. Да и то для очистки совести.

Деревня хоть и радовала размером (почти на полсотни дворов), но своей часовенки не имела. Прежняя сгорела вместе со служителем до основания во время грозы, а восстанавливать до прихода нового священника никому не хотелось. Своих дел насущных хватало. Помимо общинных полей, у каждого и свои огороды. И землю использовали с толком. Обычных деревьев во дворах оказалось крайне мало – сплошь и рядом низенькие яблони, груши да сливы. Дома же, почти все маленькие да одноэтажные, тесно прижимались друг к другу. Массивная таверна на их фоне выглядела чуть ли не замком.

Увиденное расстраивало. Кетту хотелось отдохнуть с дороги. Он рассчитывал посмотреть на нежить с безопасного расстояния, да пробраться в снятую комнату, чтобы проспать оставшееся время. А тут такие препятствия! Хоть самому башню какую возводи, чтобы округу осматривать. Ведь далеко не каждую ночь блудник забирался в деревню. В окрестных полях да в лесу тоже находили белые скелеты мелких и не очень зверушек без следов от клыков хищников. Охотник с грустью дошёл до последнего двора, за которым начиналось обширное пастбище. Чуть поодаль, справа, колосилась рожь.

Немного подумав, Кетту с минут пять медленно шёл вперёд, с удовольствием вдыхая неподвижный чистый ночной воздух. Ветра так и не было. Это притупляло обоняние, но не особо пока беспокоило. Летняя жара ушла, оставляя приятную нежную прохладу. Оборотень посмотрел на ещё низко висящую почти полную жёлтую луну. Через несколько ночей она наполнилась бы таинственной силой, и непреодолимо его тело изменилось бы. Не по собственному желанию. Но это лишь углубляло ощущения. Снова свободным призраком предстояло пробежать под бескрайним ночным небом... Кетту встряхнул головой, смывая чарующее наваждение. Одновременно пришла и ужасная усталость, а ноздри защекотал запах вкусной выпечки. Несмотря на то, что желудок был полон, в животе заурчало.

– Каждую ночь устраивать дозор что ли?! – раздражённо снова произнёс вслух оборотень и повернулся в сторону таверны, желая всё-таки выспаться и, при возможности, выпросить у Милки на кухне какой-нибудь пирожок. Это импульсивное движение и спасло ему жизнь.

***

Кетту был весьма молод. Но по меркам самих оборотней. Узнай люди его настоящий возраст, то сказали бы, что он уже должен быть седовласым сгорбленным стариком, не встающим с постели даже для справления естественной нужды. А если уж совесть проснулась бы, то и вовсе лежать в могиле, достойно оставив всё своё ранее нажитое да приумноженное имущество благодарным потомкам, упорно нежелающим видеть, как быстро летит время. Ведь однажды настал бы и их печальный черёд...

За прожитые годы, и в частности будучи охотником за нечистью, Кетту видел много странных вещей и существ, но то, что предстало перед его взором ныне, было явно из ряда вон выходящим явлением.

В нескольких метрах от него застыл огромный сгусток. Иначе эту белёсую, схожую с гноем массу, Кетту назвать просто не мог. По форме это нечто, как и говорил староста, напоминало шар ростом с невысокого человека, но идеальной геометрической фигурой не являлось. Всю поверхность покрывали крохотные, словно дождевые червяки, наросты. Они непрерывно шевелились, вызывая неподдельное отвращение и смазывая контуры блудника. У существа не было ни глаз, ни рта. Оно представляло собой просто жуткий, извивающийся комок. Как с этим бороться, охотник не представлял. Стрела или меч увязли бы в упругой и желеобразной на вид массе, не добравшись до центра. А именно там, скорее всего, и затаилась слабая точка. Возможно, опасен был для того солнечный свет, как и для любой нежити. Но, несмотря на вероятное участие некромантов и то, что никто ещё не видел блудника днём, сказать, что это именно нежить, а не нечисть Кетту не мог. Вероятно, ещё мог бы помочь огонь.

Но все предположения следовало проверять опытным путём. А, значит, если попытка вышла бы неудачной, нежить только обозлилось бы. В том, что это не морок, наёмник был полностью уверен. Иллюзии не имели запаха. А блудник...

Кетту в растерянности снова осторожно втянул в себя воздух. Как ни странно, но ароматной выпечкой пахло именно это гадкое существо.

Между тем блудник пришёл в движение. Он выпустил небольшой нарост на своём теле и словно бы перетёк на новое место, одновременно готовя новое толстое щупальце для дальнейшего передвижения. Это произошло достаточно быстро, но столь плавно, что слух уловил лишь лёгкое шелестение травы. Словно ветер коснулся тонких стеблей. Неудивительно, что приближения блудника никто не слышал.

Ночной охотник, между тем, словно завороженный смотрел, как белёсый смертоносный шар докатился до забора. Там блудник ненадолго застыл, по всей видимости, ощупывая препятствие. Скорее всего, плетёная преграда не показалась ему крепкой, ибо новый нарост возник чуть выше, чем ранее. А затем нежить всей своей, словно внезапно затвердевшей, массой рухнула вниз. Дерево с треском прогнулось и частично сломалось. Пустолайка, до этого не высовывшая сладко сопящего носа из уютной конуры, неожиданно решила отработать свой хлеб и с рыком бросилась на нарушителя спокойствия. Последние мгновения её жизни Кетту не пожелал бы и заклятому врагу. Острые глаза оборотня уловили, что стоило собаке соприкоснуться с одним из червеобразных щупалец, как ближайшие к ней резко удлинились, захватывая и запихивая внутрь шара живое существо. При этом тело незадачливого сторожа словно плавилось, превращаясь в слизь, тщательно собираемую поверхностью блудника. Когда же всё было закончено, странная тварь снова покатилась, оставляя позади себя лишь белые кости. Щупальца дотронулись до стены дома, но, на этот раз, решив, что преграда непреодолима, блудник выбрал иное направление.

Мрачно глядя во след странной нежити Кетту понял, что сон как рукой сняло. Аппетит тоже пропал. Охотник тихо вздохнул и медленно пошёл, не особо таясь, за блудником. Наблюдая и запоминая. В том, что странное создание его не видело, оборотень был порядком уверен. Иначе не избежать бы ему столь нежданной встречи да валяться уже в поле скелетом.

Тварь оказалась для охотника в диковинку. Конечно, нежить, коей блудник скорее всего и являлся, могла быть слепой. Но это скорее приобретённое. Если уж до оживления глаз не было, то и в новом бытии их быть не могло. Более того, для того чтобы интуитивно тянуться к живому теплу, зрение не особо было и нужно. Но такие ожившие мертвецы имели соответствующий предсмертному облик и весьма специфически пахли.

Слухом блудника, как понял Кетту, бытие тоже не одарило. Глупо бы было не напасть на посаженную на цепь собаку, заливающуюся лаем в нескольких шагах от опасного чудовища. И это обстоятельство ещё раз убедило охотника в причастности некромантов в создании существа. Природа не настолько глупа.

Вот только что же те создали?

Это была не явная нежить и точно не голем. Големам, в отличии от нежити, не требовалась пища. Только магическая подпитка. Конечно, обе категории имели много подвидов, но все они обладали основными, присущими им всем характеристиками. У блудника их не оказалось. Это была действительно новая, необычная и странная тварь. И крайне опасная даже на первый взгляд.

Кетту серьёзно задумался.

Быть может, следовало сообщить в Ковен?

Но кто бы его там принял? Да и не пожелали бы маги публично раскрыть его инкогнито оборотня? Нет. Там было не дождаться помощи... Безопасной помощи...

Обратиться к другим ночным охотникам?

Так где же их найти? Как и положено профессии все они бродили по одиночке, лишь изредка встречаясь волею случая...

Оставить жителей деревни на произвол судьбы?

А жить на что? Последняя монета истрачена. Кто же мог дать гарантию, что в последующих деревеньках отыскалась бы работа? Красть же невозможно. На ладони каждого ночного охотника рисовалась нестираемая магическая метка. Она запрещала брать любые металлы и драгоценные камни, кроме как за выполнение контракта, под страхом смерти. Даже медяк с дороги не подобрать! Зато, если охотник приходил за оплатой даже без трофея, ему безоговорочно верили.

Но это Кетту не могло спасти сейчас. Сжав зубы от злости, он с мрачным остервенением следовал за блудником до самого рассвета. А стоило только первым лучам солнца коснуться, как отростки шара резко вытянулись в струну, после чего внезапно обмякли. Вся студенистая масса задрожала, и тело чудища обмякло, медленно впитываясь в землю.

"Значит, всё-таки нежить", – осознал оборотень, но радости ему это не прибавило.

***

Первое, что пришло в голову Кетту после пробуждения, оказалось то, что на удивление эта самая часть тела ну никак не болела после выпитого крепкого пива да бессонной ночи. Охотник лениво приподнялся на локтях, стараясь сквозь щели ставень определить время суток, и деревянная лежанка хрипло застонала. Выходило, что проснулся он вовремя. День только-только подходил к концу, уступая права вечеру. Самое то пройтись по пыльным сельским улочкам к дому некромантов, да обдумать, что делать с нежитью, увиденной им нынче ночью.

– У Демьяна дворовую собаку сожрала бестия, – стоило только Кетту спуститься со второго этажа раздражённо произнёс староста в претензию, с грохотом ставя огромную пивную кружку на стол.

Видимо ждал нанятого охотника чуть ли не с утра, чтобы сообщить о ночном произволе, ибо язык толстяка уже заплетался. Однако часть здравого смысла, видимо, ещё осталась. Иначе бы вставил и какое крепкое словцо. Кетту же тяжело устало вздохнул. Непонятный блудник, урчание в животе от голода, так ещё и этот толстяк припёрся требовать! Надо сразу ставить его место.

– Это ты меня торопишь что ли? – спокойно спросил оборотень, пристально посмотрев в глаза деревенского головы. Жёсткий взгляд подействовал безотказно. Человек мгновенно стушевался под его взором и шмыгнул распухшим красным носом.

– Так ведь от меня люди то требуют, господин охотник, – уже более почтительно принялся за пояснения он. – Деньги то собраны, а работа не делается.

– Что же вы урожай за одну ночь то не собираете, а? Посеяли бы рожь, а на завтра и пожали.

В голосе, супротив желания, прозвучала сталь. Староста ещё больше покраснел, даже пьяным умом понимая, что его объяснение здесь не требовалось. Оскорблять и запугивать голову и дальше охотнику не захотелось. Поэтому Кетту уже более дружелюбно сказал:

– Странная у вас нежить завелась. Такой ещё нигде не видно было.

– Так говорю же! Некроманты постарались... Чтоб им!

Последняя фраза прозвучала даже как-то жалобно... Неудивительно. Несчастного старосту понять то можно. Осерчают селяне, что проблема не решается. Да и сместят. А замена власти у народа как-то завсегда небезопасна для основного участника.

– Дом то их где? – Кетту знал уже, где жилище находилось, но решил уточнить, чтобы появилась достойная причина побыстрее уйти.

– Как выйдете, так в сторону хаты с сосной идите. Сразу её видно. Последний двор то по улице будет. А там немного прямо и усё.

– Что всё?

– До места дойдёте... И это вы правильно делаете, что туда собираетесь, господин охотник. Может и призрака какого заодно. Это. Того, – вновь обнаглевший староста сделал движение, как будто сворачивал курице шею и улыбнулся гадливой улыбкой.

Кетту постарался чуть улыбнуться в ответ, чтобы быть дружелюбным. После чего, поправив лямку на плече, на которой держался походный сундучок с зельями, вышел из таверны. Невысокая, тонкая сосёнка, единственная на всю деревню, действительно являлась хорошим ориентиром. Приметная она была. Нижние ветви и верхушка у неё были кем-то заботливо срезаны, чтобы не мешали солнцу освещать огород... Чего же не выкорчевать дерево полностью, не особо беспокоило Кетту. Мало ли завет прежнего хозяина двора свою роль сыграл? Или в примету какую нынешний верил? Столько уж странностей на ровном месте деревенщины творили, что на всякую обращать внимание, удивляться сил не хватило бы. Так что Кетту прошёл мимо нескольких дворов по улочке столь узкой, что только одной телеге и проехать. Любопытные жители время от времени бросали на него заинтересованные взгляды, в которых читалась то неприкрытая злость, то затаённая надежда. Кто-то украдкой сплёвывал и шептал глупые слова от сглаза, считая, что это не заметно. Глупые же, ибо для заговора не столько слова нужны, сколько сила в них вложенная.

Домик, в который староста пустил некромантов, казался не самым бедным. И если забор вокруг него покосился, земля поросла сорняками, то само строение выглядело весьма добротным. Серые от старости и грубо отёсанные брёвна плотно стыковались друг с другом. Щели заботливо были проконопачены сухим мхом, ещё пахнущим болотом. Соломенная крыша обновлена, а на ней выделялась каменная труба. Обычно крайние дома принадлежали беднякам. Топились такие хаты по-чёрному, чтобы тепло беречь. И уж точно подполья не имели. Простой земляной пол, иногда замазанный глиной. А эта изба светлая... Хотя и стояла поодаль. Как будто кто-то специально оставил ещё местечко для пяти, а то и семи дворов между ним и соседской полуземлянкой. Три узких окна в ряд, и так плотно закрытые ставнями, со стороны улицы подпирались толстыми кольями. Собственно, как и дверь на тяжёлых массивных ржавых петлях. Местные действительно боялись этого дома. Однако гвоздями не воспользовались. Пожалели в надежде как можно скорее сжечь распроклятое место. Это Кетту порадовало. Не хотелось бы полвечера тратить на выдирание железяк из косяка. А так он отшвырнул подпорки от ставень, снял их, поднялся по крылечку, да с силой пнул ногой последний длинный кол и легко открыл дверь. Та еле слышно скрипнула.